Клетка

Алина Есенина

Клетка

Глава 1.

Дрожь пронзала меня, начинаясь робким трепетом губ и перерастая в бушующую бурю, захлестывающую все тело. Трепет, словно испуганная птица, метался во мне, отзываясь покалыванием в мочках ушей и замирая ледяным комком в животе, прежде чем взорваться фейерверком мурашек на кончиках пальцев.

Повязка на глазах, пропитанная горькими слезами, липла к векам, словно траурная пелена. Черная ткань, проклятая мною в каждой мысли, душила надежду и погружала в пучину беспросветного отчаяния.

Мои руки, плененные веревками, были скованы ледяным прикосновением шершавого металла. Каждое движение отзывалось острой болью в запястьях. Слабая попытка освободиться обернулась лишь лязгом металла, эхом разнесшимся в зловещей тишине. И вот, приближаются шаги… приглушенные, неумолимые, как поступь рока, с каждой секундой сокращая расстояние между мной и неизвестностью.

Сердце сбилось с ритма, пропуская удары, затем бешено заколотилось, так, что пульсирующая боль отдавалась в висках. Незнакомец надвигался, словно тень, и, остановившись в дюйме от меня, обжег кожу ледяным прикосновением – провел ладонью по щеке, медленно спускаясь к подбородку.

– Отпустите… – прошептала я. Мой голос дрожал, словно осенний лист на ветру, тонул в подступающих слезах. Это все, что я могла выдавить из себя.

В следующую секунду комнату пронзил бархатный, издевательский смех, а затем его тон стал ледяным, бездушным, словно из глубин преисподней.

– Не так быстро дорогая, я ещё не наигрался…

Пару дней назад.

Казалось, мы с Ритой трещали по телефону целую вечность, а может, и две. Телефонные разговоры всегда были моей слабостью, тихой гаванью, где время теряло свою власть. Рита, моя бывшая одноклассница, разделяла эту страсть. Нам обеим уже перевалило за двадцать пять, и школьная дружба, выдержав испытание временем, оставалась одним из немногих светлых лучей в моей жизни.

– Софи, я такое приложение нашла – обалдеть! Ты просто обязана его заценить! – Ее голос, искрящийся весельем, мгновенно наполнился заразительным энтузиазмом.

Что ж, обо мне… София Морозова, двадцать пять лет. Живу в квартире, которую снимает мой отец. Одна. Одна… и, как принято говорить, не познавшая горечи разочарований, с лицом, привлекательным для глаз, и душой, верящей в чистоту. Не работаю, потому что до недавнего времени мне было удобно, когда отец оплачивал все мои прихоти. Удобно… ровно до вчерашнего дня. Его отказ оплатить очередную партию вещей из La'Eva обрушился на меня оглушительным громом. Казалось, его гневным криком он прожег не только динамик телефона, но и всю мою душу. Я осталась ни с чем: без денег, без обновок, и с сердцем, разбитым на тысячи осколков. Именно тогда, в этом состоянии полной опустошенности, Ритка и подкинула мне свою "гениальную" идею – найти себе папика.

Разумеется, речь шла не о родственном тепле. После его выходки, после того, как я лишилась вожделенной брендовой сумки, прощение могло быть только одним: он должен был прийти ко мне с повинной и с ней, моей драгоценной, в руках. Иначе – забвение.

– И что, там действительно можно найти себе спонсора? – я кружилась перед зеркалом, оценивая себя. Миниатюрная блондинка, стройная, как кипарис. Второй размер груди, упругие ягодицы… Предвкушение заставило меня облизнуть губы. Я думала о том, как же повезет тому, кто однажды удостоится чести разделить со мной мою невинность.

Тихий смешок сорвался с моих губ. Звучало, конечно, смешно и немного наивно.

– Маринку помнишь, из параллельного потока? Она мне как-то ссылку на приложение скинула, мы с ней иногда переписываемся, – Рита произнесла это с оттенком вины в голосе, будто совершила предательство.

– Ах ты змея! Выкладываешь ей мои сокровенные тайны? – я постаралась придать голосу суровость, но любопытство к приложению уже разгоралось внутри, словно угли в печи. – Хорошо, с этим разберемся позже, теперь рассказывай про приложение.

– Клянусь, Соф, ни слова о тебе! Почти не единого!

– Рита, чтоб тебе пусто было! – закричала я в трубку, по-прежнему глядя в зеркало. Увидела, как на виске запульсировала вена от бессильной злости. Ещё не хватало, чтобы из-за неё я покрылась морщинами. Сделала глубокий вдох, стараясь унять гнев, и обречённо замерла, ожидая продолжения её рассказа.

– Да, так вот… Она там себе нашла какого-то богатенького буратино. Познакомились, и на следующий же день он умчал её в Эмираты на полгода. Сейчас они в Дубае… балдеют, – в голосе Риты звучала тоска и зависть, словно она сама мечтала оказаться на её месте.

– Полгода назад?! Рита, да ты просто мастер эпической задержки! Почему ты мне рассказываешь об этом только сейчас? Могла бы вообще лет через пять вспомнить! – вена на виске опять забилась в бешеном ритме. Я отвернулась от зеркала, чтобы не видеть этого ужаса. Скинула с себя одежду и рухнула в объятия мягкой, как облако, постели. Включила плазму на стене напротив, надеясь, что хоть это немного приглушит нарастающую бурю внутри меня.

– Ну извини! Сейчас же рассказываю, – Рита виновато съежилась, будто ожидая удара. – Там ничего сложного, обычный сайт знакомств, регистрируешься и… ждешь. Ждешь, когда хоть кто-то заметит твою душу.

– Обычный? – я скривилась, чувствуя, как внутри поднимается горькая волна разочарования. – Значит, богатых там днем с огнем не сыщешь, а мою личку заполонят убогие фото, присланные отчаявшимися… нищими духом? – я отвернулась, чтобы скрыть внезапно навернувшиеся слезы, и уставилась на экран телевизора.

Там, в мерцающем свете, разворачивалась трагедия. Парень с девушкой, загнанные в угол, летели на черном пикапе навстречу неминуемой гибели. Полиция, безжалостная и неумолимая, преследовала их, словно хищники свою добычу. И вот, в последнем отчаянном жесте, парень свернул руль, и машина, кувыркаясь, сорвалась в пропасть, в холодные объятия озера.

Я замерла, зачарованная ужасом и красотой этого мимолетного момента. Их отчаяние, их безнадежность эхом отозвались в моей собственной душе. И лишь спустя мгновение я осознала, что Рита все еще что-то говорит, пытается достучаться до меня.

– …администраторы…

– Чего? Повтори, Рит, – попросила я, с трудом возвращаясь в реальность, ощущая, как осколки чужой трагедии до сих пор колют мое сердце.

– Говорю, приложение проверяется, – Рита вздохнула, словно потеряла надежду быть услышанной. – Кандидаты, которые ищут себе содержанку, прежде чем выложить свою анкету, проходят через строгую модерацию. Администраторы следят за тем, чтобы отсеять тех, кто пытается лишь воспользоваться чужой болью. Отправляют свои паспортные данные, данные о доходах и прочее… – она вдруг расхохоталась, и в этом смехе слышалось что-то отчаянное. – Думаю, единственные, кто видит пенисы, как раз админы… Мало ли, может, там парней по этим критериям тоже проверяют!

– А к девушкам какие критерии? – спросила я, чувствуя, как внутри нарастает странное беспокойство.

– Вроде никаких, кроме подтверждения личности через паспорт, чтобы фотки на авах совпадали. Скидываю ссылку?

– Давай уже, копуша. Тянешь полвечера, а я спать хочу уже, – пробурчала я, подавляя зевок, но в голосе сквозила усталость, не только физическая.

– Все, отправила и да, мне пора. Сестру надо из сада забрать, не скучай.

Рита тепло попрощалась, и я выключила звонок. Пять часов разговора – новый рекорд. Сколько же всего мы наговорили, чтобы хоть как-то заглушить эту всепоглощающую пустоту?

Взгляд упал на часы: почти шесть вечера. Я зашла в мессенджер и перешла по ссылке, которую прислала Рита.

На экране появилось приложение с каким-то до тошноты банальным названием – "ТвояСодержанка". Усмехнулась, но усмешка вышла горькой и дрожащей.

Еще вчера я бы и представить себе не могла, что опущусь до такого. Но сейчас, когда одиночество душит, а бедность сжимает горло стальной хваткой, жизнь, кажется, толкает меня на неизведанный, пугающий этап.

С дрожью в пальцах нажала на кнопку скачивания и, затаив дыхание, вошла в приложение. Внутри все сжалось от предчувствия. Что ждет меня там, за этим цифровым порогом? Спасение? Или еще большая пропасть?

Когда с заполнением данных было покончено, я загрузила парочку своих самых выгодных фото и включила уведомления. Заблокировав телефон, снова отвлеклась на телевизор, не заметив, как через какое-то время уснула.

Меня вырвало из объятий сна ледяное прикосновение ночи, когда стрелки часов еще прятались в тени полуночи. Нервный тик пробежал по лицу – телефон надрывно вибрировал, не давая ни секунды покоя. Потянувшись к нему, словно к спасительной соломинке, я разблокировала экран, и на меня обрушилась лавина – больше тридцати сообщений от незнакомцев. Холодная волна недоумения окатила меня. Кто мог искать моего внимания в такой час? Но мимолетное замешательство мгновенно сменилось робкой надеждой, а вместе с ней и жадным предвкушением. Может быть, это шанс? Шанс вырваться из серой рутины и окунуться в роскошь беззаботной жизни, где я буду прожигать чужие деньги на лазурном берегу с одним из этих наверняка писаных красавцев. И, придвинув подушку поудобнее, я нырнула в пучину их посланий.

Но с каждой строчкой, с каждой банальной фразой, энтузиазм таял, словно первый снег под весенним солнцем. Все они – безликие манекены, повторяющие заученные комплименты и вымученные вопросы. Однообразные, словно клонированные. Ни искры, ни тепла, ни намека на индивидуальность. Желание отвечать пропало, уступив место нарастающему раздражению. От одной мысли о необходимости раскрывать свою душу этим незнакомцам меня бросало в дрожь. Им всем, видите ли, нужно досконально изучить меня, прежде чем вынести свой снисходительный вердикт о возможности встречи. Словно я – товар на витрине, ждущий оценки и одобрения. И горечь разочарования затопила меня с головой, оставляя после себя лишь пустоту и звенящую тишину.

– Характеристики им подавай, да пожирнее… Ярость клокотала во мне с каждым новым сообщением, отравляя душу горьким разочарованием. Неужели и правда придется выставлять себя на продажу этим… этим "мужчинам"?

С отвращением пролистав ленту до конца, я увидела последнее, не прочитанное сообщение от некоего Марка. С тяжелым вздохом, решив покончить с этим балаганом, я торопливо нажала на него.

И о чудо! В отличие от всей этой похотливой братии, в его сообщении было лишь одно слово: "Привет". Слабая усмешка тронула мои губы. Скопировав его незамысловатый текст, я отправила его обратно. Ответ пришел мгновенно – парень был онлайн.

– Хочешь встретиться?

Это прозвучало именно так, как я мечтала… но осторожность – верная спутница выживания. Я должна узнать его получше, прежде чем безрассудно броситься в омут.

– Что мне за это будет? – мои пальцы нервно забегали по экрану, выстукивая вопрос, который наверняка прозвучал меркантильно. Но постойте… это же приложение для содержанок, к черту стыд!

– Незабываемые ощущения. Я переверну твою жизнь так, что ты никогда этого не забудешь, – пришло сообщение, а следом – еще одно, – все за мой счёт.

"Неужели… это он?" Сердце бешено заколотилось в груди, рождая хрупкую надежду. Неужели среди этой тьмы отчаяния забрезжил луч света?

Мысли вихрем проносились в голове, а я, словно завороженная, продолжала смотреть в мерцающий экран, телефон застыл в руке. Пальцем коснулась аватара, приблизила фото – лицо молодое, открытое, волосы светлые, словно выгоревшие на солнце. Кроме казенного снимка из паспорта, были и другие, живые: вот он в спортзале, силуэт подчеркнут обтягивающей спортивной формой, отчего невольный огонек пробежал по телу, и я смутилась собственной реакции. Вот он в строгом костюме, вероятно, на работе, а вот – на летнем пикнике, смеется чему-то. В анкете лишь имя и возраст, но мне было достаточно – приятная внешность и отсутствие намека на унылую обыденность.

Вернувшись в диалог, коротко написала о согласии на встречу, на нейтральной полосе, где ничто не давит и не обязывает. Первая встреча – это всегда неизведанная территория, и даже проверка паспортных данных не даст гарантии душевной близости. Ответа не было – Марк уже вышел из сети. Немного подождав, я отпустила ускользающий день и вновь провалилась в объятия сна, унося с собой смутное предчувствие.

Утро встретило калейдоскопом сообщений от незнакомцев, но сердце замерло лишь на одном имени – Марк.

– Встретимся у ресторана "Венгрия" завтра в 19 часов вечера. Буду ждать вас за третьим столиком. Спросите администратора на входе, она вас проведет, София.

Наши дни.

Мужчина все так же маячил рядом, словно тень, неотделимая от меня. Лица его я не видела, как ни пыталась рассмотреть в полумраке, не различала ни черт, ни одежд. Лишь голос… Голос, околдовывающий и властный, словно удар колокола, от которого содрогалось все внутри, отпечатывался в самой глубине моего сознания.

Дрожь пронзала меня, будто ледяные иглы впивались в кожу. Запястья горели, памятью о грубой веревке, сжимавшей их до боли, перекрывая ток крови. Эта вынужденная беспомощность, эта жестокость заставляли меня остро чувствовать свою уязвимость, то, что я ненавидела больше всего на свете.

– Зачем я тебе? – вопрос сорвался с губ, тихий и робкий, и на мгновение меня охватил панический страх, что он исчез.

Но уже в следующее мгновение я услышала его голос совсем рядом, настолько близко, что, вздрогнув, я больно ударилась плечом о холодную металлическую балку.

– Выгода, и ничего личного, – его теплое дыхание коснулось моей щеки, опаляя словно огнем. Он произнес это в дюйме от моих губ.

Дрожь вернулась с новой силой.

– К…какая выгода? – голос дрожал, словно осенний лист на ветру, а пронизывающий холод сковал тело, будто я была облачена лишь в тончайшую ткань. Память… словно выжжена каленым железом. Лишь обрывок воспоминания – я, идущая на свидание в дорогой ресторан, а дальше… бездна. Полная, непроглядная тьма, поглотившая все.

Мужчина отступил, и его шаги зазвучали все дальше, растворяясь в гулкой тишине. Лязг железа прорезал воздух, и сердце болезненно сжалось – щелкнул замок, запирая меня в этом кошмаре. Паника захлестнула, и я отчаянно забилась, сорвав голос в безумном крике:

– Отпустите! Я ничего не сделала!

– Если твой отец не заплатит… через неделю ты познаешь, что такое настоящая смерть. Захлебнешься собственной кровью, и я лично отправлю ему твое сердце в коробке. Пусть знает, какой ценой даются его богатства.

В его словах звучала ледяная, безжалостная угроза, и слезы хлынули из глаз, прожигая плотную ткань повязки горячими ручейками. Отчаяние сковало, лишая воли к сопротивлению.

Грохот! Что-то упало рядом, глухо ударившись о пол возле моих ног.

– Телефон. Развяжешь руки – звони отцу. Дерзай.

И вновь – тишина, лишь эхом отзывающаяся в оглушенном сознании. Телефон… последняя ниточка, связывающая меня с жизнью. Но хватит ли у меня сил? Хватит ли времени? Страх, парализующий и всепоглощающий, грозил сломить меня окончательно.

На мгновение забрезжила надежда: неужели этот безумец настолько глуп, что оставил мне телефон – ключ к спасению, связующую нить с полицией? Но его слова, словно удар хлыстом, развеяли иллюзию.

– Я буду здесь, напротив твоей клетки, все это время.

От одного этого слова – "клетка" по коже побежали мурашки ледяного ужаса.

– Ты спятил? Ты хоть понимаешь, кто мой отец?! – в панике я рванулась, пытаясь высвободить руки, но веревки впились в кожу, лишая конечности чувствительности. Тихий болезненный стон вырвался из груди. Тщетные попытки растереть запястья о скользкие прутья не приносили ни малейшего облегчения – казалось, даже вечность не поможет мне освободиться от этих проклятых нитей. Похититель ухмыльнулся.

– Прекрасно знаю, именно поэтому ты здесь.

В его голосе, спокойном и в то же время звенящем, звучала угроза, проникающая под кожу, вызывающая дрожь отвращения.

– Где Марк? Вы и его похитили? – в голове всплыло воспоминание: ресторан, столик, и он… Марк, светловолосый, красивый…

Его ответ зазвучал взрывом хохота, полный презрения и злорадства.

– Наивная, глупая шлюха. Неужели ты и правда верила, что, распахнув свою душу первому встречному с тугим кошельком, купишь себе билет в лучшую жизнь?

– Не твое собачье дело, урод! И не смей так меня называть! Ты и пылинки обо мне не знаешь, чтобы судить! – я захлебнулась новой волной истерики, с остервенением рвясь из пут, словно зверь в клетке. Веревки, проклятые нити, впивались в кожу, словно сплетенные из стали. Под их давлением я почувствовала предательскую влагу – должно быть, располосовала нежную кожу до крови.

– О, поверь, я знаю о тебе гораздо больше, чем ты смеешь вообразить. Снаружи – наглая, куколка, глаз не отвести. А внутри – гниль и мерзость, – мужчина замолчал на миг, словно пережевывая слова. – Таких, как ты, я презираю всем сердцем. Кстати, Марка не существует. Вернее, он, конечно, существует, но я – не он. В нашем продажном мире подделать паспортные данные – плевое дело. И если ты думаешь, что я тот самый парень из ресторана… увы, я и им не являюсь, – его шаги вновь зазвучали в комнате, приближаясь, словно поступь смерти. – Минус балл за доверчивость, моя маленькая принцесса. Ты слишком легко поверила в сказку.

– Развяжи меня! Я позвоню папе! – крик сорвался, жалкий и надломленный, утонул в вязкой тишине. Боль пронзила запястья, но похититель, словно призрак, безмолвствовал. Его шаги замерли, растворились, оставив меня одну в этом зловещем коконе. Затаив дыхание, я вслушивалась в пустоту, но она лишь давила на барабанные перепонки, подчеркивая беспомощность и страх. Он ушел, оставив меня на растерзание темноте, тишине, что резала словно нож, и невыносимой боли связанных рук. Я обмякла, словно сломанная кукла, плечи поникли, ноги поджались, и рыдания вырвались наружу, яростные, безудержные, каких я, наверное, никогда не знала. Мой мир рухнул в одночасье. Все, что было таким привычным, таким безопасным, вмиг обернулось невосполнимой потерей.

Я – жертва. Жертва человека, укравшего не только свободу, но и саму надежду. Зачем он так отчаянно прячет меня от отца? Ждет выкупа? Лишает движений, лишает зрения… Эта проклятая повязка, липнущая к коже от слез, казалась частью меня, навеки приросшей к лицу.

"Не так быстро, дорогая. Я еще не наигрался…" Его слова, холодные и жестокие, эхом отдавались в голове, словно смертный приговор. Моя судьба сломана, и я не вижу просвета.

Глава 2.

Время словно застыло в густой, тягучей патоке. Каждый удар секундной стрелки, доносившийся откуда-то из недр комнаты, резал слух, отзываясь набатом в моей истерзанной душе. Отчаянные попытки освободить руки раз за разом заканчивались лишь новыми кровоточащими ранами, но сквозь острую боль я продолжала, упрямо и отчаянно, растягивать веревки, вгрызавшиеся в кожу запястий.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем проклятые путa поддались, ослабели, позволив мне, наконец, вырвать сначала одну руку, а затем и освободить другую от их мертвой хватки. Я трясла ими, судорожно сжимала и разжимала кулаки, пытаясь вернуть жизнь в онемевшие конечности. Невыносимое покалывание пронзало их, словно тысячи крошечных игл, заставляя меня содрогаться. Губы дрожали, но я, собрав воедино всю свою боль, затолкала ее глубоко-глубоко внутрь, стараясь похоронить ее там. Не привыкать…

Резким движением я сорвала повязку с глаз и тут же зажмурилась, ослепленная безжалостным светом длинных ламп, тускло мерцавших под потолком комнаты-клетки, в которой я оказалась. Боже…

Небольшое помещение, размером с убогую гостиную, с голыми серыми бетонными стенами и таким же безжизненным полом. А посреди – она: огромная, зловещая клетка, моя тюрьма. Только сейчас, освободившись, я смогла разглядеть во что одета: красное, старинное бальное платье, его длинный подол змеился по полу, словно запекшаяся кровь. До этого, сидя на полу с завязанными глазами, я думала, что была укрыта тонким одеялом. Все это – место, наряд – казалось кошмарным фарсом, злой шуткой, учитывая то, где и в каком положении я находилась…

Где-то впереди взметнулась волна оглушительных аплодисментов, заглушая все остальные звуки, а следом за ней – грохот приближающихся шагов, словно предвестник бури. И вот, в дверном проеме возник силуэт – высокий, гибкий, с глазами, горящими нездешним, изумрудным огнем. Ни тени смущения, лишь холодная уверенность застыла на его лице.

Его скулы, словно выточенные из камня, казались неживыми, а пронзительный взгляд зеленых глаз впивался прямо в меня, словно гвозди. Едва заметная, самодовольная усмешка скользнула по его безупречно выбритому лицу. Я смотрела на него, пытаясь скрыть дрожь, сковавшую мое тело, и боялась издать хоть звук, словно каждое слово будет караться немедленно.

Весь в черном, словно сама ночь, с кепкой, скрывающей густые пряди волос, он буравил меня взглядом, опираясь о дверной косяк. В этом взгляде смешались интерес и какое-то дикое, презрительное любопытство, будто я – опаснейший преступник, зверь, вырвавшийся на свободу.

Под его взглядом я поднялась, чувствуя себя загнанной в угол. Невольно переминаясь с ноги на ногу, я отступала, пока спиной не ощутила ледяное прикосновение стальных прутьев моей клетки. Мой страх, моя беспомощность, казалось, доставляли ему удовольствие.

– Выбралась, молодец, – произнес он равнодушно, переводя взгляд по сторонам. – Звони отцу.

Он приблизился к клетке, протягивая мне в руки какой-то древний телефон-раскладушку, словно реликвию из давно ушедшей эпохи. Я, как испуганный котенок, которому впервые предложили молоко, медленно, боясь каждого шороха, двинулась к нему, лихорадочно пытаясь придумать хоть какой-то план. Потянувшись за телефоном, я вдруг, собрав всю свою волю в кулак, резко схватила его за запястье и с силой притянула к стальным прутьям, надеясь, что он ударится лицом. Глупая, наивная надежда…

Его превосходная физическая подготовка мгновенно дала мне понять, какую роковую ошибку я совершила.

Как только мои окоченевшие пальцы коснулись его руки, он, словно прочитав мои мысли, обрушил на меня шквал боли. Мощный захват стиснул запястье, выворачивая его с хрустом, от которого взвыла даже душа. Взметнувшийся визг утонул в бетонной утробе клетки, а тело, преданное болью, рухнуло на пол, отзываясь гулкой болью в затылке. Меня скрутило судорогой, рука пульсировала адом, казалось, кости воют, моля о пощаде. Каждая секунда лишь распаляла пламя боли.

В этот миг лязг открывающейся двери возвестил о его вторжении. Ледяной ужас парализовал меня, я забилась в угол, словно загнанный зверь. Но он, неумолимый, как сама смерть, в два шага преодолел расстояние и, схватив за корсет, сдавивший грудь, вздернул меня в воздух. Я стала марионеткой в его руках, куклой, брошенной на растерзание. Удар о стальные прутья клеткой отозвался фонтаном боли в голове и щеке. Рухнув на пол, я содрогалась от боли, пронзающей каждую клеточку тела. Всхлипывая, собрав последние крохи сил, я отползла в самый дальний угол, ища спасения у холодных прутьев. Сквозь пелену слез и боли, я подняла на него глаза, полные немого вопроса и отчаянной надежды.

Его лицо – маска, лишенная всякого сочувствия. Только темные, немигающие зелёные глаза, холодные и расчетливые, наблюдали за моей агонией. Внутри бушевал ураган боли, разрывая на части душу, а я, словно в кошмарном сне, не могла понять, за что? Что я сделала?

Он надвигался, словно тень, медленно, но неумолимо, и каждый его шаг отзывался во мне ледяной дрожью. Сердце бешено колотилось, готовое вырваться из груди. Я, как утопающий за соломинку, вцепилась в решетку позади, ища в холодном металле хоть какое-то подобие защиты, словно это единственное, что удерживало меня от бездны.

Он присел передо мной на корточки, и наши глаза встретились – в его не было ни капли сочувствия.

– Звони, – прозвучал его приказ, жесткий и отрывистый, и телефон снова упал к моим ногам, словно приговор. Он не отходил, продолжая сверлить меня взглядом. Я боялась отпустить решетку, мои пальцы судорожно сжимали прутья, а в глазах застыл немой вопрос к моему мучителю.

– ЗВОНИ! – его гневный рык разорвал тишину, словно удар хлыста. Брови его нахмурились, и в следующее мгновение боль пронзила ребра – его нога обрушилась на меня, лишая последних сил. Я выпустила решетку и рухнула на пол, раздавленная болью и бессилием.

– Нет… прошу… – шептала я сквозь слезы, а он, словно палач, снова усадил меня на прежнее место. Решетка больше не давала опоры, и я сползала вниз, задыхаясь от острой боли в животе. Собрав остатки воли, я потянулась к телефону, набрала дрожащими пальцами знакомый номер. Подняла глаза на него, ища одобрения, и он кивнул, вновь усаживаясь напротив, словно предвкушая спектакль.