Экспансия на позавчера

– Здесь невозможно заранее определить, какую нагрузку мы получим в следующую секунду, – Гюнтер посмотрел на дисплей, сравнивая данные с показателями картографического модуля. – Это не планетарные аномалии, это сбой в самой структуре окружающей среды.

– Просто не забывай, что передвижение в таких условиях требует осторожности, – Лиана мельком взглянула на него, затем подняла глаза на небо, которое скрывалось за плотной завесой тумана.

Они проверили экипировку, убедившись, что каждый элемент защиты и мониторинга работает исправно. Иван застегнул последнюю защёлку на костюме, Гюнтер скорректировал параметры своего анализатора. Анна внесла последние настройки в медсканер, а затем проверила аптечку на наличие необходимых препаратов в случае экстренного реагирования.

– Загружаем оборудование, – Иван направился к вездеходу, закрепляя первый контейнер с инструментами.

Они действовали быстро и слаженно. Вещи, которые заняли свои места в заднем отсеке, были зафиксированы ремнями, чтобы избежать смещения во время движения. Лиана заняла позицию рядом с Иваном, Гюнтер и Анна разместились сзади, следя за панелями связи и мониторинга.

Машина ожила ровным, вибрирующим гулом. Иван коснулся сенсорной панели, активируя все системы, наблюдая, как на дисплее поочерёдно проходят финальные проверки. Техника отреагировала мгновенно, но параметры всё ещё колебались, словно окружающая среда пыталась вмешаться даже в базовые механизмы работы вездехода.

– Готовы? – он взглянул на Лиану, получив в ответ едва заметный кивок.

Гюнтер закрепил ремни, Анна закончила калибровку приборов. Иван сдвинул рычаг вперёд, и машина плавно двинулась в глубь тумана.

Грунт под колёсами оказался ещё менее устойчивым, чем предполагалось. Вначале поверхность была твёрдой, похожей на вулканическое стекло, но через несколько метров структура начала меняться: сначала она приобрела мягкость, затем стала пружинить, будто вездеход катился не по каменистой равнине, а по странной, податливой массе, напоминающей плотное органическое вещество. Колёса вели себя непредсказуемо – иногда цеплялись за грунт, иногда словно теряли сцепление, заставляя машину скользить без контроля.

– Ощущаешь это? – Иван с лёгким напряжением в голосе обратился к Лиане, продолжая держать вездеход на прежнем курсе.

– Я чувствую всё, – ответила она, не отрывая взгляда от сенсоров. – И мне это не нравится.

Её пальцы пробежались по панели управления, заставив компьютер анализировать данные с обзорных датчиков.

– Что-то конкретное? – Иван чуть сбавил скорость, не желая рисковать на нестабильном покрытии.

– Дистанционные сканеры работают с запозданием, – Лиана нахмурилась, изучая поступающую информацию. – Я вижу объект, но система фиксирует его только через несколько секунд.

– Будто реальность не успевает стабилизироваться, – Гюнтер развернул перед собой планшет с картой, медленно проводя пальцем по координатам. – Сканер фиксирует точки, но они двигаются, искажаются. Возможно, всё-таки, само пространство здесь нестабильное.

– Или оно решает, каким быть, – Анна задумчиво посмотрела в окно, наблюдая за тем, как вдалеке пейзаж продолжал меняться.

Иван перевёл взгляд в сторону. Картина повторилась.

В один момент перед ними вырастали скалистые образования, похожие на изломанные горные хребты, затем они растворялись, уступая место безжизненной равнине, а спустя мгновение на месте пустоши проступали очертания высоких зданий – разрушенных, полуразвалившихся, но всё ещё осязаемых, настоящих.

– Если это галлюцинации, то они работают синхронно для всех, – Иван сконцентрировался на данных, сверяя показатели давления и температуры.

– Это не иллюзия, – Анна покачала головой, её взгляд оставался прикован к меняющемуся горизонту. – Всё, что мы видим, реально, но с другим уровнем постоянства.

Вездеход продолжил движение, но теперь они были настороже.

Именно в этот момент Лиана замерла, её взгляд стал напряжённым.

– Иван, останови машину.

Он не стал задавать вопросов, плавно сбавил скорость и заглушил двигатель.

– Что случилось?

Лиана не ответила сразу. Вместо этого она подняла руку и указала вниз, на колеи, которые оставили их гусеницы.

Иван посмотрел туда, куда она показывала.

Сначала ничего необычного. Тёмная почва, испещрённая светящимися прожилками, глубокие борозды, которые оставил вездеход. Но затем он заметил, что следы начали исчезать. Они не осыпались, не размывались, не заполнялись пылью, а медленно растворялись, будто их присутствие в этом месте было чем-то, что мир отказывался признавать.

Чёткие линии гусениц, которые ещё секунду назад были отчётливыми, стали размываться, затем превратились в слабые тени на поверхности, а ещё через несколько мгновений исчезли полностью, оставляя после себя ровное, девственно чистое покрытие.

Лиана медленно выдохнула, её пальцы ещё крепче сжали карабин.

– Мы здесь, но этот мир не позволяет нам оставить след, – Гюнтер смотрел на почву, словно надеясь, что найдёт в этом какую-то закономерность.

– Если он стирает любые изменения, значит, если мы уйдём слишком далеко от капсулы, дороги назад может не быть, – Анна оторвалась от монитора и впервые за всё время позволила себе вслух выразить то, о чём все подумали.

Иван крепче сжал рычаг управления, вновь запуская систему привода. Машина двинулась дальше, но теперь он чувствовал, что с каждым метром они не просто углубляются в неизведанное, а становятся частью чего-то, что ещё не решило, принять их или стереть.

Он прищурился, вглядываясь в дрожащие показания сенсоров. Датчики фиксировали металлическую структуру впереди, но сигналы колебались, словно само пространство раз за разом проглатывало реальность и выплёвывало её обратно с едва заметными искажениями. Несколько километров, всего несколько километров до цели – но чем ближе они подбирались, тем сильнее менялись окружающие условия.

Вездеход вздрогнул, будто наткнулся на невидимую волну, и Иван рефлекторно сжал руль, компенсируя отклонение. Гравитационное давление нарастало, тянуло машину вниз, заставляя её раскачиваться на месте, как судно в неспокойном море. Двигатели напряглись, пытаясь удерживать баланс, но алгоритмы стабилизации начали сбоить.

– Мы теряем контроль, – сухо произнесла Лиана, взгляд её не отрывался от панели управления. – Давление скачет хаотично. Если так пойдёт дальше, придётся остановиться.

– Пока держим курс, – Иван проверил показания, наблюдая, как приборы лихорадочно пересчитывают данные. Отклонения выходили за пределы допустимого – словно сама планета пыталась выдавить их, не позволить приблизиться.

– Радиосигнал нестабилен, – голос Гюнтера прорезал тишину. – Орбита слышит нас с перебоями. Помехи усиливаются.

Иван ощутил тонкую вибрацию в воздухе. Она была неуловимой, почти призрачной, но становилась ощутимее с каждым метром. Казалось, что сама атмосфера начинала "дрожать", теряя плотность, словно размывалась, становясь зыбкой, пластичной. Пространство колыхалось на грани восприятия – линии горизонта дрожали, искажаются очертания, превращая контуры в зыбкие тени.

– Вы слышите? – Анна медленно повернула голову, и в её взгляде промелькнуло неуловимое беспокойство.

Сначала Иван не понял, о чём она. Но затем услышал.

Слабый звук, почти неразличимый, напоминал эхо. Оно повторяло их голоса, но с едва заметной задержкой – словно кто-то говорил их слова, но не сразу, а через несколько секунд, с лёгким искажением, в котором слышалось нечто чужеродное. Гулкая пульсация, пронзающая воздух, накладывалась на их речь, искажая интонации, делая их голоса приглушёнными.

– Это эффект реверберации? – Гюнтер медленно провёл пальцами по панели связи, но приборы не фиксировали источника.

– Или что-то нас слушает, – Лиана убрала волосы за ухо, не отводя взгляда от экрана.

Никто не ответил. Они продолжали движение, и странные звуки не прекращались. В этом было что-то неестественное. Эхо обычно умирает в пустоте, но здесь оно цеплялось за воздух, цеплялось за их слова, словно кто-то пытался запомнить их голоса, повторить, но не до конца понимал, как.

Первое, что бросилось в глаза, когда туман расступился, – это огромная, накренившаяся громада. Корабль стоял, частично погруженный в землю. Его массивный корпус тускло поблёскивал сквозь дрожащий воздух. Иллюминаторы были разбиты, оплавленные края стекла напоминали слёзы застывшего металла. Внутри теплилось слабое красноватое свечение, мерцая из глубин, будто сам корабль ещё жил, но лишь едва-едва.

– Вот он, – Иван едва слышно выдохнул.

Судно выглядело мёртвым. Не просто покинутым, не просто оставленным – оно выглядело так, будто что-то забрало из него жизнь, высосало, оставив лишь оболочку. Вокруг валялись фрагменты корпуса, обломки, искорёженные остатки оборудования, но ни одной детали, которая бы указывала на борьбу.

Не было следов выстрелов, не было разрушений, говорящих о нападении. Но зато вокруг корабля виднелись следы.

Иван медленно спустил вездеход с небольшой насыпи и остановился. Колёса оставили глубокие борозды, но земля уже начинала их поглощать – Точно песок затягивался на ветру: мир стирал их присутствие. Он посмотрел вниз, туда, где проходили следы.

Они были странными.

Слишком крупные, неровные, с резкими разрывами, будто нечто ползло, волоча за собой тяжёлый груз. Ни одного человеческого отпечатка, ни одного ботинка, ни одного чёткого следа – только искажённые линии, оставленные неизвестными существами.

– Это точно не экипаж, – Лиана осторожно вышла из машины, проверяя окружение.

Анна подняла анализатор, но показатели сбивались, хаотично перескакивая с одного значения на другое. Она сделала шаг вперёд, пытаясь считать данные, но прибор вновь отказался выдавать точные сведения.

– Что-то здесь не так, – Гюнтер провёл пальцем по экрану. – Показатели меняются. Мы не одни.

Эти слова повисли в воздухе. Внутри каждого из них крепла тревога, но она оставалась неощутимой, смазанной, как если бы страх только подступал, но ещё не полностью развернулся.

Иван снова посмотрел на корабль. Тёмная масса металла молчала, погружённая в себя, как умирающий организм. Но что-то в нём двигалось – красное мерцание изнутри оставалось постоянным, не гасло.

– Чувствуешь? – Лиана обернулась. – Здесь… нас кто-то видит.

Они замерли в тишине, где не было ни шагов, ни шорохов, но жгучее ощущение взгляда, от которого не спрятаться, давило на кожу, пока приборы продолжали молчать, а мир вокруг застывал в затаённом ожидании.

Группа вышла из вездехода, ощущая, как плотный воздух давит на кожу, впитывается в лёгкие и оставляет на языке странный металлический привкус. Земля под ногами оставалась нестабильной, пружинила под тяжестью шагов, но главное внимание было приковано к кораблю.

Громадная, накренившаяся тень возвышалась перед ними, словно застывшая на грани исчезновения. Часть корпуса уже погрузилась в землю, медленно и неотвратимо утопая в зыбком грунте, который тянул металл вниз, будто пытался поглотить его, растворить в себе. Иллюминаторы зияли разбитыми глазницами, а изнутри пробивалось тусклое красное свечение, едва заметное в плотной мгле.

Приблизившись к шлюзу, Иван провёл рукой по его поверхности, ощущая под пальцами шероховатость обгоревшего металла. Он нажал на панель разблокировки, подавая команду на вскрытие. Секунду ничего не происходило, затем внутри раздался сухой щелчок, за ним последовал приглушённый скрежет, и массивная дверь дрогнула, как будто не хотела подчиняться. Петли застонали, металл хрустнул, покрываясь тонкой сетью микротрещин, и спустя несколько напряжённых мгновений шлюз сдался, отворяясь в сторону.

Изнутри хлынул поток застоявшегося воздуха – тяжёлый, плотный, пропитанный гарью, копотью и чем-то сладковато-гнилостным, отчего во рту моментально появился липкий привкус, а в голове закружилась тягучая волна отвращения. Он словно цеплялся за слизистую, оставался на языке, заставляя сглотнуть, но избавиться от ощущения было невозможно.

Лиана первой шагнула внутрь. Её фонарь высветил обугленные панели, затянутые потёками стены, местами покрытые сажей, местами – чем-то, что напоминало застывший след расплавленного металла. Гюнтер вошёл следом, скользя взглядом по приборам, Анна проверила показатели анализаторов, но ни один из них не дал чёткой картины происходящего.

В полумраке за пределами основного луча света, едва угадывались очертания кресел, панелей, переборок, но самое главное проявилось в тот момент, когда они сделали ещё несколько шагов.

Тела. Они сидели на местах, пристёгнутые ремнями безопасности, будто никто даже не пытался выбраться. Их кожа натянулась на кости, потрескалась в местах, где сухожилия ещё удерживали форму. Глаза провалились глубоко в черепа, и всё же от них исходил немой, застывший в пустоте взгляд, полный чего-то, что невозможно было однозначно назвать страхом или болью. Рты приоткрыты, губы растрескались, но поза каждого говорила о последней попытке вдохнуть, сделать хоть какое-то движение, вырваться, сбросить ремни, но что-то забрало их жизнь прежде, чем это стало возможным.

Фонари выхватывали из тьмы новые фигуры – такие же высушенные, застывшие, обезвоженные. Словно весь экипаж одномоментно утратил не только жизнь, но и саму физическую сущность, оставив лишь оболочку. Их не убило время, не убила болезнь. Что-то сделало с ними это – высосало их изнутри, превратило в сухие каркасы, замершие в креслах без намёка на разложение.

Анна подняла анализатор, но показатели были лишены подозрительных цифр. Воздух был неподвижен, не содержал следов химических примесей, которые могли бы объяснить подобное состояние. Приборы отказывались фиксировать смерть, будто реальность в этом месте была нарушена настолько, что не признавала даже самой концепции гибели.

– Они словно мумифицированы, – едва слышно произнёс Гюнтер.

– Нет, – голос Лианы звучал хрипло, будто что-то в этом воздухе мешало говорить. – Они просто высушены изнутри.

Иван сделал ещё шаг, проверяя прибор на запястье, но данные оставались нестабильными. Пространство здесь словно сопротивлялось любым попыткам измерить его. Фонарь высветил вдоль стен тонкие полосы аварийного освещения – слабые блики красного, дрожащие на панелях, не позволяя тьме поглотить корабль целиком.

– Здесь ещё есть энергия, – Гюнтер направил луч вперёд, прислушиваясь к работе анализатора. – Не всё отключено.

В самом центре зала, среди темноты и застывших тел, всё ещё работал один из блоков. Панель мигала слабым светом, и едва заметное свечение пробегало по линиям связи. Аварийное питание поддерживало минимальные системы, среди которых была одна, всё ещё функционирующая, словно время не имело над ней власти. Матрицы были активны.

Гюнтер приблизился медленно, шаг за шагом преодолевая вязкую тишину, в которой даже собственное дыхание казалось чужим. Наклонился, скользнул пальцами по панели, сверяясь с показателями.

– Они всё ещё запитаны, – сказал он. – И работают.

В этот момент, где-то в глубине корабля, раздался тихий, еле различимый звук – не голос, не шаг, не скрежет, а что-то иное, похожее на шелест оседающей пыли, на едва уловимое движение, которое невозможно было расслышать, но можно было ощутить.

Они замерли.

Мрак оставался неподвижным.

Но ощущение, что кто-то наблюдает, с каждой секундой становилось невыносимее.

Иван медленно двинулся вперёд, направляя фонарь в глубину отсека, где красноватые огни аварийного питания мерцали неровным, рвущимся светом. Пространство слабо дрожало, будто корабль жил собственной жизнью, прерывисто дышал в этой вязкой тишине. Воздух казался гуще, чем снаружи, пропитанный застарелой гарью, металлическим привкусом и чем-то неуловимо чужеродным. С каждым шагом чувство тревоги нарастало – неотступное ощущение наблюдения, липким налётом оседавшее на коже.

Матрицы находились глубже в отсеке, за рядом терминалов, которые когда-то управляли системами корабля. Теперь они были безмолвны, покрыты слоем осевшей пыли и следами тонких, неглубоких царапин, будто кто-то проводил по ним когтями или чем-то острым, оставляя бессмысленные следы. Но Иван не был уверен, что это действительно бессмысленно.

Капсулы с матрицами стояли в нишах вдоль стен – массивные, герметичные контейнеры, защищённые бронированными панелями. Поверхность некоторых была повреждена, вмятины и разорванные крепления говорили о том, что кто-то пытался их вскрыть, но либо не смог, либо не успел. Несколько капсул были разбиты – их внутренности зияли пустотой, а провода торчали наружу, словно внутренности из вскрытого тела. Однако большинство оставалось активными, поддерживая автономное питание, маленькие индикаторы мерцали, подтверждая, что процессорные блоки ещё функционируют.

Иван провёл рукой по одной из капсул, ощущая под пальцами холод металла. На гладкой поверхности виднелись глубокие царапины, хаотичные линии, похожие на беспорядочные каракули. Он наклонился ближе, вглядываясь в них, пытаясь уловить хоть какую-то закономерность. Слова? Символы? Или просто хаотические следы борьбы?

– Видишь это? – тихо спросил он, но не отрывался от надписей.

Лиана наклонилась рядом: её пальцы осторожно скользнули по панелям, чувствуя те же самые глубокие борозды.

– Это не случайные царапины, – сказала она, и её голос прозвучал приглушённо, будто пространство само старалось укрыть звуки. – Кто-то пытался что-то написать. Но это не один из языков, которые я знаю.

– Может, не язык вовсе, – Анна проверила прибор, но сканер не распознавал символов, не находил аналогов в известных базах данных. – Может, это следы…

Она не договорила. Где-то в глубине корабля коротко, отрывисто прозвучал сигнал. Тонкий, механический, с резким металлическим призвуком, будто система пыталась что-то передать, но звук был искажённым, неразборчивым, будто заклиненным в вечной петле.

– Идёт отсюда, – Гюнтер быстро активировал анализатор, нащупывая источник высокочувствительным сенсором.

Иван поднял голову. Красные аварийные огни продолжали мерцать, но теперь, когда он прислушался, он понял, что вместе с мерцанием идёт звук. Он не был синхронизирован с сигналами, он не повторялся чётко – будто за каждой вспышкой скрывалось нечто большее, чем просто работающий аварийный модуль.

– У нас мало времени, – Гюнтер проверил показатели. – Магнитное поле меняется. Корабль уходит под землю.

Эти слова точно взорвали тишину вокруг. Иван рефлекторно оглянулся, словно ожидал увидеть, как стены смыкаются, и как корабль трещит, проваливаясь в зыбкую почву. Но пока ничего не происходило – только лёгкая вибрация под ногами, неразличимая, но всё же ощутимая.

– Мы не знаем, сколько у нас осталось, – Лиана быстро двинулась к капсулам, проверяя их герметичность. – Надо забрать их.

Иван не возражал. Каждая секунда казалась краденой, вытянутой из этого места усилием воли. Они быстро отцепили капсулы, перенося их к выходу, загружая в контейнеры, проверяя крепления. Иван тащил одну, Лиана вторую, Гюнтер координировал процесс, Анна следила за приборами.

Пространство вокруг сжималось, воздух становился всё более плотным, будто сопротивлялся их движению. Последняя капсула заняла место в вездеходе, и Иван уже собирался закрыть люк, когда услышал голос Анны.

– Подождите, – она не шевелилась, но её глаза были прикованы к одному из экранов на консоли управления.

Иван подошёл ближе. Монитор был покрыт слоем пыли, но система всё ещё работала, поддерживая слабый энергопоток. Перед ними с застывшим в экран взглядом сидел один из членов экипажа. Его пальцы были сжаты на клавиатуре, суставы застыли, костлявые кисти вцепились в металл, как в последнюю надежду.

На экране высвечивалась последняя запись: "Они уже внутри." Тишина стала невыносимой.

Они оставили мёртвый корабль позади. Вынырнули из его тёмных недр, не оглядываясь, не задерживаясь. Воздух снаружи теперь казался чуть более плотным, чем раньше, словно пространство изменилось за те минуты, что они провели внутри.

Вездеход ждал их у входа, глухо урча двигателями в густом, зыбком тумане, который уже начинал сгущаться, подбираясь ближе. Иван первым забросил внутрь капсулу, почувствовав, как металл натянуто заскрипел под тяжестью груза.

Лиана подняла следующий контейнер, закрепляя его на месте, Гюнтер проверил фиксацию, Анна осталась снаружи на мгновение дольше, наблюдая за зияющим провалом входа в корабль.

– Нам пора, – сказал Иван, садясь за управление.

Все заняли места. Дверь захлопнулась с приглушённым щелчком, блокираторы сработали автоматически, герметизируя кабину. Иван запустил двигатель, почувствовал вибрацию под ногами, нажал на рычаг, но вездеход тронулся не сразу. Машина дёрнулась, словно наткнулась на невидимую преграду, затем дрогнула и, наконец, двинулась вперёд.

Первые метры показались нормальными, но вскоре управление стало жёстче, тяжелей. Вездеход будто терял силу, с трудом пробираясь через невидимое сопротивление. Его мощность снижалась, системы работали с запаздыванием, как будто в самом механизме что-то разлаживалось.

– Магнитное поле снова меняется, – Гюнтер быстро сверял показатели. – Оно нестабильно, скачки становятся сильнее.

– Как это влияет на двигатель? – спросил Иван, сжимая руль крепче, компенсируя рывки.

– Он теряет отклик, часть систем перегружается, а некоторые вообще перестают работать, – Гюнтер провёл пальцами по панели, переключая контрольные модули. – Если дальше будет хуже, мы можем застрять.

– Тогда надо двигаться быстрее, – Лиана взглянула в зеркало бокового обзора, а её пальцы крепче сжали оружие.

Позади них поверхность начала меняться. Корабль, который ещё мгновение назад просто накренялся в песке, теперь проваливался быстрее. Земля оживала, впитывая металл в себя, стягивая корпус вниз.

Панели корпуса сминались, иллюминаторы трескались, а затем исчезали под слоем дрожащей тёмной массы, которая поглощала его, будто живой организм. Не было звука удара, не было грохота – только сухое, хрустящее проседание, словно под кораблём не было твёрдой почвы, а лишь пустота.

– Радиосигнал пропадает, – Анна провела рукой по панели связи, но динамики передавали только помехи.

Искажённые голоса пробежали через эфир, вспыхнув хриплым, отрывистым шумом. Слова звучали обрывисто, с неестественными интонациями, будто кто-то пытался воспроизвести человеческую речь, но не понимал её до конца. Среди помех слышались фразы на разных языках – русский, английский, китайский, но они были наполнены ошибками, словно говорящий пытался подобрать правильные слова, но они рассыпались, становясь бессмысленными.

– Вы… внутри… они… уже…

– Контакт… принятые… не сохраняют…

– Помощь… не… ошибки…—

Голоса сменялись, накладывались друг на друга, сбивались в бессвязную, пугающую симфонию. Иван отключил канал связи, не желая слушать дальше. Но тишина не принесла облегчения. Воздух снова задрожал.

Неуловимая вибрация скользнула по корпусу вездехода, сначала лёгкая, почти незаметная, затем усилилась. Она не исходила от двигателя, не была последствием движения – это было нечто другое.

Она пронизывала пространство, шла извне, словно нечто невидимое двигалось вслед за ними, приближалось, подкрадывалось, но оставалось скрытым в густом, переливающемся тумане.

– Мы почти у капсулы, – Иван смотрел вперёд, заставляя машину держать курс, несмотря на сбои.

Когда капсула показалась впереди, Анна внезапно замерла. Её взгляд приковался к контейнеру, который они привезли из корабля.

– Что-то не так, – её голос прозвучал напряжённо.

Иван бросил быстрый взгляд на панель. Один из экранов внезапно вспыхнул, активируясь, выводя на дисплей резкие скачки активности. Внутри одного из хранилищ что-то изменилось. Данные прыгали, показатели перезапускались, а затем появилась новая строка.

Затем лейтенант потянулся к панели, пытаясь отключить систему. Пальцы быстро набрали команду, но система не реагировала.

– Кодировка защищена, – он попытался ввести другой способ блокировки, но экраны лишь выдали отказ.

– Останови это, – Лиана смотрела на экран. В её голосе не было паники, только напряжённая собранность.

– Я пытаюсь, – Иван не отрывался от терминала.

Анна просматривала показатели, и её дыхание стало чуть быстрее. Лиана, не отрываясь, смотрела в туман за пределами капсулы.

Густая мгла продолжала колыхаться, меняя формы, создавая иллюзию движения, но в один момент среди этих зыбких теней она увидела нечто.

Высокий, тонкий силуэт проступил среди искажённых очертаний. Его формы были нечеткими, будто пространство отказывалось фиксировать их, но на мгновение он выглядел реальным. Чёрные, вытянутые пропорции: бесплотная тень, стоящая на границе видимости.

Она моргнула, и фигура исчезла, но чувство, что она по-прежнему стоит там, не рассеялось. Ещё когда они вышли из вездехода, воздух вокруг показался другим – не просто густым и вязким, а каким-то более тяжёлым, насыщенным присутствием, которое невозможно было ни увидеть, ни услышать, но оно давило, проникало в каждую клетку, затаивалось где-то на грани восприятия.