Слушаю и повинуюсь!

– Как же так?! – Джинн прижал ладонь ко лбу. – То есть в вашем жилище обитают болтливая Галина и какая-то неутомимая Алиса, которая делает корочку?!

– Не, наоборот. – Юра беззаботно заправил в рот еще макарон. – На глупые вопросы отвечает Алиса, а еду греет Галина.

– А. – Касиф выдохнул.

– Ага. – Юра кивнул на чашку в его руках. – Пей давай, не терзайся. А то голова треснет.

Джинн, шумно втянув воздух, присел на стул рядом с Юрой. Потом отпил чай и нервно хихикнул.

– Нет, бывали при дворах дни чудные, но чтобы такое. – Касиф покачал головой. – Такого и в стамбульских банях не увидишь.

– Кася, у тебя просто перебор с эмоциями на сегодня. – Юра рассмеялся. – Ты так кофеваркам и неоновым вывескам не удивлялся.

Джинн поставил чашку на блюдце и покачал головой.

– То был город. – Он снова посмотрел на Маркелова, почти умоляюще. – А то жилище, заброшенное в дебри.

– Ну, спасибо.

– Не имел намерения обидеть. – Касиф вздохнул. – Как мне разобраться в этом вашем новом свете…

– А не переживай, ты просто устал, – весело отозвался Юра. – Завтра я снова выходной. Еву закинем на работу и будем тут всеми аппаратами заниматься. Сделаем полный разбор полетов… ТИМОША! Животное, куда ты полез?!

Пока хозяева рассуждали о горячих Галинах и говорящих Алисах, пес встал на задние лапы и, осторожно сдвинув носом крышку, засунул морду в кастрюлю. Попавшись и услышав грозный оклик хозяина, тут же дернулся и едва не свалил все это дело на пол.

– Держу! – воскликнул Касиф, ловко перехватывая улетающую на пол трапезу.

Тимошка замер застигнутым врасплох партизаном. А Юра смотрел так, как может смотреть отец на нашкодившего ребенка.

– Ти-и-и-има. – Он погрозил пальцем, забрал кастрюлю и поставил ее на место. – Так, товарищи, по чаю и давайте на боковую. Еве завтра рано вставать.

Макароны, обреченные засохнуть насмерть на плите, были спасены и спрятаны в миску под крышкой, чашки отправились обратно в сервант, Касиф нашел что-то невероятно интересное в черном экране неработающего телевизора, а Тимошка нашел что-то еще более интересное в Касифе.

Ева поднялась на второй этаж, следуя за Юрой. Тут прятались две небольшие уютные комнатки. Первая – кабинет мечтателя – встретил увесистой тяжестью дубового стола и длинными рядами книжных полок. Под потолком висел пузатый винтажный плафон в бронзовой сетке, явно переживший не один переезд. За соседней дверью обнаружилась спальня – настоящее убежище от городского шума. Просторная кровать с высоким изголовьем, бордовые занавески, больше напоминавшие театральные кулисы.

Юра тут же распахнул створку, впуская в комнату ночную прохладу. Откуда-то сбоку потянулся гул проходящего вдалеке поезда – комната чуть задрожала, будто чья-то ладонь осторожно коснулась стен.

– Надеюсь, шум тебе не помешает, – сказал Юра. Очень уж робко и деликатно, совершенно забыв о привычной браваде.

И вдруг в полумраке Ева разглядела совершенно другого человека. Тот, кто еще утром был давним приятелем, вдруг обернулся невыносимо близким и родным человеком. Сердце дернулось, и девушка почувствовала, как розовеют щеки. Благополучно спрятавшись в полумраке комнаты, мысленно порадовалась, что Маркелов не заметит.

– Спокойной ночи, – тихо произнес Юра.

А потом сделал шаг вперед и, наклонившись, коснулся губами ее щеки. И то было не дружеский мимолетный жест, а теплое и нежное прикосновение, обещание безопасности и клятва в чем-то невысказанном. Вспышкой мелькнула мысль: еще несколько часов назад Ева разорвала отношения с женихом, а сейчас…

Но мысль эта была слишком бескровной и бледной на фоне сладкой дрожи, отдававшейся даже в кончиках пальцев.

– И тебе, – прошептала Ева.

Юра улыбнулся и исчез за дверью. А девушка подошла к окну и распахнула створку шире. Из темноты потянуло влажной травой и запахом земли. Где-то в кронах деревьев звенели ночные птицы, стрекотали сверчки. А ночь раскинула свои бархатные объятия, убаюкивая все вокруг шепотом ветра.

Переодевшись в мягкую пижаму, Ева устроилась на кровати. В груди все еще трепетало сердце, пульсировало учащенным теплым ходом.

Сон подкрался почти мгновенно. И это была не городская дремота, когда ты несешься по коридору неона, шума и сигналов, а потом пытаешься отрешиться, закрыв глаза. Здесь мир был соткан из тишины, свободы и такого уютного баюкающего спокойствия.

Глава 8

Юра

Когда Юра открыл глаза, первым делом увидел просящую моську Тимошки. А чуть поодаль – задумчивый взгляд Касифа. Джинн сидел на краешке кровати, обхватив руками колени и качаясь взад-вперед.

– Ты пробудился! – с искренней радостью воскликнул Касиф и широко улыбнулся.

Тимошка рядом тихо пискнул, заметив, что хозяин зашевелился.

– Господи. – Юра застонал и натянул одеяло на глаза. – Собрались надо мной как скорбящие родственники…

– Типун тебе! – Касиф нахмурился.

– Тогда как мафия, которая долги взыскивать пришла.

Касиф развел руками.

– Клянусь небесами, Юрка, было бы что с тебя взыскивать… – Он ухмыльнулся, довольный собственной шуткой. – Я, признаться, держался до последнего, дабы не тревожить твой сон.

– Кася, ты сел мне на ногу.

– Ай ты ж! – Джинн с виноватым видом подвинулся. – Не чаял.

– Ты на нее бахнулся, я поэтому и проснулся. – Маркелов высунул руку, пытаясь нащупать телефон. – Который час? Я что, проспал будильник?

– Нет-нет, еще самое раннее утро, – бодро отозвался Касиф.

– Насколько раннее?

– Четыре часа, тридцать минут.

– А чего вы приперлись тогда ко мне? – буркнул Юра. – Отвяньте, господа хорошие.

– Увы. – Джинн развел руками. – Но ларец крякал.

– Что крякало?

– Ну, ларец.

– Кася, ты каждую вторую вещь в моем доме называешь крякающим ларцом.

– Сей. – Джинн кивнул на телефон.

Маркелов вздохнул.

– И кому я нужен в пять утра? – Он разблокировал смартфон и поморщился от яркого света экрана.

– Не в утро. – Касиф покачал головой. – Он в ночи пару крат покрякал.

– И чего ты меня не разбудил?

– Не дерзи спящего, – отозвался джинн. – Ты слишком покойно храпел, чтобы я тебя… как ты это выразился ранее… лохматил.

– Понял, вопросов больше нет. – Юра открыл почту с телефона и нахмурился. – Отдел кадров говорит, что директор клиники срочно вызывает.

– Сие плохо?

– Ну, мне не нравится. – Юра отложил телефон и зарылся обратно в одеяло. – Обычно такие кваканья ларца не к добру. Особенно ночью.

Тимошка, уставший ожидать, пока его погладят, попытался вскарабкаться на грудь Юры. Матрас под его увесистостью скрипнул, и Маркелов протестующе замахал руками – Тимоша давно не был истощенной дворняжкой, а больше напоминал неслабого такого теленка.

– И чем помочь тебе, сердешный? – спросил Касиф. – Могу я как-то с твоими кадрами унять беду?

– Слушай, кадры кадрами… ай! – Юра сдавленно крякнул, прячась от Тимошки под одеяло. – Но лучше покорми этого слоника, пока он меня не затоптал.

Касиф кивнул.

– Предаюсь исполнению. Слоник, сиречь Тимоша, будет усыщен.

– И выгулян, – добавил Юра.

– И выгулян.

Касиф поднялся с кровати, полы сюртука разлетелись легким взмахом. Под бархатом ткани мерцала шелковая рубашка, будто осколок тропического моря среди скал. Бронзовая кожа отливала теплым золотом, а глаза – чистейший срез малахита – искрились мальчишечьим лукавством.

Юра улыбнулся. Хорошо, что они не купили Касифу ничего современного – фабричные костюмы уничтожили бы эту царственную грацию, которая не подчинялась ни земному притяжению, ни правилам нового мира.

Джинн направился к входной двери и повернулся к Тимошке, который радостно припустил вслед за ним.

– Прошу, Тимошенька. – Касиф улыбнулся. – Проследуем на трапезу.

– Кошмар, завтрак в половине пятого утра, – протянул Юра, потягиваясь на кровати. – Ладно, я сейчас тоже буду подниматься. Попробую сварить кофе и пойду будить Еву.

– Добавить бы туда кардамону, – задумчиво сказал Касиф, пропуская пса на улицу. – Так благоволили при дворе.

– Да я растворимого наведу себе. – Маркелов зевнул. – Топайте уже. Смотри не перекорми, чтобы мой медвежонок не лопнул.

Маркелов еще какое-то время лежал на кровати, утопая в приятной дремотной неге. Но сон больше не шел, да и спать до будильника оставалось всего-ничего. Юра сонно потер глаза, потянулся и сдался – пора выползать в этот холодный утренний мир. Широко зевнув, подхватил с кресла пушистый плед и закутался в него с головой, как ходячая шаурма. А потом побрел на кухню, все еще не до конца проснувшись.

Внезапно до него донесся резкий запах дыма. Сердце в груди рванулось, кровь прилила к лицу.

Пожар.

Юра вздрогнул и бросился к выходу, в панике ударившись о дверной косяк, но даже не почувствовав боли. Распахнув дверь, вылетел на улицу, готовый кричать. И замер.

На террасе громко чавкал своим завтраком Тимошка. А в нескольких шагах от дома у небольшого костра расположился Касиф. Невозмутимый, словно поджигание – само собой разумеющийся утренний ритуал.

Джинн сидел на пеньке, подтянув под себя ноги, и аккуратно помешивал что-то в железной кружке, подвешенной над пламенем на подставке из камней. Потрескивал огонь, языки пламени лизали почерневшее дно, а аромат густого кофе смешивался с запахом дыма.

Юра прислонился к дверному косяку и выдохнул.

– Кася, раскудрить твою… – Маркелов снова хохотнул. – Я думал, у меня дом горит. А это ты кашеваришь.

Джинн поднял взгляд, в изумрудных глазах блеснуло веселье.

– Не тревожься. – Он снова посмотрел на пламя. – Лишь варю кофе, дабы пробудить твой дух.

– Я от одного запаха дымины пробудился – мама не горюй. – Маркелов обернулся на дом. – Почему ты не спросил у меня, как включить плиту?

Касиф склонил голову набок, будто размышляя над этим предложением.

– Нет, – коротко ответил он. – Я боюсь Галину.

– Господи, Кася! – Юра снова рассмеялся. – Поверь, ты со своей магией можешь причинить советской печке гораздо больше вреда, чем она тебе.

– Огонь земной куда безопаснее, – возразил джинн.

– Потому что привычнее.

Маркелов пересек лужайку и сел на пенек рядом с Касифом, снова кутаясь в свой плед по самые глаза. Касиф снял с огня кружку и, ловким движением перелив кофе в чашку, протянул напиток Юре.

– Испей.

Маркелов осторожно взял чашку и пригубил. Горячий, крепкий, горький… и какой-то очень настоящий. Совсем не такой, какой получается в кофемашине.

– Вкусно. – Юра улыбнулся. – А ты мастер.

– Сожалею, что нет кардамона. – Касиф вздохнул и принялся заваривать вторую порцию. – Но я слишком уважаю кофейное питье, чтобы отказать себе в удовольствии.

Маркелов усмехнулся и снова отхлебнул. Влажная от росы трава поблескивала, на зеленых горах собирался белоснежный туман, воздух был холодным, по-настоящему утренним и зябким. Закутавшись в плед, Юра молча наблюдал за тем, как джинн готовит себе вторую порцию кофе.

– Что гложет? – спросил Касиф, не отрываясь от процесса.

– Как разбудить девушку, которая ненавидит утро?

– Поцелуем?

– Остряк. – Юра фыркнул и плотнее закутался в плед. – Ева настолько ненавидит утро, что в ответ меня укусит. Буду некрасивый. Да и время не самое подходящее…

– А когда будет подходящее? – спросил Касиф, миролюбиво улыбнувшись.

– Вари давай. – Юра повернулся и взглянул на окно второго этажа. – Слушай, а нет у тебя в арсенале какой-нибудь простой магии?

– Простой? – уточнил Касиф, вскидывая взгляд. – Это какой же?

– Ну, такой, чтобы не спалить половину участка. – Юра продолжал смотреть в сторону окна. – Что-нибудь волшебное, красивое и… что-то вроде будильника.

Касиф медленно выпрямился.

– Имеется.

– Да ну?

– Могу воззвать к жар-птице дивной красы. – Джинн улыбнулся. – Дозволишь узреть сие волшебство?

– Ну-у-у…

Юра сомневался очень недолго. А потом кивнул, едва сдерживая любопытство. Раз обещали без поджога участка, значит можно было не волноваться.

Касиф опустился перед костром и, сомкнув ладони, выдохнул в самые жаркие угли. Пламя зашипело, точно от ветра, из-под камней вспорхнули красноватые искры. Они зависли в воздухе, а потом принялись хаотично роиться в прохладном воздухе, пока вдруг из их танца не стали вырисовываться очертания шеи – длинной и гибкой, с крохотной короной перьев. Затем появились крылья, расчерченные медным и алым; распустился огненный хвост. И вдруг птица распахнула янтарные глаза.

– Вот это да… – выдохнул Юра, едва не выронив кружку.

Огненная красавица плавно взмыла выше, описывая полукруг над их головами, а потом устремилась к дому. На миг показалось, что само солнце горит в этой царственной груди.

– Яви песнь, – шепотом произнес Касиф, вскинув руки.

Жар-птица приземлилась на подоконник второго этажа, где спала Ева. Грациозно втянула шею, расправила янтарным веером крылья.

А потом открыла клюв и заорала так, будто внутри нее разорвало мопедный клаксон. Добротный такой, подобранный на свалке, со странным дребезжанием внутри. От этого пронзительного «БЭ-Э-Э-Э!», казалось, в ужасе позатыкались все птицы в округе.

– Кася! – прошипел Юра.

Джинн хлопнул ладонями в отчаянной попытке рассеять чары. Но каждый хлопок словно лупил саму птицу, делая вопль рваным и еще более надрывным.

Бэ-э-э-э… бек-бек… БЭ-Э-Э-Э!

Последнее БЭ заставило Юру сползти с пня в приступе хохота. Он едва не разлил весь свой кофе, наблюдая за тем, как огненное нечто продолжает голосить на всю деревню.

Створки окна распахнулись так резко, что жар-птицу снесло пластиковой рамой. Она рассыпалась на сотни искр и исчезла так же быстро, как и появилась.

– Какого лешего?! – прорезался сверху сонный голос Евы.

Вот она, разбуженная амазонка, медведь-шатун, Колесникова Евушка, которую перепугали в пять утра. Такое было страшнее любых пожаров на участке.

– Доброе утро! – весело поздоровался Юра. – Как тебе?

– Что это за жесть была? – Девушка все еще озиралась по сторонам. Не испуганная, но здорово рассерженная.

– А на что похоже, принцесса? – невинно поинтересовался Маркелов.

– На порвавшегося гуся. – Ева высунулась почти по пояс, глядя в небо. – Куда оно делось?

– На гуся-я-я, – разочарованно протянул Касиф, усаживаясь обратно на пень. – А мы, почтенная, взывали к жар-птице.

Юра усмехнулся и ободряюще похлопал джинна по плечу.

– Красивая была. Кто ж знал, что так разорется. Не переживай.

Ева тяжело вздохнула и потерла глаза.

– В следующий раз тренируйте солистку. – Девушка протяжно зевнула. – Меня чуть кондратий не обнял.

Юра снова поднял взгляд.

– Спускайся к нам, принцесса! Сварим тебе кофе!

Дом просыпался с той же неохотой, что и хозяева. В воздухе висели запахи тостов и кофе, сквозь легкие занавески сочилось первое золото дня. Юра, похрустывая бутербродами, мысленно отмечал, как все-таки приятно жить вдали от города, когда можешь себе позволить прогулку с самого утра. Однако Ева эту радость пока не разделяла – она металась между этажами, спотыкаясь обо все подряд.

– Да почему же я такая тупая? – Она грохнула чем-то тяжелым, исчезая наверху. – Где моя флешка?

– Там же, где ты ее вчера оставила, – спокойно откликнулся Юра.

В его адрес прозвучала пара предупреждений о том, что свое крайне ценное мнение лучше приберечь для другого случая.

– Я могу взять пару горстей песка! – тут же вклинился Касиф. – Перетрусить им по дому, и он укажет путь к…

– Кася, не надо ничем трусить! – возмутился Маркелов. – Потом я твою метафизику буду из ковра пылесосом высасывать, не подумал?

Джинн обиженно устроился на стуле, уединившись с очередной чашкой кофе.

Ева спустилась – заспанная, но довольная. На плече болталась сумка, прическа, наконец, собралась во что-то человеческое. Ее короткий завтрак свелся к паре глотков остывшего кофе и бутерброду на бегу.

Через несколько минут они уже разместились в машине. Касиф и Тимошка невинно застыли возле калитки, провожая друзей с самым ангельским видом.

– Кася. – Юра высунулся в окошко и прищурился. – Давай чтобы больше никакого вот этого вот…

– Учту. – Джинн подмигнул.

– Мне еще перед соседями объясняться, что я тут кур не забиваю с утра пораньше. – Маркелов вздохнул. – Ладно, мальчуки, не балуйтесь. Вернемся не поздно.

Пыльная проселочная дорога старой кинопленкой перематывала кадры перед их машиной: деревянные домики сменялись желтизной подсолнухов, в высокой траве прятались редкие цветы. Юра ловил себя на детском восторге: вот оно, самое настоящее лето. Шумит по обочинам, машет им зелеными лапами ветвей, встречает рассветным золотом.

Ева, устроившись на сиденье рядом, клевала носом. Выезд из деревни с непривычки оказался слишком ранним. Конечно, тут не встретишь утренних пробок и гул троллейбусных проводов, но свои минусы имеются.

Юра убавил радио и свернул на асфальтовую дорогу. А потом снова взглянул на телефон и вспомнил утреннее сообщение о том, что нужно срочно заглянуть к директору. Ни темы, ни вложений, ни здрасьте. Досадная тень попыталась коснуться настроения, но Юра решил эту тревогу пока отложить.

Пряная тишина полей уступила место потоку машин, неоновых вывесок и бесконечного гула. Когда Маркелов затормозил возле офиса Евы, та будто очнулась.

– Мы уже?

– Ага. – Юра осторожно коснулся ее плеча. – Приехали.

Девушка оглядела улицу, словно видела ее впервые. Серые коробки офисов казались особенно скучными после того колорита, которым их встретил загородный дом.

– Ох… – Ева зевнула. – Я никогда не привыкну так рано вставать.

Юра нахмурился. Замечание прозвучало, будто кирпич в фундамент будущего решения уехать. Но девушка вдруг рассмеялась.

– Слушай, а мне понравилось. – Она наклонилась и чмокнула Юру в щеку. – Серьезно, было здорово. Даже ваш убогий гусь ничего не испортил.

– В следующий раз наколдуем бегемота. Будет таранить дверь в твою спальню, пока не проснешься.

– Юра… – Она улыбнулась. – Не буянь. И… хорошего тебе дня.

Маркелов тоже улыбнулся.

– Спасибо. И тебе.

Ева выскочила из машины, щелкнула замком сумки и зашагала к стеклянным дверям офиса. В зеркале заднего вида Юра видел ее легкую походку, видел, как само солнце касается поцелуем темных волос. И в таком ярком летнем начинающемся дне она была похожа на самую прекрасную янтарную рыбку, скользнувшую в скучный офисный аквариум.

Маркелов тяжело вздохнул и достал телефон, чтобы перечитать письмо. Совсем без контекста – словно назойливый звонок в дверь. Он завел мотор и вдруг перед глазами нарисовалась картина сегодняшнего утра. И Юра живо представил, как Касиф и Тимошка сейчас носятся по поляне. Или сотворяют очередного огненного гуся. Юра улыбнулся и тронулся с места. Навстречу потянулся серый асфальт, а вместе с ним и неизвестность грядущего разговора.

Что бы там ни было, он обязан сохранить в себе золото сегодняшнего утра до самого вечера.

Глава 9

Ева

Едва Ева очутилась в приемной – тут же натолкнулась на требовательный взгляд Олега Сергеевича. Он стоял посреди коридора, чуть подавшись корпусом вперед, словно перехватывая непутевую сотрудницу на бегу. И в своем сером костюме напоминал жуткую каменную стену посреди спокойного офисного ландшафта. Одного тяжелого взгляда хватило, чтобы в сердце больно кольнуло от страха.

Господи прости, что опять не так?

– Нужно поговорить, – произнес он сухо. Без приветствия и без лишних деталей. Это могло значить только одно – каюк.

Ева кивнула и едва не поставила сумку мимо приставного столика – руки дрожали. Механически, будто в дурном сне, проследовала за Олегом Сергеевичем по коридору мимо фотографий победных рукопожатий с партнерами холдинга.

«Никаких эмоций… молчи и слушай…». Отцовская установка терпеть, пока не пронесет билась внутри вторым сердцем.

В кабинете пахло деревом и дорогим горьким кофе, жалюзи рубили солнечный луч на тонкие полосы. Олег Сергеевич обогнул массивный стол и положил ладонь на спинку своего кресла. Но почему-то не сел. Возможно, предпочел оставлять за собой тактическое преимущество. А потом одним жестом указал Еве: «садись».

Она опустилась на край кожаного кресла. Сердце билось звонко и высоко, резонируя в ключицах. А мысли не успевали выстроиться: «Что случилось? За что?»

Олег Сергеевич нажал клавишу – и на мониторе вспыхнули знакомые парковка и четыре фигуры. Касиф. Игорь. Юра. И где-то сбоку – Ева, будто неважное дополнение к кадру. Касиф хлестко бьет Игоря по щеке. Тот едва не падает. А Маркелов – каменный бастион, который просто наблюдает.

Клик. Кадр превратился в застывшую картинку.

– Узнаешь? – тихо спросил Олег Сергеевич.

– Да, – отозвалась Ева.

– Игорь Львович – мой близкий друг. К тому же – один из ключевых спонсоров холдинга. – Начальник произносил слова медленно, будто вырезая ножом в воздухе. – Я не потерплю, чтобы в стенах нашего офиса с ним обращались так, словно он… никто.

«Он как раз еще какое КТО», – обожгла внезапная мысль. Ева инстинктивно выпрямила спину.

– А теперь объясни. – Олег Сергеевич сел на край стола, сцепив пальцы. – Почему твой… назовем его «дружок»… ударил уважаемого человека, а ты стояла рядом и даже пальцем не пошевелила?

Ева попыталась вдохнуть глубже, но легкие сжались. Что сказать, чтоб не остаться виноватой?

Потому что Игорь хотел меня ударить. Потому что Касиф увидел и взорвался. Потому что у некоторых мужчин привилегий больше, чем у нас – права на безопасность.

Слова метались, стуча изнутри. Но до слуха начальника донеслась только припудренная до неузнаваемости версия событий.

– Мы поссорились. – Ева чувствовала, как вежливость зажимает рот. – Игорь позволил себе лишнее. Касиф вспылил, а я… не успела остановить.

– Не успела? – Начальник чуть наклонил голову. В глазах – не любопытство, а приговор. – Репутация компании для меня дороже бурных сцен. Хочешь выяснять отношения – делай это без камер, без свидетелей, без того, чтобы партнеры смотрели и делали выводы.

Каждое слово билось о барабанные перепонки, и Ева с ужасом осознавала: Олег Сергеевич не злится. Не пытается понять, почему Еву защищали. Он просто рационализирует. Перетаскивает минус в бухгалтерской отчетности из колонки в колонку. И с той же бесстрастностью разбирает очевидную проблему с безопасностью сотрудника.

– Вы хотите, чтобы я извинилась? – внезапно спросила Ева. И удивилась, как ровно звучит голос: будто чужой человек спрятался внутри и говорит от ее имени.

Ее терпение – ее кокон, ее защитная капсула, отлитая годами. Только вот глубоко под этой оболочкой корчился гнев. Почему именно я должна?! Почему тот, кто посмел хватать меня за руки, находит наглость стучать сверху?!

– Извинения – само собой, – подтвердил Олег Сергеевич. – И еще – гарантия, что подобное больше не повторится. У нас были планы насчет твоего повышения. Но, если ситуация повторится, – придется… пересмотреть.

Повышение.

Словно мираж в пустыне, это слово колыхнулось и тут же стало отдаляться. Год переработок до полуночи, готовность ответить на письма в два часа ночи, защищенные презентации, цифры, графики – все это превращается в пыль, стоит Игорю Львовичу щелкнуть пальцами. Еве захотелось выругаться – вслух, громко, чтобы согнать онемение. Но язык будто прилип к небу.

– Ты хороший специалист, – добавил Олег Сергеевич неожиданно мягче. – Но мы ценим Игоря за одно: он держит слово. А тут – получает пощечину. И я, как школьный учитель, просматриваю запись драки за сараем… мыслимо?

Ева покачала головой, даже не заметив, как стискивает кулаки. Внутренний голос призывал не показывать эмоций, терпеть, упихивать унижение и злость куда подальше. На работе нет места ничему, кроме послушания.

Олег Сергеевич устало выдохнул и, наконец, сел в кресло.

– Ладно. Правила есть правила. – Он посерьезнел. – Сейчас ты позвонишь Игорю Львовичу, извинишься лично. А после обеда принесешь расписку, что конфликт исчерпан.

Еве пришлось заставить себя кивнуть.

– Я обещаю, больше не повторится.

Легкий кивок начальника – и Еву отпустили. Или, верней сказать, временно помиловали.

Когда она поднялась, сердце еще билось в районе горла. За дверью кабинета в окнах разливалось то же золотое утро, но теперь оно уже не казалось таким прекрасным. Конечно, Игорь не стал названивать или преследовать – просто дернул невидимую нить, как всегда делал. Пара приказов, пара намеков руководству, и контракт Евы испарится.

Казалось, стоит сделать лишний шаг, и ноги подкосятся, а на глазах выступят унизительные слезы – ещё одно доказательство слабости. Но крохотной опорой оставалось простое место силы. Ева остановилась возле пожарного выхода, где за стеклянной дверью просматривался тесный балкончик. Тут бы ее не подслушали. Сердце, казалось, вот-вот пробьет грудь, каждая пульсация будто проходила через позвоночник, впивалась в бетон под ногами. Девушка достала телефон, глубоко вдохнула и выдохнула, заставляя себя не отводить взгляд от экрана. А потом нажала на вызов.