Ворон ворону глаз не выклюет. Том III

– Уж извините, не горю желанием. Если бросите оружие на пол – могу передумать.

– Как вы заставили Хейда рассказать обо мне?

– В крепости началась бойня между Хранителями и Левиафанами. У нас было мало шансов выбраться живыми. Хейд понимал это и попросил меня завершить его дело, если не сможет сам. Как видите, я здесь. Мне жаль.

Руки Морта дрогнули, но вновь натянули тетиву. Раз Хейд полез ради брата в самое пекло, скорее всего, они были близки. Виктор мог бы посочувствовать, но не после такого приветствия.

– Я это вижу по-другому, – тон Морта не сулил ничего хорошего. – Вы выпотрошили разум моего бедного брата и теперь хотите сделать то же самое со мной. Иначе зачем одержимому злым духом убийце использовать перо, чтобы подобраться ко мне незамеченным?

– Давайте я оставлю на земле Дар и уйду, хорошо? – смысла в оправданиях не было, их всё равно не собирались слушать.

– Положите так, чтобы я видел, что именно вы оставляете.

– Я покажу вашей птице. Для вас не проблема смотреть её глазами, верно?

– Верно, – мистер Морт вынул из тетивы стрелу и убрал её в колчан. – Хорошо. Я дам вам шанс.

Поразительное благодушие, даже не верилось. Виктор и не верил. Краем глаза следя за едва видимым в тени силуэтом, он потянулся к карману. На резкое движение грач отозвался шипением, вынуждая ещё медленнее доставать коробочку. Похоже, это та птица с кривым клювом, которую Виктор недавно хотел накормить. Грач тянул шею, ворчал невнятно, будто пытался заговорить по-человечески. Виктор положил открытую коробочку на землю и подтолкнул её поближе, прямо как орешки. Красивая всё-таки птица. Пусть и кривая.

Стоило на мгновение отвлечься, как стрела тут же свистнула перед носом.

– Проклятье, мы же договорились!

– Мне жаль, – Морт сделал акцент на последнем слове, передразнивая Виктора, – но вы слишком много знаете. Рано или поздно разболтаете другим. Вы останетесь здесь.

«Война так война. Прости, Хейд, но мне придётся выбить из твоего брата немного дерьма».

Раньше аргументами Виктора против беззаконников были револьвер и палаш, теперь в его руках костяной нож и кукла, но для одного айрхе этого должно хватить. Догонялки со стрелком – игра до первой ошибки, не стоило и дальше на неё вестись. Пока Виктор сбивал амулеты, он успел приметить место для засады – старую музыкальную комнату.

Когда Виктор спросил у Якоба, может ли он научить полезным фокусам, тот пожал плечами: «Экспериментируйте. В том и смысл беззакония – нет свода правил, которые обязательно сработают, потому что не может быть иначе». Легко сказать. Для Виктора это была совершенно новая наука, такая же мудрёная, как железки Хейда. Но кое-что он перенял у тех, за кем когда-то охотился: беззаконники часто играли с разумом, насылали то мороки, то видения, старались запутаться и напугать. София этого попросту не видела, защищённая Даром, а вот Виктору приходилось тяжко. Почему бы самому не сплести простенькую иллюзию?

Виктор порезал ножом ладонь и сжал вольт, позволив ему пропитаться кровью. Из тёмных пятен вылезли бражники, маленькие и невзрачные. Раскрыв оборванные крылья, они приняли облик самого Виктора: с нездорово осунувшимся лицом и лихорадочным блеском в глазах – такой человек не мог прийти с хорошими намерениями. Неужели со стороны он и вправду так скверно выглядел?

Вольт остался лежать на полу, а близнец Виктора прижался к поросшему мхом роялю. Лишь бы сработало. Прыгнув чуть выше, чем мог бы человек его роста, Виктор вскарабкался на второй ярус и затаился за дверью, ведущей в пустоту – часть здания превратилась в груду мусора.

Тень не заставила себя долго ждать. Едва Морт подобрался к балюстраде, он сразу заметил двойника. В колчане, перекинутом через плечо, осталось всего четыре стрелы, и он вытащил одну с такой скоростью, что дух захватывало. Стрела легла на тетиву, и – в последний миг Морт остановился. Всё-таки заметил подвох. Но уже было поздно: короткий разбег, и Виктор впечатался в Морта. Удар был такой силы, что мелкий айрхе полетел вниз, как набитая соломой кукла. Лук отшвырнуло в сторону, поломанные стрелы рассыпались по полу.

Всё затихло. Морт лежал на боку и не шевелился. Спуск был жёсткий, но конечности остались целыми – беззаконники могут выдержать больше, чем обычные люди. Этот гад очнётся… рано или поздно.

Двойник стоял рядом, неподвижный. Он поднял на Виктора пустой взгляд – и растаял, когда вольт попал в руки хозяина. Простой, но эффективный фокус. Неудивительно, что другие беззаконники часто пользовались подобным. Теперь можно заняться и стрелком. Похоже, этот Морт был старшим: чёрные пряди чередовались с седыми, кожа на носу огрубела от мелких рубцов – явные следы обморожения. От удара с половины лица содрало кожу.

– А могли ведь просто поговорить, – буркнул Виктор. После такого знакомства вряд ли ему добровольно расскажут про Дары. Значит, придётся выбивать информацию силой.

Виктор стянул с сюрко Морта пояс – длинную и тонкую полоску кожи. Самое то, чтобы связать руки. Едва он схватил айрхе за запястье, как тот вдруг открыл глаза: янтарные, с налитыми кровью белками. Злые и пугающие.

– Прошу вас, успокойтесь! – Виктор немного не успел схватить вторую руку Морта. Сволочь оказалась удивительно вёрткой: маленькие зубы вгрызлись в мясистое ребро ладони. Вместо того чтобы выдернуть руку, Виктор надавил со всей силой, ударив затылком Морта о пол.

Это сработало: челюсти разжались, но явно не от боли. Морт медленно облизал губы, измазанные кровью.

– И правда – не червь. Опарыш, – прохрипел он, а вместо янтаря в глазах вспыхнула лазурь.

Громовое карканье сотрясло стены. Сидящего на балюстраде грача охватила вспышка голубого пламени. Птица выгнулась, захрипела – и плоть начала расходиться по швам. С треском и хрустом кости становились всё больше, выворачивая суставы и разрывая кожу с клочками перьев. Огромные, изломанные крылья уже не умещались на балконе, а массивный кривоклювый череп, размером с кэб, едва удерживался на позвонках.

Это морок. Иллюзия, сон наяву. Но в тот момент, когда кровь Виктора оказалась в глотке ведуна, обычное видение стало для него смертельной опасностью.

Громада костей свалилась на пол. В тот же миг Виктор сорвался с места. Бежал так быстро, как только мог, и хриплый хохот Морта эхом следовал за ним. Чудовище тоже не отступало, нелепо извиваясь и загребая сочленениями крыльев. Оно шипело, клокотало, утробно рычало – и Виктор не собирался проверять, что случится, если тварь его нагонит.

Чудом не сломав ноги о торчащие всюду обломки, Виктор добрался до выхода. Перемахнул через разлом в стене и оказался на улице, но погоня на этом не кончилась – птица с трудом протиснулась в щель и вывалилась хаотичной кучей костей. Виктор бежал вниз по склону, петляя между памятниками, и вдруг – тишина. Ни одного звука позади. И только грач остался сидеть на арке мрачным стражем.

– Кто бы мог подумать: твоя очередная попытка очистить совесть с треском провалилась, – сказала Кэйшес с издёвкой. – Уж не угодно ли тебе, наконец, прекратить сии безрассудные забавы?

Виктор поморщился от боли в боку. Придётся обновить швы, и заодно наложить новые: глубокий укус на руке тоже сочился кровью. Ещё чуть-чуть, и Морт отгрыз бы кусок. Бешеная псина, а не человек, о таком брате он бы тоже помалкивал.

– Ты заставил меня изрядно встревожиться, – продолжила Кэйшес. Её пальцы обвили руку Виктора, и боль утихла. – Будто бы исчез под свинцовым колпаком – сколько я ни силилась, не могла тебя узреть. Неприятное ощущение, скажу тебе, и до странности знакомое. Та пернатая дрянь… Я, право, надеялась, что её давно пожрали. Но нет – она всё ещё здесь. Подрезать бы ей крылья, да только ты ныне слаб, чтобы противиться такому врагу. Вот уж дурная привычка – отвергать советы тех, кто желает тебе помочь!

– Наслушался уже за свою жизнь советов. Сам решу, как мне быть и что делать.

– Даже если тебе становится только хуже?

– Куда уж хуже, – и Виктор прижал раненую руку к груди.

Глава № 2. Лицом к лицу

– Доброе утро, мистер Четырнадцатый.

– Доброе утро, леди Доктор.

Хейд сел на шаткую табуретку. В такие моменты он чувствовал себя экспонатом на постаменте: спина ровная, пальцы сомкнуты в замок за головой, локти раздвинуты в стороны – ещё и двигаться нельзя. Надзиратель задрал выцветшую робу до самых подмышек. Пока он снимал бинты, кожу царапнули перчатки с мелкой металлической сеткой – из-за них каждый осмотр превращался в пытку. Ничего не поделать: Хейда считали Левиафаном и опасались его касаться, как чумного.

Стальные прутья делили кабинет на неравные половины. На стороне Хейда не было ничего, кроме стула, а вот там, за решёткой, открывалось окно в другой мир – мир стеклянных пузырьков с пожелтевшими этикетками, пугающе изогнутых щипцов и прочих инструментов, больше похожих на орудия пыток. В центре зала высился операционный стол, и хотелось верить, что его столешница потемнела от старости, а не пролитой крови. Может, и от Хейда там пара капель осталась, пока он немножко умирал от дыры в груди.

К решётке приблизилась высокая русоволосая женщина. По золотым ромбам на воротничке голубого халата сразу видно, что дамочка непростая – важная особа среди адептов Мудрой. Взгляд её был тяжёл и неподвижен, как у палача, что пришёл за без пяти минут мертвецом, или скорее как у Виктора, когда тот злился. Посыпались вопросы. Ничего нового: про швы, про самочувствие, про головные боли, мучившие Хейда после того, как он всю операцию пролежал под сонным газом.

– Жить буду? – с усмешкой спросил Хейд, желая растянуть беседу хоть на одну лишнюю минуту. От доктора пахло карболкой, и этот запах нравился ему куда больше, чем вонь нечистот в тюремной камере.

Открыв футляр с очками, женщина нацепила их на нос и присмотрелась к груди Хейда, где тянулась цепочка шрамов – ровно четыре рубца. Он не знал, зачем понадобились делать новые дыры, будто пулевой раны было недостаточно, но плевать – шрамом больше, шрамом меньше.

– До суда точно, – неизменно серьёзно ответила мисс Денмарк. Сама она не представлялась, но Хейду повезло услышать краем уха, как к ней обращался один из охранников. Обычно он недолюбливал всех, на кого приходилось смотреть, задрав голову, но эта суровая энлодка умудрилась его зацепить. Для неё «мистер Четырнадцатый» оставался обычным пациентом, без оглядки на чужеземную кровь и висящие ярмом преступления. Это подкупало. Особенно в месте, где каждый считал своим долгом напомнить, что плесень на потолке имеет больше прав, чем Хейд.

Все ответы и личные наблюдения мисс Денмарк записала в журнал, едва успевая макать ручку в чернильницу. Состояние пациента она охарактеризовала как «стабильное», несмотря на попытки Хейда симулировать обратное. Ох уж эта удивительная женщина и её разоблачающий любые уловки взгляд.

– Рад был повидаться, леди Доктор.

– До завтра, мистер Четырнадцатый.

Пора крысе возвращаться в клетку. Звякнула цепь – надзиратель дёргал её, как поводок, заставляя Хейда пошевеливаться. Нарочно так делал, паскуда. Обычные кандалы слишком большие для запястий айрхе, потому нацепили «детские», как шутили между собой охранники. Чёртовы куски металла впивались в кожу и раздирали её до крови. Путь от кабинета до изоляционных камер занимал ровно семь минут – вот и вся прогулка. Раньше не было и такой мелочи, пока Хейд не мог встать с койки.

Скрип ключа в замке, запирающего Хейда наедине с пустыми стенами – самый ненавистный звук из всех. Хотя так ли уж он одинок? У него есть компаньоны, целая сотня. От них остались нацарапанные послания, кривые надписи, рисунки. Кто-то писал числа, даты – считал дни до казни. Кто-то – имена, будто надеялся сохранить о себе хоть какую-то память. Ещё были глаза. Много глаз. Порой казалось, что это другие заключённые камеры номер четырнадцать смотрели из прошлого на своего собрата по несчастью. Хейд и сам оставил метку: выцарапал вокруг двух уже нарисованных глаз кошачью морду. Выражение у неё получилось такое же глупое, как у Первого.

Тюрьма – это скучно. Непрерывный цикл одинаковых событий. Хейд в шутку называл своё заключение «отпуском», но это скорее изощрённая пытка, чем отдых. Каждая минута бездействия ощущалась как наглый грабёж – будто кто-то вырывал её из и без того возмутительно короткой жизни.

Хейд вздохнул и полез на свой любимый насест. Прикрытый полусгнившей крышкой толчок – самое близкое место к щели под потолком, которую издевательски назвали окном. Иногда везло поймать лицом дуновение ветерка. Он приносил с собой не прохладу даже, а напоминание, что где-то там всё ещё существует привычный мир – с вечно пасмурным небом, не стихающим шумом улиц и землистым запахом после дождя. Так и проходили его дни. Некуда бежать. Не от кого прятаться. Ожидание и размышления – вот и все занятия.

«Зачем только лечили? Чтобы свести с ума в изоляции?» – уже не первый раз Хейд задавался этим вопросом.

В тишине настойчиво лезли мысли, от которых раньше он с лёгкостью ускользал. А подумать было о чём: Хейд ведь много где налажал. Обещал матери уберечь Айру – и позволил ему утонуть. Бросил Айлин, эгоистично надеясь, что Несса справится сама – и куда лучше него. Ответственность виделась ему непосильным грузом, но теперь-то появился шанс всё исправить: помочь брату открыть Горнило, упокоить Предвестника, спрятать Айлин от Левиафанов, вытащить Паразита из племянника, сжечь Молчащего… А вместо этого Хейд сидел на толчке. Невыносимо.

Одно хорошо – он наконец-то выспался! На шею Хейда нацепили серебряный обруч с бледным камнем; пришлось долго разглядывать его отражение в ложке, чтобы удостовериться, что это кость Предтечи. Такая защита оказалась Предвестнику не по зубам, но и Айре – тоже. Из-за ошейника никак не получалось передать весточку брату, что Хейд тут заждался его помощи.

Наступил новый день, новый цикл. На завтрак, как обычно, пришлось давиться парой ложек перловки и чёрствой корочкой хлеба. Хейду доставалась половина от энлодского пайка, и то надзиратели ворчали: «Не многовато ли жратвы для одного таракана?» Наручники щёлкнули, до боли сжимая запястья – малая плата за то, чтобы оказаться в обществе мисс Денмарк. Первая минута прогулки, вторая… на шестой надзиратель дёрнул цепь и увёл заключённого прочь от смотрового кабинета. Привычный цикл дал сбой. Хейд растерянно оглянулся через плечо, наблюдая, как вожделенная дверь отдаляется от него.

Процессия из четырёх охранников вывела Хейда наружу. Солнечный свет ударил в глаза, непривычно яркий после полумрака тюрьмы. Они шли по огороженной дорожке, обнесённой сеткой и колючей проволокой. Вдохнуть бы свежего воздуха полной грудью, пока есть возможность, но трещины в рёбрах за такое спасибо не скажут.

Снаружи, за высоким забором, играла музыка: бодрая, громкая, иногда прерываемая голосом диктора. Неужели сегодня День основания Дарнелла? Хейд гниёт в этой дыре так долго? Как бы Айра не наделал глупостей, оставшись без присмотра. Получил ли он Дар Берислава? Вряд ли. Если Виктор и смог вернуться в город, с продырявленными кишками у него явно хватало забот поважнее, чем просьба какого-то вора.

Прогулка вышла недолгой. Хейда завели в тесную комнату: каменные стены, одинокая лампочка под низким потолком, стол и два стула, прикрученных к полу винтами. Праздничная музыка слышалась даже здесь, но казалась далёким эхом. День основания в Дарнелле всегда гуляли с размахом: гремели хлопушки и фейерверки, пиво лилось рекой в каждом пабе, а уж сколько Хейд кошельков подрезал – в руках не унести!

«Мог ведь сейчас в "Аисте" пить с Виктором какую-нибудь бурду…» – Хейд сам не ожидал, что так скоро заскучает по компании этого безумного здоровяка.

За дверью послышались шаги, чьи-то голоса. Каждая мышца в теле Хейда напряглась до предела, но пока руки прикованы к столу, он совершенно беспомощен перед тем, что его ждёт.

Хейд до боли прикусил шрам на губе.

«Меня собираются пытать, верно? Я ведь предатель империи и далее по списку, который не сможет рассказать ничего толкового. Лишь бы не трогали руки!»

На пороге возник Артур. Болотистая шинель небрежно висела на его плечах, под мышкой торчала пухлая папка, а в руке он держал чашку кофе – о, как много Хейд готов был сейчас отдать за ашвайлийский кофе у Ардашира… Лицо инспектора давно не встречалось с бритвой: щетина подчёркивала плотно сжатые губы, а угрюмая складка меж бровей намекала, что их ждёт долгий и крайне неприятный разговор.

– Друг, как я рад тебя видеть! Никто меня не слушает, на вопросы не отвечают. Я чуть с ума не сошёл, пока сидел здесь, – Хейд выдохнул с облегчением, строя из себя несчастного гражданского, пострадавшего ни за что.

– Вам разрешено открывать рот только для ответов на мои вопросы.

Артур уселся за стол и положил перед собой папку. На первой странице Хейд увидел свою фотокарточку, лет на десять моложе, ещё без седины. Её сделали в бюро при регистрации нового работника.

– Что ж, начнём с простого. Хейд из рода Мортов, известный как Фелис Харисонн. Тридцать два года, айрхе, родом с Ашвайлии. С отличием закончил ахеронскую академию, в которую попал по поддельным документам. Не женат, детей нет, как и постоянного места жительства… Верно говорю?

«Откуда полиция знает всю мою подноготную? Счастливчик разболтал? Сучий потрох».

– Верно говорю? – повторил Артур, прищурив рассечённый глаз.

– Да, сэр, – выдавил из себя Хейд. – Но не будьте так суровы. Сами знаете, империя не особо дружелюбна к айрхе. Пришлось разок нарушить закон, чтобы получить шанс на лучшую жизнь.

– Ещё одно лишнее слово, и вы останетесь без еды на сутки. Для начала.

Артур бегло перебирал страницы в папке. Заваливал вопросами о смутно знакомых людях, но и словом не упомянул о связи Хейда с Сороками. Приходилось тщательно думать над ответами, чтобы случайно не сознаться в том, в чём не стоило.

Разговор, на удивление, шёл спокойно. Будто они по-прежнему болтали на кухне бюро, а не в допросной, но голос Артура звучал незнакомо – пропало то тепло, которое столько лет воспринималось как данность. Хейд ожидал больше напора, ярости, а то и парочку ударов кулаком. Вдруг Артур наиграется в сурового полицейского и вытащит его из этой дыры? Было бы замечательно. Особенно если Хейду вернут его памятные часы.

– Что вы можете рассказать о Леоне Эливайнне? – задал Артур очередной скучный вопрос.

– Это проверка на знание истории Дарнелла? Архитектором был, наверно. Как все остальные из семейки Эливайннов.

– Возможно, он вам известен под кличкой Соловей. Слышали о нём?

– Смутно помню, как это прозвище мелькало в новостных сводках много лет назад, – отреагировал Хейд с заминкой. По Соловью было заметно, что он из непростой семьи, но именно из этой? Бред какой-то. Разве Эливайнны не померли от рук Дикой Кэйшес?

– Он давно мёртв, у вас нет причин хранить его секреты.

– Не понимаю, о чём вы. Где я, а где Эливайнны, – Хейд с трудом скрыл обиду в голосе. Он-то думал, что Соловей ему доверял.

Артур медленно отпил из чашки. С каждым движением его кадыка Хейд дышал всё реже, а немигающий взгляд инспектора заставил вжать голову в плечи.

– Хорошо. Будем работать по старинке.

– Старое доброе избиение? – игриво спросил Хейд, а сам сжал пальцы в кулак. Швы только-только перестали оставлять по утрам кровавые пятна на бинтах. Но он стерпит, всё стерпит, лишь бы не трогали руки…

– Мне сообщили о вашем состоянии, но я знаю пару человек, у которых здоровье покрепче. К примеру, любовница Соловья, – Артур вновь зашелестел страницами. – Несса Мугнус, точно. Хозяйка центральной библиотеки, тридцать четыре года, айрхе, происхождение неизвестно, была удочерена Альфредом Мугнусом. Можно и её брата привести за компанию. Уверены, что стоит доводить до такого?

– Нет, не стоит, – процедил Хейд. – Мы были шапочно знакомы лишь потому, что оба общались с мисс Мугнус. Не более того.

– Есть доказательства, что именно Соловей обеспечил вас поддельными документами.

– Если и так, то это совпадение. Я заплатил нужным людям за определённый результат, остальное меня не волновало.

Подобно фокуснику, Артур вынул из кипы бумаг протоколы допросов. Посыпались имена контрабандистов, Хейд запомнил их по списку, найденному в секретной комнате дома Эсвайров. Одним из допрошенных оказался Михаил – его хорошенько обработали перед тем, как повесить. Все показания сводились к тому, что Хейда подле Соловья видели куда чаще, чем тот говорил. Эти демонстративные разоблачения сбивали с толку, бесили, уязвляли. Прямо как в детстве, когда Хейд только учился местному языку: слушая его потуги выпросить еды, дарнеллская шпана высмеивала произношение, говорила что-то в ответ, наверняка обидное, но Хейд и половины не понимал. Вновь накатило то чувство бессильной злости перед чужими словами.

– К чему тогда весь цирк, раз вы всё обо мне знаете?

– Вы остались без еды до завтрашнего ужина. В следующий раз я заставлю вас голодать три дня, – Артур убрал протоколы обратно в папку. – Соловей говорил вам, кому продал или куда спрятал то, что украл в Губернаторском дворце?

Вот оно! Истинная причина, из-за которой Артур вцепился в Соловья. Уловка, или у инспектора лежали наготове очередные доказательства? Если кто и мог растрепать о старом деле, то это Счастливчик. А если он сдал Соловья, то наверняка сдал и Хейда… Как бы на него не повесили то покушение на императрицу.

– Он не отчитывался мне о своих делах, – и пусть докажет, что было иначе.

– Вы не спасёте себя ложными показаниями, – Артур достал портсигар и прервался на минуту, чтобы зажечь папиросу. Тоже пошаливали нервы? – Я могу дать отмашку местным живодёрам. Посмотрим, как пойдёт наш разговор через пару-тройку дней.

– Вы завалили меня вопросами, но я до сих пор не понимаю, в чём провинился! Подделка документов – слишком мелкий повод, чтобы сам ахеронский старший инспектор снизошёл до уличного паразита. Или у вас появилось много свободного времени, раз в день праздника тратите его на меня, а не на собственную семью? – Хейд знал, куда бить.

Артур замер, пока папироса в его руке чадила вонючим дымом. Глубоко затянувшись, он потушил окурок о металлическую крышку портсигара, а после выложил на столе отчёты экспертизы с фотокарточками, на которых были запечатлены радиодетали. Хейд столько недель копался в рациях, что узнал бы любой винтик на ощупь. Некоторые места на фотокарточках обвели чернилами, выделяя крошечные буквы и цифры.

– Эту рацию нашли в ваших вещах. В ней использованы детали со штампом Чёрной гвардии. Только не говорите, что купили их на рынке.

– Я экспериментировал, а детали доставал, где повезёт. Радиомеханику важно успевать идти в ногу со временем, – Хейд сумел удержать маску невозмутимости. Видел он эти оттиски, привычное дело, но даже не подозревал, что гвардейцы как-то по-особому помечают своё барахло.

– В адепты вы подались тоже из жажды экспериментов? Приближённая Квадранты, леди Каридд, узнала ваше лицо. Вы были в крепости Багортт в ту ночь, когда её атаковали. Отрицать это бессмысленно.

Хейд устало прикрыл глаза и опустил голову. Уделал так уделал.

– Что ж, раз у вас кончились слова, то я подытожу свои, – Артур залпом допил кофе и отставил чашку в сторону. – Мистер Эливайнн в молодости был заодно с заговорщиками, которые двадцать лет назад спровоцировали серии бунтов среди аристократии. Чёрная гвардия уничтожила зачинщиков, но мистер Эливайнн сбежал, и его след затерялся на долгие годы. Как оказалось, он прятался на краю империи, здесь, в Дарнелле. О том, что Леон Эливайнн и Соловей – одно лицо, вскрылось после его ограбления Губернаторского дворца. То, что он украл, давно интересовало Левиафанов. Вероятно, решил подсобить бывшим соратникам.

Хотелось рявкнуть: «Что за хрень ты несёшь!» – других слов у Хейда не нашлось. Но он сдержался – Артур ни на секунду не сводил с него взгляда, подмечая любую мелочь. Когда Соловей выпивал слишком много, он мог резко высказаться в сторону Аргеллов, но его злословие не выходило за рамки застольных разговоров. И та костяная рука… она же сама позвала Соловья.

– Раз мистера Эливайнна поймать мы не успели, то пришлось обратить внимание на его ближайшее окружение. Левиафаны ведь словно черви – сколько ни режь, их становится только больше. Непростая была задача. Вы долго водили меня за нос, мистер Морт, но рано или поздно истина всегда восторжествует.

– А что-нибудь помимо домыслов у вас есть? Я обычный человек, государственные перевороты никогда не числились в списке моих дел. Кого на трон ни посади, жизнь айрхе всё равно останется несладкой.

– Можно начать с того, что вы пролезли в мою комнату и украли важную улику, связанную с убийством приближённой леди Тарнетт и кражей её Дара.

– Миссис Эсвайр часто жаловалась на бардак в вашей комнате. Советую посмотреть под кроватью и впредь не хранить улики дома.