Хроники Чёрного Нуменора: Тень Морремаров

Его пальцы нащупали в потаённом кармане небольшой, шершавый кристалл – осколок одного из его прежних опытов. «Шёпот Каменных Стен». Ритуал ненадёжный, требующий чистейшей концентрации, на которую сейчас не было ни времени, ни сил. Но иного выбора не оставалось.

Сделав вид, что его мутит от выпитого, он поднялся, пошатываясь, и направился не к выходу, а вглубь зала, к зловещей лестнице, где скрылся Арвин. В тени под её массивными ступенями, в узком промежутке, пахнущем крысиным помётом и старой плесенью, он присел на корточки. Доносившийся сверху приглушённый гул голосов был неразборчив.

Балдурин зажмурился, сжав кристалл в ладони так, что тот впился в кожу. Он мысленно рисовал образ двери наверху, пытался прощупать её умом, проникнуть сквозь дубовую толщу. «Говори. Говори же», – бормотал он, вливая в камень свою волю.

Но разум его, отравленный хмелем, был мутен. Вместо чётких голосов в сознание ворвался хаос – вихрь из скрежета, стонов, безумного шёпота, словно он сорвал покров с древнего кургана или сунул голову в муравейник из потерянных душ. Он услышал лязг цепей, плач младенца, проклятия на забытом языке, зовущие его шёпотом, полным ненависти и тоски. Чьи-то пальцы, казалось, коснулись его висков.

Балдурин рванулся прочь, ударившись головой о низкую ступеньку. Он выкатился из-под лестницы, спотыкаясь о ноги пьяных посетителей, его лицо было белым как мел, глаза выпучены от немого ужаса. Он ничего не видел, кроме наваливающихся на него из тьмы ликов безумия. С громким, сдавленным воплем, больше похожим на предсмертный хрип, он бросился к выходу, расталкивая всех на своём пути.

Он вывалился на улицу, под холодное умбарское небо, и рухнул на колени, его тело сотрясали конвульсии. Он рычал, отплёвываясь, пытаясь выплюнуть вкус той потусторонней гнили, что налипла на душу.

– Глянь-ка! Морремар-то наш с катушек съехал! – раздался чей-то хриплый смех.

– Видно, наше пойло крепковато для его благородного нутра! – подхватил другой голос.

Кругом собралась кучка зевак, указывающих на него пальцами. Унижение жгло сильнее страха.

Внезапно чья-то рука грубо вцепилась ему в волосы и резко дёрнула голову назад. Перед глазами поплыло искажённое лицо Таэля.

– Опомнись! – прошипел юноша, и его звонкая пощёчина обожгла щёку Балдурина, оглушив и остановив внутренний гул голосов. – Ты что, совсем рехнулся? Поднимайся!

Боль была ясной, простой, отрезвляющей. Безумные голоса отступили, сменившись оглушительной тишиной в ушах и стуком собственного сердца. Балдурин, тяжело дыша, поднялся на ноги, отшатнувшись от толпы. Его взгляд прояснился, вновь став холодным.

– Всё… Всё в порядке, – выдохнул он, отряхиваясь. – Ритуал… дал осечку. Слишком спешил.

Он отвёл Таэля в тень ближайшего переулка, его ум, ещё минуту назад разорванный на клочья, уже складывал новый план с пугающей скоростью.

– Они увели его наверх. Значит, план Арвина сработал, но… – Балдурин мрачно покачал головой. – Он слишком явно подыграл мне за столом. Моргрит не дурак. Он поведёт Арвина к руинам не для дележа, а для расправы. Чтобы выведать, что тот знает на самом деле, а потом закопать в том же овраге.

Он выглянул из переулка, его глаза прищурились.

– Ждём. Ждём, когда они выйдут и двинутся в путь. И тогда… мы подадим Моргриту знак, который заставит его забыть и о кладе, и о мести.

Стул под Арвином казался единственной твёрдой вещью в уплывающем мире. Внутри всё билось в истерике – мелкой, безумной дрожью, что сжимала горло и заставляла сердце колотиться, как птицу в клетке. Снаружи он был спокоен. Вернее, пуст. Он смотрел на троих головорезов Моргрита, стоящих у выхода, и видел не людей, а лишь орудия своей неминуемой кончины. Их лица сливались в одно каменное, безразличное пятно.

«Время пришло?» – прозвучал чей-то хриплый голос, и Арвин почувствовал, как что-то сжимается у него внутри в тугой, холодный комок.

Моргрит, не глядя на него, кивнул. Одного этого движения было достаточно. Арвин поднялся. Ноги были ватными, но послушными. Он покорно двинулся к выходу, не видя ничего вокруг, не слыша пьяного гвалта таверны. Его мир замкнулся между спиной Моргрита впереди и тяжёлого дыхания стражей сзади. Он думал только о том, как это будет – удар в спину, или петля на шее, или просто нож в темноте оврага.

Улица встретила их холодным, влажным воздухом. Арвин шёл, опустив голову, почти не замечая неровностей мостовой. В ушах стоял звон собственного страха.

Неожиданно этот звон прорезал другой звук – громкий, нарочито-весёлый крик, показавшийся ему на миг до боли знакомым:

– Эй, смотрите! «Трезубец Моргота» светится, как июльский костёр!

Арвин инстинктивно поднял голову. Моргрит замер, обернувшись так резко, что чуть не потерял равновесие. Его лицо, обычно непроницаемое, исказилось чистым, животным ужасом. Он смотрел на полыхающее здание, на чёрный дым, рвущийся в небо, и в его глазах горело всё его состояние, весь его мир, обращающийся в пепел.

– Назад! – его крик сорвался на визгливый вопль. – Тушить! Всё спасать!

Он, забыв про пленника, про клад, про всё, ринулся обратно к таверне. Его люди, ошеломлённые, бросились следом.

Арвин остался стоять один посреди улицы, потерянный и оглушённый этой внезапной переменой. Он всё ещё не понимал, что происходит, когда на его плечо легла тяжёлая рука. Он вздрогнул, ожидая удара, и обернулся, готовый к последнему отчаянному сопротивлению.

Перед ним стоял незнакомец в тёмном плаще с надвинутым капюшоном. И вот этот незнакомец чуть откинул капюшон. Из тени на него смотрело бледное, напряжённое лицо Балдурина Морремара.

– Ты?! – выдохнул Арвин, и его разум, заторможенный страхом, отказался складывать два и два. – Но как… золото?..

– План изменился, – голос Балдурина был резким, как удар хлыста, и не терпел вопросов. – Мы остались без сокровищ Моргрита, но кое-что есть. Должно хватить, чтобы начать.

Он коротко показал мешочек полный золотых монет, тут же убрав его.

– Теперь нам к Кархарону. Он на пристани, готовит корабль. Двигайся!

Булдурин поволок его за собой в тень ближайшего переулка, и Арвин, спотыкаясь, покорно засеменил рядом, его ум лихорадочно пытался осмыслить произошедшее.

– А Таэль? Фенор? – успел он выдохнуть, едва переводя дух на бегу.

– Таэль найдёт лошадь и помчится за Фенором к руинам. К их возвращению мы должны быть у шхуны. Время на исходе, – слова Балдурина отрывисто выскакивали в такт их быстрому шагу. – Кто знает, как скоро Моргрит, потушив пожар или осознав, что потерял всё, хватится тебя и соединит точки.

Они неслись по спящим улицам, пока наконец не достигли старых, полуразрушенных доков. Воздух здесь был другим – тяжёлым, пропахшим ржавым железом, тиной и гниющими водорослями. Из-за огромной груды пустых, прогнивших бочек бесшумно возникла знакомая фигура.

– Капитан, – хрипло произнёс Кархарон. От него пахло морем и дешёвым ромом, но в его глазах, обычно мутных, горел трезвый, обеспокоенный огонёк. – Проблема. С охраной… не всё ясно. Сперва видел двоих. Потом почудилось, будто четверо. А к полуночи, может, мне и не доверяйте… – он с досадой тряхнул головой и сделал глубокий глоток из припасённой фляги, – …но поклялся бы, что их уже восемь. Или это старая печень на трезвую голову шалит?

Он снова глотнул, уже увереннее, и грубо вытер губы рукавом.

– Так и есть! Восе…восе… восемеро! Как чертей на перекрёстке! Капитан, приказ? Как будем действовать?

Теперь всё зависело от решения Балдурина.

Балдурин выслушал тревожный лепет Кархарона, его взгляд скользнул по силуэту «Морской Крысы», черневшей у пирса, и по неподвижным фигурам стражей на её палубе. Воздух над водой был холодным и колючим.

– Пока мы ждём остальных, обстановку нужно прощупать, – его голос прозвучал ровно, без тени сомнения. – Кархарон. Проберись на пирс. Сыграй пьяного гуляку, который ищет свой корабль и заблудился. Узнай, что за люди охраняют шхуну и как они настроены.

Лицо старого контрабандиста озарилось широкой, почти безумной ухмылкой. Он смачно хлопнул себя по бедру.

– Ха! Дело ясное, что дело тёмное! Старый Кархарон ещё покажет этой шушере, как надо водить за нос! – Он тут же достал из-за пазухи почти полную плоскую флягу, щедро плеснул содержимого в рот, часть пролив на уже не первой свежести рубаху, чтобы усилить эффект. – Будьте любезны, капитан, ждите меня с добрыми вестями!

– Не слишком ли это… рискованно? – тихо, почти испуганно выдохнул Арвин, глядя, как Кархарон, покачиваясь и напевая под нос похабный моряцкий мотив, зашагал к пирсу.

Балдурин не удостоил его сомнений ответом. Его внимание было приковано к действу, разворачивающемуся у сходней.

Кархарон подошёл к кораблю с видом хозяина, вернувшегося в родную гавань.

– Эй, вы, клопы палубные! – проревел он, едва не падая. – Где моя шхуна? Я её тут… э-э-э… на час пришвартовал! Кто её увёл? Или вы её припрятали, морские черти?!

На палубе возникли трое. Молодые, крепкие парни с пустыми, надменными лицами.

– Валяй отсюда, дед, – один из них, самый крупный, лениво махнул рукой. – Тут не шуми. Не твой это корабль.

– Как не мой?! – возмутился Кархарон, делая шаг по сходням. – Да я на таких чёртовых корытах, когда вы ещё под стол пешком ходили… – Он сделал ещё глоток из фляги, и его голос стал ещё громче и обидчивее. – Угрожаете мне?! Самому Кархарону?! Да я вас всех…

Он занёс руку для удара, но его оппонент двинулся быстрее. Кулак, твёрдый и молодой, со всей дури врезался Кархарону в челюсть. Старик грохнулся на скользкие доски пирса с оглушительным лязгом. С палубы донёсся грубый хохот.

– Смотри, как кувыркается!

– Нашёл своё корыто, старый хрыч? Ха-ха!

На шум из трюма высыпало ещё трое. Шестеро молодых здоровяков, веселясь, окружили лежащего Кархарона. Кто-то пнул его сапогом в бок, кто-то плеснул в него остатками какой-то бурды из кружки. Собрав последние силы, Кархарон поднялся и, ругаясь на все морские ветры, отступил, отряхиваясь и прихрамывая.

Через несколько минут он предстал перед Балдурином и Арвином. Из разбитой губы текла ниточкой кровь, которую он смачно сплёвывал, но на его лице сияла торжествующая ухмылка победителя.

– Вот, капитан, – выдохнул он, вытирая рукавом лицо. – Докладываю. На борту той щепки сидит шестеро сопляков, мокрых за ушами. Зелёных, как весенняя трава. Дисциплины никакой, бдительности – чуть ниже плинтуса. Готовы хоть сейчас отправиться к праотцам, было бы кому их туда сплавить! – Он снова плюнул кровавой слюной, но уже с видом человека, выполнившего важнейшую миссию. – Так что, командуем абордаж?

Арвин, всё ещё бледный и дышащий прерывисто, ухватился за первую пришедшую в голову мысль, словно утопающий за соломинку.

– А что если… – он замялся, глядя на тёмный силуэт шхуны, – …поджечь соседнее судно? Вот то, что постарее. Они кинутся тушить, поднимется паника… возможно даже отшвартуются, испугаются, что огонь перебросится… А мы в суматохе на всё готовое запрыгнем! И… реквизируем его! Как тот… как тот самый пират из баллад… забыл, как звать… который корабли отжимал… Какой- то Птичий капитан…

– А припасы? – спросил Балдурин, его голос был холоден. – Что делать с ними? Как мы доплывём до первой деревни, чтобы закупиться? Будем морскую воду пить?

– Ну… там же на борту должно быть хоть что-то… – пробубнил Арвин, уже чувствуя всю шаткость своей затеи.

– Полагаться на слепую удачу в открытом море – верный путь на корм рыбам, – безжалостно отрезал Балдурин.

Арвин залез в карман и вытащил, уже остывающий золотой слиток.

– Тогда… может, подкупим их? – он протянул золото Балдурину. – Отдадим этим щенкам. Пока оно ещё… ну, вы знаете… не обернулось обратно. Деньги же всех с ума сводят!

Балдурин даже не взглянул на слиток. Его глаза были прикованы к фигурам на палубе «Морской Крысы».

– Посмотри на них, Арвин, – его шёпот был едва слышен. – Видишь эти взгляды? Это не матросы. Это шакалы. Голодные, глупые и жадные. Они заберут золото. А потом поймут, что с такими богатствами просто так не расстаются, и захотят всё. Наши вещи, наши жизни… Они не уйдут. Они будут копаться, пока не найдут источник. Подкуп лишь распалит их алчность и приблизит наш конец.

В этот момент из темноты причала вынырнули две бегущие тени. Они двигались быстро и бесшумно, но одна из них – более мелкая и вертлявая – сразу же начала что-то беззвучно, но очень эмоционально жестикулировать.

Это были Фенор и Таэль. Они подбежали к укрытию, тяжело дыша. Таэль, хоть и был бледен, держался собранно, его глаза сразу же перебежали с Балдурина на Кархарона и на окровавленную губу последнего. Фенор же выглядел так, будто его только что вытащили из петли. Он трясся, его глаза бегали по сторонам, и он немедленно, захлёбываясь, начал выпаливать:

– Они были там! У руин! Я видел их факелы! Я залёг в кустах, а они… они ходили туда-сюда, рылись, как свиньи в навозе! Я думал, сердце выпрыгнет! А потом этот дурак Таэль примчался на какой-то кляче, чуть не выдал нас всех топотом! Мы еле унесли ноги! Моргрит там был! Он орал как резаный! Он всё понял, я уверен! Они сейчас будут тут! Они нас найдут и…

– Заткнись, – тихо, но с такой силой сказал Балдурин, что Фенор мгновенно осёкся, словно ему в рот насыпали пепла. – Всё по плану. Они отвлечены. Теперь наша очередь.

Он перевёл взгляд на Кархарона, потом на «Морскую Крысу».

– Шестеро. Зелёные, но дерзкие. Значит, берём силой. Тихо и быстро. Кархарон, ведёшь нас на борт. Покажешь, где они собрались. Арвин, Фенор – со мной. Таэль, ты здесь, на берегу, смотришь за концами. Если что – кричи, как чайка. Вопросы?

Он обвёл всех взглядом. Вопросов не было.

Кархарон выпрямился во весь свой немалый рост, отряхнулся, и на его лице появилось выражение оскорблённого в лучших чувствах морского волка. Он сделал последний глоток из фляги, швырнул её в сторону с глухим звоном и, пошатываясь, но с невероятной для его вида скоростью, вновь зашагал к сходням «Морской Крысы». На этот раз его покачивание было обманчивым, в каждом движении чувствовалась пружинистая готовность к бою.

– Эй, вы, молокососы безродные! – его голос, хриплый и яростный, прорубал ночную тишину, как таран. – Кархарон вернулся! Считаете, что можно бить старого моряка и безнаказанно терять его шхуну?! Спускайтесь, червяки! Или вам и тут мамкины юбки принести, чтобы осмелели?!

На палубе вновь возникло движение. Послышались грубые смешки. Трое тех самых молодцов, что избивали его минуту назад, лениво перевалились через борт и начали спускаться по скользким сходням, пощёлкивая костяшками пальцев.

– Опять на драку напрашиваешься, мешок с костями? – процедил самый крупный из них. – Щёк не набил?

Они сошли на пирс, обступая Кархарона. Они были слишком самоуверенны, слишком глупы, чтобы заметить тени, отделившиеся от груды бочек.

Первым сработал Балдурин. Он возник за спиной ближайшего стражника бесшумно, как воплощённая смерть. Движение его руки было стремительным и точным – нуменорский кинжал блеснул в тусклом свете и вошёл под основание черепа. Стражник рухнул на камни, не успев издать ни звука, лишь судорожно дёрнулся и затих.

В тот же миг Арвин, движимый слепым страхом, который странным образом придал ему силы, набросился на второго. Шулер не был бойцом, его атака была беспорядочной и лихорадочной. Он просто вцепился в того сзади, пытаясь зажать ему рот и повалить. Стражник, ошеломлённый, забормотал что-то, пытаясь сбросить с себя цепкого карлика, но Фенор, внезапно проявив неожиданную прыть, подскочил спереди и со всей дури ткнул его подобранным где-то обломком доски в горло. Раздался неприятный хруст. Бормотание оборвалось, сменившись булькающим хрипом. Тело обмякло.

Третий стражник обернулся на странный звук и увидел гибель своих товарищей. Его глаза округлились от ужаса, рот раскрылся для крика. Но Кархарон был быстрее. Старый контрабандист, отбросив личину пьяницы, метнулся вперёд, как ястреб. Его жилистая, высохшая рука с силой, не уступающей тискам, сжала глотку молодчика, заглушая любой звук. Вторая рука, вооружённая коротким, зловещим кортиком, трижды, с глухими шлёпающими звуками, вонзилась ему в живот. Тело затрепетало и безвольно повисло на руке.

Наступила звенящая тишина, нарушаемая лишь тяжёлым дыханием нападавших и тихим плеском воды о пирс. Три тёмных силуэта быстрыми движениями подхватили тела и бесшумно сбросили их в чёрную, маслянистую воду у причала. Всплески были едва слышны.

Казалось, самое страшное позади. Они перевели дух.

В этот миг на корме «Морской Крысы» показались ещё четыре фигуры. Видимо, остальная стража, привлечённая шумом или просто соскучившись без дела, вышла посмотреть, как их товарищи потешаются над стариком.

Они увидели пустой пирс. Увидели Кархарона, вытирающего окровавленный кортик. Увидели трёх незнакомцев рядом с ним. И последнее, что они увидели – это тёмные пятна на дереве пирса и расходящиеся на воде круги.

На мгновение воцарилась мёртвая тишина. А потом её разорвал дикий, яростный рёв.

– ТРЕВОГА! УБИТЬ ИХ!

Четверо стражников, как по команде, с гиканьем и проклятиями ринулись вниз по сходням. Теперь это была не драка, а настоящая битва. Молодые, сильные, злые парни, обозлённые гибелью товарищей, рвались в бой. Они были вооружены тесаками и абордажными крюками.

Балдурин встретил первого, не отступая ни на шаг. Его клинок отразил тяжёлый тесак в искре стального звона. Балдурин не был могучим рубакой, он был фехтовальщиком. Его стиль был смертоносным танцем. Он парировал грубый удар, позволил лезвию противника со скрежетом соскользнуть по его клинку, и сделал молниеносный выпад вперёд, пронзив горло нападавшему. Тот, захлебнувшись собственной кровью, рухнул на колени.

Рядом с ним Кархарон, казалось, помолодел на двадцать лет. Он дрался с размахом и яростью старого морского дьявола. Его кортик в одной руке и подобранный абордажный крюк в другой стали орудиями хаоса. Он не колол, а рубил кортиком, отбиваясь от двух нападавших сразу, а крюком цеплял их за ноги и за одежду, опрокидывая на скользкие доски. Его движения не были красивыми, но оказались невероятно эффективными, отточенными в тысячах таких же портовых потасовок.

– За мной, щенки! За мной, на дно! – рычал он, и в его глазах горел тот самый огонь, что когда-то заставлял трепетать корабли Гондора.

Арвин, подхватив выпавший у первого стражника тесак, отчаянно отбивался от ещё одного. Его движения были паническими, неуклюжими, но страх придавал им дикую скорость. Он не нападал, он лишь отскакивал, закрываясь тяжёлым лезвием, и его противник, уверенный в победе, теснил его к краю пирса.

Именно в этот момент в бой вмешался Таэль. Он не бросился в драку, а действовал с холодной, отстранённой жестокостью. Подобрав с земли тяжёлый заржавленный болт, он метнул его с берега. Болт со свистом врезался в висок стражника, теснившего Арвина. Тот замер, глаза его остекленели, и он медленно, как подкошенное дерево, рухнул лицом вниз.

Фенор, вдохновлённый примером, попытался сделать то же самое, но его противник оказался проворнее. Увидев бросок, он рванулся в сторону, и камень, пущенный им, пролетел мимо. С рыком стражник обернулся и бросился в атаку. Фенор, в ужасе, отступил, споткнулся о кнехт и упал на спину. Стражник занёс тесак для решительного удара.

Но удар так и не состоялся. Балдурин, закончив со своим противником, метнул свой кинжал. Клинок, вращаясь, вонзился стражнику в спину, точно между рёбер. Тот ахнул, выпустил оружие из рук и рухнул рядом с Фенором, заливая его тёплой кровью.

Последний из нападавших быстро осмотрелся. Его взгляд метнулся к берегу, где стоял Таэль с очередным «снарядом» в руке, к грозной фигуре Кархарона, к холодному, безжалостному лицу Балдурина. В его глазах читался ужас. Он бросил тесак, развернулся и попытался бежать.

Но он не успел сделать и двух шагов. Арвин догнал его и со всей силы ударил поднятым с земли тесаком по спине. Удар был неумелым, но сильным. Стражник с криком упал. Кархарон наступил ему на грудь своим тяжёлым сапогом.

– Куда собрался, рыбья икра? – прохрипел он и воткнул кортик ему в горло.

Тишина, наступившая после битвы, была оглушительной. Воздух был густым и тяжёлым, пропахшим кровью и страхом. Пирс был усеян тёмными лужами и брошенным оружием.

Первым нарушил молчание тихий, сдавленный стон. Фенор сидел на корточках, прижимая руку к боку. Сквозь его одежду сочилась тёмная струйка крови – в падении он напоролся на торчащий из сваи обломок железа.

Балдурин подошёл к нему, отодвинул дрожащую руку Фенора, быстрым движением разрезал ткань и осмотрел рану.

– Лежать. Не двигаться, – скомандовал он, и Фенор немедленно рухнул на спину, зажмурившись от боли.

Балдурин достал из-за пояса небольшую кожаную сумочку с алхимическими снадобьями. Он нашёл склянку с мутноватой жидкостью, пахнущей полынью и дымом – свой «Настой Целительных Сил» и вылил половину содержимого прямо в рану. Фенор вздрогнул и зашипел – зелье жглось, но почти мгновенно кровотечение остановилось, и края раны начали стягиваться. Затем Балдурин дал ему сделать глоток из другой склянки – «Бальзама Жизненных Сил». Дрожь Фенора прекратилась, боль, судя по всему, отступила, сменившись приятным теплом.

– Слава… слава всем тёмным владыкам… – прошептал Фенор, с облегчением выдыхая. – Я думал, мне конец…

– Твой конец отложен, – сухо констатировал Балдурин, убирая склянки. – Но твоя полезность по-прежнему под вопросом. Таэль, помоги ему добраться до борта. Кархарон, Арвин – осмотрите корабль. Убедитесь, что там никого не осталось. Затем поднимайте паруса. Мы отчаливаем немедленно.

Он встал и окинул взглядом тёмную воду гавани, где уже скрылись следы недавней резни. Его план сработал. «Морская Крыса» была в их распоряжении.

Напряжение битвы сменилось лихорадочной, почти беззвучной деятельностью. Под руководством Кархарона, внезапно обретшего ясность и энергию трезвого человека, они быстро погрузили на борт «Морской Крысы» скудные припасы, принесённые старым контрабандистом. Ящики с сухарями, бочонки с водой и солониной, свёртки с тёплой одеждой – всё это было быстро и умело убрано в трюм. Фенор, хоть и ослабленный, старался изо всех сил, движимый благодарностью за спасение и страхом перед возможной погоней.

Сходни были отброшены, немые узы, связывавшие корабль с ненавистным Умбаром, разорваны. Кархарон ловко орудовал рулём, а Арвин и Таэль по его отрывистым, хриплым командам подняли грязные, потрёпанные паруса. Холщовые полотнища лениво наполнились ночным бризом, и «Морская Крыса» с глухим скрипом тронулась с места, медленно и величаво выходя из зловонной гавани на открытую воду.

Балдурин стоял на корме, опираясь о потемневшие от времени и солёных брызг перила. Его спина была прямой, а лицо – непроницаемой маской, но в глазах, устремлённых на удаляющийся берег. Там, в сгущающейся предрассветной мгле, тонул город-язва, город-могила, место его величайших унижений и… начала его пути. Огни Умбара меркли, сливаясь в одно мутное, желтоватое пятно, словно гниющая рана на теле ночи. Он не чувствовал ни радости, ни триумфа. Лишь пустоту отсечённого прошлого и тяжёлую, незнакомую тяжесть ответственности за тех, кто теперь плыл с ним.

К нему приблизился Кархарон.

– Ну, вот мы и в море, – произнёс он негромко, его хриплый голос почти утонул в шёпоте волн и напевании снастей. – Спасибо, капитан. Старый Кархарон уже забыл, каково это – чувствовать палубу под ногами не в портовой драке, а в настоящем деле. Кровь, что ли, взбурлила… Снова почувствовал себя молодым. Ненадолго, – он хрипло рассмеялся, но в смехе этом не было былой горечи.

Балдурин лишь кивнул, не отрывая взгляда от исчезающего силуэта города. Команда располагалась на палубе, занятая каждый своим делом. Арвин с почтительным благоговением перебирал такелаж, Таэль внимательно наблюдал за горизонтом, а Фенор, укутавшись в плащ, уже дремал у мачты, убаюканный качкой и действием зелья.

Небо на востоке начало светлеть. Тяжёлый, угрюмый бархат ночи по краю стал разбавляться холодными, жидкими тонами свинца и пепла. Затем появилась первая, робкая полоска жемчужно-серого света, она медленно раздвигала пелену тьмы, окрашивая гладь воды. Ночь отступала, уступая место новому дню, полному неизвестности. В этом первом, холодном свете зари их судно казалось призраком, маленькой скорлупкой, затерянной между безжалостным морем и бескрайним небом.

Кархарон, закончив с румпелем и убедившись, что курс взят верно, обернулся к Балдурину. Рассвет подсветил его морщинистое, обветренное лицо, на котором читалась усталость и странное умиротворение.