Нарколог по вызову

Для получения нормального дохода нужно было сделать пять-шесть вызовов за сутки. Иногда бывали плохие дни с одним или двумя вызовами. Самым загруженным моим дежурством было двенадцать вызовов. Это действительно много.

В первое дежурство я просидел весь день как на иголках рядом с телефоном, но получил вызов только в два часа ночи, причем в соседний дом, куда отправился пешком. Первые пациенты на новом месте запоминаются навсегда, и эта работа не стала исключением.

Женщина лет пятидесяти, с недельным запоем, которая не могла уснуть, имела все признаки абстиненции[4] средней степени тяжести и настоятельно просила «сделать так, чтобы завтра она смогла выйти на работу, а то уволят». Я сделал все что смог, и все остались довольны, каким-то чудом на следующий день она даже добралась до работы.

Это был простой и приятный вызов к интеллигентному человеку с понятной симптоматикой и типовой терапией. Так было далеко не всегда, но удачное начало меня порадовало.

По первости у меня не было собственной машины, что и хорошо, и плохо одновременно. Естественно, этот факт вызывал больше неудобств, но был и один огромный, жирный плюс: я отказывался от дальних вызовов в область, стараясь брать клиентов максимально близко к дому. Хотя в пешей доступности вызовов не так уж и много, проще всего было кататься на такси, вычитая из дохода с каждого вызова еще и стоимость поездки туда-обратно.

Мне надоело в любую отвратительную петербуржскую погоду ждать таксистов по парадным, поэтому уже на улице я научился брать машину в аренду. С учетом суточного заработка это оказалось и выгоднее, и удобнее.

Неудобства оказалось два: утро и следующее утро. Дежурство я начинал не в восемь утра в собственной постели, а в те же восемь утра, но на пороге прокатной конторы. Хорошо, если сразу получал клиента и ехал работать, а могло такого не быть и до обеда, и даже до вечера, поэтому в голове вставала вечная дилемма, куда себя деть – или обратно домой, или чего придумать. На следующее утро после суточного дежурства всегда безумно лень ехать сдавать транспорт. С появлением своей машины стало гораздо проще. В такой работе машина, по сути, превращается во второй дом.

В какой-то момент я повернулся к папе. Он задумчиво тушил сигарету в пепельнице и, казалось, думал о чем-то своем.

– Скучаешь?

– Не отвлекайся. Я тебя внимательно слушаю.

– Ладно. История, которую я хочу тебе рассказать, укладывается в достаточно короткий промежуток времени. Примерно в месяц.

– Хорошо, продолжай.

– Можно я дальше буду возвращаться к нашему разговору курсивом? Иначе запутаем всех.

– Делай как тебе удобно. Хоть курсивом, хоть на испанский переходи. Ты же уже хорошо на нем говоришь?

– Сносно вроде бы. Но я все же буду использовать курсив.

– Хорошо.

Глава 2

В принципе, меня не тяготила роль выездного врача, и не в последнюю очередь потому, что для меня эта работа была временной. Несколько месяцев в году.

Вдруг случился ковид. Пандемия. Весь мир сошел с ума. Приехав в Петербург на пару месяцев, я задержался почти на полгода. И совершенно не понимал, когда этот бардак кончится и как прогнозировать какое-то будущее.

Чтобы заработать хоть немного больше, я стал брать больше дежурств. С привычных семи-восьми суток в месяц их стало двенадцать, а то и четырнадцать. По сути, подработка превратилась в основную деятельность. Между дежурствами я успевал поспать, но не более того.

Помимо выездной службы наша клиника располагала небольшим стационаром, буквально на двенадцать коек. Однажды мне предложили работать не только на вызовах, но в стационаре. С одной стороны, это не так выгодно по деньгам, но с другой – работа более спокойная. Естественно, я согласился.

Огромным плюсом было то, что стационар находился почти в центре и в пешей доступности от моего дома. Небольшое одноэтажное здание, сокрытое проходными дворами старого города.

В один из дней, во время моего дежурства, в дверь клиники позвонили. Открыв ее, я увидел юношу и, не раздумывая, пригласил его в кабинет для консультации. Он был явно встревожен, не знал, куда деть руки, то убирал их в карманы, то доставал, постоянно озирался по сторонам и немного заикался. Оказалось, это не пациент, а молодой специалист, который недавно окончил ординатуру и искал работу.

Что ж, поиск первой работы всегда волнительный. Я отправил его к шефу, тот его долго не мучил и, выяснив основную информацию, привел обратно ко мне.

– Алексей Сергеевич?

– Да.

– Заняты?

– Консультаций пока нет, в палатах спокойно.

– Ну и хорошо. Не могли бы вы показать Иннокентию Геннадиевичу стационар и коротко рассказать о работе?

– Почему нет.

– Тогда оставляю вас.

Вообще, странный юноша: высокий, с неловкими движениями и детским выражением лица, но в то же время с весьма неглупыми глазами и цепким взглядом. Он создавал двойственное впечатление. В какой-то степени меня даже расстроил тот факт, что я не могу его сразу прочитать. Я провел короткую экскурсию, оставил Иннокентия в своем кабинете и отправился к шефу.

– Можно войти?

– Конечно.

– Стационар показал, о работе рассказал. Что с ним дальше делать?

– А что думаете?

– Черт его знает. Молодой, зеленый. Надо смотреть. Хотите взять?

– Думаю, да.

– В клинику? Или на выезд?

– Пока не знаю. По-хорошему надо бы его подучить. Алексей Сергеевич, вы можете?

– Без проблем. У меня уже были практиканты.

– Вот и решили, а там посмотрим, куда его.

Несмотря на то что я старался держаться как можно увереннее в глазах начальства, как только я согласился взять ученика, меня сразу же начали одолевать сомнения и даже охватило небольшое чувство тревоги. За те несколько десятков шагов, которые отделяли кабинет шефа и приемный кабинет, в котором ждал парень, в голове успело пролететь множество противоречивых мыслей. Но от того, чтобы окончательно впасть в неконтролируемое состояние паники, меня спас папик, который неожиданно и в совершенно не свойственной ему манере не стал язвить или снисходительно усмехаться.

– Не парься.

– Что?

– Ой, извини. Не переживай, говорю.

– А чего это вдруг тебя озаботило, переживаю ли я?

– Если честно, сам не понимаю, но почему-то именно сейчас подумал тебя поддержать.

– Спасибо, конечно…

– Нет, я серьезно. Во-первых, тебе самому приходилось быть учеником, и не раз, а во-вторых, помнится, у тебя уже были стажеры и раньше.

Меньше всего, услышав папика у себя в голове, я ожидал от него слов поддержки, от неожиданности я остановился и встал посередине коридора.

– Последний раз я был в роли ученика лет восемь назад, когда пришел на скорую помощь. Меня стажировал пожилой, опытный врач, ему было ближе к восьмидесяти, и он сразу решил, что практику я в состоянии освоить и сам. В результате моя стажировка превратилась в непрерывный, местами достаточно вычурный околофилософский бред с элементами бытовухи и порнографии.

– Не накручивай. Все получится. Иди уже.

Мне даже показалось, что он мне подмигнул, хотя как? Но я не стал вдаваться в подробности и просто послушался.

Вернувшись к себе, я застал юношу скромно сидящим на краю стула для пациентов и неловко теребящим носовой платок.

– Итак, какие у тебя планы?

– Ищу работу.

– Готов к небольшой стажировке? Денег не дадут, но опыт бесценный.

– Долго?

– Думаю, пару дежурств надо будет вместе по вызовам покататься, разок в стационаре. А дальше решим.

– Конечно!

– Как тебя зовут? Мне всегда сложно запоминать имена.

– Кеша.

– А полностью?

– Иннокентий Геннадьевич.

– Хорошо, но для пациентов только Иннокентий Геннадьевич, никаких Кеш. Для пациентов ты должен излучать солидность и профессионализм, и от первого впечатления зависит очень многое.

– Понял.

– Практику будешь проходить со мной. Следующее дежурство у меня в четверг, на выездной службе. Готов?

– Да.

– Ты на машине?

– Нет.

– А где живешь?

– В Девяткино.

– Сочувствую. Тогда в четверг в восемь утра встречаемся здесь, в стационаре.

– Понял. Что брать с собой?

– Халат возьми, никаких кроссовок и маек, можно рубашку, туфли и чистые руки.

– Хорошо. А сейчас что?

– А ничего. Сейчас свободен, до четверга.

– Спасибо!

Утром, в день дежурства, я проклинал себя за то, что вписался в авантюру с практикантом. В восемь утра вызовы бывают редко, особенно в будний день. Обычно первые звонки от диспетчера поступают ближе к полудню, а значит, что вполне можно валяться в кровати. А тут мне надо мало того что встать в жуткую рань, так еще и тащиться за тридевять земель с сомнительной целью: обучить какого-то пацана.

К восьми я все же не приехал. Мне пешком идти до клиники быстрее, чем крутиться по односторонним улочкам в утренние пробки! Опоздал я не сильно, минут на сорок. Практикант терпеливо ждал на пороге стационара. Он даже не стал звонить в дверь: то ли стеснялся, то ли боялся. Я снова насторожился, но не придал этому особого значения. Поморгал фарами, он неуверенно подошел к машине и, открыв дверь, спросил разрешения сесть. Интересно, это все же воспитанность или тревожность?

– Как дела?

– Хорошо.

– Тогда начинаем учиться. Вот так начинается дежурство: с восьми утра в машине. И никто не знает, сколько мы так проведем времени. Вызов могут дать сразу, а можем и просидеть полдня.

– Хорошо.

– Кофе будешь?

– Наверное, да.

– Давай все же на «ты». Так проще.

– Можно я на «вы» буду? А ко мне можете обращаться, как вам удобно.

– Как скажешь. Мне проще на «ты».

– Без проблем.

– Ну, рассказывай.

– Что?

Все же это тревожность, он дрожал и ждал, что произойдет.

– Так. Я понял. Вот с чего мы начнем.

– С чего?

– Это твоя первая работа?

– Врачом – да.

– Успокойся. Ты не в школе, не в университете и тем более не на экзамене. Мы с тобой коллеги, и я уверен, что ты прекрасно все знаешь и умеешь. Моя задача на практике – показать тебе нюансы работы, а не поставить двойку в зачетку. Ты должен излучать уверенность и нахальство, а не дрожать, сиротливо оглядываясь.

– Хорошо, я постараюсь.

Он попытался улыбнуться. Это хороший знак. Есть шанс, что парень поуспокоится.

– Сам из Петербурга?

– Нет, из Новгорода.

– Девушка, жена?

– Девушка, в этом году ординатуру заканчивает.

– Дай угадаю – тоже по психиатрии?

– Да.

– На что живете?

– Родители помогают, и я подрабатываю.

– Кем? Чем?

– Массаж делаю.

– В салоне?

– Начинал да, сейчас в основном на самозанятости.

– У себя дома?

– Редко. Чаще по адресам.

– Слушай, это очень круто! Многие вещи в этой работе тебе объяснять будет проще. Где учился?

– В Первом меде[5].

– Все же мне непонятно: почему психиатрия? Если уже руками работаешь, то не лучше было бы пойти в эту сторону?

– Нет. Я с третьего курса посещал факультатив по психиатрии, а массажем случайно занялся. Предложили – согласился.

– И чего ты хочешь от этой работы?

– В каком смысле?

– В прямом.

– Денег, карьерного и профессионального роста.

– Формальные, заранее заготовленные ответы – это хорошо, это правильно, но хотелось бы услышать твое мнение, а не стандартную фразу для того, чтобы отмахнуться.

Наконец раздался звонок от диспетчера. Мужчина средних лет, вызывала его жена. Я перезвонил пациенту, уточнил необходимую информацию, а также сообщил, что буду с практикантом.

Пока ехали, я рассказывал, что нам предстоит и что следует делать.

– Когда приедем на адрес, стоишь и молчишь. Если я буду давать какие-либо указания – выполняешь. Понятно?

– Хорошо.

– После я объясню, что, как и почему. Пожалуйста, не проявляй самодеятельности.

– Я понял.

Адрес был в нашем районе, и приехали мы достаточно быстро. Обычный панельный дом без лифта. Только мы поднялись на этаж, как в нос ударил неприятный запах еды, напоминающий все казенные учреждения разом. Не знаю почему, но столовые в школах, больницах или производствах пахнут одинаково отвратительно, и я даже толком не могу описать, как именно. Но откуда этот запах в обычном многоквартирном доме? Про себя я молился, чтобы источником было что угодно, только не жилище нашего пациента.

Нажали на звонок. Встретила женщина в домашнем халате и жестом пригласила войти. Нам пришлось пробираться боком, прижимаясь спиной к многочисленным курткам, которые занимали все стены и без того узкой прихожей. Запахи из парадной никуда не делись, хоть и стали не так интенсивны. Как они вообще здесь живут?

Я переобулся в туфли, Кеша надел бахилы, мы помыли руки и прошли в комнату с пациентом. Передо мной была забавная задача помимо моей привычной работы – шоу для пациентов – сделать шоу еще и для Кеши. Я быстро понял, что это должен быть интерактив и практиканта надо включать в представление.

Первым делом я заставил его мерить давление. Занятие глупое, но требует усердия. Сам же в это время опрашивал пациента. Затем попытался принудить парня к работе медсестры – собрать капельницу, но увидел полное непонимание в его глазах. Пришлось отказаться от затеи. К тому же выяснилось, что он не умеет делать внутривенные инъекции.

Самое полезное применение, которое я ему нашел, – заполнение медицинской карточки, то есть формальная запись паспортных данных и основных биологических показателей, бланк согласия и медикаментозных назначений. С этим он справился уже хорошо.

Пациентом был мужчина сорока́ лет, неделю назад он начал отмечать день рождения, который праздновал до сих пор. При том у него хватало сил ходить на работу! По началу он пытался справиться сам. Не получалось. Каждая попытка похмелиться перерастала в застолье к вечеру. Наконец его жена не выдержала бесконечный праздник и позвонила в нашу клинику, она же и рассказала, что прибегать к подобным услугам им приходится несколько раз в году. От моего предложения подшиться пациент вежливо отказался, уговаривать я не стал. Закончив работу, мы с Кешей вышли на улицу.

Первая моя мысль после этого вызова: «А он не так плох и прост, как показалось на первый взгляд», хотя и объективных причин для этого не было. С одной стороны, меня расстроило, что он не умел делать внутривенные инъекции, точнее, вроде умел, в теории. На какой-то практике в университете ему показывали, как это делать, но по факту сам он ни разу не протыкал иголкой живого человека. С другой стороны, мне понравилось его поведение. Он был уверен в себе, не суетился и производил крайне приятное впечатление.

– А что дальше?

– В каком смысле?

– Что будет дальше с этим пациентом?

– А тебе не все ли равно? Лучше расскажи, что увидел на вызове?

– Пациента в состоянии абстиненции после длительного запоя.

Я собрался глумиться над Кешей, но мой порыв прервал звонок диспетчера. Мужчина, 56 лет, Владимир, в двухнедельном запое, вызывал сам себе. Совсем рядом. С клинической точки зрения врачебная помощь ему была не очень-то и нужна. Опытный дядька, не первый раз уходит в заплыв и прекрасно знает, как справляться с этим состоянием самостоятельно.

У каждого человека однажды наступает момент, когда горечь одиночества перевешивает рациональные доводы об экономии, и он звонит в частную наркологическую службу. Обычно людям свойственно стесняться и не признаваться в слабостях, маскируя их как соматическими, так и психотическими симптомами, но Владимир не пытался скрыть, зачем он нас вызвал. Как только он открыл дверь, было невозможно не обратить внимание, что его разрывала целая гамма чувств и эмоций. Он одновременно страдал от сильнейшего похмелья и в то же время не мог сдержать радости от того, что купил себе компанию на ближайший час-полтора.

Мы с ним быстро и легко договорились на капельницу в средний ценник и, учитывая его радость, я обнаглел и спросил, может ли на нем «потренироваться» мой практикант. Было видно, что он почувствовал полезность и нужность и как мог помогал Кеше советами, как лучше в него тыкать иголкой. У него были хорошие вены, и Кеша смог попасть с первого раза. От чего Владимир даже немного расстроился и предложил поставить второй пакет в другую руку «для закрепления навыка».

Пока пациент лежал под капельницей, я велел Кеше собрать подробный анамнез. Не то чтобы это было необходимо, но мне хотелось посмотреть на навыки практиканта. Какое-то время я слушал их диалог. Кеша справлялся хорошо.

Перед уходом я порекомендовал завтра повторить процедуру, пациент обещал подумать. На этом мы с ним и расстались.

Когда мы сели в машину, то продолжили с Кешей прерванный диспетчером диалог.

– А с этим?

– Что с этим?

– Что будет дальше с этим пациентом?

– Ровно то же самое, что и с предыдущим. Два вызова мы сегодня сделали. Надеюсь, пара часов у нас будет передохнуть.

– Почему? Почему то же самое?

– Слушай, а чего ты такой любопытный? Серьезно. Что именно ты хочешь узнать, когда уже второй раз спрашиваешь, что будет дальше?

– Просто интересно.

– Не придумывай. Ты прекрасно сам все знаешь. Вот что я сегодня понял: определенно – ты не идиот. Это хорошо. С такой работой тебе разобраться будет не сложно. Что-то принципиально новое я тебе вряд ли смогу показать. Так, чисто практические моменты.

– И?

– И ничего. Еще денек покатаемся, и буду рекомендовать руководству брать тебя в штат.

– Спасибо. Но…

– Что «но»?

– Мне интересно. Да и время сейчас свободное есть. Я бы постажировался подольше.

– Не устал? Не хочешь свалить домой?

– Пока нет.

Все же он вызывал у меня смешанные чувства. Вроде обычный провинциальный паренек. Да, не глупый, да, воспитанный, да, освоился в большом городе. Ничего особенного. Но у него был характер. И не самый простой. Нет, он не упирался как бык в ворота, он был достаточно гибок, но явно имел некоторые принципы, от которых не отходил. И эти принципы не были тривиальными. Похоже, мне не отделаться от него так просто или хотя бы быстро. Тогда нужен какой-то план обучения? Или как всегда? Разгильдяйство и импровизация? Нет. Лучше какой-то план. Я повернулся к Кеше.

– Желание учиться всегда похвально. Уговорил. Я постараюсь для тебя немного структурировать теоретические аспекты, и продолжим практику. С ней будем разбираться уже по ходу.

– Хорошо. С чего начнем?

– С обратной стороны работы. Как устроена служба и как зарабатывать деньги. Очень сумбурно. Более цельная лекция будет следующий раз, когда подготовлюсь.

– Хорошо.

– Если предельно упростить, то в коммерческой наркологической клинике есть три основных компонента, без которых невозможно ее функционирование. Как бы ни казалось парадоксальным, на первом месте в ней стоят далеко не врачи, а рекламный отдел. Этих людей никто не знает в лицо, но без их работы не получилось бы ничего. Конкуренция в бизнесе высокая, и не малая часть бюджета тратится на рекламу. Основная задача рекламщиков заключается в том, чтобы потенциальный клиент обратился именно к нам. На этом их полномочия заканчиваются.

Следующий компонент по степени значимости – это диспетчерская служба, потому что мало того, чтобы потенциальный клиент обратился именно к нам, нужно еще и удержать его, ведь человеку свойственно сомневаться, выбирать, сравнивать. Клиент может передумать покупать услугу вовсе или уйти к конкурентам. С этой задачей работает служба диспетчеров.

Естественно, в их работе существует система поощрений и наказаний. Для них очень плохо, если не получилось удержать клиента и тот ушел к конкурентам или передумал. Их за это ругают и наказывают. Еще хуже, если они отказывают клиенту, даже имея объективные причины. Клиника потратила кучу сил и денег, чтобы люди обращались именно к нам, и каждый отказ – это потеря прибыли. Предположим, что некий гражданин вчера отмечал день рождения. Утром следующего дня он решил поправить здоровье баночкой пива и не заметил, как к вечеру снова оказался пьян, а завтра ему на работу, и надо быть свежим, отдохнувшим и хорошо соображающим. Ему в голову приходит мысль, что надо бы поискать в интернете, какие бывают способы протрезветь и справиться с предстоящим похмельем. Естественно, практически сразу он натыкается на рекламу клиники, которая предлагает за небольшие деньги помочь справиться с его проблемами. И вот человек уже набирает наш номер или конкурентов, но лучше – наш. На звонок отвечает девушка-диспетчер, которая сообщает, что все отлично. Ваш случай – наша профессия, и что меньше чем через час высококвалифицированный врач будет у вас на пороге. Затем диспетчер ищет врача, которому можно поручить клиента, и передает ему. Врачи – это третий этап или компонент.

– Вроде понятно.

– Вот так, кратко и схематично, устроен этот бизнес, вся прибыль которого строится на количественных и качественных показателях. За количественный ответственны первые два пункта, за качественный – третий, то есть конкретно ты. Чем дороже ты себя продашь – тем больше заработаешь и ты, и клиника.

– Понятно.

– Дальше я буду делиться с тобой личным опытом, так как до этого я всегда работал в государственных учреждениях, что означает почти фиксированную зарплату. Здесь же «волка ноги кормят», и доход имеет непосредственную связь с тем, как я оказываю услуги, как я себя и их преподношу, а вот как именно я это делаю – зависит только от меня. Приходится выступать не только в роли врача, но и в роли менеджера, которому предстоит продать себя за максимально возможную цену.

Если первое время я играл в прятки с совестью, уговаривал себя, что есть врачебный долг, что я должен думать о благополучии пациента, то через весьма короткий срок я усвоил важный урок: никого нельзя жалеть. Моя работа – всего лишь услуга, и я ее не навязываю, человек сам вызвал меня. Конечно, можно войти в положение, сделать скидку или даже оказать помощь бесплатно, но моя цель – деньги, а не занятие благотворительностью. Чтобы заработать, мне нужно придумать, за что платить пациенту, и продать это ему.

Еще Фрейд писал, что «стоимость терапии должна быть чуть больше, чем человек может себе позволить, только в этом случае она будет эффективной». И это так. Дорогую услугу человек ценит и воспринимает лучше, чем бесплатное оказание медицинской помощи. «Просто следовать какой-то там клятве» продается плохо, даже если ты делаешь это профессионально и безупречно.

Моя задача – исполнить цирковой номер, который заказал и оплатил клиент, и исполнить так, как его представляет клиент. Для того чтобы продавать цирковой номер дорого, нужно учитывать два компонента: для кого номер предназначен и что скрывается за формальными жалобами на самом деле. Сейчас объясню: врача может вызывать сам пациент или его родственники, друзья, коллеги. Важно знать, кто именно платит за трезвость конкретного человека и, самое главное, зачем эта трезвость ему нужна.

Справляться с похмельем, независимо от тяжести запоя, в нашем обществе одна из народных забав, и надо отметить, что в этом направлении есть решительные и однозначные успехи. Все же что-то заставляет человека потратить деньги и вызвать нарколога с капельницей на дом. Чаще всего поводом является бессонница и чувство тревоги, которые маскируют одиночество. От того, как успешно ты со всем этим справишься, будет зависеть и гонорар, и удовлетворенность твоей работой в целом.

Теперь сам цирковой номер. Или шоу. Все начинается с внешнего вида. Врач в поношенной болоньевой куртке и кроссовках не внушает доверия. Обычно я ношу пальто и костюм; снимая пиджак дома у пациента, всегда прошу плечики перед тем, как надеть халат. Халат должен быть хорошо выглажен и чист, белизной он должен резать глаз и внушать уважение. Я редко пользуюсь бахилами. Войдя в чужой дом, я переобуваюсь в дорогие офисные туфли, что так же неизменно производит впечатление на тех, для кого шоу предназначено, в первую очередь – для родственников. Человеку в похмелье глубоко все равно на все эти уловки, для него есть другие. Все мои действия не торопливы и основательны, что позволяет создать иллюзию самоуверенности и повысить собственную значимость в глазах зрителей.

Мое шоу – это разговорный жанр. Для многих людей работа врача – загадка, тайна. Не все его действия, манипуляции и вопросы понятны, поэтому всем всегда интересно заглянуть «за кулисы». Каждое движение, каждый вопрос я комментирую и поясняю, зачем что-то делаю или спрашиваю. Снимая кардиограмму, сообщаю, какую патологию можно увидеть и как от этого будет зависеть терапия. Измеряя артериальное давление – о рисках высокого или низкого показателя. Интересуясь, каким видом алкоголя злоупотребляет клиент, я рассказываю, чем отличается пивное похмелье от водочного, и так далее.