скачать книгу бесплатно
– А он кто? – спросила Лючия, не отрывая испуганно-очарованного взгляда от «строгой врачебной интеллигенции».
Себастьян призадумался и вдруг решил проверить находчивость сестренки.
– Сама что ли не видишь? – шепнул он с укором.
Лючия принялась во все глаза таращиться на старательно распинавшуюся «строгую врачебную интеллигенцию», принахмурилась и на секунду приставила к вискам вытянутые указательные пальчики, показывая образ того, чье истинное имя не упоминают. Себастьян вначале опешил, но потом хитро улыбнулся.
– Ну, вот, – молвил он, решив напугать сестренку, – сама прекрасно догадалась!
Однако вместо того, чтобы испугаться Лючия восторженно заулыбалась.
– Он такой красивый, – произнесла она с восхищением, – совсем не такой, как в «Святой книге», и как его описывает Падре Френсис.
Себастьяну совсем не понравился тот полюбовный взгляд, которым теперь таращилась сестренка на «синеглазого черта».
Ревностно посмотрев на все еще распинавшуюся «строгую врачебную интеллигенцию», Себастьян все же решил проявить братское снисхождение, тем более что он был полностью солидарен с последнем утверждением Лючии.
– Ага, красивый, – учтиво кивнул он и язвительно добавил, – к тому же он весьма миролюбивый и очень даже заботливый, правда, чересчур суетливый и визгливый до невозможного, а еще шутки у него какие-то дурацкие…
– С нами жить будет? – с нескрываемой надеждой спросила Лючия.
– Очень на то надеюсь, – ответил Себастьян, – будет отцу помощь. «Они» ведь, сама знаешь, какие услужливые.
– Ну да, – кивнула Лючия, – только Падре Френсис говорит, что вреда от них больше, чем пользы.
– Ну, значит и новое развлечение у отца появится, – заявил Себастьян, – не все же на мне злость вымещать.
– Ты жестокий! – воскликнула Лючия и принялась с нарочитым сочувствием смотреть на «синеглазого черта», который в свою очередь рьяно глагольствовал маме про то, какой же ее «горячо любимый сын Себастьян» все-таки превеликая умничка, а после вручил какой-то листок и принялся зачитывать вслух что-то непонятное, но, по всей видимости, крайне важное.
– А чего нечисть жалеть? – парировал Себастьян, – Это же ведь, хуже скотины!
– Прекрати, дурак! – заверезжала Лючия, – Никакая он не скотина! Он красивый!
В это время тот самый «красивый» метнул в их сторону искрящийся сапфировый взор и, как ни в чем не бывало, продолжил бурно глагольствовать то и дело охающей Стефаниде.
– И миленький… – завороженно добавила Лючия и, тряхнув кудрявой головкой, шепнула на ухо Себастьяну – А чего он маме рассказывает?
– Ничего не рассказывает, – ответил тот, – умничает просто! «Они» ведь недалекого ума, зато поумничать горазды.
Завидев на себе пронзительно-синий искрящийся взгляд, Себастьян резко осекся и невольно вернулся к своей безотказной тактике. Смущенно опустив изумрудно-зеленый взор, он виновато пожал плечами и замер, уже не отвлекаясь на дотошную сестренку, которая, впрочем, быстро последовала его живому примеру.
По-кошачьи сощурившись, Мартин лукаво улыбнулся и поспешил вывести Стефаниду к замершим детям. Себастьян с Лючией краем глаза подглядели, что лицо матери совсем было белым-бело, а дрожащими руками она крепко сжимает какой-то исписанный листок.
– Достопочтенная и премногоуважаемая госпожа Стефанида, – заговорил Мартин нарочито громкой интонацией, – я сердечно заверяю Вас в том, что Ваш горячо любимый сын вполне здоров! Он ведь попал в руки знающего специалиста, и посему нет повода для дальнейшего беспокойства! А то, что написано на листочке всего лишь мелкая формальность, которой все же следует строго придерживаться ближайшие две недельки!
– Хорошо, – безжизненным голосом произнесла Стефанида, машинально положив листок на край кухонной тумбы.
В это время «строгая врачебная интеллигенция» устремила темно-синий взор на недвижимого Себастьяна.
– Тебе понятненько, дружочек? – склонился над Себастьяном Мартин.
Устремив вверх изумрудно-зеленые глаза, Себастьян всепонимающе закивал, смущенно краснея на всякий случай.
Ехидно усмехнувшись, «синеглазый черт» одарил его самодовольным кошачьим прищуром и опустился на корточки перед опешившей Лючией.
– А ты, – раздался поучительный тон лукавого голоска, – запомни, моя маленькая, и всякий раз напоминай братику, что животик он не напрягает, тяжеленькое не поднимает, на сквознячках не пребывает, резких движений не совершает.
Бегать и прыгать дозволяется, но в пределах разумного, договорились?
Задорно подмигнув, Мартин лукаво улыбнулся. Пронзительно-синие глаза блеснули сиреневым переливом, вызвав откровенный восторг у старательно кивающей Лючии.
В это время входная дверь резко отворилась. Завидев хмурого отца, Себастьян дрогнул и испуганно съежился.
– Явился, – пробасил Патрик с пренебрежением, и хотел было что-то добавить, но тут заслышалось тактичное покашливание.
Заметив на себе строгий каре-зеленый взгляд, Мартин прекратил кашлять и, устремив на Патрика ярко-синий взор, премило заулыбался, похлопывая длинными изогнутыми ресницами.
– Патрик, помнишь Мартина? – подала радостный голос Стефанида, – Вот он и вылечил нашего Себастьяна!
Мартин артистично поклонился, но заместо бурных оваций Патрик лишь недовольно хмыкнул.
– Ну да, – принялся сбивчиво затараторить Мартин, – и как обещался в самые кротчайшие сроки! Хотя случай, на самом деле, оказался намного сложнее изначально заявленного! Впрочем, обо всем об том я уже подробнейшим образом поведал Вашей горячо любимой супруге и посему не вижу никакого смысла вторично повторяться, потому что повторение есть ни что иное как…
Тут он завел бурное глагольствование о том самом бессмысленном повторение. Бросив подозрительный взгляд на сиротливо примкнувший к углу печки скудный багаж, Патрик зашагал за прикоридорную шторку, а через некоторое время вернулся, держа в руках большой кошелек.
– И сколько мы должны? – сурово пробурчал он, раскрывая кошелек.
– А известно ли Вам, достопочтенный и премногоуважаемый господин Патрик, – загадочно произнес Мартин, впериваясь сапфировыми глазами в хмурое лицо, – что деньги есть самое превеликое в мире зло?..
Озадаченно посмотрев на лукаво улыбающуюся физиономию, Патрик снова недоверчиво покосился на скудный багаж.
– Чего же тогда ты хочешь? – спросил он с нотками раздражения в хриплом голосе.
Повторно зацепив хмурый каре-зеленый взгляд, Мартин принялся смотреть не мигая.
– Достопочтенный и премногоуважаемый господин Патрик, – заслышался все тот же загадочный тон, – я пришел сюда вовсе не ради презренной прибыли… У меня совершенно иной интерес, но истинную суть я озвучу несколько позже, потому что на данный момент Вы сильно устали, да к тому же изрядно проголодались…
Не успел Патрик и рта раскрыть, чтобы как следует ответить самодовольному выскочке, как в разговор вмешалась Стефанида.
– Мартин, – радушно предложила она, – поужинаешь с нами?
«Самодовольный выскочка» лукаво заулыбался и, одарив Стефаниду искрящимся ярко-синим взглядом, внаглую занял стул, предназначающийся для важных гостей.
– Ну, разумеется, достопочтенная и премногоуважаемая госпожа Стефанида, – заявил Мартин в артистичной манере, – с превеликим удовольствием!..
Во время ужина Себастьян заметил, что в гостях-то «строгая врачебная интеллигенция» совсем не гнушается скоромной пищей, особенно сладким чаем с вареньем и баранками. Хотя на данный момент Себастьян тоже выказывал зверский аппетит, впервые за эти дни, вкусив нормальной пищи. С нескрываемым ужасом смотрела Стефанида на эту всепожирательную молотьбу, и все силилась понять с какого голодного края эти двое прибыли.
Закончив неспешно ужинать, Патрик отправился покурить. Выразив довольно лестную благодарность «радушной хозяйке» за «наивкуснейшие блюда», Мартин выскочил из-за стола и помчал следом.
Бросив недоверчивый взгляд на лукаво улыбающуюся физиономию, Патрик покосился на распахнутый портсигар и нехотя взял одну из тоненьких папиросок, прикурив которую, принялся смаковать непривычный вкус покупного табака.
– Достопочтенный и премногоуважаемый господин Патрик, – заслышалась ехидная интонация, – слыхивал я намедни, что жители здешних краев испытывают острую нужду в хорошем докторе.
– Твоя правда, – кивнул в ответ Патрик и с наслаждением затянулся порцией славного дыма.
– Ведь ближайшая больница-то весьма далековато, – продолжал Мартин, – да и чествуют там не особо, так ведь?
– Так, – снова кивнул Патрик, выдыхая струйку дыма.
– В таком случае, – заявил Мартин, – лучший специалист врачебного мастерства готов предложить свои услуги жителям Плаклей!
Патрик посмотрел на «лучшего специалиста» с явным сочувствием и печально покачал седой головой.
– Что, – спросил он, – совсем жить негде?
Мартин резко встрепенулся и вытаращив ярко-синие глаза, удивленно заморгал длинными изогнутыми ресницами, но через минуту продолжил, как ни в чем не бывало.
– Я с отличием окончил одно из лучших медицинских заведений! – сбивчиво затараторил он, – Практики за плечами более чем предостаточно, благодарственные и рекомендательные письма тоже имеются, кстати, могу Вам их незамедлительно предоставить.
– Что мне твои бумажки, – буркнул Патрик, – сейчас за деньги любую бумажку достать можно.
Опешив, Мартин смущенно отвел ярко-синий взгляд в сторону.
– Правильно, – сказал Патрик, – и не смотри на меня зенками своими несуразными – наотвороть берет!
Мартин послушно опустил взъерошенную голову и принялся старательно изучать мыски лаковых туфель. Пока что он силился разглядеть в них свое отражение, Патрик принялся о чем-то хмуро размышлять.
– Понимаешь, – вдруг произнес он печальным тоном, – не держаться у нас тут доктора, совсем не держатся. Не нравятся им наши люди. Вон последний кое-как лето-осень отработал и ушел с концами… Много подобных ему тут поперебывало… Не держатся они у нас, совсем не держаться…
– Так значит, то не те были! – заявил Мартин, поднимая на Патрика пронзительно-синие глаза, преисполненные сиреневого блеска, – Здесь нужен молодой, выносливый, гениальный и весьма амбициозный специалист, которым движет неподдельный интерес и исключительная жажда работы, и он сейчас перед Вами!
Патрик посмотрел на «амбиционного специалиста», явно сомневаясь в его умственных способностях.
– Да куда тебе-то! – махнул он рукой на выжидательно моргающего Мартина, – Тут тебе не Город! Костюмчик совсем в труху сотрется, пока пыль полей с него отстирается, да и ботиночки в негодность придут, стоит пару раз по нашим дорогам пройтись. Подошва совсем тонюсенькая и подковки не по нашим камушками.
Мартин пристыженно потупил ярко-синий взор.
– Ничего не потеряются… – заслышалось недовольно бурчание.
– Дороги у нас разбитые, – продолжал Патрик, – места глухие, удобств никаких нет.
– Ничего страшного, – встрепенулся Мартин, – я не прихотливый!
– А ты, как я погляжу, весьма самоуверенный тип, – молвил Патрик и задумчиво добавил, – Ну, что ж, поработай, раз хочется. Завтра отведу тебя к Старосте Френку, он не откажет! А жить можешь у нас, в одной комнате с Себастьяном как-нибудь уживетесь. За проживание много не возьму, пожалею. Взамен будешь помогать по хозяйству, мне как раз одного работника недостает, как раз и проверим, насколько тебя хватит.
– Договорились, – радостно улыбнулся Мартин и радушно протянул левую руку.
Кожа тонкой руки была белоснежная, удивительно холеная и весьма белоснежная, пальцы длинные изящные с отполированными ногтями. Хмуро посмотрев, Патрик брезгливо хмыкнул и отвернулся.
Эпизод 2. Надтреснутое зеркало
– Что, что он сказал? – закружил возле Мартина Себастьян.
– Завтра на собеседование пойду, – ответил тот, – а жить буду с тобой в одной комнате, но зато за весьма скромную плату.
Выразительно закатив синие глаза «строгая врачебная интеллигенция» процокала к печке, где, закинув на идеально ровное плечо пятикилограммовую сумку канифоли, подхватила дорожный чемодан и медицинский саквояж.
– Показывай апартаментики, соседушка! усмехнулся Мартин и резко взвизгнул, – Скрипку с книгами возьми, бестолочь истерическая, видишь, мне рук не хватает!
Услужливо кивнув, Себастьян схватил связку книг с гробовым футляром и поспешил вдогонку за высокой растрепанной тенью.
Проводив озадаченными взорами, Патрик со Стефанидой принахмурились и осенили себя размашистым крестным знаменем.
Очутившись на коридорном распутье, Мартин замер в нерешительной потерянности. Заметив, как «строгая врачебная интеллигенция» растерянно таращит ярко-синий взор на три двери, Себастьян прыснул со смеху. Скосив антрацитовый взор, «строгая врачебная интеллигенция» сурово хмыкнула.
– Впереди комната Лючии, – принялся объяснять Себастьян, – направо спальня родителей, а наша комната прямо налево…
– Прямо и налево, – замонотонил Мартин, – прямо и налево, прямо и налево…
– Вот, – меж тем сказал Себастьян, гостеприимно распахивая дверь, – чувствуй себя как дома!
Комната оказалась небольшой, но довольно опрятной. Под широким окном красовался письменный стол с керосиновой лампой. Возле стола стоял стул с высокой резной спинкой. Слева – трельяж с трехстворчатым зеркалом и узкий шкаф-пенал. По правую сторону – две кровати с лоскутными одеялами и расшитыми подушками, укрытыми белоснежными кружевными накидками. У одной из кроватей стоял стул, на высокой резной спинке висела незамысловатая одежда. Чуть поодаль пребывал небольшой платяной шкаф. Заключительной частью всей этой незамысловатой меблировки служил огромный сундук.
– Мы с Артуром тут вместе жили… – смущенно произнес Себастьян, – Вот его кровать, а эта моя…
– Ничего страшного!.. – замахал руками Мартин, – Меня все вполне устраивает.
Бросив чемодан с саквояжем у двери «строгая врачебная интеллигенция» уселась за стол и заерзала на стуле, а оценив его прочность, принялась обнюхивать комнату.
– Чудненько, преотличненько, – заслышался лукавый голосок, – и шкафчик для моих книжечек имеется…
Остановившись перед трёхстворчатым зеркалом, Мартин замер, уставившись на свое отражение.
– Зеркало, – молвил он, по-кошачьи прищуривая сверкающие глаза, – скажи, кто прекраснее всех?..
– «Как же ты одичал-то, бедняга!..», – подумал Себастьян, с жалостью смотря, как «строгая врачебная интеллигенция» силится разговорить свое отражение.
Вскоре устав от созерцания этого полоумного чудачества, Себастьян приступил к подготовке ко сну и отправился на кухню.
Поставив перед кроватью лоханку мыльной воды, он было присел разуваться, но вдруг вспомнил о законах гостеприимства.
– Мартин, – перебил Себастьян тяжкие словесные потуги, – ты ноги мыть будешь?
«Строгая врачебная интеллигенция» отмахнулась от него и принялась остервенело качать зеркальные створки.
– Да чегось такое-то?! – выпалил Мартин, принимаясь качать вдвое усерднее, – Salve! (лат. Здравствуй)!.. Salve (лат. Здравствуй)!..
Помучив еще немного зеркало, «полоумная врачебная интеллигенция» озадаченно почесала затылок, вдруг испуганно заозиралась по сторонам и резко замерла, уставившись куда-то над кроватями.
