Морская инквизиция: Мир колонизаторов и магии

скачать книгу бесплатно


В голове шумело, а перед глазами мелькали круги и это после того, как нас вчера дважды избили. Добрые флибустьеры, благородные флибустьеры, любвеобильные флибустьеры. Стоп! Это уже лишнее, как бы не сглазить! А то, от этих грязных, диких, и вонючих мужланов всё можно ожидать, в том числе и педофилию. Эх, угораздило же меня, попасть в тело подростка!

Конечно, новые перспективы, жизнь с чистого листа, магия к тому же, гаремы, власть, раздолье. Тьфу, мечты, мечты, а пока по уши в дерьме, избит и забыт. И каждый, абсолютно каждый, норовит сломать мне мой нос.

Зло, взглянув на него, обеими подбитыми фингалами глазами, я сказал: – Тогда я и про карты вам не расскажу!

– Это, про какие карты ты нам не расскажешь, – сразу насторожился француз, – меня, кстати, Пьером зовут!

И почему я не удивлён! – мысленно воскликнул я. Пьер да Жан, Поль и Жак, Шарль и Эжен, Николя да Мишель, ты ко мне, зачем зашель?

– Пьер Пижон! – и он картинно подбоченился, давая возможность себя рассмотреть.

На что там смотреть? Обычный француз невысокого роста, слегка картавый, дочерна загоревший, при этом горбоносый, как и я, только с голубыми глазами и рваным ухом, которое тщательно скрывает под цветастой банданой, явно, когда-то бывшей роскошной женской блузкой, располосованной на широкие полосы. Пижон… блин.

Горестно вздохнув и пустив даже слезу, я проговорил дрожащим от слёз голосом.

– Я портуланы магические умею читать и карты морские. А папка погиб, а он мне запрещал об этом рассказывать! А…

– Стой, стой, я всё понял. Тогда прошу на наш корабль… юнга! Педро Хуан, и вы тоже, а то нам помпу некому качать, ведь мы благородные флибустьеры, а не какие-то там пираты. А работать в вонючем трюме, это не благородное занятие. Это занятие для таких благородных, как вы падре. Вам ведь не привыкать, ковыряться в человеческой грязи? Вот мы и подобрали вам подходящее к вашему ремеслу занятие.

– Или вы владеете целительской магией, я слышал, что священники умеют лечить святой магией, правда, не все. Так как вы можете?

– Увы, нет! – ответил им на это падре Антонио.

– А ну тогда и хорошо, тогда в трюм к помпе и только к ней.

– А вы не боитесь Бога? – встал во весь свой не сильно высокий рост падре Антонио, и, взявшись за простой деревянный крест, висевший у него на груди, – ведь он всё видит и слышит!

– Что, падре ты мне хочешь сказать! Он всё видит! Когда мы выходим в открытое море и месяцами болтаемся в океане, не видя ни женщин, ни земли, питаясь давно сгнившими сухарями и употребляя зелёную, вонючую воду, мы вспоминаем уже не его, а дьявола!

– Не богохульничай, неверующий!

– А то, что будет падре Хуан? Ты накажешь меня, сожжёшь на костре или проклянёшь? Ты, святой червь на нашем здоровом теле. Ты рули там, в небесах, а не на палубе. Ты хоть раз стоял в шторм в трюме, когда вода стоит уже по яйца, а две мачты из трёх, давно сломаны и смыты за борт. Ты стоял червь? А?

– И Пьер Пижон, схватил в охапку доминиканца, намереваясь ударить его ножом, который зажал для этого в своей левой руке.

– Не тронь его, подхватился я с места, и повис всем своим тщедушным телом на его левой руке с зажатым в ней ножом.

Без труда стряхнув меня со своей руки, Пьер Пижон всё же одумался. Он уже спустил пар своих эмоций, и выпустил из рук падре, который пустым мешком, опустился на землю, от усталости и эмоций. Падре Антонио было плохо, он схватился рукою за своё сердце.

Глядя на его резко побледневшее лицо, я понял, что у него, как минимум инфаркт, а остаться одному, мне категорически не хотелось. Если падре умрёт или погибнет, мне тоже никогда не выжить. Останусь я с пиратами, и судьба моя будет печальна. Либо я погибну от их руки, либо позже, от руки правосудия. И тот и другой путь меня категорически не устраивал. С падре меня связывало будущее, и только с ним оно было понятным, а значит, ему надо было помочь, но как?

Решение мне подсказало сердце. Точнее, нет, не сердце, а то, что находится с другой стороны груди и называемое магическим ядром, именно оно, внезапно разбуженное моею искренней тревогой за жизнь доминиканца, неожиданно для меня толкнуло меня к активным действиям. Подбежав к старику, я коснулся его правой стороны груди своей правой рукой.

Пальцы правой руки кольнул статический разряд и сквозь них, стекая прямо в грудь падре, потекли крохотные искры магической энергии, насыщая его полностью опустошённое ядро. От меня заструилась сама жизнь, вдыхая желание жить в старого человека.

Падре Антонио, несколько раз вздохнул, его почти белое лицо, несмотря на покрывавший его загар, снова приобрело свой нормальный свет, и он уже более осмысленно посмотрел на меня.

Спасибо, малыш, – еле слышно проговорил он, ты спас мне жизнь.

Я лишь пожал плечами, так как так и не понял, как это всё получилось. Наверное, магическая энергия, активировало ядро в теле падре, а то, через магические цепи организма, поддержало его больное сердце. Теперь мне стала ясна причина того, что падре не мог активно применять свои магические способности. Они у него были и слабыми, и постоянно подпитывали его больное сердце, не давая ему умереть.

Как только это стало ясно, мне сразу стало легче. Всё-таки разные непонятки, мешали мне трезво оценивать обстановку, а также будили напрасные надежды и ожидания.

– Ладно, хватит тут друг за дружку держаться, гачупины! Добро пожаловать на «La Gallardena» и прошу её любить! Ты юнга, на палубе, а ты падре, в трюм. Посмотрим, кто из вас, что стоит! Но мальчишка, уже доказал, что он стоит своих восьми реалов! А вот нужен ли ты, старый инквизитор, мы ещё посмотрим!

Глава 5. В море

Нас загнали в шлюпку, где мы, усевшись посередине между банок, играли роль балласта, а в наши спины с видимым удовольствием упирались ногами, сидящие на банках гребцы, с хохотом объясняя друг другу, что спины им служат для большей устойчивости. И когда ещё представиться случай опираться ногами о священника и юнгу из благородных.

Их разговор, я не понимал, а падре, который знал пять языков, мне потом перевёл, о чём они говорили между собою. Работая вёслами, пираты двигали шлюпку всё ближе к своему кораблю, который вскоре уже нависал над нами своим зауженным бортом.

По внешнему виду, этот двухмачтовый корабль, был сильно похож на шхуну, или шлюп, но весьма условно. У него был узкий невысокий корпус и по пять пушечных портов с каждой стороны. Гакаборт был невысокий, отчего и вся кормовая надстройка возвышалась над палубой весьма незначительно. Юта, как такового и не было. Всё ограничилось лишь небольшим возвышением, называемым шканцами. Ну и никакого штурвала на нём и не было, а торчал лишь румпель, который держал дюжий моряк.

Вскарабкавшись в числе первых по верёвочной верёвке мы, схватившись за верёвочные леера, перелезли через фальшборт, и внезапно для себя очутились на палубе этого корабля. Толком осмотреться нам не дали, а сразу же отправили нас обоих в трюм, чтобы мы, не смогли воспользоваться царившей суматохой на судне, и не сбежали с него.

Какое уж тут сбежать?! Избитые мы не чувствовали под собою ни ног, ни рук. Еды нам с собой не дали, так же как и воды. Но у нас с собою было и то и другое. Достав пластинки вяленого мяса грифа, мы потрапезничали, аккуратно запив мясо водой из тыквенной бутыли, которая у нас была с собой одна на двоих.

Чуть позже, мы оказались загнанными в огороженный деревянной клеткой закуток трюма, где нас и оставили, закрыв на примитивный замок. И под беготню над головой, мы заснули. Мне снились мать с отцом, а потом компьютер, где я играл в «Корсаров».

Странно, но девушки не затронули мой усталый мозг своим присутствием. Видно их время ещё не пришло, и мне было не до эротических снов. День прошёл и, Слава Богу! Ночь ушла, и без тревоги, значит хорошо идут дела! Утро снова наступило, солнце вышло из-за туч, значит ты малыш, – могуч!

В общем и целом, французским «пенителям моря», как они иногда себя называли, было не до нас. Про себя, я их, иначе, как морским отребьем и не называл, особенно, после того, как на собственной шкуре познал всё их «благородство».

На какое-то время о нас забыли, так как сильно были заняты выходом в море и последующей погодой. Но прошла ночь, наступило утро, и о нас вспомнили. Открылся люк в трюм, где мы почивали вместе с крысами, которые побрезговали даже, куснуть нас пару раз, так, для проверки хотя бы. Впрочем, они ещё наверстают упущенное.

В трюм спустилось двое пиратов и, взглянув на нас через клетку, проорали.

– Эй, испанцы, вы там ещё живые? – Держите, пожрать вам принесли. И открыв клетку нам дали одну маисовую лепёшку на двоих, и по деревянной плошке с водой, пока ещё не зацветшей, но уже с лёгким запахом затхлости.

Утолив жестокий голод ровно настолько, сколько хватило забыть о нём на время, мы с падре были выпущены из клетки, словно домашние звери, и отправлены отрабатывать потраченную на нас скудную провизию. Но при этом, нас разделили. Падре отправили работать на помпе, и откачивать накопившуюся за сутки воду, которая сочилась из разных щелей старого судна, а меня, направили наверх.

Очутившись на палубе, я первым делом, почувствовал ветер свободы. Как птица в клетке, тоскует по воле, так и я в трюме, хотел сбежать от пиратов. Но бежать было некуда! Куда ни глянь, везде простиралось бурное Карибское море.

Ветер крепчал, нагоняя белые барашки на сине-зелёные волны, отчего снасти рангоута, трепетали и шатались во все стороны, как подвыпивший моряк, возвращавшийся из таверны. Непривычный к качке на палубе корабля, я пытался выстоять на ней, но очередная волна, на которую взбирался идущий быстрым ходом корабль, сбивала моё равновесие.

Шторма не было, он ещё даже не начинался, но корабль вёл себя, как норовистая кобыла под седоком, стараясь скинуть с себя глупых моряков, посмевших взгромоздиться ему на палубу. За ночь, я основательно захотел в туалет, но не знал, где это можно было сделать.

Меня пока не трогали, только заставили мыть палубу, кинув мне кусок истрёпанных старых канатов и деревянный скребок, с помощью которых, я и отмывал палубу, изредка, заворожённо смотря за борт, на бурно вздымавшиеся, но пока ещё мелкие волны. Но дольше терпеть было уже невозможно, а где туалет, или гальюн, как я помнил его морское название, я не знал.

– Эээ, товарищ пират, господин флибустьер, то по-русски, то по-испански, – обращался я к пиратам. Но они только ржали, не понимая меня, либо делая вид, что не понимают.

– Ландроны! – внезапно заорал я, скажите, где можно сделать пи-пи и я показал жестами, как вываливаю из штанов свой орган исключительно выделительной системы и орошаю борт корабля.

Реакция была моментальной, я получил ещё одну затрещину, и полетел кубарем на палубу, несколько раз перевернувшись на ней. Один из пиратов, на сносном испанском задал мне вопрос.

– Ты никогда не был на корабле, польо?

– Нет, – лаконично ответил я.

– А как же ты тогда умеешь читать карты?

В ответ на этот вопрос, я демонстративно пожал плечами.

– Пижон, Пижоон!

– Что ты орёшь Франсуа, – вышел из капитанской каюты квартирмейстер Пьер Пижон. – Что тебе надо?

– Сдаётся мне, что этот польо, нас обманул! Выразился он гораздо грубее, чем это можно было бы написать, что в принципе было объяснимо. – Он не умеет читать карты!

– С чего ты это взял Франсуа, ты ведь и сам, не сможешь отличить карту, от куска тряпки, которой некоторые высокородные подтирают свою задницу.