Кыргызстан. Это моя земля

Парень медленно двинулся к центру площади, останавливаясь перед каждой стелой с именами погибших. Он что-то записывал в телефон, хмурился, снова шел дальше. Когда он приблизился к Вечному огню, то замер в нерешительности, словно не зная, что делать дальше.

– Не знаете, здесь есть какой-нибудь указатель с информацией о мемориале? – неожиданно обратился он к Аскару.

– Нет, молодой человек, – ответил старик, разглядывая незнакомца. – А что именно вас интересует?

– Да так… – парень замялся. – Мне нужно написать эссе о войне. Преподаватель задал. Я думал, здесь будут какие-нибудь таблички с фактами.

Аскар Джумабаевич хмыкнул.

– Факты можно и в интернете найти. Зачем было приходить сюда?

Парень пожал плечами.

– Не знаю. Подумал, может, здесь что-то… почувствую, что ли.

В его голосе звучала искренняя растерянность. Аскар внимательно посмотрел на молодого человека. Не насмешка, не равнодушие – просто непонимание.

– Как тебя зовут? – спросил Аскар.

– Эмиль.

– А меня Аскар Джумабаевич. Я здесь каждый год бываю. Могу рассказать про площадь, если хочешь.

Эмиль с облегчением кивнул.

– Давай пройдемся, – предложил Аскар Джумабаевич, поднимаясь со скамейки. – Так легче разговаривать.

Эмиль опять кивнул, подстраиваясь под неторопливый шаг старика. Они двинулись по периметру площади, мимо стел с высеченными именами.

– Вы историк? – спросил Эмиль, заметив, как уверенно ориентируется в пространстве его новый знакомый.

– Учитель истории. Был им сорок лет, – Аскар слегка постукивал тростью по брусчатке. – А ты на кого учишься?

– На юриста. Но у нас есть курс по истории права, вот преподаватель и задал это эссе. Сказал, что без понимания прошлого нельзя строить будущее, – Эмиль произнес последнюю фразу с легкой иронией. – Только я не понимаю, как писать о войне, если я ее не видел.

Аскар остановился у одной из стел.

– Я тоже не видел. Родился в сорок втором.

– Но вы же… – Эмиль замялся.

– Ближе к ней? – Аскар усмехнулся. – Может быть. Мой отец не вернулся с фронта. Где-то здесь должно быть его имя, – он обвел рукой площадь. – Джумабаев Талгат. Каждый год ищу, но столько имен…

Они продолжили путь. Эмиль украдкой разглядывал старого учителя, пытаясь представить его маленьким мальчиком без отца.

– А ваша мама? – спросил он.

– Мама прожила долгую жизнь. Девяносто два года. Всю жизнь работала в больнице. И всю жизнь ждала.

– Ждала? – не понял Эмиль.

– Отца. Официальное извещение пришло – «пропал без вести». А она не верила. Говорила: «Вернется». Даже когда я уже сам стал отцом, она все равно каждый вечер смотрела на дорогу.

Они подошли к скульптуре женщины-матери. Аскар замолчал, разглядывая каменное лицо.

– Знаешь, что самое странное? – наконец произнес он. – Я никогда не видел отца, но всю жизнь скучал по нему. Как можно скучать по человеку, которого не знал?

Эмиль не ответил. Он смотрел на пожилую пару, которая медленно шла вдоль стел. Женщина опиралась на руку мужчины, и они о чем-то тихо говорили.

– У вас есть фотографии отца? – спросил Эмиль.

– Три. На одной он совсем молодой, еще до встречи с мамой. На второй – их свадьба. А на третьей – уже в военной форме, перед отправкой.

– Можно посмотреть?

Аскар покачал головой.

– Не ношу с собой. Они дома, в альбоме. Знаешь, что забавно? Я прожил дольше, чем мой отец. Он погиб в двадцать семь. А я вот до семидесяти восьми дотянул.

Они сделали круг и вернулись к Вечному огню. Вокруг становилось все многолюднее.

– Вы каждый год сюда приходите? – спросил Эмиль.

– Каждый. Сначала с мамой, потом один, потом с учениками. Теперь снова один.

Они остановились перед скульптурой женщины-матери. Ее взгляд, устремленный вдаль, казалось, проникал сквозь время и пространство.

– Смотри, – Аскар Джумабаевич указал тростью на лицо скульптуры. – Видишь, какое выражение? Не горе, не отчаяние. Ожидание.

Эмиль всмотрелся в каменные черты.

– Да, будто она знает что-то, чего не знают другие.

– Моя мать была такой же, – тихо произнес Аскар. – Когда я был маленьким, она часто сажала меня у окна и говорила: «Смотри внимательно, вдруг папа идет». Я смотрел до рези в глазах. Иногда мне казалось, что я вижу его – высокого человека в шинели, который медленно идет по нашей улице.

Старик замолчал, погрузившись в воспоминания. Эмиль не решался нарушить тишину.

– Однажды, – продолжил Аскар, – я был уже подростком, лет четырнадцати. Мы с друзьями играли в футбол, и я разбил коленку. Пришел домой весь в крови и грязи. Мать увидела меня в дверях и вдруг побледнела. «Талгат», – прошептала она. В тот момент я как две капли воды был похож на отца с той довоенной фотографии.

Вокруг них сгущалась толпа. Начиналась официальная часть церемонии. Где-то заиграл оркестр.

– Знаете, – неожиданно сказал Эмиль, – моя бабушка тоже всегда ждала. Только не с войны. Ее муж, мой дед, уехал на заработки в Россию в девяностые и пропал. Ни писем, ни звонков. Бабушка до самой смерти выходила встречать автобусы из России. Я тогда не понимал, смеялся даже…

Он осекся, словно сам удивившись своим словам.

Аскар внимательно посмотрел на парня.

– Что ты чувствуешь сейчас, глядя на этот мемориал?

Эмиль нахмурился, подбирая слова.

– Не знаю… Раньше для меня война была просто параграфом в учебнике. Даты, сражения, количество погибших – просто цифры. А сейчас я смотрю на эти имена и понимаю, что за каждым – чья-то мать, которая ждала. Чей-то ребенок, который вырос без отца.

Внезапно громкоговорители ожили, объявляя минуту молчания. Площадь замерла. Эмиль увидел, как Аскар Джумабаевич выпрямился, словно сбросив груз лет, и снял шляпу. В его глазах стояли слезы, но лицо оставалось спокойным.

В этот момент Эмиль почувствовал странное единение со всеми людьми на площади – и с теми, кто стоял рядом, и с теми, чьи имена были высечены на камне. Словно невидимая нить протянулась через десятилетия, связывая их всех воедино.

Минута молчания закончилась, но Эмиль продолжал стоять неподвижно, глядя на пламя Вечного огня.

– Теперь я понимаю, почему нужно было прийти сюда, – тихо сказал он.

Год спустя Аскар Джумабаевич снова сидел на своей привычной скамейке у Вечного огня. Весна выдалась теплой, и день радовал ясным небом и легким ветерком. Старый учитель наблюдал за постепенно заполняющейся площадью, когда заметил знакомую фигуру.

Эмиль шел не один. Рядом с ним были еще трое молодых людей – парень и две девушки. Они о чем-то оживленно разговаривали, и Эмиль указывал им на различные части мемориала.

Заметив Аскара, Эмиль улыбнулся и направился к нему. Его друзья последовали за ним, с любопытством разглядывая пожилого человека.

– Здравствуйте, Аскар Джумабаевич, – Эмиль протянул руку. – Я надеялся вас здесь встретить.

– Здравствуй, Эмиль, – старик пожал протянутую руку. – Вижу, ты не один сегодня.

– Да, это мои однокурсники. Мы вместе готовим проект по истории права в военное время.

Аскар кивнул, разглядывая молодых людей. В их глазах не было того отстраненного непонимания, которое он видел у Эмиля год назад.

– Как твое эссе? – спросил он. – То, которое ты писал в прошлом году.

– Получил высший балл, – Эмиль улыбнулся. – Но дело не в оценке. После нашего разговора я поехал к бабушке в деревню. Нашел старые письма деда с фронта, фотографии. Оказывается, у нас целый семейный архив, просто никто им не интересовался.

Один из друзей Эмиля, высокий парень в очках, добавил:

– Эмиль теперь всех замучил своими историями. Но знаете, это действительно интересно. Мой прадед тоже воевал, но я никогда особо не расспрашивал о нем.

Аскар Джумабаевич медленно поднялся со скамейки.

– Что ж, раз вы здесь с исследовательской целью, может, пройдемся? Я могу рассказать вам несколько историй о площади.

Молодые люди с готовностью согласились. Они двинулись по знакомому маршруту – мимо стел с именами, вдоль аллеи, к скульптуре женщины-матери.

Проходя мимо группы ветеранов, Эмиль вдруг остановился.

– Подождите минутку, – сказал он и подошел к пожилому мужчине с орденами на груди.

Аскар не слышал их разговора, но видел, как ветеран сначала удивился, а потом начал что-то рассказывать, оживленно жестикулируя. Эмиль внимательно слушал, иногда задавая вопросы.

Когда он вернулся, его глаза блестели.

– Он служил в той же дивизии, что и мой прадед, – тихо сказал Эмиль. – Не знал его лично, но помнит командира их батальона.

Аскар Джумабаевич улыбнулся. Он смотрел на молодых людей и видел в них продолжение той невидимой нити, которая связывает поколения. Не парадные речи и официальные церемонии, а эти простые человеческие связи – вот что по-настоящему сохраняет память.

Они дошли до Вечного огня и остановились. Пламя колебалось на ветру, но не гасло – как и память, которую оно символизировало.

– В следующем году приходите снова, – сказал Аскар Джумабаевич. – Я буду здесь.

Справка об объекте

Площадь Победы,

Кыргызская Республика, г. Бишкек

В годы Великой Отечественной войны на фронт были призваны свыше 360 тысяч кыргызов, то есть каждый четвертый гражданин. Сто тысяч из них так и не вернулись домой, отдав свои жизни ради победы над нацизмом. Площадь Победы в Бишкеке – это дань памяти каждому, кто сделал свой вклад в приближение заветного дня. Центр композиции – это арочный мемориал с Вечным огнем в центре и скульптурой женщины-матери рядом. Ее взгляд направлен вдаль, а мысли заполнены переживаниями о муже и сыновьях, сражающихся на фронте. На площади Победы установлены и другие скульптуры, а также множество памятных стел с именами павших. Ежегодно 22 июня и 9 мая у монумента проводятся памятные мероприятия, посвященные подвигу предков.

Источник: https://dzen.ru/a/ZHc_L-aa2VwhIm1I

Скамейка историй

Кристина Фрай

Салима Асановна всегда приходила на бульвар Эркиндик первой. Еще до того, как дворники заканчивали подметать дорожки, до того, как мамы с колясками начинали свои утренние прогулки, до того, как студенты с рюкзаками спешили на занятия через тенистые аллеи. В свои семьдесят восемь она двигалась медленнее, чем раньше, но неизменно выходила из дома в шесть утра, опираясь на резную трость, подаренную покойным мужем на золотую свадьбу. Ее путь всегда был одним и тем же – мимо старого книжного магазина, через маленькую площадь с фонтаном, который еще не включали в такую рань, и прямо к третьей скамейке от начала бульвара, под раскидистым дубом, посаженным, если верить городским легендам, еще в начале прошлого века.

– Доброе утро, старый друг, – тихо говорила она, касаясь шершавой коры дерева кончиками пальцев. Эта скамейка и этот дуб были для Салимы чем-то большим, чем просто привычным местом отдыха. Здесь, под этими ветвями, шестьдесят лет назад молодой студент политехнического института Нурлан Асанов впервые заговорил с ней, тогда еще студенткой педагогического. Здесь она кормила голубей с маленькой дочерью Гульнарой. Здесь она плакала, получив известие о смерти матери. Здесь же, много лет спустя, она сидела с внуками, рассказывая им истории своей молодости.

Салима работала смотрительницей в небольшой художественной галерее, расположенной в конце бульвара. Работа была не слишком обременительной – следить за чистотой, продавать билеты, иногда проводить короткие экскурсии для школьников. Главное – она позволяла каждый день бывать рядом с бульваром, который за долгую жизнь стал для нее чем-то вроде живого существа, меняющегося, но неизменного в своей сути. Она помнила, как выглядел Эркиндик (тогда еще Дзержинского) в пятидесятые, когда деревья были моложе, а скамейки – деревянными, с узорчатыми чугунными ножками. Помнила, как в семидесятые установили новые фонари и проложили плиточные дорожки. Как в девяностые бульвар переименовали, а в нулевые обновили детскую площадку. Все эти изменения накладывались в ее памяти друг на друга, как слои краски на старой картине, создавая объемный, живой образ места, которое было свидетелем всей ее жизни.

В галерею Салима обычно приходила к девяти, когда бульвар уже наполнялся людьми и звуками. Но эти три утренних часа на скамейке под дубом были только ее – время, когда она могла посидеть в тишине, послушать шелест листвы и щебет птиц, понаблюдать, как просыпается город, и вспомнить все те истории, которые хранил в себе старый бульвар Эркиндик.

В то утро Салима пришла на свою скамейку как обычно, в начале седьмого. Май выдался теплым, и дуб уже оделся в свежую листву, отбрасывая на дорожку кружевную тень. Она достала из сумки потрепанный томик Чингиза Айтматова – перечитывала «Джамилю» уже, наверное, в двадцатый раз – и вдруг заметила на скамейке небольшой блокнот в потертой кожаной обложке. Салима огляделась – бульвар был пуст, только вдалеке дворник заканчивал подметать центральную аллею. Она осторожно взяла блокнот и открыла первую страницу. Там не было ни имени, ни адреса, ни телефона – только рисунок: тот самый дуб, под которым она сидела, изображенный несколькими точными, уверенными штрихами.

Перелистнув страницу, она увидела еще один рисунок – фонтан в начале бульвара, окруженный играющими детьми. Следующая страница – пожилая пара на скамейке, держащаяся за руки. Дальше – уличный музыкант с гитарой, студентка, читающая книгу, продавец мороженого… Весь блокнот был заполнен зарисовками бульвара и его посетителей, выполненными с удивительным вниманием к деталям и какой-то особой теплотой. На последней заполненной странице Салима увидела рисунок, от которого у нее перехватило дыхание – пожилая женщина на скамейке под дубом, с книгой в руках и задумчивым выражением лица. Она узнала себя, хотя никогда не позировала для портрета. Художник наблюдал за ней, возможно, не один день, подмечая детали – морщинки вокруг глаз, привычку поправлять выбившуюся из прически прядь, характерный наклон головы при чтении.

– Кто же ты? – прошептала Салима, бережно закрывая блокнот. Она решила, что обязательно должна найти владельца и вернуть ему пропажу. Такой талант не должен остаться безымянным.

Положив блокнот в сумку, Салима направилась в галерею, размышляя, как лучше организовать поиски.

В тот день посетителей было немного – пара иностранных туристов да школьный класс на экскурсии. Салима работала рассеянно, то и дело возвращаясь мыслями к найденному блокноту. После обеда она решила повесить объявление о находке на входе в галерею и у начала бульвара. Вечером, возвращаясь домой, Салима снова присела на свою скамейку. Бульвар был оживлен – после рабочего дня многие горожане выбрались на прогулку, наслаждаясь теплой погодой. На соседней скамейке устроился молодой человек в потертой джинсовой куртке и с большой сумкой курьерской службы. Он достал из бумажного пакета лепешку и бутылку айрана, явно собираясь поужинать. Салима украдкой разглядывала его, гадая, не он ли автор рисунков. Но парень не был похож на художника – скорее на студента, подрабатывающего доставкой. Он быстро ел, поглядывая на часы, словно спешил куда-то.

– Простите, – решилась наконец Салима, – вы случайно не теряли блокнот с рисунками?

Парень удивленно посмотрел на нее:

– Нет, эже. Я вообще рисовать не умею, даже в детском саду с этим проблемы были, – он улыбнулся, и его лицо сразу стало моложе и открытее. – А вы нашли чей-то блокнот?

– Да, сегодня утром, на этой самой скамейке, – кивнула Салима. – Там такие чудесные рисунки бульвара… Хотела вернуть владельцу.

– Можно взглянуть? – неожиданно заинтересовался парень. – Я каждый день здесь обедаю, может, узнаю чей.

Салима помедлила, но потом достала блокнот из сумки и протянула ему:

– Только осторожно, пожалуйста.

– Меня, кстати, Бакыт зовут, – представился парень, бережно принимая блокнот.

– Салима Асановна, – кивнула она в ответ.

Бакыт начал листать страницы, и его лицо постепенно менялось – от простого любопытства к искреннему восхищению.

– Ничего себе! – выдохнул он. – Как живые! Смотрите, это же тот старик, который играет на комузе по выходным. А это продавщица мороженого с площади… А это… – он запнулся, дойдя до рисунка с Салимой. – Это же вы!

С того дня Салима и Бакыт стали встречаться на бульваре почти ежедневно. Он приезжал на обед между доставками, а она специально задерживалась после работы. Их разделяло больше полувека разницы в возрасте, но объединял интерес к таинственному художнику и его блокноту.

– Я расспросил всех, кого знаю в округе, – сказал Бакыт через неделю после их знакомства, разворачивая лепешку с сыром. – Никто не знает художника, который рисует на бульваре.

– Может, это приезжий? – предположила Салима, наблюдая, как стайка воробьев дерется за крошки у их ног. – Турист или студент по обмену?

– Не думаю, – покачал головой Бакыт. – Посмотрите на детали в рисунках. Человек, который их нарисовал, знает бульвар как свои пять пальцев. Видит то, что не заметит случайный прохожий.

Салима кивнула. Она и сама обратила внимание, что художник изображал не только внешний вид бульвара, но и его характер, его душу – то, что могло открыться только внимательному и постоянному наблюдателю.

– А вы давно здесь живете, эже? – спросил Бакыт, вытирая руки бумажной салфеткой.

– Всю жизнь, – улыбнулась Салима. – Родилась в двух кварталах отсюда, когда Бишкек еще назывался Фрунзе. Помню, как выглядел бульвар, когда деревья были молодыми.

– Расскажите, – неожиданно попросил Бакыт. – Мне интересно, каким он был раньше.

И Салима начала рассказывать. О том, как в пятидесятые годы на бульваре играл духовой оркестр по выходным и молодежь танцевала на маленькой площадке у фонтана. О том, как в шестидесятые здесь собирались студенты, читали стихи и спорили о политике. О том, как в семидесятые на бульваре установили первые скульптуры, а в восьмидесятые – открыли летнее кафе с мороженым, где продавали знаменитый пломбир в вафельных стаканчиках.

Бакыт слушал, затаив дыхание. Для него, родившегося уже в независимом Кыргызстане, эти истории были окном в другой мир, который он знал только по рассказам родителей и старым фотографиям.

– А вы? – спросила Салима, когда закончила свой рассказ. – Чем вы занимаетесь, кроме доставки?

Бакыт смутился:

– Да ничем особенным. Курьером работаю временно, пока ищу что-то по специальности. Я филолог по образованию.

– Филолог? – удивилась Салима. – И что же вы хотите делать с этим образованием?

– Писать, – просто ответил он. – Всегда мечтал стать писателем. Но пока только наброски в стол, ничего серьезного.

– О чем пишете?

– О людях, – Бакыт пожал плечами. – О городе. О том, что вижу каждый день, развозя заказы. Знаете, когда ты курьер, ты как будто становишься невидимкой. Люди не замечают тебя, говорят и делают то, что обычно скрывают от посторонних. Я вижу город таким, какой он есть на самом деле, без прикрас.

Салима внимательно посмотрела на молодого человека. За неказистой внешностью и простой работой скрывался наблюдательный ум и чуткая душа.

– Покажете мне когда-нибудь свои рассказы? – спросила она.

– Если хотите, – кивнул Бакыт. – Только они не очень хорошие.

– Я буду честной, – пообещала Салима.

Их встречи стали регулярными. Салима рассказывала истории о прошлом бульвара и города, а Бакыт делился наблюдениями о современном Бишкеке. Иногда они просто сидели молча, наблюдая за прохожими и гадая, кем мог быть таинственный художник.

Однажды Бакыт принес распечатанные листы со своими рассказами. Салима прочитала их дома, вечером, и была удивлена глубиной и точностью наблюдений молодого человека. Он писал о городе так, словно видел его насквозь – со всеми радостями и горестями, надеждами и разочарованиями его жителей.

– У вас настоящий талант, – сказала она при следующей встрече. – Вам нужно публиковаться.

– Кому это интересно? – отмахнулся Бакыт. – Сейчас все читают фэнтези или детективы. Кому нужны истории о реальных людях?

– Тем, кто хочет понять жизнь, а не убежать от нее, – твердо ответила Салима. – Не прячьте свой дар, Бакыт. Это все равно что спрятать солнце под одеялом – все равно будет светить.

Бакыт смущенно улыбнулся, но было видно, что слова пожилой женщины тронули его.

Так прошел месяц. Они продолжали встречаться и разговаривать, но владелец блокнота так и не объявился, несмотря на развешенные объявления. Бульвар тем временем готовился к празднованию своего 140-летия – устанавливали дополнительное освещение, красили скамейки, готовили сцену для концерта.

– Завтра большой день, – сказал Бакыт накануне праздника. – Может быть, наш таинственный художник появится на торжествах? Будет рисовать праздничную толпу.

– Может быть, – кивнула Салима. – Я приду пораньше, займу нашу скамейку. Вдруг повезет.

Она не знала, что следующий день изменит их жизни самым неожиданным образом.

День 140-летия бульвара Эркиндик выдался по-летнему жарким. Салима пришла на свою скамейку раньше обычного, в пять утра, когда первые лучи солнца только начинали пробиваться сквозь листву дубов. Она хотела застать бульвар в тишине, до того как начнутся праздничные мероприятия, до того как толпы людей заполнят аллеи. Но скамейка уже была занята. На ней сидела молодая женщина с альбомом на коленях и карандашом в руке. Она быстро делала наброски просыпающегося бульвара – дворника, подметающего дорожки, первых птиц, копошащихся в траве, дальних силуэтов гор, видневшихся в утренней дымке. Салима замерла, боясь спугнуть незнакомку. Неужели это и есть их таинственный художник? Она осторожно подошла ближе и увидела, что альбом женщины очень похож на найденный блокнот – та же потертая кожаная обложка, тот же формат.

– Доброе утро, – тихо сказала Салима. – Не помешаю?

Женщина подняла голову, и Салима увидела молодое лицо с выразительными карими глазами и короткой стрижкой. На вид ей было около тридцати.

– Нет, что вы, – улыбнулась незнакомка. – Я уже заканчиваю. Просто хотела поймать бульвар в его самом тихом состоянии, до праздника.

– Вы… – Салима запнулась, не зная, как спросить. – Вы часто здесь рисуете?

– Довольно часто, – кивнула женщина. – Это мое любимое место в городе. Столько разных людей, столько историй…

Сердце Салимы забилось быстрее. Она открыла сумку и достала блокнот:

– Это случайно не ваше?

Глаза женщины расширились от удивления:

– Мой блокнот! Я потеряла его месяц назад и уже не надеялась найти. Где вы…?

– Здесь, на этой скамейке, – ответила Салима. – Я приходила каждый день, надеясь встретить вас.

– Не могу поверить, – женщина бережно взяла блокнот, пролистала страницы, словно встречая старых друзей. – Я так расстроилась, когда потеряла его. Здесь наброски для моего проекта.

– Какого проекта? – спросила Салима, присаживаясь рядом.

– Я иллюстратор, – представилась женщина. – Меня зовут Айгуль. Я работаю над серией рисунков «Лица Бишкека» – о людях и местах нашего города. Бульвар Эркиндик – одна из главных локаций.

– Очень приятно, Айгуль, – улыбнулась Салима. – Я Салима Асановна. И я, кажется, на одном из ваших рисунков.

Айгуль смущенно кивнула:

– Да, простите, что рисовала без разрешения. Вы так гармонично вписывались в пейзаж бульвара, словно были его частью. Я не могла устоять.

– Ничего страшного, – махнула рукой Салима. – Я даже польщена. Знаете, за этот месяц ваш блокнот изменил мою жизнь.

И она рассказала Айгуль о своей дружбе с Бакытом, о том, как они вместе искали владельца блокнота, о разговорах и историях, которыми они делились.

– Он должен скоро прийти, – закончила Салима. – Обычно он обедает здесь между доставками.

– С удовольствием познакомлюсь с ним, – сказала Айгуль. – И спасибо, что сохранили мой блокнот. Он очень важен для меня.

К полудню бульвар заполнился людьми. Играла музыка, работали торговые палатки, на главной сцене выступали фольклорные коллективы. Салима и Айгуль сидели на скамейке, наблюдая за праздником. Айгуль продолжала рисовать, быстро схватывая яркие моменты – детей с воздушными шарами, танцоров в национальных костюмах, музыкантов с комузами.

– Вот и вы! – раздался знакомый голос.

Бакыт, запыхавшийся и с растрепанными волосами, протискивался сквозь толпу к их скамейке.

– Еле нашел вас в этом столпотворении.

– Бакыт, познакомься, – Салима указала на свою новую знакомую. – Это Айгуль, наш таинственный художник.

– Серьезно? – Бакыт уставился на молодую женщину с нескрываемым восхищением. – Мы так долго вас искали! Ваши рисунки просто потрясающие.

– Спасибо, – улыбнулась Айгуль. – Салима рассказала мне о вас. Говорит, вы пишете рассказы о городе?