Слушаю и повинуюсь!

– Ну, не пропадать же добру, – тихо заключил Маркелов.

Поднявшись с кровати, прошел в ванную. Темное зеркало над раковиной встретило угрюмым отражением, будто тоже не было радо встрече. Господи прости – Юра открыл зубами колпачок помады и потянулся к стеклянной поверхности.

– Что ты вознамерился сделать? – Касиф, философ на полставки, вырос за плечом так неожиданно, что Маркелов даже подпрыгнул.

– Да так, – пробормотал Юра. – Балуюсь.

Секунда тишины – и джинн вскрикнул на всю квартиру:

– Госпожа хорошая, а Маркелов всякую похабщину на зеркале малюет!

Ева вынырнула из-за двери и застыла на пороге, оценивая красное творчество.

– Ты пятиклассник что ли? – устало спросила она.

– Я в шестом, – невозмутимо ответил Юра, довольный работой. – Хочешь, распишу тут все?

– Юра…

– Да тут целый тюбик! – Он торжественно вскинул над головой помаду, будто революционное знамя. – Смотри, как рисует хорошо!

Они мгновение молчали, глядя друг другу в глаза. И оба вдруг рассмеялись – громко, искренне, до мокрых уголков глаз. Юра оперся плечом о косяк, чтобы не упасть. Ева остановилась рядом, пряча лицо в ладонях, словно эту легкость и радость можно было скрыть.

– Маркелов, ты в курсе, что ты просто невозможный человек? – проговорила она. И в этой фразе было столько тепла и нежности, что у Юрки дыхание перехватило. Словно за одну секунду ему подарили все самые красивые закаты и рассветы, которые он пропустил.

– Ты меня поставила там стоять, мне скучно, – с улыбкой сказал он.

– Пойдем. – Ева кивнула. – Поможешь мне проверить, все ли я взяла.

– А помада?

– А помаду отдай Касе. – Она выдернула тюбик из пальцев Юры и вложила в ладонь джинна. – На, родной. Иди разрисуй Игорю чем-нибудь подобным каждое чертово зеркало. Можешь по окнам пройтись.

Тот прижал помаду к груди, будто доверили ему не косметику, а государственную печать. И тут же радостно побежал оставлять свое творчество на указанных ранее поверхностях.

На лестничной площадке воздух был спертым, но Юра вдыхал жадно, с радостью от предвкушения дороги. Дверь в квартиру Евы уже захлопнулась; за ней остался беспорядок, в котором люди обычно забывают прошлое.

Первым вылетел в коридор старенький чемодан – Касиф щелкнул пальцами, и нагруженная вещами сумка пронеслась по воздуху над ступенями. А потом бахнулась напротив лифтовых дверей, звякнув фурнитурой.

– Кася! – Юра метнул убийственный взгляд на джинна. – Я тебе что, блин, говорил сегодня утром?!

– То было в последний раз. – Касиф виновато улыбнулся.

Они спустились и погрузили вещи в машину. Устроившись на водительском сиденье, Юра вскинул руки вверх:

– Свободу попугаям! – И потянулся к ручке радио, настраиваясь на какую-нибудь волну с бодрой музыкой.

– Юра, мы точно успеем из твоего загородного дома на работу? – спросила Ева.

– Встанем в четыре по трем будильникам, – отозвался тот, выруливая со двора. – Потом пробежка, литр кофе – и в город.

– Кофе! – радостно подпрыгнул Касиф. – Мы отправляемся в то заведение?

– Сначала в еще одно, – ответил Юра.

– Куда еще? – Ева напряглась.

– Успокойся, с Игорем это никак не связано.

Асфальт под колесами сменился мощеными плитами старого квартала, и Юра затормозил напротив обувного магазина.

– Зачем сюда? – непонимающе спросила Ева.

– Каблуки эти. – Маркелов повернулся, указывая на туфли Касифа. – Колодка страшно неудобная. И подметки скоро развалятся.

– Но как же… – Джинн попытался протестовать, но Юра покачал головой.

– Не спорь. Доверься.

В магазине пахло кожей, полиролью и чем-то очень дорогим. Маркелов всегда говорил, что рубашка может быть с китайского рынка, но походку нужно уважать, покупая ей самое лучшее. Консультант – рослый парень в жилете – вежливо приподнял бровь, рассматривая сюртук Касифа. И в выражении его лица боролись вежливое любопытство и страх, что покупатель окажется неадекватным.

– Что-то классическое, удобное и… – Юра наклонился, окидывая взглядом ноги Касифа. – Размер сорок два с половиной, так, наверное?

Касиф примерил первую пару – обыкновенные черные туфли. Ступил, присел, снова ступил, и тут его глаза расширились от удивления:

– Как по облаку ступаю! – Он покачал головой. – Ваш мир достоин восхищения!

Парень-консультант кивнул, не совсем понимая, что происходит. Но Маркелову, казалось, было наплевать, что про них подумают.

– Надо брать. – Юра достал карту. – Мы торопимся, давайте поскорее.

Ева прикусила губу, встретившись взглядом с ценником. Юре такая трата была явно не по карману, но друг так спокойно двинулся к кассе, что девушка передумала его останавливать. Просто замерла напротив Касифа, аккуратно поправив сбившийся воротник рубашки.

– Надо будет заехать куда-нибудь еще, – сказала она. – Купим тебе брюки и рубашку. Или что попроще. Сойдешь за художника, а не за экспонат музея.

– Людям все равно, – лениво протянул Юра, расписываясь на гарантийном талоне. – Хоть в горшке на голове ходи.

– А ты бы ходил? – Ева прищурилась.

– Дай горшок, докажу, – ровным голосом ответил Юра, сосредоточенный на подписи. – Все, я рассчитался, мы свободны?

И тут же убрал чек в карман, будто прятал подарок. На выходе из бутика, Ева осторожно взяла Маркелова за локоть.

– Ты наш герой. – Она привстала на цыпочки и поцеловала его в щеку. Так нежно, что день снова стал чуточку лучше. – Спасибо тебе большое.

Потом взглянула на Касифа, который наслаждался обновкой. Не смущаясь взглядов, тот перешагивал с плиты на плиту в танцующем ритме, будто проверяя каждый шаг под подошвами.

– Может, все-таки купим ему одежду попроще? – Ева чуть понизила голос.

– Чтобы что? – Юра усмехнулся. – Ему вроде комфортно.

– Посмотри на ткань. – Девушка обернулась по сторонам, словно сравнивая Касифа с остальными. – Шелк, бархат.

– Большинству наплевать, они один раз посмотрят и забудут. – Маркелов пожал плечами. – Ты слишком много беспокоишься.

– Но Кася действительно притягивает слишком много внимания!

– Тогда пускай подойдут уточнить, не джинна ли мы выгуливаем, – рассмеялся Юра. – Расслабься. Люди любят загадки. Пускай сами решают, «Прада» это или комиссионка с призраками.

Касиф подошел к Юре и чинно склонил голову.

– Спасибо тебе. – Джинн вскинул изумрудные глаза. – Еще никто обо мне так не заботился.

– Рад, что тебе нравится. – Юра подмигнул. – Ну что, по кофе?

Касиф словно попал в волшебное королевство, где воздух был пропитан ароматом свежемолотого кофе и теплой карамели. Гул голосов, переплетающийся с шипением кофемашины, убаюкивающий шумовой кокон, мягкий и уютный. Юра улыбнулся – он был уверен, что ничто не тронет джинна сильнее, чем это место.

Маркелов расслабленно откинулся на спинку кресла. Обстановку заведения он выбрал не случайно: здесь джазовая музыка тонула в уютном гуле разговоров, а шорох кофемашины был больше похож на прибой. Все это должно было стать для Касифа очередным безопасным порталом в новый мир.

Юра отмечал каждую реакцию джинна: как тот приподнимает бровь, услышав шум готовящегося кофе, как прищуривается от радости, пробуя горечь эспрессо с корицей, как восторженно кладет ладонь на грудь, пораженный вкусом десерта.

Ева, напротив, заметно напряглась. Она поймала несколько любопытных взглядов с соседних столиков и чуть поежилась. Непривычный наряд Касифа выделял их, будто мазок ультрамарина на бежево-кофейном полотне. И все это время девушка оценивала чужие шепоты за спиной.

Ева понизила голос и наклонилась к самому уху Юры:

– На нас все смотрят.

– А если смотрят – что тогда? – Он мягко улыбнулся. – Интерес не кусается. Любопытство – нормальная человеческая черта.

– Просто… – Девушка вздохнула. – Я помню Игоря, который говорил в любой ситуации соблюдать достоинство. Не знаю, зачем вспоминаю об этом сейчас.

Юра выдержал паузу.

– Игорь привык думать только об имидже, – спокойно сказал Маркелов. – Жизнь в витрине, которая должна постоянно блестеть. А ты находилась рядом и училась тому же. Поэтому я не удивлен, что тебя стали беспокоить косые взгляды прохожих.

– Раньше такого не было, – грустно сказала Ева.

– Да. – Маркелов улыбнулся шире. – Раньше ты могла скакать по классикам и петь что-нибудь. И было тебе уже не девять, а намного больше.

– Это теперь не исправить, да? – Она спрятала лицо в ладонях. – Боже, во что же я превратила свою жизнь…

Юра украдкой посмотрел на джинна. Тот, зажмурившись от восторга, пробовал крем-брюле.

– Росы небесные, – изрек Касиф, цепляя еще ложечку. – Дивное, просто дивное яство.

– Посмотри на него, – тихо сказал Юра. – Ни капли смущения. Чистое детское любопытство.

Ева вздохнула и слегка улыбнулась. Ей вид джинна тоже показался забавным.

– Мы пригласили его исследовать наш мир, – продолжал Юра. – Именно это он и делает. А ты зачем-то взялась оценивать, как это выглядит со стороны.

– Ну, да. – Девушка кивнула, словно немного расслабившись.

– Тебе бы не помешало поучиться у нашего нового друга, – мягко сказал Юра. – Поверь, этот мир гораздо терпимее, чем ты думаешь.

Ева подняла глаза. Красивые, глубокие, самые прекрасные из всех, что Юра когда-либо видел. Он старался сохранять на лице мягкое спокойствие, а в ребрах снова пульсировало то самое чувство, от которого навсегда теряют голову.

– Спасибо, – негромко сказала Ева. – Ты всегда находишь слова, которые могут объяснить самый запутанный клубок.

– Заглядываю внутрь и помогаю распутывать. – Он приобнял подругу за плечи. – Это моя работа.

Касиф закончил с десертом и воззрился на друзей, будто ожидая какого-то нового чуда.

– Как насчет кино? – спросил Юра, подмигивая джинну.

– Что изволите? – Тот тряхнул головой, явно не понимая. – Доселе никогда о таком не слышал.

– Огромный белый холст, – пояснила Ева, тоже воодушевившись. – На нем люди, города, разные вселенные. И все движется, говорит, громко звучит музыка.

– Подлинное волшебство наяву, стало быть. – Джинн задумался. – Госпожа, мы ведь поучаствуем в этом диве?

Ева засмеялась. Открыто, совершенно без смущения. И Юра порадовался тому, как ее плечи расправились, а в глазах заискрилась та самая свобода, которой так не хватало в последнее время.

Все идет как надо.

– Тогда двинулись, – сказал он. – Закрепим успех впечатлений.

Завороженный волшебством кинематографа, джинн сидел, не шелохнувшись, пока на экране разворачивалась сцена любви: двое героев тянулись друг к другу, их губы сомнкулись в долгожданном поцелуе. В этот миг Касиф метнул на Юру вопросительный, почти испытующий взгляд, словно хотел понять, почему Юра никогда так не целовал Еву. Почему не проявлял свою любовь так же открыто и страстно. Маркелов, почувствовав непрошенное внимание, напрягся и ответил джинну весьма красноречивым взглядом, расставляя границы дозволенного.

«Даже не думай ничего брякнуть».

Касиф тяжело вздохнул, словно признавая поражение и вновь сосредоточился на мерцании экрана.

Когда они покинули кинотеатр и вышли на ярко-освещенные вечерние улицы, джинн уже привычным шагом поспешил к машине. Хотя бы одна привычка выработалась, это не могло не радовать. Касиф радостно улегся на заднем сиденье, устроившись так, чтобы ему было видно город.

– Тронулись! – радостно провозгласил он.

– Может, ты сядешь? – усмехнулся Юра, устраиваясь на водительском.

– Полный трэш, не хочу. – Джинн фыркнул носом. – Отсюда хорошо видно.

Ева и Юра переглянулись, потом перевели непонимающий взгляд на джинна. А потом расхохотались.

– Где ты это услышал? – спросил Юра, все еще смеясь.

– В очереди. – Касиф потянулся. – Я довольно быстро обучаюсь.

– Это заметно, – отозвалась Ева, пристегивая ремень.

За окнами мчались вывески круглосуточных аптек, витрины, в которых отражались блики города. Казалось, Касиф внимательно наблюдает за всем, что происходит, складирует в память. И делает это гораздо талантливее, чем кто-либо из людей.

Юра, все это время окрыленный успехами подопечного, вдруг крепче вцепился в руль. Как только они окажутся за чертой города, великолепие выключится. Все трое окажутся в летней темноте, где не будет рекламных щитов. В том самом мире, где начинается пасторальное спокойствие любимого дома.

Ева просматривала какие-то файлы на телефоне. Потом свернула вкладку и принялась крутить в пальцах билет из кинотеатра. И словно держала в глазах то остаточное призрачное тепло мелодрамы – поцелуй, мягкую музыку, праздничные огни в фойе. Она улыбалась своим мыслям.

Улыбалась.

И Юра на мгновение представил, как бы это было – увидеть на ее лице ту же улыбку завтра утром, когда за окном вместо роскоши города окажется обыкновенный загородный сад с яблонями.

– А вы правда считаете, что им удалось? – внезапно спросил Касиф, выбираясь из размышлений.

– Кому? – Юра нахмурился, тоже вырванный из своих мыслей. – Кася, что ты там увидел?

– Я о кино. – Джинн вздохнул. – Любовь – это не иллюзия?

Юра закусил губу. Машина, шедшая ровно по трассе, будто замерла во времени. Ева откинулась на подголовник и с любопытством взглянула на Маркелова. Секундное колебание, пристальный взгляд на дорогу.

– Кино – это всегда иллюзия, – серьезно отозвался Юра. – Но люди действительно любят. Ведь откуда-то эта иллюзия взяла свое начало.

Касиф задумчиво кивнул, но, кажется, ничего не понял. Или сделал вид, что не понял.

Чем дальше они уезжали, чем гуще вокруг становилась ночь, тем громче говорил Юрин страх. Он боялся показать Еве, что за пределами цивилизации его мир, в сущности, очень хрупок, лишен внешнего лоска, к которому девушка, наверняка, успела привыкнуть.

Через несколько километров они свернули на проселочную дорогу. Город исчез окончательно, будто его выключили щелчком пальцев. Над горизонтом висела непривычно большая луна, похожая на желтоватый фонарь. Фары выхватывали только узкий тоннель гравийки, но Юра помнил здесь каждую выбоину, аккуратно обруливая ямы.

Из темноты вырос его дом. Небольшой, в два этажа, стоявший среди газона и зарослей, словно брошенный сюда случайно. Юра пожалел, что не оставил включенной хотя бы одну лампу – новое жилище встречало непроглядной тьмой.

Маркелов заглушил двигатель. Теплый запах салона сменился ароматом влажной земли и леса. В многоярусной тишине слышался шум листвы, стрекотание сверчков, пение птиц и, словно движение звезд.

– Я никогда раньше не видела такого неба, – проговорила Ева, выглядывая в окно.

Юра хотел сказать что-то ободряющее. Веселое. Но сердце билось громче, чем звучали мысли. Он хотел рассказать о том, что здесь живет его нескладное счастье, о том, что только тут можно встретить самое красивое утро. Что в сыром сарае обитает летучая мышь, которую зовут Гаврюшка и что он каждое утро просыпается, счастливый оттого, что видит эту красоту. Но все слова словно разбежались. И оставалось единственное, о чем их стоило предупредить до того, как дверцы раскроются.

– Выходите осторожно. – Юра вздохнул, готовясь к встрече с Цербером. – Познакомлю вас с Тимошкой.

Глава 7

Ева

Ева помнила, что Юра хотел взять собаку из приюта. И даже взял. Но почему-то ей думалось, что Тимошка окажется чем-то средним между маленьким пуделем и буфетным Тузиком. И когда по другую сторону высокой калитки послышалось тяжелое дыхание, девушка вздрогнула. Сквозь прутья выглянула морда пса, двухцветного исполина. Шерсть на загривке воинственно вздыбилась, глаза сверкнули, и Цербер яростно залаял. Еву тут же бросило в дрожь. Вот эту вот лохматую махину Маркелов ласково называл Тимошенька?!

– Что это за волк?! – выдохнула она, отступая на шаг.

– Тимошеньке просто нужно привыкнуть, – пробормотал растерянный Юра. Он собирался сказать еще что-то, как вдруг Касиф, радостно улыбнувшись, шагнул вперед. Ухватившись за перекладину забора, с легкостью перемахнул через трехметровую ограду.

Ева задержала дыхание. Она ожидала, что сейчас злобный пес вцепится в лацканы старинного сюртука джинна. Но Тимошка замер, слегка озадаченный.

– Какой ты красивый, – прошептал Касиф, опускаясь на корточки и улыбаясь.

Тимошка сделал неуверенный шаг, плавно опуская уши. Потом слегка склонил голову, ощущая что-то ведомое только зверю: пыль веков, неслышную музыку столетий и, наверняка, что-то свое, недоступное человеку.

А уже через мгновение доверчиво двинулся вперед, утыкаясь лбом в ладонь джинна и радостно виляя хвостом.

– Скорее обними меня, – весело сказал Касиф, и Тимошка послушно поднялся на задние лапы, покрывая лицо джинна слюнявыми поцелуями. – Ох, каков!

Ева не удержалась от улыбки. Трогательный смех Касифа, обнимавшего своего нового лохматого друга. И точно такой же довольный лохматый друг, который еще секунду назад хотел порвать всех неугодных в лоскутки.

– Мне целый месяц пришлось добиваться расположения этого чудища! – обиженно воскликнул Юра, распахивая калитку. – Месяц, Кася!

Джинн поднял изумрудные глаза.

– У меня с собаками очень много общего, – сказал он почти виновато. – Представь, что мы оба слышим сердца людей и клянемся хранить верность раз и навсегда. А еще никогда не забываем тех, к кому привязаны.

Тимошка, солидарный, гавкнул так, что всех троих едва не сдуло к соседям. А потом вскочил и бросился по дорожке к дому. В движениях больше не было осторожности, пес несся так, будто хотел показать гостям каждый уголок своего лесного царства.

Касиф выпрямился, отряхнул сюртук и шагнул вслед за Тимошкой. Ева и Юра двинулись следом. И Ева готова была поклясться, что видела в Юре какую-то неуверенность, словно тот боялся, что дом гостям не понравится. Честно признаться, Ева пока не знала, как реагировать на новую обитель – темнота была такая, что хоть глаз выколи.

Словно прочитав мысли подруги, Юра нащупал на стене дома выключатель.

– Да будет свет, – прошептал он и нажал на кнопку.

Под козырьком вспыхнул яркий фонарь, разбрызгав по влажному атласу травы белесое электрическое свечение. Зеленое море, в котором каждая капля росы заискрилась миниатюрным солнцем. В центре поляны темнела яблоня, раскинув шепчущиеся ветви. А за лужайкой начинался небольшой сад: исполинский платан, державший на руках небо, молодые стройные березки. И в центре этого многообразия немым сторожем возвышался старый кедр, источавший пряный аромат хвои и леса.

Ева вдохнула, прикрывая глаза. Свежесть, лесная влажность и бесконечная свобода, которая будто жила где-то рядом. Чистое звездное небо, шепот ветра в листве: все это казалось почти сказочным.

Ева двинулась вдоль лужайки, осматриваясь. Тень яблони легла на лицо легким прикосновением, скулу легко поцеловал ночной летний ветер. А в груди разливался тот самый детский настойчивый восторг, который испытываешь, когда попадаешь в место, где никогда раньше не был.

– Здесь очень красиво, – сказала она почти шепотом.

Откуда-то из кустов с ней невнятно согласился Касиф. Джинн, казалось, настолько преисполнился, что забыл человеческую речь.

Юра облегченно выдохнул. Присев на корточки перед Тимошкой, потрепал его за ухом, и тот радостно взвизгнул, намереваясь поделиться своим счастьем со всей деревней.

– Ну что, мордастый, пойдем ужинать? – весело спросил Юра, обращаясь к Тимошке. Пес, услышав знакомое слово, метнулся в сторону дома.

– Гуляйте, сколько хотите, – добавил Маркелов, поглядывая на Касифа, который переходил от дерева к дереву. – А потом присоединяйтесь. Покажу вам дом.

– Хорошо. – Ева улыбнулась.

Юра бодрым шагом пересек лужайку и, громко болтая с Тимошкой, исчез в дверях. А Касиф, одухотворенный, замер под лапами кедра, устремив взгляд к россыпи звезд. И Ева понимала, почему джинн впервые за долгое время утратил дар речи. Плотный влажный воздух прошел по телу волной свежести, и пространство вокруг будто распахнулось, отодвигая стены на многие километры.

К вечеру похолодало градусов на десять, стало по-настоящему зябко. Осмотрев участок и поднявшись на террасу, Ева заметила, что Касиф уже внутри, а Юра хлопочет у плиты. Как только дверь за девушкой закрылась, дом окутала тишина; лишь за приоткрытыми окнами шелестели деревья, словно жилище дышало в такт летнему ветру.

Дом Еве показался очень уютным, в каждом его уголке таилась та самая Юрина неподдельная забота. Бежевые стены, обитые вагонкой, старые часы, стилизованные под корабельный компас. Тикали они невероятно громко, раскалывая тишину, но Еве мерное биение их сердца показалось жизнеутверждающим. Время тут двигалось будто гораздо медленнее, чем в городе.

Юра суетился возле плиты и лязгал металлической кастрюлей, которую выволок из холодильника.

– Надеюсь, ты не будешь против подогретых макарон, – пробормотал он.

– Спасибо, Юрочка, я не голодна. – Ева улыбнулась и опустилась на высокий деревянный стул.

Взгляд скользнул по вагонке на стенах. Доски все еще пахли смолой, возле лестницы на второй этаж висело панно из бересты: какая-то сонная сова, которая выглядела, как Юра, который не выпил кофе.

– У тебя тут очень уютно, – добавила она.

Юра улыбнулся и тут же случайно грохнул тарелку мимо стола. Та, бренькнув, приземлилась на ковер.

– Все не слава богу сегодня… – пробормотал он и вдруг замер, словно услышав свое ворчание со стороны. – Прости. Я очень и очень рад, что ты приехала.

– Правда?

– Конечно.

Их взгляды встретились, и сам дом будто толкнул их ближе друг к другу, заключая в одно невидимое уютное пространство. Настолько уютное и уединенное, что они на мгновение забыли, находятся дома не одни.

Смущенно кашлянув, Юра повернулся к лестнице и пророкотал так, что даже Тимошка вздрогнул:

– Кася! Ты чего там застрял?!

Вместо ответа сверху послышался возмущенный голос джинна:

– Хватит поучать меня житиям земным!

Юра вскинул брови и повернулся к Еве.

– Это что сейчас такое было? – Маркелов снова вернулся к лестнице и встал на первую ступеньку. – Эй, философ, ты мне сейчас?!

– Нет!

Юра замер, ожидая продолжения, но его не последовало. Ева прыснула, наблюдая за тем, как Маркелов играет роль строгого отца, который слишком надолго оставил чадо без присмотра. Потом со второго этажа донеслось послушное женское:

– Извините, я еще только учусь. Повторите свой запрос.

Ева расхохоталась. Лестница скрипнула, и по ней возмущенно протопал озадаченный джинн.

– Что, раскомандовалась умная колонка? – Юра вернулся к кухонной плите. – Кася, как дела? Макароны будешь?

– А? – Джинн похлопал глазами.

– Ужинать, говорю, будешь? – Маркелов нахмурился. – Ну, что там опять стряслось, чем загрузило твою бедную древнюю голову?

– Скажите на милость… – Касиф прервался, с трагическим благородством прикладывая ладонь к груди. – Неужто в вашем жилище заточен дух или джинн?

– А ты хотел освободить бедокура? – усмехнулся Юра.

Касиф поджал губы и метнул подозрительный взгляд на лестницу.

– Это магия такая, – пояснила Ева. – У нас есть роботы, у которых можно что-нибудь спросить, и они с удовольствием ответят.

– Магия странная, доложу я вам. – Касиф вздохнул. – И зачем сей фокус нужен? Какие тайны у них можно выведать?

– Ну, погоду там. – Юра поставил на стол тарелку с макаронами. – Можно музыку поставить.

– Если позвать ее по имени, – добавила Ева. – Зовешь и спрашиваешь, что тебе хочется.

Касиф округлил глаза.

– У оной имя имеется?

– А то. – Юра вскинул голову и снова заорал так, что Тимошка чуть не подавился кормом. – Али-и-и-и-иса! Скажи, кто ты!

– Я виртуальный ассистент, который каждый день…Наверху пиликнуло, а потом колонка бодро отчеканила:

– Ох ты ж, батюшки святы! – Касиф отпрыгнул от лестницы. Потом обиженно посмотрел на Юру. – В мои времена чародейство чтилось, им алмазы сотворяли, да слитки отливали. А сейчас затворяют в шкатулки, чтобы погоду узнавать!

– Кася, не нуди. – Юра подвинул к нему кружку. – Вот, химоза твоя любимая. Я корицы добавил.

Джинн недоверчиво прищурился, но чашку все-таки взял. Вытянув мизинец, поднес ее к губам и тут снова подпрыгнул на месте, едва не расплескав весь свой напиток.

– Ну, что опять? – Маркелов оглядел комнату. – Нет у меня больше тут никаких Алис.

– Откуда в комнате жар? – спросил Касиф.

– А… – Юра посмотрел на старую советскую печь и улыбнулся. – Это «Галина». Я ее включил, чтобы макарошки себе погреть. Мог, конечно, в микроволновке, но захотелось по старинке. Чтобы они с корочкой с такой хрустящей получились.

Ева снова засмеялась, увидев взгляд Касифа. Тот ошарашенно посмотрел сначала на железную печь, потом на лестницу, потом снова на Маркелова. И, кажется, ответы Юры породили в древней голове еще больше вопросов.