Поворот на лето

– Добрый день! Что желаете? – Мария приветливо улыбнулась. Обладатель берета шагнул к ней, и женщина почувствовала, как по спине пробежал холодок: что-то цепкое, хищное таилось в тёмной глубине глаз. Однако ответил гость вполне доброжелательно:

– Обед. И пива. Тёмное есть?

– Есть.

– А коньяк?

– Есть.

– Настоящий? Французский? Или вот это вот всё… – он неопределённо пошевелил в воздухе пальцами и чуть усмехнулся.

– Есть настоящий.

– Бутылку.

Мария удивлённо моргнула, затем направилась к небольшому бару в углу зала, у которого стоял Марк, второй официант. Этого паренька семнадцати лет Богдан нанял всего пару дней назад – посетителей в середине весны прибавилось, а хозяину не хотелось оставлять зал без присмотра, пока дочь забирает заказ на кухне или у мангала. Марк приезжал из городка ниже по дороге на своём старом тарахтящем мопеде, в джинсовой куртке на размер больше нужного и тщательно отутюженных матерью брюках. В «Рае» он тут же скидывал куртку, обнаруживая белую рубашку и чёрный жилет, извлекал из внутреннего кармана галстук-бабочку и, прицепив её, преображался, исполнившись собственной значимости.

Вот и сейчас парень стоял у бара с таким видом, словно обслуживал президентский банкет. На тихое распоряжение Марии он лишь чуть заметно кивнул и, отыскав на полке бутылку коньяка, понёс её гостям. Женщина тем временем вышла на кухню, передала заказ матери, а потом прошла на заднюю веранду; к удивлению Марии, помимо отца и Рыжего здесь оказался и один из стариков, что-то быстро шептавших Богдану. Заметив девушку, гость приподнял потрёпанную кепку, кивнул хозяину и пошёл обратно на переднюю веранду.

– Что там у нас за четвёрка появилась? – поинтересовался отец, переворачивая мясо на решётке.

– По-моему, с севера.

– Что заказали?

– Обед, пиво. И коньяк. Французский.

Мужчина хмыкнул.

– Как себя ведут?

– Прилично.

Богдан больше ничего не сказал. Мария вернулась в зал, приняла ещё один заказ от водителя остановившейся у ресторанчика фуры. Мельком взглянула на северян: они устроились за столиком у окна, с видом на дорогу, и неспешно потягивали пиво. Рядом с каждым стояло по рюмке, но пустой, хотя коньяку в бутылке уже убавилось. Спустя некоторое время женщина принесла еду и старший – он так и не снял своего берета – потребовал повторить всем пива. Компания теперь разговаривала менее громко, а смеяться перестала вовсе. Один из гостей сидел как на иголках, то и дело поглядывая на дорогу. Мария, направляясь к столу с четырьмя полными кружками, услышала шипение мужчины в берете, адресованное приятелю:

– Не дёргайся ты.

Женщина ещё немного побыла в зале, потом вернулась к отцу.

– По-моему, они кого-то ждут.

– Вот как? – Богдан тихонько свистнул. Дремавший неподалёку пёс приподнял голову и на лету поймал кусочек мяса. Теперь на столе у мужчины рядом с кастрюлей всегда стояла отдельная миска, в которой лежало угощение для Рыжего. – А они разделись? – вдруг поинтересовался хозяин ресторана.

– Что?

– Ну, в чём они приехали? Куртки, плащи? Сняли?

– Нет. Забавно, я ведь тоже про это подумала, когда относила им заказ. Сегодня так тепло, а в зале даже душновато. Но нет, сидят в куртках.

– Они в зале? Не на веранде?

– В зале, у окна.

Богдан задумчиво потёр рубец на щеке. Потом велел:

– Пригляди за огнём. Я сейчас, – и скрылся в доме.

* * *

Кристина обычно поднималась около шести, чтобы успеть привести себя в порядок, перекусить, и к восьми часам – по заведённым в доме правилам – приготовить завтрак для хозяйки. Яна просыпалась на полчаса позже, если требовалось только отнести поднос наверх, или одновременно с кухаркой, если в доме оставались гости, и нужно было помочь с готовкой. Но в этот день обе женщины оказались на ногах с пяти утра, и сейчас сидели у стола на кухне, над забытыми чашками с остывающим кофе.

Обе минувшей ночью спали плохо. Накануне Иван сообщил – ещё прежде, чем хозяйка вызвала их к себе и сама дала распоряжения – что назавтра состоится выставка. Это означало ранний подъём, поскольку завтрак переносился на семь часов, но вовсе не подъём беспокоил кухарку и горничную. К десяти щенка требовалось представить аттестационной комиссии, и тогда для Рыжего спокойная жизнь в богатом доме закончится.

– Ну не станет же она… – в который раз начала Яна, но, не закончив мысль, принялась водить указательным пальцем по ободку своей чашки. Вариантов того, как женщина может поступить с беспородным щенком, существовала масса, и все они оставались одинаково вероятными. В лучшем случае псу грозило изгнание, в худшем – с хозяйки станется приказать Ивану остановить машину на мосту и выбросить переноску с «плодом греха» прямо в реку.

Кристина, гневно засопев, одним глотком допила остатки кофе, поднялась и направилась к раковине. Мыла чашку она яростно, словно в той таилась причина всех бед.

– Может, нам его отпустить? – неуверенно предложила горничная.

– Не говори глупостей. Сразу станет ясно, чьих это рук дело. И к тому же она поймёт, что мы что-то такое знали либо подозревали, а тогда только держись. Да и потом, – злость кухарки выдохлась, и она как-то неуверенно поставила чашку в сушилку, – для нас с тобой дело кончится увольнением. Если повезёт. А то ведь можно и в суд попасть: как ни крути, щенок – её собственность, и забрать его – это уже кража.

– По-моему, есть какой-то закон насчёт жестокого обращения с животными.

– А оно было, жестокое обращение? Ест, спит, занимается с личным дрессировщиком. Образцовое обращение.

– Если она…

– Вот именно что «если», – кухарка снова села к столу и скрестила на груди руки, задумчиво глядя перед собой. – Если б Иван был человеком, на которого можно положиться. Сама-то она ни при каких условиях руки пачкать не станет.

Обе оглянулись на приоткрытую дверь кладовой, за которой виднелся край плетёной лежанки. В полумраке кладовой было тихо.

– Ну, тогда я сама, – решительно заявила Яна. – А ты, в случае чего, ничего не знала и не подозревала.

– Сядь! – Кристина нахмурилась. – Тебе эта работа так же нужна, как и мне. Ещё год – и накопишь на свой университет. А уйдёшь – куда? За квартиру платить, коммунальные, продукты… Да к тому же пойди найди сейчас что-нибудь с хорошим окладом и без профессии.

Девушка потупилась. Потом снова посмотрела на собеседницу:

– Но надо же хоть что-то предпринять. Когда всё раскроется – она не успокоится, пока не отомстит. Уже несколько дней мрачная ходит, явно подозревает, чем обернётся затея с выставкой. Вот не понимаю, в самом деле! Зачем себя дурой выставлять?

– В том-то и суть, – грустно улыбнулась кухарка. – Она успела выставить себя дурой и перед гостями, которым щенка показывала, и перед дрессировщицей, и перед нами. Остаётся только доигрывать роль. Мол, ничего не знала и не ведала, вот документы, думала, чистопородный пёс. И тогда речь уже вроде как про подлых мошенников, а не про её собственную глупость и попытку выгадать. Ведь могла просто обратиться в питомник, купить гарантированно породистого щенка. Но жадность, – женщина вздохнула. – Странно как зачастую получается: чем богаче человек, тем больше хочет и тем неохотнее платит.

– Какая-то экономия на спичках. Бессмыслица полная.

– Именно что. Бессмыслица, – Кристина подпёрла рукой щёку. – Придётся, видимо, договариваться с Иваном. Если хозяйка что-то надумает с псом сделать, то поручит ему. А он человек настроения, к тому же щенка недолюбливает.

– Это у них взаимное, – фыркнула горничная.

– Я скорее удивилась бы, если б они поладили. Хотя, может, оно и к лучшему.

– Почему?

– Потому что так у нас будет сугубо деловой разговор, – глаза женщины недобро сощурились.

Шофёр появился на кухне в половине седьмого, свежевыбритый, благоухающий одеколоном. Он находился в самом лучшем расположении духа, и даже мычал себе под нос какую-то песенку.

– У меня к тебе дело, – без обиняков начала Кристина.

– У нас, – поправила Яна, уже хлопотавшая вокруг подноса для хозяйки.

– Слушаю, – Иван с видом самодержца, принимающего просителей, откинулся на стуле.

– Когда щенка официально признают беспородным…

– Если, – поправил мужчина.

– Не строй из себя дурака, – хмуро посоветовала кухарка. – Так вот, когда его назовут дворнягой, хозяйка наверняка не захочет оставлять у себя такую собаку.

– Наверняка, – благодушно кивнул шофер.

– И велит тебе от пса избавиться.

– Надо полагать.

– Так вот, делай, что хочешь, но чтобы щенок остался жив, здоров и в безопасности.

– Не понял? – брови Ивана поползли вверх.

– Повторяю для самых сообразительных и любознательных, – Кристина улыбнулась, но улыбка эта мужчине совсем не понравилась. – Если с собакой случится что-то плохое – пеняй на себя.

– Ты мне угрожаешь? – оскалился шофёр.

– Я тебе говорю как есть.

– Тоже мне, напугала.

– И не думала. Но если ты решишь сегодня побыть исполнительным, то ещё до вечера вылетишь с работы. Это для начала.

– Для начала? – физиономия Ивана снова вытянулась, но теперь в глазах, помимо вопроса, промелькнуло опасение.

– Я про все твои делишки хозяйке расскажу. А, нет, не хозяйке. Карге, – женщина помедлила, словно проверяя, какой эффект это слово окажет на собеседника. Тот насупился. – Про фальшивые чеки на бензин. Про покатушки ночные. В общем, про всё-всё-всё. А ты её знаешь, она это так просто тебе не спустит.

– Ведьма старая, – буркнул Иван, резко отодвигая от себя чашку с кофе.

– Пусть будет ведьма. Смотри, нашепчу – отсохнет.

Шофёр, потянувшийся за бутербродом, дёрнулся. Рука не удержала хлеб с маслом, и тот полетел на пол. Пока мужчина, недовольно ворча, поднимал несостоявшийся завтрак, Кристина, уже направляясь к плите, заметила:

– Мне всё равно, что ты там хозяйке соврёшь и как будешь выкручиваться. Но не вздумай пса покалечить или бросить где-нибудь на шоссе. Я узнаю.

Выбравшийся из-под стола Иван поймал взгляд кухарки и отвёл глаза. Бросив в мусорное ведро бутерброд, шофёр вышел из комнаты.

– Как ты узнаешь, сделает он или не сделает? – вполголоса спросила Яна, молча наблюдавшая за всей этой сценой. – Если наперекор нам поступит, соврёт – мы и не дознаемся.

– Не соврёт, – Кристина выкладывала на подогретую тарелку румяные гренки. – Побоится. Он же трус, – рука с лопаточкой замерла в воздухе. Женщина вздохнула. – Жаль, некому взять щенка. Мои-то все в Липе, семь часов автобусом от города. Так далеко Иван не поедет. Даже если бы и захотел – не сможет, слишком далеко и долго.

– Дед, бывало, котят сразу топил… – Яна невидящим взглядом смотрела на хозяйскую тарелку с гренками. – Я вот сейчас подумала – жестоко, а, может, по-своему милосердно. Кособокое какое-то заступничество у нас получается: выброси на улице, но только не убивай. Он же маленький ещё, не выживет в городе!

– Не сходи с ума, – одёрнула её кухарка. – Так у пса хоть шанс есть. Даст Бог, не пропадёт. А если ты вместе с ним на улице окажешься, это никак собаке не поможет.

Девушка согласно кивнула и украдкой смахнула слёзы. Кристина обошла стол, обняла горничную за плечи.

– Давай, успокаивайся, и неси ей завтрак. Будет ещё время поплакать.

Хозяйка не обратила внимания ни на печальный вид Яны, ни на приглушённый голос, каким девушка произносила: «Да. Поняла. Всё сделаю», получая распоряжения на день. Вскоре поднос с грязной посудой вернулся на кухню, и автомобиль, в котором на заднем сиденье устроилась женщина, а на переднем в переноске ехал пассажиром Рыжий, выкатил со двора.

Щенок понятия не имел, что возвращается ровной той же самой дорогой в тот же самый город, где провёл несколько дней у Вонючки. Зато по достоинству оценил тот факт, что новое путешествие сильно отличается от предыдущего. Вместо гремящей, побитой жизнью таратайки Рыжий попал в салон дорогого автомобиля, пахнущий кожей и лавандовым ароматизатором. Вместо дёрганого, нервного водителя – профессиональный высококлассный шофёр. Иван превосходно знал своё дело и пса начало укачивать лишь спустя полчаса, да и то не так сильно, как в прошлый раз.

Из своей переноски щенок мог видеть только кусочек неба, но когда этот клочок синевы стали перекрывать тёмные громады зданий, что-то всколыхнулось в памяти пса. Почти забывшиеся братья, разлука с матерью, Вонючка с его ремнём – и Рыжий завыл, тоненько, тоскливо, горестно жалуясь на судьбу.

– Это ещё что такое?! – хозяйка подалась вперёд. – Пусть замолчит!

– Тихо! – шофёр хлопнул ладонью по переноске. Вой на некоторое время смолк, но затем пёс попробовал снова.

– Умолки! – Иван, воспользовавшись красным сигналом светофора, приподнял и тряхнул переноску. Внутри скрипнули по пластику коготки, раздалось недовольное тявканье. Светофор мигнул зелёным, машина снова покатила по улице, свернула раз, другой, и остановилась на парковке у парка, в одном из павильонов которого сегодня планировалось провести выставку собак.

Пока переноска двигалась к конечной цели, щенок, прекратив стенания, с интересом разглядывал мир по ту сторону решётки. От главного входа расходились сразу несколько обсаженных старыми клёнами аллей, изредка между деревьями попадались небольшие статуи фавнов и нимф – дань моде тех времён, когда нынешнее государство ещё было королевством. Вокруг изящного, выстроенного лет сто назад в стиле модерн павильона, собралось уже немало народу, и Рыжий с удивлением услышал голоса множества собак, а вскоре ощутил и их запахи.

Счастливчики, успевшие пройти предварительную аттестацию, располагались в большом зале павильона. В малом, слева от входа, эксперты осматривали привезённых хозяевами щенков и регистрировали участников. Злюке, несмотря на нетерпение, пришлось подождать в общей очереди. Наконец, доброжелательный человек, похожий на одуванчик из-за мелких белоснежных кудряшек, склонился к переноске.

– Кто это тут у нас? – он открыл дверцу и поманил щенка на стол. Тот вылез, огляделся по сторонам и на всякий случай звонко тявкнул.

– Золотистый ретривер.

– Ретривер? – Одуванчик поморгал, потом извлёк из кармашка пиджака футляр, а из футляра – очки. Нацепил их и принялся со всех сторон внимательно рассматривать Рыжего. Закончив осмотр, он заложил большие пальцы рук в карманы жилета, чуть выпятил живот и тепло улыбнулся псу. Посмотрев на хозяйку щенка, человек спросил:

– Где вы его купили?

– У заводчика. У меня есть все документы, – Злюка передала Одуванчику папку. Тот открыл её, бегло просмотрел бумаги внутри и, кивнув, вернул их женщине.

– Мне жаль вас разочаровывать, но это не ретривер.

– Как – не ретривер?

– Сожалею, но вас обманули. Может быть, кто-то из его прабабушек и согрешил с чистокровным ретривером, – человек сочувственно развёл руками. – Однако этот малыш определённо не породистый.

– Быть не может! – следовало отдать Злюке должное, она убедительно разыгрывала смесь изумления и негодования. – Вы ошиблись!

– Понимаю ваше разочарование…

– Нет, не понимаете. Пригласите другого эксперта!

Улыбка Одуванчика поблёкла:

– Это ничего не изменит.

– Я требую!

Пожав плечами, человек отошёл и через несколько минут вернулся с двумя мужчинами и женщиной, которых он представил как судейскую коллегию, отдельно отметив, что Анна – эксперт как раз по ретриверам. И женщина, и оба мужчины, осмотрев Рыжего, однозначно подтвердили невозможность его участия в выставке.

– Нам очень жаль, – Анна говорила куда строже и жёстче, чем её коллега. – В последнее время такие мошенничества не редкость. Вам следует обратиться в полицию, ведь сумма, наверное, большая.

– Дело не в деньгах! – теперь Злюка мастерски изображала оскорблённую в лучших чувствах ценительницу прекрасного. – Это же подло!

– Увы. Единственный способ оградить себя от подобных неприятностей – покупать щенка в официальном питомнике. В нашем городе никто не разводит ретриверов, но в столице…

– Благодарю, сейчас я не могу думать о покупке нового щенка. Это ведь не игрушка, – Злюка подпустила дрожи в голос и трое мужчин смущённо переглянулись. Впрочем, на Анну печаль несостоявшейся участницы не произвела особого впечатления.

– Что ж, если всё-таки передумаете – позвоните в наш городской Клуб, вам с радостью предоставят контакты питомника.

Иван снова усадил Рыжего в переноску и они вышли из павильона. Женщина молчала, а шофёр с опаской косился на хозяйку, идя на шаг позади. Щенок, которого любопытство тянуло обратно, к другим собакам, попытался было опять завести свою тоскливую песню, но Злюка с такой силой пнула переноску, что мужчина чуть не выронил её.

– Заткнись, – прошипела женщина, наклоняясь к решётке. Что-то в её тоне напомнило Рыжему Вонючку, и даже померещился в отдалении щелчок грозного ремня. Щенок забился в угол переноски и оставшийся путь все трое проделали в полной тишине.

Глава 5. Отверженный

– А, чтоб тебя!

Самый нетерпеливый из четвёрки снова выглянул в окно, тихо выругался и отставил кружку с пивом, из которой собирался сделать глоток.

Остановившаяся у «Рая» машина тоже была белой, но по низу кузова краска уже уступила коррозии. Старый четырёхдверный внедорожник явно попал в эти края ещё до войны и прошёл через переделки – стёкла на задних дверях и багажнике заменили металлическими листами с бойницами, на передних дверях и поверх лобового стекла поставили защитную сетку. Борт автомобиля украшала широкая синяя полоса с надписью белыми буквами «Полиция».

Северяне угрюмо переглянулись. Из машины вышли четверо полицейских в бронежилетах, с короткими автоматами на боку, в чёрной униформе и чёрных беретах с латунными значками. Водитель остался у раскрытой дверцы, трое поднялись на веранду, ненадолго задержались там, а затем вошли внутрь. Один полицейский занял место у входа, двое других пошли от столика к столику:

– Проверка документов.

Добравшись до сидящих у окна и взяв их паспорта, командир патруля – высокий, сухощавый, с внимательным взглядом неулыбчивых серых глаз – просмотрел документы, но возвращать их не спешил.

– Из Брода?

– Да, – за всех отвечал старший. Трое его спутников сидели, мрачно уставившись в свои кружки.

– Неблизкий путь. Зачем по эту сторону перевала?

– По семейным делам.

– Куда направляетесь?

– В Баню.

– Туда и обратно?

– Туда и обратно, – мужчина говорил спокойно и даже доброжелательно. Полицейский мельком взглянул на значок на его берете, вернул паспорта и, не сказав больше ни слова, двинулся дальше. Закончив проверку, полицейские вышли. Водитель вернулся в машину, заурчал мотор и автомобиль укатил.

Спустя минут десять после этого поднялись и северяне. Взмахом руки подозвав Марию, старший расплатился и четвёрка в молчании покинула ресторан. Их машина, заложив крутой вираж, помчалась обратно к перевалу.

– Зачем ты вызвал полицию? – тихо спросила женщина отца, когда в следующий раз оказалась на веранде у мангала. Богдан насмешливо вскинул брови:

– А что, не нужно было?

– Они же поймут. Полицейский патруль вдруг случайно приехал в ресторан? Никто в это не поверит.

– И хорошо, что поймут. В следующий раз задумаются, прежде чем обтяпывать свои делишки в моём доме, – он поймал встревоженный взгляд дочери и посуровел. – Я не для того воевал, чтобы жить, оглядываясь. Такие, – мужчина кивнул в сторону севера, – понимают только силу. Почувствуют слабину – решат, что они хозяева.

– За перевалом тоже люди живут, – неуверенно пробормотала Мария.

– Конечно. Но я говорю не про всех людей, а про конкретную их часть. Да и потом, телефон есть не только у нас. У Николы на лесопилке, на заправке у Луки…

Женщина с сомнением покачала головой, но спорить не стала.

Остаток дня прошёл спокойно, хотя продолжавшие сидеть на веранде старики нет-нет, да поглядывали в сторону уходящей к перевалу дороги. Четвёрка гостей с севера будто оставила по себе незримый след, заставлявший людей поеживаться и хмуриться, иногда обрывая на полуслове недосказанную фразу. Но это невидимое присутствие постепенно истаивало под пригревавшим весенним солнцем, в ресторан заходили новые посетители, разговоры загудели ровнее, зазвучал смех – и к вечеру воспоминание о странных визитёрах почти забылось.

Они вернулись около десяти часов, когда Марк, нацепив свою куртку, заводил мопед, оставленный сбоку от дома, а Мария собирала на веранде последние чашки и рюмки, оставшиеся после ушедших гостей. Автомобиль, не сбавляя скорости, вырулил на обочину и резко затормозил, выбросив из-под колёс кусочки подсохшей за день земли. Двое младших – третий сидел за рулём – выскочили с заднего сиденья, взбежали по ступеням на веранду и, схватив женщину за руки, потащили к машине. Мария закричала.

– Эй, вы что! – Марк, появившийся из-за угла, выглядел скорее смешным, чем грозным. С переднего пассажирского сиденья поднялся человек в берете.

– Оставьте её! – парень неуверенно сделал шаг к белой машине.

Раздался резкий хлёсткий хлопок. Официант качнулся. Снова хлопнуло и Марк, неловко загребая ногами, повалился навзничь. Похитители тем временем уже заталкивали Марию на заднее сиденье. Входная дверь «Рая» распахнулась, глухо ударившись о стену. Стрелявший в официанта повернулся на звук – и кинулся на землю.

Вечерний воздух вспорола автоматная очередь. Пули градом застучали по автомобилю и людям, с хрустом кроша стёкла, гулко ударяя в металл, с глухим чавканьем проникая в живую плоть. Хозяин ресторана целил чуть ниже крыши, чтобы не задеть дочь. Водитель, остававшийся за рулём, дёрнулся и безжизненно ткнулся лбом в рулевое колесо. Первый из похитителей, стоявший ближе к багажнику, уже кулём оседал на землю. Второй, получивший три или четыре пули, повис на распахнутой дверце. Мария, сжавшись в комок на заднем сиденье, продолжала кричать надсаженным, сорванным голосом.