скачать книгу бесплатно
Слорр вызвал вновь те два листа досье, которое просматривал перед приходом гостя, и перечитал заново. Префект всегда настороженно относился к третичникам. Во многом они были для него загадкой. Они приняли полет как данность, как на Старой Земле воспринимали смену времен года. Их истинной страстью стали донаты – и как можно больше. Уже в четырнадцать многие гребли их десятками тысяч, тогда как для большинства из второго поколения получить сотню было великим счастьем. Шестнадцатилетние – они на многое способны. Год назад все палубы охватила истерия: Сеть полнилась сообщениями о том, что уровень кислорода в помещениях ниже нормы. Началась паника, людям стало казаться, что они задыхаются. Установленным повсюду приборам не верили, передавая друг другу, что отрегулированная техника врет. И почти сразу же в Сети стали предлагать баллоны с кислородом по тысяче донатов за штуку. Люди покупали и верили, что им доставляют сжиженный кислород. На самом деле в баллоны был закачан самый обычный воздух, по составу точно такой же, каким были наполнены помещения корабля. Через неделю афериста схватили. Но за эту неделю он сумел сделаться миллионером. Этот, конечно, слишком уж зарвался. Но такие новые «продавцы воздуха» помельче появлялись среди третичников чуть ли не каждый день.
Слорр помедлил и включил вызов на планшете.
?
Лил явилась на зов. Как была, в домашнем: серое трико, поверх – туника в мелкую поперечную полоску.
– Вообще-то я планировала бай-бай, а не обсуждать с тобой психологические тесты, – заявила она насмешливо.
«Только маска», – напомнил себе Слорр.
Для него она навсегда женщина, стоящая в боксе, привалившись спиной к стене. Она будто в глубокой яме, в черном колодце, в глазах боль, безмолвный крик, призыв о помощи.
«Анни в медицинском блоке. Опухоль мозга». – Она смотрит на него как будто издалека, из другой части корабля или из другой вселенной – и он знает, что ничем не может ей помочь, и чувствует себя виноватым, беспомощным и не ведает что сказать. Потому что в пропасть, из которой смотрит на него Лил, слова не доходят.
Еще через месяц, после того как обезображенное болезнью тело Анни отправили в утилизатор, Лил исчезла. Рассказывали, что ее видели в «Черном квадрате» – почерневшую, с запавшими глазами и запекшимся ртом, готовую к смерти. Но смерть не пришла, а Лил вернулась спустя три месяца – сильно исхудавшая, но какая-то странно веселая, порхающая, полная новых идей, с яростной энергией готовая воплощать креативные проекты.
Только об Анни она больше никогда не говорила.
– Мне нужно обсудить с тобой один вопрос, – Слорр дружелюбно улыбнулся.
– Только один? – Она уселась в кресло, погладила подлокотники, как будто считывала инфу. Или в самом деле считывала? Надо будет проверить кресло.
– Я давно пытаюсь отменить этот дурацкий закон о четырех нарушениях.
– Четырех строгих предупреждениях, – уточнила Лил.
– Ну да. По мне – он бессмысленно жесток. Но Мостик раз за разом отвергает наши предложения.
– Ты хочешь затеять бучу?
– Я конформист, ты же знаешь. Но также полагаю, мы не должны убивать людей из-за дурацких проступков.
– Говард, мы уже говорили об этом десятки раз. Наша главная опасность в пути – мутации микроорганизмов и мутации в обществе. В замкнутом пространстве отношения меняются стремительно. Сохранить стабильность, интерес к жизни, поддерживать порядок – вот задачи внутреннего управления. Не сумеем сберечь структуру – произойдет быстрое перерождение экипажа в примитивное бандитское общество, деградация науки, хаос. Нам все время приходится прибегать к ограниченной жестокости.
«Занятно, как эта женщина рассуждает о социальных проблемах корабля, не зная его главной тайны. Неужели не догадывается? За десять лет – и не заметила? Кошмар почуял с первого взгляда – недаром смотрел на меня в первые минуты с таким ужасом. Ограниченная жестокость! Кажется, она еще больший конформист, нежели я».
– Мы уже не раз подходили к опасной черте, – продолжала Лил. – Вспомни банду, что два года терроризировала промку, ты же тогда не возражал, чтобы всю компашку отправили в Утку.
– Бандиты, которые грабили, насиловали и убивали, а службы безопасности смотрели на это сквозь пальцы? Да, очень хорошо помню. Именно из-за попустительства СБ пришлось прибегнуть к радикальным мерам – потому что их не остановили сразу, после первого рейда. Лил, послушай и подумай: сегодня чуть не отправили в утилизатор подростка, который стремился попасть из промки к научникам. Парень занят поиском сокращения времени в пути. Не находишь, что это глупо – убивать за тягу к знаниям?
– Может быть, он соврал тебе и у него другие цели.
– Это я проверю, но четыре строгача висят над ним дамокловым мечом.
– И ты хочешь изменить закон? Ну, это займет года три или четыре, насколько я знаю всю эту бюрократическую тягомотину – даже если большинство палуб выскажется на собраниях за отмену казни при нарушениях дисциплины. Но мы не соберем большинство. Людей постоянно пугают опасностью бунта, и они готовы терпеть строгие законы, лишь бы защититься от хаоса. За это время парень с таким бесовским характером снова попадется на нарушении и угодит на ленту утилизатора. Закон менять нельзя, порядок необходим.
– Я не позволю его убить.
– Тогда действуй.
– Что ты предлагаешь?
– Найди того, кто подчистит дело.
– Так просто?
– Надо выбирать кратчайший путь и наименьшее сопротивление. Основы лучше не трогать.
– И что потом? Подчищать другие дела?
– А то ты этим не занимался! – хмыкнула Лил.
– Но есть какое-то иное решение проблемы? Нарушений становится все больше, разве ты не говорила об этом?
– Скука – главнейший враг корабля. Значит, число нарушений будет только расти, проблема есть и ее надо решать. Зачастую решение проблемы выглядит совершенно фантастическим. Направить энергию в новое русло и одновременно раскрасить серую жизнь – вот выход. Я уже не раз говорила на этих наших пустомельных конференциях, что кораблю необходимы свои кумиры.
– Твоя программа театрального ренессанса – я помню и поддерживаю, ты же знаешь. Разве наш театр плох? Что они сейчас ставят? Ах, ну да, конечно же Шекспира.
– Ты зря иронизируешь, Говард. Мужчины и женщины – новые олимпийские боги – способные притягивать к себе и вдохновлять. Они что-то вроде психологического циклотрона, разгоняющего человеческие эмоции, люди, попадая в их орбиту, настолько эмоционально меняются, что способны окрасить свою жизнь заемным блеском. Недостаток эмоций – бедствие корабля. Примитивный секс и наркота не есть решение проблемы. Нам нужны боги, которых любят, а не те, которых боятся.
Слорр внезапно расхохотался. Его ядовитый смех заставил Лил умолкнуть.
– Мостик, они же там вообразили себя богами и требуют преданной и безусловной любви. Зачем нам создавать богов? Они уже есть.
Лил вскочила, разгневанная.
– Не надо выворачивать наизнанку мои слова! Мы находимся практически в летящей тюрьме! Во Вторую мировую войну пленные англичане и французы ставили в концлагерях спектакли.
– Это был удобный способ прорыть подземный ход. А нам что рыть?
Лил прищурилась.
– Спроси у своего найденыша.
– Никому и никогда не удается завершить свои дела на корабле. Все бросают дело на середине.
Глава 5
Год 77-й полета. 15 сентября по условному календарю корабля. Палуба C
Визит к префекту Слорру в условно-утренние часы был краток – Клим выслушал требования, кивнул, вышел, с трудом подавляя раздражение. Ничего не объясняя, префект потребовал опекать новичка – спасать от неприятностей и одновременно следить, чтобы тот не натворил бед. Клим превращался в своего рода педагога, которому надлежало таскаться по пятам богатого оболтуса. Только тут в качестве аристократа выступал преступник, спасенный Натой из утилизатора, уроженец промки, ничтожный авантюрист. Внутри у Клима все кипело от подобной несправедливости, но просьба барона равносильна приказу. Слорру не перечат. Он был много лет несменяемым префектом палубы, а кроме того – единственным человеком у сишников, кто держал постоянную связь с Мостиком. Ходили слухи, что в молодости он лично вел научный проект по заказу самого Командора, причем проект весьма успешный, чем заслужил особую милость небожителей, недаром его старший сын призван для службы на Мостике, неслыханная милость на корабле, где переход с одной страты на другую практически запрещен.
В довершение ко всему, выходя от Слорра, Клим столкнулся в коридоре с новичком: тот был в домашнем трико, растрепанный после сна, но при этом такой самоуверенный, будто он не пробился снизу из промки, а спустился с Мостика на их жалкую палубу, чтобы осчастливить своим нелепым присутствием.
– Ты не думал, – спросил Клима Гор таким тоном, будто они минут десять назад прервали разговор, – что вы могли бы включить меня в свою стаю. Получилось бы звездно.
– Стая? Ты серьезно? Хочешь пристыковаться? – Клим опешил от подобной наглости. – И кем же ты мыслишь себя в нашем прайде, мелкий?
– Лидером, разумеется.
– Ты – никто, – прошипел Клим в лицо парню.
– Я прошел все палубы, что ниже вашей, – все, кроме ангарной, где стойло шаттлов. Я изучил устройство корабля, его слабые стороны, я гулял по балконам. Я связывался с другими кораблями – с «Джеймсом Куком» и «Магелланом». Так что я – лидер. И стая мне нужна, чтобы мы добрались до Геи-2 как можно быстрее. Или ты планируешь застрять на этом корабле на всю жизнь? Неужели охота?
– Сейчас мне охота тебя прибить.
– А я хочу пари.
– Какое?
– Можешь прибить меня, если через десять лет мы не окажемся на Гее-2.
– Долго ждать.
– Не жди – действуй.
?
На палубе C сама процедура приема пищи давно превратилась в ритуал. В отличие от промки, где поглощение обедов и ужинов напоминало заправку двигателей механизмов топливом – чем быстрее, тем лучше, здесь уделяли внимание мелочам. Скатерти непременно белые, под лен, льняные же салфетки, пропущенные сквозь серебряные кольца, тарелки под фарфор, непременно с росписью и золотой каймой, вилки, ножи, бокалы под хрусталь, чашки – под костяной фарфор. Этот образ изысканности надлежало пронести сквозь годы и возродить на новой родине в домах колониальной аристократии.
Утром за завтраком в каюте Слорра собралась вся семья, даже Александр, облачившись в нарядный китель, материализовался из своего бокса, получив от Ирен инфу, что в каюте префекта объявился подселенец. Ирма успела пообщаться с беглецом из промки накануне, а вот Ирен ожидала знакомства с изрядной долей скептицизма. Двадцатипятилетняя красавица с нежной прозрачной кожей, естественным румянцем, русыми вьющимися волосами, умевшая отбрить любого наглеца язвительной шуткой, на палубе C слыла недотрогой. Искавшие ее внимания парни-третичники всякий раз получали отпор, более солидные кавалеры из второго поколения отвергались с такой же презрительной дерзостью. На робкие расспросы Ирмы о делах сердечных Ирен отвечала насмешливо, что серость и старость ее не интересуют.
Вот и сейчас она задавала тон беседе:
– Ну и где наш упавший с баррикады Гаврош? – Ирен обожала делать отсылки к литературным источникам, не важно, говорили они что-то собеседникам или нет.
– Он придет к столу позже, чтобы вы могли беспрепятственно посудачить на его счет, – отозвался Слорр.
– Не знала, что теперь ты опекаешь убогих и сирых, – парировала Ирен. – Даже если он придет к столу, то ко столу не придется, – скаламбурила Ирен.
– Никакой он не убогий, – вступилась за своего найденыша Натали. – Он просто не похож на других.
– Иногда стоит со скуки заводить домашних любимцев, – Ирен не лезла в Сеть за нужным словом – тут у Натали не было и шанса ее одолеть.
– Адриан – симпатичный мальчик, – Ирма, как всегда, постаралась всех примирить.
Будто дожидаясь ее слов, в столовую вступил Кошмар. Впрочем, ничего кошмарного в его облике сейчас не было: еще влажные после душа волосы зачесаны назад, синий псевдоскаф, приготовленный для него Ирмой, пришелся как раз впору. Он улыбнулся весело, без тени наигранности, демонстрируя ослепительную улыбку.
«Собака. Он же успел отбелить зубы», – отметила про себя Натали с легким восхищением.
– Прошу прощения, видимо, таймер сбился.
– Гений не может наладить таймер! – презрительно фыркнул Алекс.
– Я его отрегулирую к завтрашнему утру. – Гор занял оставленное ему место за столом с таким видом, будто всегда тут сиживал по утрам.
– Вы, наверное, не привыкли к подобным трапезам, – поинтересовалась Ирен. – У эйчников так не принято, – проявила она осведомленность в обычаях нижних палуб.
– В последнее время я в основном обретался в подсобке. Условия там скотские, зато Сеть открыта круглые сутки. – Гор раскромсал омлет без помощи ножа одной вилкой, чем шокировал Ирму до глубины души.
– А ваши родители? Как они относились к пребыванию сына на подсобной палубе? Их не беспокоило такое погружение?
– Им все равно, они умерли. – Гора, казалось, ничуть не смущали вопросы, которыми засыпала его Ирен. Отвечая, он умудрялся отправлять в рот куски омлета, пользуясь одной только вилкой и демонстративно игнорируя нож.
– Но у вас же остался опекун?
– Да, Надя, мамина младшая сестра. Ее изнасиловали и убили во время бандитского рейда.
– Ирен, дорогая, дай нашему гостю спокойно поесть. – Ирма снабдила свою просьбу страдальческой улыбкой.
– Я стрелял в одного гада, когда они снова пожаловали, – Гор продолжал говорить, уткнувшись взглядом в опустевшую тарелку. – Но на нем был бронник, и он растянулся на полу еще живой. Оранжерейщики забили его до смерти обрезками труб. Его и еще двоих. Надю я так и не нашел, хотя спускался в холдер в ее поисках. – Он поднял голову и в упор глянул на Ирен. – У вас еще есть вопросы? Я могу ответить вечером, если ваше издание «Подслушано на палубе» интересует история корабельного Гавроша, который мало походит на героя Гюго. А сейчас мне надо идти, не хочется опаздывать на коллоквиум по математике в первый же день. Тем более что сегодня пойдет речь о числах Фибоначчи.
Он взял салфетку, демонстративно промокнул губы и вышел.
Все сидели молча, даже Ирен.
А потом Слорр внезапно разразился редкими громкими аплодисментами.
?
«Иногда, чтобы добиться своего, приходится работать грубо. Иногда очень грубо».
?
Коридор сишной палубы напоминал узкую городскую улочку. Долгие годы здесь работали дизайнеры, создавая интерьер провинциального европейского городка. Ничто, даже отдаленно, не напоминало служебные помещения палубы – покрытие на полу имитировало булыжную мостовую с неровной поверхностью; вместо стандартных раздвижных дверей – панели под дерево с коваными ручками, во многих – вставки с цветными витражами. Сюда же в улочку-коридор выходили узкие окна из боксов – с матовыми или прозрачными стеклами, с цветочными ящиками на узорных подставках, иногда растение из крошечного горшка оплетало стену до самого потолка, и побеги подрезали только вокруг светильников. Зона рекреации походила на настоящий сад – деревья и цветы в кадках, скамейки для отдыха, в центре фонтан. В шкафах хранились книги и капсулы с записями музыки. Зона отдыха – большая площадка, опять же с покрытием под мостовую, здесь, правда, идеально ровная, обрамлялась полукруглой сценой. Сейчас ее зеленоватая раковина пустовала, но яркое панно сверкало рекламой: вечером приглашали на концерт классической музыки. Потолок имитировал небо – его рассветную голубизну, и фальшивый солнечный свет, падая, согревал кожу.
Гор несколько минут стоял здесь, зажмурившись и почти веря, что ощущает солнечные лучи на коже.
– Солярий открыт с шести, – посоветовала женщина, проходя мимо. – Тебе, милый, стоит немного загореть, а то ты похож на работягу из промки.
«А ведь в таких условиях не так уж плохо провести всю жизнь в полете, – мелькнула мысль. – Успокоить все чувства и просто жить. Нет! Не могу! Но другие-то могут». – В этом месте полагалось послать ментальный пузырь с сотнями глумливых улыбок.
?
Гай ожидал в вестибюле лицея, стараясь не смотреть на идущих мимо, и уж тем более не встречаться ни с кем глазами. В голове у него стоял гул – даже после трех таблеток бодрости и чашки настоящего кофе, который для него префект заварил лично. Кофе выращивали в оранжерее, но в столь малых количествах, что ниже E-палубы его практически никогда не пили. Когда Слорр в четыре утра вызвал Гая в кабинет и попросил взломать центральный архив службы безопасности, чтобы подчистить дело Адриана Гора, оставив одно-единственное нарушение – самое последнее, а три прежних извести вместе со ссылками в корабельной Сети, Гай решил, что ослышался. Но нет, префект просил это сделать вполне серьезно.
«Лично для меня», – уточнил Слорр.
На подчистку дела ушло чуть более часа, но само действо повергло Гая в настоящий шок – получается, при соответствующем допуске не так трудно обелить любого или, напротив, превратить в преступника. Кто знает, быть может, рассказы о том, что Первого Командора убили, а новый ставленник занял его место, не так уж и фантастичны?
Тысяча донатов с пометкой «подарок от друга» почти не обрадовала.
– Эй, Одноглазый! – окликнул его Петер, большой насмешник и успешник. Стримы Петера всегда значились в топе лицейских работ. – Грят, вы вчера трупчик вытащили из Утки, а он возьми да оживи. У-у-у! – завыл Петер, вскинул руки и зашатался, как зомби из новой игры.
Гай демонстративно повернулся к Петеру спиной. На самом деле никакой он не Одноглазый – просто криво срезанную челку носил так, чтобы она закрывала один глаз.
– Еще грят, это вампир, он за тобой увязался и сделал кусь. Когда кровь хлебать начнешь?
