Совет Европы

«Он всё продолжает петь дифирамбы СССР», – подумал Максим. – «Очень странно для иностранца, более чем».

– Интересная точка зрения, – похвалил Михаил Петрович. – Изучая материалы предыдущих инопланетных экспедиций, я должен сказать, что пребывание на них действительно меняет физиологию людей. Хотя и обратимо, и скорее отрицательно. Люди слишком привязаны к своей родной планете.

– Естественный отбор сделал бы своё дело, – предположил японец.

– Полагаться на естественный отбор мы не можем, – возразил Михаил Петрович. – Это и не по-человечески, и очень долго. Нам надо будет изобретать собственные способы изменения человека. Тут, мы, кстати, встаём перед серьёзной проблемой: надо менять людей биологически или технически? Или же вообще не менять, но тогда на других планетах люди будут вечно обречены пребывать в скафандрах.

– Биологический путь надёжнее, поскольку позволяет выживать без внешней поддержки, – высказал своё мнение доктор Симада.

– Но в этом случае наши поселенцы на других планетах станут некомфортно чувствовать себя на Земле, – произнёс Михаил Петрович.

– Коллеги, мне кажется, это пустой спор, – заметил Максим. – Всё равно мы пока не обнаружили ни одной планеты, на которой в принципе была бы возможна сложная многоклеточная жизнь. Поэтому без технических средств человек не выживет ни на Марсе, ни на Венере, ни на Европе.

– Поэтому я и считаю, что человечество должно изменять себя технически, – продолжал настаивать Михаил Петрович. – Мы должны объединить живое и неживое, человека и машину. Такой биомеханический организм сможет выжить и в крайне разреженной атмосфере, и при низкой, и при высокой гравитации, и ему нипочём будет радиация.

– Да вы фантазёр, Михаил Петрович! – заключил Максим, хотя идея медика ему и понравилась.

– Нет, почему же, – возразил Михаил Петрович. – Уже давно никого не удивишь искусственным сердцем, искусственным ухом, учёные напрямую приблизились к тому, чтобы сделать искусственный глаз. Недалёк и тот день, когда мы сможем полностью менять кровеносную систему человека. А отсюда открываются прекрасные перспективы для того, чтобы приспособить человека под химические условия других планет.

– Но такие изменения не могут быть самоподдерживающимися, – вновь напомнил доктор Симада. – Для таких людей потребуются станции техобслуживания, как для современных автомобилей.

– А что же, поликлиники и больницы, разве это не те же самые техобслуживания для людей? – привёл аргумент Михаил Петрович.

– Но биологические организмы могут выжить без них, а биотехнические не смогут, – продолжал настаивать на своём японец. – Если вдруг случится какая-то катастрофа на другой планете и связь с Землёй будет утеряна, биотехническая колония не выживет.

– А мы не будем терять связь с Землёй, – парировал медик. – Мы идём в космос всерьёз и надолго! Согласен, биологические организмы более устойчивы и могут самовоспроизводиться, но биотехнические организмы лучше поддаются настройке, диагностике и восстановлению. Так что именно за этим будущее.

– Михаил Петрович, странно такие слова слышать от вас, я бы скорее был готов услышать подобное от Виктора, – признался Максим.

– Нет, узкие технари узко мыслят, – махнул рукой Михаил Петрович. – А тут нужна широта кругозора.

– А было бы неплохо прогуляться по Европе безо всякого скафандра, разогреваемым изнутри жаром атомного реактора, – пошутил Максим.

– Только кислородную маску не забудь – дышать-то тебе всё равно придётся! – Михаил Петрович засмеялся. Следом за ним засмеялся и доктор Симада.

– Ну, раз уж вы с атомным реактором, то можно и долететь до Европы без ракеты! – добавил японец, чем рассмешил Максима, представившего такую картину.

– А вот, кстати, будут ли ваши биотехнические создания понимать юмор, Михаил Петрович? – вдруг спросил доктор Симада.

– Конечно, будут, почему нет? – ответил медик. – Они ведь в первую очередь биологические организмы, лишь с некоторыми техническими дополнениями.

– Но не будет ли соблазна улучшить дополнениями базовые функции психики? – раздался следующий вопрос японца. Разговор уходил куда-то в сферу философии, и Максим решил покинуть пока собеседников, чтобы поговорить с Константином и Джоном.

Едва он подошёл к ним, как Константин взглянул на него и спросил:

– Ну что там двое наших любителей философии? Опять завели какой-нибудь спор?

– Да, и боюсь, что я тому виной.

– Да нет, они бы и сами нашли повод затеять спор. Встретились просто два любителя поговорить. И это они ещё до спирта Петровича не добрались!

– А у него есть спирт? – вдруг оживился американец.

– У хорошего врача всегда с собой есть спирт, – поведал Константин. – А Петрович у нас – очень хороший врач.

– Пойду-ка… – начал было подниматься американец, но Константин быстро осадил его.

– Сиди пока. А то тебе предстоит принять участие в самом страшном споре, какой только можно представить: сочетание самоуверенности советского врача и азиатской иносказательности.

– Ничего не понял, – честно признался американец.

– Я об этом и говорю – ничего не поймёшь ты в их беседе, – заверил Константин.

– Я вообще-то по другому поводу подошёл, – заметил Максим.

– Да ты видишь, как эти двое умудрились перевести наше общение на их обсуждение? опасные люди, однако ж! – Константин улыбнулся. – Так ты о чём подошёл поговорить? Волнуешься перед отправкой?

– Более чем, – ответил Максим, подумав, что учитывая судьбу предыдущей экспедиции, он волнуется десятикратно сильнее, чем следовало бы.

– Ты же уже был в космосе, летал на Луну, – вспомнил Константин.

– Да, точно, – подтвердил Максим.

– Так чего же волнуешься? – спросил Константин.

– Европа всё же куда дальше, чем Луна, и людей там кроме нас не будет. И если что-то случится, помощи ждать неоткуда, – честно признался в своих страхах Максим.

– Я уверен, что когда-то точно так же думали и те, кто строил поселение на Луне, – произнёс Константин. – Но смотри, сейчас Циолковский построен, действует лунный космодром, и ничего страшного ни с кем из тех, кто осваивал Луну, не случилось.

– Да в принципе, чем эта Европа от Луны отличается? – вставил Джон. – По большому счёту, если что-то там случится, то хоть на Луне, хоть на Европе, никто с Земли не успеет прийти на помощь. Это как в Антарктике. Тоже пока до вас доберутся… Все успеют превратиться в куски льда. Хотя Земля. Так что не переживай, ничего необычного.

Максим улыбнулся и ответил:

– Теперь я понимаю, почему на Европу отправляют именно полярников. У вас, товарищи, потрясающий оптимизм.

– Темно там будет, – заметил Джон. – А в остальном обычная зимовка.

– А если вдруг из подо льда повылазят местные аборигены, что делать будем? – спросил Максим.

– Да известно, что. Спирт у нас есть, контакт быстро наладим, – ответил американец с улыбкой. – Мы вон и с Константином, помнится, так же контакт налаживали в своё время.

– Ладно тебе, контактёр, – оборвал его глава экспедиции. – Не надо тут мой моральный облик принижать перед командой.

– Да какой моральный облик, мы что, политики что ли? Обычные полярники, – возразил американец.

– Не знаю, как у вас в США, а вот у нас в СССР обычных полярников не бывает, – сообщил Константин. – Каждый полярник – герой, отважившийся выступить против стихии.

Американец вздохнул.

– Есть в вас, ребята, какая-то эта наивность и романтичность. Везёт вам, что вы верите в то, что делаете что-то великое. А у нас это всё уже давно простая работа, способ заработать денег, – высказался он.

– Сейчас ты в составе советской экспедиции летишь делать великие дела для всего человечества, – напомнил Константин. – Не забывай об этом.

Джон молча кивнул. Максим посмотрел на него, прежде чем уйти, пытаясь прикинуть, может ли американец оказаться диверсантом. Конечно, тут перед Максимом он разыгрывал роль циника, которого ничто в этой жизни уже не вдохновляет. И опять речи про то, какой хороший Советский Союз. К такого рода похвале Максим всегда относился настороженно. Наверное, потому, что не мог представить себе, чтобы он сам искренне хвалил США или ту же Японию. Ну а с другой стороны, может быть, действительно в экспедицию специально отбирали тех иностранцев, кто испытывает симпатию к СССР.

Максим вернулся на своё место, где и просидел уже до самого прибытия на Байконур. Виктор задавал какие-то вопросы, Максим что-то отвечал, но ничего из этого не было достойно пристального внимания.

После приземления самолёта, едва экспедиция сошла с трапа, как у них сразу же начали проверять документы. Это довольно сильно удивило Максима.

– А зачем у нас-то проверять документы?

– А вдруг ты шпион, – шутливо произнёс Джон и подмигнул Максиму.

– Порядок есть порядок, он один для всех, – сообщил Константин. Максим кивнул. После проверки документов их посадили в автомобиль и отвезли в гостиницу для временного пребывания. Объектов самого космодрома отсюда почти и не было видно – город как город. А с другой стороны, для обслуживания первого космопорта человечества понадобился целый город.

– Мы прямо сегодня стартуем? – спросил доктор Симада.

– Нет, стартуем завтра, – ответил Константин. – Сегодня есть время немного отдохнуть и настроиться на полёт.

– Признаться честно, я волнуюсь. Всё-таки в моём возрасте люди уже не летают в космос, – поделился своими переживаниями японец.

– Не беспокойтесь, Итиро, – успокоил его Михаил Петрович. – Современная техника сделала безопасными космические перелёты и для пожилых людей. Космос для человека, вы ведь помните?

– Да, я помню, – биолог кивнул.

– Вот и славно, – заключил Михаил Петрович.

Экспедицию расположили в двухместных номерах, и люди расселились теми же парами, какими сидели в самолёте. Виктор обрадованно заметил по этому поводу:

– Ну, Максим, придётся тебе продолжать слушать мою болтовню!

– Что ж, послушаю, – согласился Максим. Он понимал, что Виктору вообще-то будет скучно в этой экспедиции и не с кем общаться, кроме Максима. Константин был слишком сдержан и не стал бы поддерживать провокационные беседы, которые затевал Виктор, Михаил Петрович – в принципе тоже, а к иностранцам Виктор относился с изрядной долей недоверия. Вот и выходило, что на Максима возлагалось бремя быть единственным собеседником Виктора.

Но на самом деле Максима полностью занимали мысли о том, что же случилось на Европе и что может случиться снова. Так что болтовню Виктора он пропускал мимо ушей. Нужно было выспаться перед завтрашним стартом, но сон никак не шёл к Максиму. Едва только он закрывал глаза, как начинали мерещиться то диверсанты с коварным оскалом, режущие трубки воздуховодов скафандров, то гигантские черви, вылезающие из трещин во льду и душащие людей. Конечно, Максим понимал, что ни первый, ни второй случай в таком виде произойти не мог, и всё гораздо сложнее. Но факт был в том, что уснуть ему никак не удавалось.

Так или иначе, всё должно было решиться примерно через неделю. Сейчас они три дня будут в полёте до Луны, около двадцати четырёх часов пробудут там, а потом отправятся на Европу. Путь туда тоже займёт примерно три дня. Конечно, до Юпитера и его спутников расстояние куда дальше, чем до Луны, но на Луну летают ракеты на старых химических двигателях, а вот на Европу их доставит уже атомный взрыволёт. Причём, поскольку химическая ракета за один раз может доставить только троих, вылетать на Луну экспедиция будет двумя заходами с перерывом в один день.

Максим, конечно, хотел бы оказаться на Европе прямо сейчас. Провести целую неделю в раздумьях – это было бы невыносимо. Но что можно было с этим поделать? Человечество ещё не изобрело способ мгновенного перемещения в пространстве. И может быть, никогда не изобретёт.

Максим завидовал сейчас своим коллегам. Их впереди ждали приключения, а его – тяжелая работа. Хотя зависть вполне могла быть преждевременной, а впереди их всех ждала только смерть. Максим несколько раз спрашивал себя, зачем ему всё это надо, зачем он отправляется вглубь космоса, если там его не ждёт ничего хорошего. Но какой-то мальчишка в глубине его души говорил ему: «Ты что! Это же космос!», и тогда сомнения Максима отступали. И Константин ведь должен был знать о том, что произошло на Европе. А значит, вполне мог предотвратить печальное развитие событий. Не исключено даже, что Константин знал больше, ведь в его задачи входило обеспечить выживание команды в любых условиях.

Максим не заметил, как уснул. Утром он проснулся уже в гораздо лучшем расположении духа, и даже речи незамолкающего Виктора теперь звучали лучше. Едва они успели позавтракать, как их сразу потащили на медосмотр.

– Пережитки прошлого, – проворчал Виктор.

– Ты же уже был на Луне? – уточнил Максим.

– Да, кто ж не был в Циолковском?

– Ну, на самом деле, многие не были. Ты просто видно общаешься с такими людьми, кто связан с космосом.

– Ну да, – кивнул Виктор.

В медпункте они встретились и с остальными членами команды. Все выглядели веселыми, предвкушая скорый космический полёт. А Максим думал о том, что теперь ближайшие три дня ему предстоит пробыть в невесомости, не чувствуя твёрдой поверхности под ногами. Словно почувствовав мысли Максима, доктор Симада спросил:

– На что похожа невесомость?

– На плавание в бассейне, только куда легче, – ответил Виктор.

– Это мне знакомо, – кивнул доктор Симада.

– Но неужели вы не проходили тренировку в бассейне по отработке работы в невесомости, раз задаёте такие вопросы? – удивился Виктор.

– Нет, – признался японец.

– Эту тренировку проходят те, кому придётся работать в открытом космосе, – пояснил Максим. – Для планетарных экспедиций эта тренировка не нужна.

– А, вот оно что, – произнёс Виктор. – А я проходил.

– Так ты инженер, тебе положено, – сказал Максим.

После медкомиссии экспедиции отпустили отдыхать, набираться сил перед полётом. Первая тройка должна была стартовать завтра. Как объявили ближе к середине дня, в неё вошли Джон, Максим и Виктор.

На следующее утро, вновь пройдя медосмотр, Максим влез в заранее подогнанный по его фигуре скафандр. Мерки с него периодически снимали на протяжении всего времени, как он был включён в программу исследования Европы. На самом деле, никто не знал, когда же именно Максим полетит на Европу, но нужно было быть готовым к тому, что полететь придётся буквально завтра.

Хотя полететь сегодня должны были только трое, к ракете вышли все шестеро. Такова уж была традиция отправки европеанских экспедиций: перед вылетом первой тройки вся команда позировала журналистам на фоне ракеты. Среди одинаковых советских наддутых скафандров резко выделялся американец, щеголяющий в скафандре фирмы «Космикс» в «облипочку», или, как его официально называли, обжимном скафандре. Спору не было, такой скафандр выглядел весьма стильно по сравнению с советскими, но Максим-то знал, что всё самое лучшее у этого скафандра – снаружи, тогда как у советских – внутри. Тем не менее, во время традиционной фотосессии незадолго до старта, всё внимание было обращено как раз на американца, который улыбался во все тридцать два зуба, махал рукой и что-то кричал собравшимся журналистам. Но вот проводы закончились, журналисты быстро удалились со стартовой площадки, а Максим и двое его коллег по экспедиции погрузились в ракету. До старта оставалось уже не так много времени. Когда будущие европолярники уселись в корабль и когда все люки были задраены, Виктор неожиданно спросил, обращаясь к Джону:

– И сколько же тебе платит «Космикс» за рекламу их скафандра?

– Я бы соврал, если бы попытался сделать вид, что это бескорыстно, – признался Джон.

– У тебя бы и не получилось, – заметил Виктор. На какое-то время воцарилась тишина. А потом Виктор вдруг снова спросил американца:

– А что ты будешь делать, если у тебя вдруг что-нибудь зачешется под скафандром?

– А ты что будешь делать? – растерянно ответил вопросом на вопрос Джон.

– Найду какой-нибудь прутик да просуну его через горловину скафандра, чтобы почесаться, – с улыбкой ответил Виктор. – А вот ты так со своим модным облегающим скафандром не сделаешь.

Джон ничего не ответил, а просто скривился. Тем временем пошёл обратный отсчёт. Примерно на его середине американец простонал:

– Проклятье на твою голову, и вправду зачесалось!

Виктор только молча улыбнулся.

А снаружи всё выглядело точно так, как было уже сотни раз до этого. Ударив мощной огненной струёй в стартовый бетонный стол, со страшным рёвом ракета взмыла в воздух. Впереди Максима и его товарищей ждала Луна – каждый день видимая в небе, но всё же столь далёкая.

4. Луна

Спускаемый аппарат мягко приземлился в нескольких десятках километров от лунного города на специальной посадочной площадке. Околоземное пространство вплоть до Луны было уже достаточно хорошо обжито человечеством, поэтому в момент приземления не могло произойти никаких неожиданностей. Самой опасной стадией полёта к Луне был именно страт с Земли. Вскоре после того, как посадочный модуль коснулся поверхности Луны, Максиму и двоим его спутникам помогли выбраться на поверхность работники посадочной площадки. Джон сразу же посмотрел на термометр, укреплённый в рукаве скафандра, и произнёс:

– Так, минус пятьдесят. Совсем как в Антарктиде. Может, здесь уже и останемся, ну её, эту Европу?

– Да уж, вы, американцы, Европу вообще не больно-то любите, – ехидно заметил Виктор. Джон только покачал головой. Работники посадочной площадки отвели будущих европолярников к автоматизированному магнитно-левитационному лунному экспрессу, который и должен был доставить их в Циолковский. Джон сразу понял, что перед ним такое, и спросил:

– Это ведь маглев, да?

– Да, – ответил Виктор. – У вас в Штатах, поди, такого нет!

– У вас в СССР тоже нет, – огрызнулся Джон. – Какую скорость развивает этот транспорт?

– Около пятисот километров в час, – ответил Виктор. – До Циолковского доберёмся в считанные минуты.

– Жаль, мне хотелось бы побольше посмотреть на лунные пейзажи в дороге, – произнёс американец. Максим оглянулся вокруг. С его точки зрения, горькая правда космических путешествий состояла в том, что на других планетах не на что смотреть. Особенно во второй раз. Что Луна, что Марс – безжизненная пустыня, насколько хватает глаз. Архитектура человеческих поселений на других небесных телах не блещет красотой или изяществом и интересна только с точки зрения торжества человеческого духа. Но всё это лишь на первый раз.

Лунный экспресс понёс их в сторону города, за окнами мелькали кратеры, и только Земля, большая, величественная и перевёрнутая вверх ногами, да Солнце, которое здесь светило почти постоянно, казалось, совсем не сдвигаются в небе. Когда экспресс достиг поля солнечных электростанций, подобно подсолнухам развернутым навстречу солнечному свету, Максим понял, что они почти приехали. И действительно, экспресс начал сбрасывать скорость, и уже очень скоро они вышли на станции, знаменующей собой начало советского лунограда.

Советское лунное поселение, представляющее собой несколько герметичных соединённых между собой модулей, расположилось в южной приполярной области Луны, на горе Малаперт. Со стороны Циолковский было не так-то просто заметить. Присыпанные для защиты от метеоритов и радиации толстым слоем реголита строения выглядели просто как холмы. Рядом располагалась первая инопланетная обсерватория, уже гораздо более заметная, позади остались поля солнечных электростанций, а ещё через несколько десятков километров, как знал Максим, находилась стартовая площадка атомных взрыволётов. Добраться туда можно было на ещё одном маглев-экспрессе, и простым туристам это место обычно не показывали. Атомные взрыволёты были столь же опасны, сколь и впечатляющи, поэтому из соображений безопасности их предпочли держать подальше от гостей Циолковского.

Максим и его товарищи вошли через герметичный шлюз на территорию Циолковского, и в тот же миг словно бы оказались на Земле. Огромные видеостены, имитирующие окна, показывали красивые земные пейзажи, с потолка по специальным световодам лился яркий солнечный свет. Виктор первым снял шлем и с наслаждением втянул в лёгкие пахнущий озоном воздух.

– Ах, обожаю этот запах иных планет! – вздохнул он. Максим и Джон последовали его примеру. Едва сняв шлем, он сразу же спросил:

– Здесь проводят озонирование?

– Периодически, – ответил Максим. – Меры предосторожности, чтобы не вызвать распространения эпидемий. Всё-таки на Луну прилетает сейчас очень много туристов, и все они приносят с собой какие-то микроорганизмы с Земли.

– Для радиоэлектронщика ты удивительно осведомлён, – с некоторой долей удивления, насмешливо произнёс Виктор. А Максим подумал, что надо бы вообще поменьше говорить. Его коллеги по экспедиции не должны были знать, что Максим – служащий Конторы. Правила есть правила.

Сотрудники туротдела Циолковского проводили будущих европолярников в их комнаты в своеобразной лунной гостинице, представляющей собой кольцеобразное здание, все внутренние окна которого выходили на центральную лужайку, где посреди выращенной на Луне травы и цветочных клумб стоял памятник строительству первого инопланетного города, изображающий человека в скафандре, в одной руке держащего мастерок, а в другой – кирпич. Разумеется, луноград строили совсем не так, не из кирпича и цемента, но в этом был символизм, понятный всем и каждому. Космонавт, который занимается строительством – переломный этап в деле освоения космоса.

С точки зрения Максима, почти никаких развлечений в Циолковском не было. Разве что библиотека, кинозал да та самая обсерватория. Но, тем не менее, Виктор был в восторге. Он быстро уговорил американца отправиться в прогулку по лунограду, и Максиму пришлось отправиться за ними. Виктор вёл себя как ребёнок, впервые оказавшийся на Луне, ощупывал стены, соединения между модулями и всё порывался разобрать любое устройство, которое попадалось ему на пути. К счастью окружающих, никто не позволял ему сделать этого.

– Вы посмотрите, как здесь всё красиво и гармонично! Просто великолепно, настоящий триумф инженерного искусства! – восклицал Виктор. – Ничего лишнего, только то, что нужно! А на внешнее покрытие Циолковского вы обратили внимание? Реголит, засыпанный в ячеистые структуры! Великолепная защита от метеоритов!

Метеориты, действительно, представляли очень большую опасность для строений лунограда. Множество мелких камешков, которые бы даже не долетели до Земли из-за её атмосферы, на Луне вполне могли убить человека или повредить обшивку станции. К счастью, люди отправились на Луну уже подготовленными, и таких происшествий не было.

Виктор, похоже, решил взять на себя роль гида. Он таскал Максима и Джона из модуля в модуль, увлечённо рассказывая о том, что здесь есть и для чего это нужно, а ещё о том, кто всё это изобрёл и когда. Хоть Максиму и не очень нравилось пребывание в Циолковском, но слушая Виктора, он не мог не проникнуться гордостью за свою страну. Действительно, построить столь совершенное космическое поселение, да ещё и в очень тяжёлые для страны годы, было настоящим подвигом. И именно как памятник тому подвигу Циолковский стал самой главной достопримечательностью советского космоса. Сюда отправлялись не просто туристы – сюда отправлялись паломники. Причём не только из Советского Союза, но со всего мира.

Джон особо не был впечатлён тем, что видит, и говорил, что Циолковский сильно напоминает ему любую полярную станцию. В принципе, так оно и было: это тоже был комплекс зданий, предназначенных для выживания человека в неподходящих для него условиях. Зато Джон сразу отметил, что Земля с Луны выглядит очень красиво.

На следующий день после прибытия на станцию первой тройки будущих европолярников, прибыли и их коллеги. Посадка спускаемого модуля прошла благополучно, и Максим наблюдал за тем, как, слегка пошатываясь после трёх дней в невесомости, его товарищи выходят на поверхность Луны. Теперь у них был один день на то, чтобы познакомиться с Циолковским, и уже завтра надо было вылетать к Юпитеру.

Максим и прилетевшие с ним члены экспедиции специально не обращались до этого за помощью экскурсоводов, ожидая прибытие следующей тройки. Теперь же, когда все были в сборе, они могли отправиться на настоящую экскурсию. Их экскурсоводом стал Павел Петрович, немолодой учёный, который уже не первую смену жил в Циолковском. Экскурсовод сразу же начал рассказывать гостям, почему луноград построен именно здесь:

– Как вам должно быть известно, мы располагаемся на горе Малаперт, которая расположена недалеко от одноимённого кратера. Это место было выбрано не случайно. Для начала, гора представляет собой относительно ровное плато, на котором удобно возводить строения. Также здесь располагается пик вечного света, то есть Солнце здесь светит почти восемьдесят девять процентов всего времени. Это очень большая экономия на освещении, а также замечательное подспорье для развёртывания солнечных электростанций. Кроме того, отсюда постоянно видно Землю, пусть и в непривычном для нас перевёрнутом вверх ногами виде, но прямая видимость создаёт прекрасную возможность для постоянной радиосвязи с Землёй. В добавок ко всему, здесь относительно ровная температура около минус пятидесяти градусов, в то время как на остальной поверхности Луны температурные перепады составляют порядка двухсот градусов Цельсия, от минус ста пятидесяти до плюс ста двадцати.