Трамвай отчаяния

***

Глубокой ночью на Пятницкой улице остановилось даже время. Туман стелился по рельсам, обволакивая их, как саван. В этой вязкой тишине, где звуки машин и шагов живых людей давно растворились, внезапно раздался скрип колёс. Взявшийся из ниоткуда трамвай двигался по рельсам.

Это был старый, облупленный и потускневший вагон с бортовым номером 302, едва различимым в тусклом свете фар. Его движение было медленным, почти ритуальным, как будто сам вагон ощущал значимость своего появления.

Никто не заметил, как трамвай въехал на пересечение линий. Только поздний прохожий, мужчина лет сорока, увидел эту сцену из окна дома. Он застыл, прижавшись к стеклу, когда заметил, как из трамвая выбросили нечто тяжёлое. Предмет упал на мостовую с глухим звуком. Двери вагона закрылись, и он продолжил движение, исчезнув за поворотом.

Прибывшие на место оперативники обнаружили тело мужчины. Оно лежало на мокрой мостовой, неестественно вывернувшись. На вид погибшему было около тридцати лет. Его одежда сразу привлекла внимание: строгий костюм серого цвета с жилетом, который выглядел так, будто его только что достали из другой эпохи. Фасон и ткань указывали на моду конца 60-х годов.

– Что-то странное, – задумчиво проговорил один из оперативников, осматривая неестественно вывернутое тело. – Натуральный взрыв из прошлого.

Криминалист, склонившись над мертвецом, медленно провёл рукой в перчатке по складкам одежды.

– Вы только посмотрите, – сказал он, осторожно доставая из внутреннего кармана мужчины паспорт. – Советский. Старый образец.

Данные в потертом документе читались ясно: Рогатов Пётр Гаврилович, одна тысяча девятьсот тридцать пятого года рождения. Прописан он был на Фестивальной улице.

– Но это же невозможно, – шумно выдохнул другой оперативник, глядя на паспорт. – Если это правда, ему должно быть больше восьмидесяти лет. А этот человек выглядит…

– На тридцать пять. Максимум, – закончил криминалист, уставившись на бледное лицо погибшего.

Оно было спокойным, как будто он умер, не осознавая, что с ним произошло. Но на шее виднелся красный след, похожий на ожог. Но не языка пламени, а как будто его коснулось что-то горячее.

– Причина смерти? – поинтересовался оперативник.

– Похоже на удушение, – сказал криминалист, поднимая глаза. – Но как это связано с ожогами на коже? – спросил он сам себя

– И с трамваем, откуда выбросили его тело? – добавил другой, глядя вдаль на уходящие рельсы.

Ночь была полна вопросов, на которые никто не мог дать ответов. Туман снова окутал улицу, пытаясь скрыть все следы. Только лежащее тело, паспорт и тихое постанывание рельсов напоминали, что здесь произошло нечто, что выходит за пределы понимания.

Глава 3

Варвара поднялась из-за стола, держа в руках папку с материалами дела: она собиралась к Геннадию Игоревичу с докладом. События последнего дня, начиная с осмотра места преступления и заканчивая допросом Сергея Павловича, складывались в картину, которая всё ещё была размыта, но уже вызывала тревогу. Варвара чувствовала, что это дело слишком необычно, чтобы быть простым убийством.

Подойдя к двери начальника, она постучала. В ответ раздался низкий голос:

– Входите.

Геннадий Игоревич сидел за своим массивным дубовым столом, который лишь подчёркивал его авторитет. Он поднял глаза, чуть прищурившись, когда Варвара вошла, и жестом предложил ей сесть напротив.

– Варвара Олеговна, – спокойно произнёс он, складывая руки перед собой. – Слушаю ваши выводы. Что удалось выяснить?

Варвара опустила папку на стол и открыла её, коротко взглянув на фотографии и записи, как на подсказки. Заговорила она ровно, тщательно скрывая все переживания:

– На месте преступления обнаружено тело охранника. Внешние повреждения странные: кожа потемнела, местами покрыта ожогоподобными пятнами, но явных следов огня или химического воздействия нет. Поза жертвы неестественная, лицо искажено, имеет выражение сильного ужаса. Установлено, что смерть наступила примерно в два часа ночи.

Она выдержала паузу, наблюдая за реакцией начальника, но его лицо оставалось неподвижным, как каменная маска.

– На рельсах, рядом с местом преступления, обнаружены следы техники, – продолжила она, сухо перечисляя факты. – Они свежие, хотя официально движение в депо прекращено больше десяти лет назад. Это отпечатки… трамвайных колёс, но не современных. Судя по ширине и форме, они соответствуют старым моделям, которые давно сняты с эксплуатации.

– Следы? – Геннадий Игоревич слегка приподнял бровь, но голос остался спокойным. – И как вы это объясняете?

Варвара слегка наклонилась вперёд, соединив пальцы обеих рук над документами.

– Пока никак. Но это не всё, – она осторожно вытащила из папки обгоревший клочок бумаги. – Это было найдено рядом с телом. Надпись: "Он приходит ночью, чтобы забрать то, что принадлежит ему." Никаких отпечатков, следов чернил или других явных улик. Но бумага выглядит старой, как будто ей не один год.

Геннадий Игоревич взял клочок, внимательно рассмотрел его, а затем медленно положил на стол, подвинув его обратно Варваре.

– Это похоже на какую-то дешёвую мистификацию, – неуверенно проговорил он.

– Возможно, – неохотно согласилась с ним Варвара, не меняя тона. – Но совпадений слишком много. У охранника не было причин находиться на путях. Согласно его графику, он должен был патрулировать территорию в другой части депо. Тем не менее, он оказался именно там, где оставлены следы. И… – она немного замялась, выбирая слова. – Перед смертью он утверждал, что видел свет фар и слышал звонок трамвая. Это подтвердил коллега из предыдущей смены, который слышал его рассказ. Об этом же говорил и начальник депо.

Геннадий Игоревич нахмурился, откинувшись на спинку кресла.

– Варвара Олеговна, вы действительно думаете, что всё это связано? Свет, звонки, следы? Не слишком ли… мистически это звучит для уголовного дела?

Она знала, что эти слова прозвучат странно, но всё же ответила:

– Я не ищу мистику, Геннадий Игоревич. Но я не могу игнорировать факты. Если это инсценировка, то она сделана кем-то, кто знал, как воздействовать на подсознание. Всё, что мы нашли, вызывает вопросы и выбивает из привычного хода расследования.

Его глаза сузились:

– Что вы предлагаете? – спросил он наконец.

– Запросить старые архивы, – быстро ответила Варвара. – Рельсы и следы указывают на определённый маршрут. Это может быть старый трамвайный путь. Если мы узнаем, какой именно, это даст зацепку. Кроме того, я хочу допросить коллег погибшего.

Геннадий Игоревич некоторое время молчал, постукивая пальцами по столу. Затем он коротко кивнул.

– Делайте запросы. Но будьте осторожны. Если кто-то решил устроить спектакль, то он знает, как вас запутать. Мы должны оставаться в рамках закона и логики. И ещё… держите меня в курсе. Это дело имеет особую важность. У нас нет права на ошибку.

Варвара поднялась, чувствуя, как её сердце гулко отзывается на его слова. Она понимала, что это дело как раз может выйти за пределы обычного расследования. Но отступать было нельзя. Теперь это было не просто дело – это касалось её лично.

Она уже собиралась уходить, когда Геннадий заговорил, привлекая её внимание.

– Варвара Олеговна, – его голос прозвучал медленнее, чем обычно. Он тщательно подбирал слова. – Есть ещё один момент.

Она обернулась, сжимая в руке папку с материалами. Его взгляд заставил её насторожиться. Он поднялся со своего кресла, подошёл к окну и выглянул на улицу, где солнце, пробиваясь сквозь редкие облака, отражалось на крышах автомобилей. Несколько секунд он молчал, а затем, не оборачиваясь, произнёс:

– К этому делу прикрепили полицейского. Его зовут Виталий Санин.

Варвара замерла на месте, и всё же внутри неё всколыхнулась волна недовольства. Она не любила, когда в её дела вмешивались посторонние, даже если это делалось с благими намерениями.

– Это решение сверху? – спокойно, но холодно уточнила она, стараясь скрыть раздражение.

Геннадий Игоревич повернулся к ней совсем не враждебно, но его взгляд был строгим.

– Да. Генерал Ковальчук настоял. Санин хорошо работает в полевых условиях, у него большой опыт. Его задача – обеспечить оперативную поддержку.

Варвара почувствовала, как её пальцы сильнее сжали край папки. Имя Виталия Санина было ей знакомо, хотя лично они никогда не пересекались. Он был известен своим упрямым характером, склонностью действовать на грани дозволенного и почти полным игнорированием субординации. Говорили, что он редкий профессионал, но работать с ним было нелегко.

– Геннадий Игоревич, – её голос звучал твёрдо и решительно. – Мне кажется, я могу справиться сама.

Начальник коротко усмехнулся и снова сел за стол.

– Варвара Олеговна, я ценю ваше стремление к независимости. Но это дело слишком странное и слишком опасное, чтобы работать в одиночку. Санин знает, как действовать в сложных ситуациях. Он вам пригодится, даже если вам это сейчас не кажется очевидным.

Она хотела возразить, но осеклась. Его тон не оставлял пространства для обсуждений. Геннадий Игоревич смотрел на неё так, словно заранее знал все её аргументы.

– Хорошо, – коротко ответила она, опуская взгляд на папку. Смириться с этим сейчас она не была готова вовсе. – Где он сейчас?

– Ждёт вас. – Он сделал паузу, затем добавил, чуть смягчив тон: – Варвара Олеговна, дайте ему шанс. Он хороший оперативник. Просто не всегда следует правилам.

Её взгляд задержался на нём ещё на мгновение. Затем она молча кивнула и направилась к выходу. Дверь закрылась за ней с лёгким щелчком.

Когда Варвара вернулась в свой кабинет, то сразу заметила, что в кресле у её стола сидел мужчина, спокойно откинувшийся назад с выражением лёгкого безразличия на лице.

Девушка мгновенно поняла, что это тот самый Виталий Санин. Его появление было столь же внезапным, сколь и неизбежным, после того как Геннадий Игоревич сообщил о его назначении.

Санин встрепенулся и резко поднялся, когда она вошла, сдержанно кивнул в её сторону. Высокий, широкоплечий, с резкими чертами лица, он выглядел человеком, привыкшим к сложным ситуациям.

Его серые глаза внимательно изучали Варвару, словно пытаясь составить о ней мнение ещё до того, как начнётся разговор. На нём был тёмный пиджак, слегка помятый, будто его владельцу было не до безупречного внешнего вида. Полицейский выглядел одновременно непринуждённым и насторожённым.

– Варвара Олеговна? – произнёс он полувопросительно, приподнимая бровь.

– Санин, – коротко ответила она, бросив сумку на стол. Её голос был ровным, но холодным. Она не скрывала своего раздражения от того, что их рабочая встреча началась с того, что он уже «хозяйничал» в её пространстве.

– Виталий, – поправил он, чуть улыбнувшись. – Надеюсь, что не слишком смутил вас своим появлением.

– Меня трудно смутить, – заметила следователь, присаживаясь за стол. Её глаза на мгновение задержались на нём, словно она проверяла, способен ли он выдержать её прямой взгляд.

– Отлично, – произнёс он, сев обратно. – Тогда, возможно, наше сотрудничество сложится лучше, чем я предполагал.

Варвара почувствовала в его тоне лёгкую насмешку, но не отреагировала. Она открыла папку с делом, игнорируя его оценивающий взгляд.

– Геннадий Игоревич сказал, что вы будете работать со мной, – сухо и деловито произнесла она. – Насколько я понимаю, это не мой выбор.

– Это так, – кивнул Санин, будто бы даже соглашаясь с очевидным. – Но мы ведь оба здесь ради одного: разобраться в этом деле. И если вы позволите, я начну делать свою работу.

Варвара медленно закрыла папку и посмотрела на него с неприкрытым скептицизмом:

– МОЕЙ задачей является вести расследование. Вашей – помогать. Надеюсь, вы понимаете эту разницу.

Его губы чуть тронула усмешка человека, слышавшего подобное уже не раз:

– Я понимаю. И если вы дадите мне шанс, я докажу, что могу быть полезным.

Она несколько секунд молчала, раздумывая, как лучше выстроить разговор. Санин явно был из тех людей, которые предпочитают действие словам. Споры с ним только затянули бы время, а его опыт, как ни крути, мог оказаться ценным.

– Хорошо, – коротко сказала Варвара, отказавшись от бесполезных сейчас перепалок. – Тогда начнём. У нас много работы.

Она жестом указала на папку, лежавшую перед ней.

– Сейчас нам нужно сосредоточиться на анализе улик. Я надеюсь, вы уже знакомы с делом.

Санин кивнул.

– Разумеется. Я изучил материалы ещё до того, как приехал сюда.

– Отлично, – сухо заметила она. – Тогда начинаем с координат старых маршрутов. После этого – допросы сотрудников, которые контактировали с погибшим.

Он приподнял бровь, явно заинтересовавшись её масштабным планом.

– Значит, вы считаете, что дело не такое уж простое?

Варвара не сразу ответила, просматривая заметки. Затем подняла на него глаза:

– Если бы оно было простым, нас с вами здесь не было бы.

Санин, изучая содержимое папки на столе, бросил непринуждённый взгляд на Варвару, и уголки его губ чуть приподнялись.

– Вы, наверное, из тех, кто привык разбираться во всём из кабинета, – сказал он с лёгкой улыбкой, словно случайно обронил фразу. – Бумаги, отчёты, схемы – это ведь ваша стихия?

Варвара подняла голову от заметок и посмотрела на него с непроницаемым выражением лица. Её холодные и сосредоточенные глаза встретились с его насмешливым взглядом.

– Если вы хотите что-то сказать, Санин, – начала она ровным, холодным, как арктический лёд, голосом, – лучше скажите это прямо.

Он усмехнулся, но не отвёл взгляда.

– Просто отмечаю, – сказал он, откидываясь на спинку кресла, – что многие следователи слишком полагаются на то, что видят в отчётах. А там, в поле, всё немного иначе. Меньше теорий, больше грязной работы.

– Грязная работа, – повторила Варвара, закрывая папку и складывая руки перед собой. – Это та, где вы действуете наугад, потому что не хотите думать заранее? Или та, где вы ломаете то, что можно было решить спокойно?

Её тон был ледяным, но под этой внешней сдержанностью скрывалось раздражение. Она знала этот тип – оперативник. А они любят строить из себя героев, но редко задумываются о последствиях своих действий.

– Иногда интуиция важнее планов, – заметил он, скрестив руки на груди. – А излишняя аналитика может только завести в тупик.

Варвара чуть приподняла бровь, словно ей хотелось развить эту мысль, но лишь сказала:

– Если у вас есть сомнения в моих методах, вы можете обсудить их с Геннадием Игоревичем. Он, вероятно, лучше объяснит вам, почему вы здесь.

Санин улыбнулся шире. Её ответ лишь развлёк его.

– Никаких сомнений, – произнёс он. – Просто наблюдаю. Вы кажетесь человеком, который привык всё держать под контролем. Это… необычно.

Она выдержала паузу, затем наклонилась чуть вперёд.

– Вы правы, я действительно держу под контролем всё, что касается МОЕЙ работы, – сказала она выразительно, медленно, объясняя что-то очевидное твердолобому оперативнику. – Поэтому надеюсь, что и вы сможете соблюдать определённые правила, пока мы работаем вместе.

Его взгляд задержался на ней дольше, чем нужно, но он не ответил. Варвара видела, что он не собирается извиняться или менять своё поведение. Её раздражение усилилось, но она подавила его, решив не вступать в бессмысленные перепалки.

Несколько минут они сидели в напряжённой тишине. Варвара вернулась к изучению материалов, делая пометки в блокноте, но ощущала, как Санин продолжает наблюдать за ней. Она догадывалась, что ему нравится проверять её терпение.

– Ладно, – сказал он вдруг, нарушая тишину. – Где мы начнём?

Она подняла глаза. Её лицо оставалось непроницаемым.

– С анализа координат старых маршрутов, – повторила она, возвращаясь к своему прежнему тону, без льда в голосе. – Я уже подготовила запрос в архив. Нужно понять, почему именно это депо. Что связывает его с погибшим и… со следами, которые мы нашли.

Санин кивнул, но в его взгляде всё ещё сквозила насмешка.

– Значит, всё же сначала бумаги, потом поле? – уточнил он.

– Именно, – ответила его напарница, уже не скрывая сарказма. – И, пожалуйста, не тратьте моё время на очевидные вопросы.

Санин хмыкнул и больше ничего не сказал. Он явно наслаждался тем, как её раздражение нарастает, но Варвара знала, как сдерживаться. Сейчас главное – дело. Всё остальное было второстепенным.

Следует отметить, что Санин только недавно вернулся с войны. О том, где именно он был и что видел, он говорил редко, а если и говорил, делал это так, будто рассказывал не о себе, а о вымышленном герое из фильма или книги.

Его прошлое казалось затуманенным, словно сам он старался отгородиться от воспоминаний. Но в его настороженном и немного хищном взгляде иногда мелькала тень тех событий, которые оставили на нём незримую отметину.

Квартира Санина, расположенная на окраине города, была небольшой и почти пустой. Простая мебель, лишённая всякого изыска, книги на полке, несколько фотографий, которые он так и не повесил на стены. Там было тихо, даже слишком тихо.

Единственным источником звука был старый механический будильник, тикавший в углу на тумбочке. После возвращения он неохотно обустраивал это пространство, как будто не верил, что задержится здесь надолго.

Виталий жил один. Холостяк, не искавший отношений и не стремившийся к ним. Его прошлые попытки построить личную жизнь всегда заканчивались одинаково – либо его отсутствие, вызванное частыми командировками, становилось преградой, либо его молчаливость и нежелание говорить о своих эмоциях.

Однажды, много лет назад, была женщина, которая, казалось, понимала его без слов. Но их история закончилась так же тихо, как началась, оставив после себя лёгкую горечь, которую он больше никогда не позволял себе испытывать.

Его дни дома были однообразными. Утром он пил крепкий чёрный кофе, смотрел в окно на двор, где играли дети, или просто сидел, слушая радио. Иногда он выходил на пробежку, стараясь не терять форму, к которой привык за годы службы. В его шкафу висела аккуратно сложенная форма, которую он уже не носил, но не мог выбросить. Она была частью его, как и те шрамы – видимые и невидимые, – которые он привёз с собой.

В работе Санин находил своего рода убежище. Он был человеком действия, привыкшим к ясным целям и конкретным задачам. Его решения часто казались импульсивными, но те, кто знал его ближе, понимали, что за каждым его шагом стоит точный расчёт. Он не любил пустых разговоров и лишних формальностей, что делало его неудобным коллегой, но незаменимым в сложных ситуациях.

Его боевое прошлое, наполненное напряжением и опасностями, наложило на него отпечаток. Санин умел замечать то, что ускользало от других: тонкие изменения в интонации, незначительные детали в обстановке. Этот навык сделал его ценным оперативником, хотя сам он редко задумывался о своей значимости. Для него это была просто работа.

Виталий не стремился к теплу или уюту, не искал понимания. Иногда он возвращался домой после долгого дня, включал старый телевизор, но почти никогда не смотрел его. Время от времени он доставал из ящика письменного стола фотографию – выцветший снимок, на котором он, моложе и улыбающийся, стоял рядом с товарищами. Эти лица были единственным, что он сохранил из своей прежней жизни, и даже их он позволял себе видеть лишь изредка.

Он редко заводил друзей. Ему было проще оставаться на расстоянии, не привязываться. Те немногие, кто всё же считался его приятелями, знали, что обращаться к нему за помощью можно в любое время, но при этом не стоит ждать от него долгих разговоров. Виталий был человеком поступков, а не слов.

Его возвращение в Москву было возвращением в другую реальность. Город, который казался ему таким знакомым, изменился. Или, возможно, изменился он сам. Шумные улицы, вечный поток людей, неоновый свет витрин – всё это теперь раздражало его. Или он просто потерял способность наслаждаться миром, лишённым опасности. Но в этом новом, странном мире у него оставалась работа, и он цеплялся за неё, как за якорь.

Виталий привык, что в его жизни нет ничего постоянного. Он давно не строил планов на будущее и не пытался найти смысл там, где его, возможно, и не было. Но даже в этой упорядоченной пустоте что-то в глубине его сознания иногда напоминало: ты жив, а значит, всё ещё можешь что-то изменить. Только он не знал, что именно.

Санин, помолчав некоторое время, внимательно наблюдая за Варварой, снова нарушил тишину. Его голос звучал спокойно, но в нём чувствовалось лёгкое напряжение, словно он подбирал слова, чтобы не показаться излишне резким.

– А вы не думали, что вся эта история с фарами, звуками и бумагой – просто хорошо поставленный спектакль? – спросил он, слегка наклонившись вперёд, но удерживаясь от пересечения личных границ. – Ну, знаете, чтобы отвлечь от чего-то более реального. Например, от махинаций руководства депо?

Варвара подняла взгляд от папки, слегка приподняла брови. На секунду она задумалась, прежде чем ответить.

– Вы предполагаете, что руководство депо могло устроить это всё, чтобы скрыть свои делишки? – уточнила она, без труда выдержав его взгляд.

– А почему нет? – пожал он плечами. – Сценарий простой: создаёшь что-то необъяснимое, вроде фары в заброшенном депо, чтобы все начали говорить об этом. А в это время можно спокойно заметать следы.

– Следы чего, например? – Варвара опёрлась на спинку кресла, сложив руки на груди, готовая слушать его версию.

Санин улыбнулся, но эта улыбка была скорее холодной, чем доброжелательной.

– Финансовые махинации, кражи оборудования, нелегальные сделки с арендаторами – список можно продолжать. Старые депо часто используются для чего-то, о чём руководство предпочитает молчать. Охранник мог узнать что-то лишнее, а этот "цирк с фарами" – отличный способ отвлечь внимание от истинной причины его смерти.

Она задумалась. Его слова звучали логично, но пока это была лишь гипотеза. Тем не менее, игнорировать её было бы глупо.

– Интересная теория, – медленно произнесла Варвара, не собираясь пока что соглашаться с Саниным только из собственного упрямства. – Но, чтобы проверить её, нам нужны доказательства. А у нас их пока нет. Только странности и туман.

– Тогда стоит искать эти доказательства, – ответил он, расслабленно откинувшись в кресле. – Начнём с документов депо. Может, что-то всплывёт.

Варвара кивнула, обдумывая его предложение. Руководство депо действительно могло быть связано с чем-то нелегальным, но было ли оно причастно к этому убийству? Её интуиция подсказывала, что дело сложнее, чем просто сокрытие финансовых махинаций. Но проверить эту версию стоило.

– Хорошо, – сказала она, решительно закрывая папку. – Я сделаю запрос в бухгалтерию и архивы. Но пока нам нужно сосредоточиться на маршрутах и связи погибшего с депо.

Санин внимательно посмотрел на неё, а затем, соглашаясь с новой коллегой, кивнул.

– Договорились. Но, – он сделал театральную паузу, – если эта теория подтвердится, я хочу сказать "я же говорил" ещё до того, как вы это произнесёте.

Она чуть улыбнулась, едва заметно. Несмотря на раздражение, которое у нее вызывал новый помощник, шутка ей понравилась.

– Посмотрим, кто кого опередит, Санин, – ответила она, поднимаясь из-за стола. – А пока, если вы готовы, отправляемся в депо. Нам нужно больше данных.

Он тоже встал. Его движения были точными и быстрыми, как у человека, привыкшего к действиям.

– Всегда готов!

Его тон звучал игриво, но глаза оставались серьёзными. Варвара видела, что, несмотря на его насмешливое поведение, он воспринимает дело всерьёз. Это давало ей надежду, что их сотрудничество принесёт результаты.

Они покинули кабинет вместе. Варвара знала: это расследование только начинается, и за кажущимися логичными теориями могут скрываться тайны, которые они ещё не готовы принять.

Они вышли из здания Следственного комитета и направились к служебному автомобилю. Холодный осенний ветер обдувал улицы, принося с собой запах сырости и лёгкий металлический привкус во рту. Варвара молча шла рядом с Саниным, который лишь выглядел непринуждённым, но в его глазах читалась сосредоточенность.

Когда они уже подошли к машине, Санин вдруг остановился, сунув руки в карманы пиджака.

– Варвара Олеговна, а вы кофе пьёте? – неожиданно спросил он.

Она чуть приподняла бровь, явно не ожидая такого вопроса.

– Пью. А к чему вы ведёте?

– К тому, что поблизости есть неплохое кафе, – ответил он с лёгкой улыбкой. – Может, перед депо заглянем туда? Чуть согреемся и обсудим план действий.

Варвара посмотрела на него с лёгким подозрением. Её опыт подсказывал, что за такими предложениями часто скрывается что-то большее, чем просто желание выпить кофе. Но она знала, что в напряжённых делах иногда нужно позволять себе небольшие паузы.