Прерыватель. Все части

И в эту минуту в дверь позвонили.

– Откроешь? – спросила мама. – Это по твою душу наверно.

– Открою, – сказал я. – Спасибо за пироги.

– На здоровье, – улыбнулась мама.

В коридоре я сразу же наткнулся на спортивный велосипед, подаренный мне отцом. Не смог пройти мимо, чтобы не погладить его холодную раму, блестевшую от падавших на неё лучей солнца из окна в комнате.

Кто-то нетерпеливо второй раз нажал на кнопку звонка.

Я открыл дверь. На пороге стоял Игорь.

Глава вторая

Когда я оделся и мы с Игорем спустились с третьего этажа на улицу, в голове у меня всё окончательно встало на свои места. Я целиком помнил своё прошлое и в той реальности, где я умер, и в этой, где теперь объявился. Я помнил и то, зачем Игорь зашёл за мной сегодня так рано – ещё вчера мы собирались к его бабушке, чтобы починить сломавшуюся калитку. Вместе с этой двойственной памятью похожим образом уместились во мне и противоречивые чувства – с одной стороны, встреча с Игорем казалась самой обыкновенной, как и те, что случались почти каждый день до этого; а с другой, я испытывал безумную радость оттого, что увидел его живым. Слишком долго я переживал по поводу его смерти. Мне хотелось его обнять так же, как маму, и сказать как сильно я его люблю. Но он бы этого, наверно, не понял. В отличие от нас с Ленкой, Игорь обострённо чувствовал свою взрослость, даже усы не брил, вводя в заблуждение тех, кто не догадывался, что ему всего лишь шестнадцать.

Пока мы добирались до окраин Перволучинска, Игорь всё время что-то болтал, но я не вдумывался в его слова, я просто слушал, будто музыку, его голос и улыбался.

– Ты сегодня странный какой-то, – сказал он, заметив эту мою отстранённую улыбку. – Ты как вообще? Всё норм?

– Норм.

– А так и не скажешь. Не забыл, что у нас сегодня на вечер?

Да-да. Конечно же. Я помнил и это. Помнил в двух вариантах: в том, который уже сбылся, и в том, который мне предстоит перевести на другие рельсы. Поработать, как выразился Миронов, стрелочником, или прерывателем. «Прерыватель» мне нравился больше. Мне следовало прервать ту линию, которая в конце концов привела к гибели Игоря. Сегодня вечером в 20:30 мы должны были пойти в кино, куда вход детям до шестнадцати был запрещён. Все самые интересные фильмы маркировались отчего-то таким запретом. Ещё пару лет назад нас это нисколько не привлекало – нам вполне хватало «Чингачгука», «Зорро», «Четырёх мушкетёров» и «Короля джунглей». Но год назад запретное стало особенно привлекать. И мы научились эти запреты обходить. Игорь покупал билет и отвлекал контролёра на входе в фойе, в то время как мы с Ленкой перепрыгивали через ограждение и скрывались до начала сеанса в тире. Зрители из взрослых, видевшие наши маневры, воспринимали это с улыбкой – сами были такими же в своё время.

Сегодня предстояла премьера «Дикой охоты короля Стаха». Честно говоря, я и не запомнил толком сюжета в той реальности, где мы этот фильм всё-таки посмотрели. В голове всплывала только одна сцена – обнажённая женщина лежит в большой куче белого пуха. А в целом фильм показался довольно мрачным и приторно-вязким. Да это, собственно, и не важно. Важно то, что случилось после сеанса. Игорь, слегка разочарованный и подавленный увиденным на экране, попрощался с нами, свернув в сторону своего дома, а я пошёл провожать Лену дальше, потому что нам было по пути. Возле её подъезда я уже было собрался сказать пока, когда она вдруг остановила меня и предложила подняться к ней в квартиру. Её родители на два дня уехали в какой-то поход. Я видел, как горели её глаза. Наверное, и в моих в тот вечер блестел такой же огонь. И я согласился.

Эта ночь и стала тем поворотным пунктом, за которым последовала череда трагичных событий. Сначала погиб мой отец – и я стал предметом заботы и Лены, и Игоря, который быстро понял, что наши с Леной отношения перешли за ту грань, которую ещё можно было бы называть простой дружбой. Это продолжалось больше года. Потом Игорь закончил техникум и ушёл в армию…

– Помню, – ответил я, за секунды прокрутив всё это в своей голове. – Только я не смогу сегодня в кино.

– Это как?

– Дело у меня есть. Важное очень.

– Какое дело?

– С отцом нужно поговорить. И думаю, этот разговор будет не из простых.

– Так он же сегодня на вахту.

– Да. Если всё же уедет, то мне придётся поехать с ним.

– Лёха, ты что-то натворил?

– Да нет. Это другое.

– Не понимаю тебя. Ещё вчера ты только и говорил о «Дикой охоте». Что изменилось за ночь?

– Многое.

– Точно ты сегодня сам не в себе. Прямо не узнаю́ тебя. И что нам теперь с Ленкой? Без тебя что ли идти?

– Без меня. Извини.

– Хм, – Игорь покачал головой.

– И знаешь, что ещё? – сказал я.

– Что?

– После сеанса, когда будешь её провожать, не спеши уходить домой.

– Это почему же?

– Потому что она предложит тебе зайти к ней.

– К ней домой?

– Да.

– С чего ты это взял?

– Просто поверь мне. У неё предки в походе на два дня.

– Это она тебе сказала?

– Пока ещё нет.

– Не понимаю тебя. Что значит «пока ещё»?

– Просто знаю, что это так. Никаких интриг, Игорь. Она не знает, что я знаю об этом.

– Лёха, ты что, толкаешь свою любимую в объятия другого?

– Я не люблю её, – соврал я.

Игорь усмехнулся.

– Ну ага. Сказочник. А на пне у клуба кто ножичком нацарапал?

– Это я прикололся.

– Что сделал?

– Ну… Пошутил так. Ленку хотел позлить.

– Ты это серьёзно?

– Серьёзно.

Игорь нахмурился. Выдержал паузу, напряжённо что-то соображая.

– Лёх. Слушай. Ведь это не шутки. Ты же знаешь, что Лена мне очень нравится. Но мне всегда казалось, что ей симпатичен ты, а не я. Мы же с тобой друзья. А для меня дружба превыше всего. Если вы просто поругались, ты скажи. Я не хочу становиться между вами.

– Не спорю, – возразил я. – Я Ленке нравлюсь. Но не больше, чем ты. Просто ты… Ну… В её глазах ты как бы совсем взрослый. Сбрей ты эти дурацкие усы. Ты нравишься ей. Но одновременно и пугаешь.

– Да? – рассеянно переспросил Игорь.

– Сто проц.

– Что?

– Точно тебе говорю. Вы просто созданы друг для друга. Так что никаких обид с моей стороны и никаких тайных намерений.

– И не ругались?

– Нет. Вчера же при тебе расставались. А ночью я спал. Мы физически не успели бы с ней поругаться.

– Это да, – кивнул Игорь. – Усы, говоришь, сбрить?

– Сбрей.

– Меня без них «до шестнадцати» не пустят.

– Пустят. Но если сомневаешься, то сбрей завтра. Сегодня пока оставь.

– Ладно. Считай, что почти убедил, – Игорь облегчённо вздохнул.

– И ещё можно один совет?

– Валяй.

– Ты после техникума поступай на океанолога.

– Ну да. Я так и хочу. Само собой.

– Вот и хорошо. Не меняй планов.

– Не буду.

Наконец мы дошли до бабушкиного дома. Она встретила нас радушно, тут же напоила холодным, терпким квасом и предложила покушать. Но Игорь сказал, что сначала надо закончить с калиткой. Этим мы с ним и занялись.

Работал он с воодушевлением, словно стихи сочинял. А я думал, неужели у меня получилось? Если сегодня вечером Лена действительно предложит Игорю зайти в гости, то всё должно пойти по правильному сценарию. Вырывать из своего сердца Ленку было непросто. Я был по-настоящему в неё влюблён. Если бы я знал, что Игорь не сделает свой роковой выбор и не вызовется поехать в Афганистан, я не уступил бы ему Лену. Но сейчас выбор был очевиден – Игорь должен жить. Я уже знал наверняка, что лучшего друга, чем он, у меня не будет, по крайней мере, до двадцати семи лет.

Когда мы починили калитку, Игорь умылся и предложил всё же перекусить. Но время летело слишком быстро. А мне нужно было успеть сделать ещё два важных дела – съездить в отделение милиции и поговорить с отцом. И я отказался.

– Ну хорошо, – согласился отпустить меня Игорь. – Увидимся тогда завтра?

– Да, – пообещал я, хотя совершенно не знал, каким окажется для всех нас это самое «завтра».

К отделению я подъехал на автобусе ближе к полудню. Спокойно вошёл внутрь и направился к дежурному, сидевшему в небольшом закутке за стеклом.

– Здравствуйте, – сказал я.

– Здравствуй, – ответил мужчина лет тридцати, сидевший в одной рубашке с погонами старшего лейтенанта. – Что ты хотел?

– Мне бы к Миронову.

– А Миронов, – чуть задумался дежурный, – это кто?

– Следователь. Анатолий Борисович.

– Следователь? Вить! – крикнул кому-то старлей.

– Что? – послышалось из-за невысокой перегородки. – Обедаю я.

– У нас работает следователь по фамилии Миронов?

– Нет такого. Салехов сейчас на месте. А кто спрашивает?

– Да малец какой-то. А тебе, собственно, – обратился дежурный опять ко мне, – по какому вопросу-то?

– По личному.

– К следователю по личному? У нас здесь, парень, не горком. Если есть какие-либо проблемы, то пиши заявление.

– Да нет, – сказал я. – Никаких проблем. Просто… Дядя это мой. Кое-что передать нужно.

– А позвонить не судьба? Хотя… Всё равно у нас нет такого. Сам слышал. Может, отделением ошибся? Он в каком работает?

– А это какое?

– Шестое.

– Да? – я сделал удивлённый вид и хлопнул себе по лбу ладонью. – Вот же я идиот. Извините, товарищ старший лейтенант. Перепутал. Видимо, жара так действует.

– Ну да, – с интересом разглядывая меня, согласился дежурный. – Погодка шепчет.

– Извините ещё раз. До свидания.

– Ну бывай, Сусанин, – промолвил старлей и покрутил по сторонам затёкшей от долгого сидения шеей.

Я вышел на улицу. Посмотрел на пузатые часы, висевшие на столбе возле автобусной остановки. Они показывали 12:15.

Получалось, что Миронов пока ещё не работает в Перволучинске. А раньше я не интересовался, откуда его к нам перевели. Так что оставалось только ждать и заниматься своими текущими делами. Правда, я не был уверен, что изменять прошлое из личных интересов – это то, что мне позволительно делать. С точки зрения прерывателя. Но Миронов по этому поводу ничего не говорил. Да если и сказал бы, то я в любом случае поступил бы так, как считал правильным. К тому же в полном смысле прерывателем я и не стал – пока что в моём бездыханном теле в лесу вовсю орудовали наниты, а Миронов занимался, судя по всему, более важными делами, чем я. Он обещал, что мы встретимся. Значит, время этой встречи ещё не настало.

Жара набирала обороты. Захотелось пить. Возле парикмахерской стоял ряд автоматов с газированной водой. Я порылся в карманах брюк. Ага. Вот. Три копейки. Подошёл к автомату. Помыл гранёный стакан, опустил в щель трёшку и нажал на кнопку «с сиропом». Стакан быстро наполнился лимонадом. Я залпом его опустошил. Вкус газировки был непритязательным, но таким приятным и ярким, что мне захотелось повторить. Но трёшки больше не нашлось. Зато стакан мой оккупировал целый рой пчёл, так что пришлось мне подобру-поздорову ретироваться.

Глава третья

Когда я добрался до дома, отец уже вернулся из магазинов. Он показался мне каким-то особенно взбудораженным и весёлым. Может быть, из-за того, что сам я к этому времени успел выдохнуться от переизбытка эмоций. Он всё время трепал меня по голове и говорил, что скоро все мы заживём хорошо. Возможно, что на следующий год даже переедем жить ближе к морю, куда-нибудь в Краснодар или даже в Сочи.

– Море, пальмы, – воодушевлённо перечислял он. – Ты представляешь? Девять месяцев в году сможешь гонять с друзьями на велосипеде.

– С какими друзьями, папа? – попробовал я охладить его пыл.

– Ну да, ну да, – закивал он. – Но там же много людей. Обязательно с кем-нибудь подружишься. А Игорёк сможет приезжать к нам в гости.

Я не помнил, чтобы в другой реальности он был в этот день столь весел и многословен. Возможно, тогда все мысли мои были о Ленке, да и домой я после починки калитки, кажется, не возвращался. Но в этой реальности я вполне понимал, что именно придавало столько оптимизма отцу – то, что хранилось в депозитарии. Видимо, наметилась какая-то крупная сделка.

Моё сознание было как бы поделено надвое – одно принадлежало пятнадцатилетнему подростку, наивному и пылкому максималисту, а другое тому Алексею, который уже успел потерять в жизни больше, чем приобрести. Я не совсем понимал, кто из них истинный я. Слишком большая разница была между ними. Мне хотелось как-то совместить эти две личности в одну, чтобы они не конкурировали и не выключались в момент, когда необходимо категорическое присутствие только одной из них. Но у меня пока что не получалось. В более-менее спокойной обстановке, когда не требовалось ни с кем спорить, я мог их перебирать, как игральные карты, но стоило мне придти в возбуждение, как тут же вырывался вперёд горячий юноша и действовал невпопад. Я не сомневался, что и сейчас мне предстоит полностью подчиниться его воле.

Я попытался взять себя в руки и настроиться на серьёзный лад. Сантименты были сейчас не к месту. Убедить в чём-либо отца мне и в обычной-то ситуации было всегда сложно. А в данной, когда приводить придётся совсем странные аргументы, это вообще виделось задачей невыполнимой.

– Пап, – сказал я.

– К тому же, – продолжал он, не слыша меня, – ты говорил, что Игорь хочет учиться на океанолога. Так что на море ему должно понравиться. Он ещё и спасибо тебе скажет.

– Пап! – громче повторил я.

Отец словно очнулся. Посмотрел на меня, и улыбка спа́ла с его лица.

– Что, сын?

– Мне поговорить с тобой нужно.

В этот момент мы были в квартире одни – мама ушла к соседке, тёте Нине.

– Говори. Я слушаю. Что-то случилось?

– Пока не случилось, – промолвил я, сразу соскользнув в свою подростковую половинку. – Но случится.

– Не пугай меня, сын. Что такое?

– Только выслушай меня не перебивая. Ладно?

– Ладно, – отец нахмурился.

– Сегодня вечером, – начал я, – если ты будешь в карьере, то увидишь, как с неба в район Глыб упадёт какой-то объект.

– Ты о чём?

– Пап! Ты обещал не перебивать. Всей бригадой вы можете решить поехать туда и посмотреть, что именно там упало. Я не прошу тебя переубеждать других. Но сам ты, пожалуйста, не езди вместе со всеми. Останься в бытовке. А лучше вообще поезжай в Подковы завтра утром.

Нда… Получилось у меня, конечно же, не особо. Я понял это в ту же секунду. Поставил себя на место отца и… Я, наверное, решил бы, что сын заболел и у него жар. Ведь целое утро я готовил свою речь, и получалось в уме грамотно и достойно, а на поверку вышла какая-то дичь.

– Алёш, – медленно произнёс отец, – какой объект? Что за фантазии? Приснилось тебе что ли? Напугал до чёртиков.

– Я не могу тебе объяснить, откуда знаю об этом. Это не фантазии. И мне не приснилось. Я знаю это так же, как ты знаешь, что меня зовут Алексей. Останься сегодня дома.

– Бред какой-то. – Отец помотал головой. – Я совсем не уловил смысла. Можешь объяснить двумя словами?

– Просто, – отчеканил я, – останься сегодня дома.

– Но я не могу, – развёл руками отец. – Мужики меня не поймут. Сегодня важное дело, и моё присутствие просто необходимо. От этого зависит наше будущее, о котором я тебе только что говорил.

– Пап. Поверь мне, сейчас это неважно. Останься, пожалуйста.

– Ну знаешь… – отец сжал губы и выгнул дугой брови. – Не знаю что за муха тебя укусила. Но как по мне – ты городишь не пойми что.

– Знаю, – выпалил я, – что за дело у тебя там сегодня. Наверняка связано с тем, что хранится у вас в ячейках в депозитарии.

– Что?! – отец даже вздрогнул от услышанного.

– Золото. На почте вы храните в ячейках золото.

– Так, Алексей, – отец с опаской посмотрел в сторону коридора. – А вот это уже серьёзно. Откуда знаешь? Кто тебе об этом сказал?

– Значит, теперь ты мне веришь?

– Брось. Ответь, откуда ты знаешь об этом?

– Оттуда же, откуда и о том, что вечером упадёт в Глыбах.

– Кто-то ещё в курсе? Игорь? Лена?

– Папа! Ты считаешь меня идиотом? Я понимаю, что эта информация не для посторонних. Но ты сам своим неверием вынуждаешь меня идти ва-банк.

– Куда? Я не узнаю тебя, Алексей. И словечки-то у тебя всё какие. И вообще, мне всё это не нравится. Или ты сейчас же говоришь мне, откуда тебе известно о зо… о ячейках, или я буду вынужден тебя наказать!

– Вот как? Наказать? Ты серьёзно?

– Да. Потому что это не шутки. Ты ставишь под угрозу всех нас.

– А ты нас с мамой не ставишь под угрозу?

– В каком смысле?

– В том, что сегодня вечером, – не выдержал я, – ты поедешь в Глыбы и там погибнешь.

– Нет-нет-нет, – затараторил отец. – Это просто невыносимо. Я ничего не понимаю. Тебя кто-то шантажирует? Ты связался с плохими людьми? Что? Ну конечно! Кто они, сын? Кто эти бандиты? Чего они хотят от тебя? Ага… Вот, значит, как… То-то мне показалось, что всё это чересчур просто. А я, дурак, позарился на награду.

– Папа! – закричал я. – Нет никаких людей. Никто, кроме меня, не знает о ваших делах. Не сходи с ума. Просто… Просто…

– Что просто?

– Просто я был в будущем и поэтому знаю о том, что случится сегодня вечером.

В комнате повисла оглушительная тишина. Даже стрижи перестали свистеть за окном. Я слышал только, как тикают настенные механические часы.

– Ты спятил, Алёша, – выдавил из себя отец.

– Можешь считать, что спятил, – тихо сказал я, понимая, что результат моего разговора оказался даже хуже, чем я предполагал.

Он сел рядом со мной на диван, положил руку мне на плечо и промолвил уже спокойно:

– Посмотри на меня. И скажи. Как на духу мне скажи. Тебя точно никто не шантажировал этой информацией? Или, может быть, какой-то человек завёл с тобой разговор об этом? Можешь мне его описать?

– Не могу, – выдохнул я. – Потому что не было никакого человека. Я клянусь тебе, пап. Никакого человека. Никаких бандитов. Ни-ко-го. Я узнал об этом из будущего. Почему ты не веришь мне?

– Потому что, сын, это полная чушь. Невозможно знать будущего.

– Ты же, – ухватился я за последнюю соломинку, – любишь Стругацких. Сам говорил. По-твоему, они пишут полную чушь?

– Алёша, не путай литературу и жизнь. На то это и называется фантастикой, чтобы понимать уровень допущений.

Я промолчал. У меня больше не нашлось аргументов.

Отец взглянул на часы.

– Мне пора, – сказал он.

– Если мне не остановить тебя, – предложил я, – то возьми меня сегодня с собой. Вечером ты увидишь, что я прав. Тогда и продолжим наш разговор.

Отец задумался.

– Хорошо, – согласился он. – Мне даже спокойней, если пару дней ты побудешь рядом. Надеюсь, что мы во всём разберёмся. Собирай вещи. Только поторопись. А я схожу к тёте Нине и предупрежу маму.

– Мне ничего не нужно, – сказал я. – Свитер только захвачу.

– Ладно, – буркнул отец и вышел из комнаты.

Раньше я никогда не задумывался, каким образом отец добирается до работы. Оказывается, у Козырева имелся свой мотоцикл с коляской. Этим вечером я впервые увидел Николая. Я знал, что мой отец с ним дружит, но в доме у нас он ни разу не появлялся.

Всю дорогу до гаража Николая мы шли с отцом молча. Он думал о чём-то своём. Настроение его уже не было таким приподнятым, каким казалось пару часов назад, когда он вслух мечтал о нашей новой жизни у моря. Даже кожа на его лице сделалась серой, а аккуратно побритая щетина отдавала густой синевой, словно татуировка.

В мотоциклетной люльке мне сделалось дурно. Я с трудом сдерживал рвотные позывы, закрывая глаза, чтобы не видеть, как мельтешат придорожные ёлки. Я понимал, что едва ли смогу удержать отца даже там, на карьере, и знал, что устремлюсь за ним в Глыбы, даже если и мне это будет грозить смертью. Я буду настаивать на своём до последнего, любыми способами, и до последнего останусь рядом. И ещё мелькали мысли о нашей несостоявшейся жизни в Сочи. Если бы ничего не упало сегодня возле озера и отец вернулся бы с вахты, как и всегда раньше, то кто знает, может, мы и правда перебрались бы на море. Игорь с Ленкой остались бы на какое-то время в Перволучинске без меня, и всё пошло бы по какой-то третьей линии развития, где все остаются живы и относительно счастливы. Но для того, чтобы в Глыбах ничего не случилось, требовалось что-то другое. Лёше Лазову этой катастрофы не отменить, поскольку он не знает самого главного – что именно рухнуло с неба и унесло жизни стольких людей.

Ближе к Подковам сердце моё снова начало ныть. Здесь ничего не изменится за последующие двенадцать лет. Только дома́ сейчас выглядят посвежее, да и людей живёт раза в полтора больше. Вот вдалеке мелькнула почта. С палисадником, усеянным цветами и кустами черёмухи. В девяноста пятом палисадника уже не будет.

Мы свернули вправо и подъехали к дому дяди Гены. Там Николай оставил свой мотоцикл. И потом мы втроём пешком отправились на карьер.

Глава четвёртая

На карьере вся бригада оказалась уже в сборе. Отец познакомил меня с каждым из своих сослуживцев. Теперь я всех знал в лицо. Это были весёлые, разновозрастные люди: самому старшему из них – Баршину – как раз сегодня исполнялось пятьдесят пять. Это, собственно, и было тем важным делом, из-за которого отец не мог отложить свой отъезд из дома. Так что насчёт гипотетической крупной сделки я ошибся. По магазинам отец с Николаем ходили не только за продуктами, но и затем, чтобы выбрать юбиляру подарок. Был и ещё один повод для этого сбора – посвящение Николая в истинный смысл карьера. Ему вручили аптечные весы. Насколько я смог понять из разговоров, весы имели больше не практическое значение, а символическое – так Николая посвящали в тайные золотодобытчики. Завтра его ячейка будет разделена на двоих – ему достанется ключ и отпечаток, а Гарин, который приедет в воскресенье, станет обладателем уникального кода. В моём присутствии все старались говорить загадками и намёками, однако я понимал смысл каждого слова. Это сильно смущало отца, и ему не терпелось побыстрее закончить с этой церемонией.

Чуть позже недалеко от бытовки разожгли костёр и уложили вокруг него толстые брёвна, чтобы можно было сидеть. Из сумок и рюкзаков стали появляться продукты: мясо, маринованные огурцы и помидоры, картошка, компот в трёхлитровых банках, хлеб. И конечно же спиртное. Мужики спешили приступить к самой главной части праздника. Шутили уже невпопад и по любому поводу. Глаза их горели. Наверное, в эти минуты они чувствовали себя самыми счастливыми людьми на свете, которым улыбнулась судьба. Полагаю, что не только мой отец строил в уме грандиозные планы будущего.

Что же касалось моего состояния, то оно с каждой секундой делалось всё тревожней. Я то и дело спрашивал у отца, который час. Сначала он отвечал спокойно, но на пятый или шестой мой вопрос махнул рукой, не удовлетворив моего назойливого любопытства.

Я смотрел в небо. Вот-вот должно было произойти то, что убедит отца в моей правоте. Но то ли время замедлилось, то ли что-то в этой реальности пошло не так. А если ничего не упадёт? Если в новой версии сегодняшнего дня не предвидится никаких катастроф? Не знаю почему, но внутренне я был убеждён, что сегодняшнее событие неизбежно при любом раскладе. Так ведь это и хорошо! Пусть я стану выглядеть в глазах отца истеричным идиотом – главное, что он останется жив. Но в этой мысли скрывался какой-то подвох. Словно время, в логичный ход которого я вмешался, играло со мной, демонстрируя своё превосходство.

В таком напряжённом состоянии я просидел довольно долго. Мужики уже вовсю трапезничали, сыпля шутками и анекдотами и не обращая на меня особенного внимания. Колесов тайком от отца подливал мне в стопку спиртное и хитро подмигивал, призывая подключиться ко всеобщему празднику. Я глупо улыбался в ответ, но к стопке не прикасался. Отец, мне казалось, и вовсе забыл о моём присутствии.

– А знаете, – говорил Баршин, – как раньше назывался этот карьер? Это когда я ещё молодым был.

– И как? – подключился к разговору Колесов.

– Пьяная Яма. Потому что сюда ссылали обычно всех пьющих или провинившихся с других объектов. Нравы тут, скажу я вам, царили ещё те. Меня сюда на испытательный срок кинули. Но я как-то прижился. А потом пришло новое руководство, поменялись правила и нормативы, установили сделку. Небывалое дело. Мужики могли зарабатывать по факту добытого. И все за ум взялись. Трезвенниками заделались. И наш карьер стал передовым по добыче. Вот вам и пьяницы. Просто ко всякому человеку особый подход требуется. Дай ему реальный шанс заработать – и он способен на подвиг. Это вам не марксизм-ленинизм.

Ожидаемый мною объект появился в небе неожиданно и совсем не так, как я себе представлял. Он не летел слева направо, а возник как бы из ниоткуда почти сразу над Глыбами. Первые несколько секунд он вообще не двигался и больше походил на бледную вечернюю луну. Сначала я и подумал, что это луна. Потом форма его стала меняться, как бы пульсируя от круга до сильно вытянутого овала и обратно. И только спустя секунд пятнадцать он начал стремительно падать, оставляя за собой такой же бледный след.