Чужак из ниоткуда – 4

– Ты куда? – спросил старший брат.

– На звёзды смотреть, – ответил младший. Астроном я или где?

– А ведь и верно, – сказал Сергеев, поднимаясь с песка. – Звёздное небо над головой – лучшая карта штурмана.

Через минуту мы все стояли на пляже, метрах в двадцати от прибоя, и смотрели в небо.

– Сейчас начало августа, и мы далеко на юге, – сказал Борис Натанович. – Значит, Большую Медведицу не видно, а Малая с Полярной звездой должны быть над самым горизонтом, на севере. Вот она, – он показал на север. – Видите, мерцает? Удивительная чистота атмосферы, к слову. Будь мы в городе или рядом, ни черта бы не увидели.

– Значит, север на месте, если сравнивать с картой, – сказал механик-штурман. – Хоть за это спасибо.

– Прямо над нами – Сатурн, – продолжил Владимир Алексеевич Крат, вытягивая руку к зениту. – Вон тот, самый яркий. Южнее, – он повернулся и чуть опустил руку, – Фомальгаут. Самая яркая звезда в Южной Рыбе. У нас, в России, особенно в Ленинграде, не виден.

– Двадцать пять световых лет от Солнца, – добавил Борис Натанович. – Совсем рядом по галактическим меркам.

– Смотрим дальше, – оживился директор Пулковской обсерватории. – Вон там, на востоке, Юпитер и Альдебаран в созвездии Тельца. Чуть правее, к северу, – Марс. Красноватый, видите? На западе – Альтаир в созвездии Орла. Ещё западнее, яркая, голубоватая, – Вега в созвездии Лиры.

– У нас, в России, она в это время года практически в зените, – сказал Борис Натанович.

Мы послушно поворачивали головы, следя за его пальцем и звёздным небом. Зенит над головой прочертил яркий и быстрый метеорит.

– Звезда упала, – прокомментировал Антон. – Не успел.

– Желание загадать? – спросил Борис.

– Ага. Никогда не успеваю.

– Желание у нас, думаю, сейчас одно на всех, – сказал Аркадий Натанович. – Домой вернуться. В смысле, в свой мир. Потому что этот мир точно не наш. Доказательство – отсутствие следов человека.

– Провал во времени? – деловито осведомился Нодия, демонстрируя знакомство с фантастической литературой.

– Если только не слишком глубокий, – сказал Борис Натанович. – Созвездия те же и все на своих местах. Так, Владимир Алексеевич?

– На первый взгляд – да, – подтвердил директор Пулковской обсерватории. – Хотя, чтобы определить точно, нужны соответствующие инструменты и карты звёздного неба.

– Несчастных пятисот лет вполне хватит, – сказал Аркадий Натанович. – В каком году у нас Колумб Америку открыл, в тысяча четыреста девяносто втором?

– Примерно так, – подтвердил младший брат. – Но люди здесь были, я думаю. Хоть и не белые, конечно.

– Или это параллельный мир, – сказал я, вспомнив гарадскую теорию параллельных миров. – Всё то же самое, только без человека. Совсем.

– Ужас, слушай, – сказал Нодия. – Уж лучше временной провал. Тогда хоть какие-то шансы.

– Долетим до Европы и станем там королями! – радостно воскликнул Сергеев. – С нашими-то знаниями и гравилётом!

– Наше с Антоном оружие тоже лишним не будет, – сказал охранник Борис.

– А то! – приосанился Антон.

– «Янки при дворе короля Артура», – буркнул Борис Натанович. – Как же, как же, читали.

– В данном случае – русские, – весело заметил Аркадий Натанович. – В смысле, советские. И почему обязательно Артур?

– Можно подумать, Иван Грозный лучше, – вздохнул младший брат.

– Как насчёт Александра Невского? – спросил старший. – Объединим Русь, скинем татарское иго… А?

– Мечтатели, – сказал Владимир Алексеевич. – Одно слово – фантасты, – он зевнул. – Пошли на ночлег устраиваться. День был непростой, устал я что-то.

Дежурство решили не устанавливать. Самого страшного зверя – человека – здесь не было, а все остальные не представляли опасности.

– А змеи? – опасливо осведомился охранник Борис. – Не люблю змей.

– Зря, – сказал я. – Они хорошие и никогда не нападут на человека первыми. Говорюкак кушкинец.

– Да нет здесь ядовитых змей, – сказал Сергеев. – Мы не видели и в путеводителе про них ни слова.

– Ладно, – неуверенно сказал Борис. – Поверю на слово.

– Кто боится, может спать в гравилёте, – сказал Нодия. – Сиденья раскладываются, двое вместе со мной как-нибудь поместятся.

– Правильно, – сказал я. – Командир корабля должен спать в корабле. На всякий случай.

Наконец, устроились. Нодия лёг спать в главилёте, остальные, на одеялах, вокруг угасающего костра. Поболтали о разном, кто курил – покурили и быстро заснули. Вероятно, сказался трудный день.

Я проснулся ночью, словно меня кто-то толкнул.

Сел, огляделся.

Конечно же, никто меня не толкал – все крепко спали.

Над головой раскинулось роскошное звёздное небо с Млечным Путём и всеми своими альдебаранами, сатурнами и вегами. В кустах негромко цвёркали какие-то насекомые – возможно, местные цикады. Костёр практически погас. Я подбросил в него несколько веток, посмотрел на часы. Два часа ночи. Что же меня разбудило, интересно?

Бесшумно поднялся и пошёл к океану. Два часа ночи – время, когда прилив уже закончился, а отлив ещё не начался.

Глава шестая

Морской Народ. Обсерватория Аресибо. Радиосигнал

Невысокий прибой умиротворяюще накатывался на песчаный пляж.

Вряд ли акулы подойдут близко к берегу, они за рифом охотятся, а он дальше, туда не поплыву. Впрочем, даже если подойдут, я их почувствую заранее.

А искупаться очень хочется – весь день на жаре.

Я разделся догола, вошёл в воду, продышался, нырнул, открыл глаза.

Ах, хорошо!

Мелькнула стайка светящихся рыбок. Две медузы, словно два прозрачных сосуда удивительной формы, наполненных синеватым и зеленоватым светом. Дальше и глубже светились целые поля кораллов, усыпанные жёлто-зелёными флуоресцентными пятнышками. Так бы плыл и плыл, словно Ихтиандр – никому не враг, свой среди своих. Только в такие моменты отчетливо понимаешь, что мы вышли из океана. Просыпается древняя глубинная память и словно говорит тебе…

– Здравствуй. Хорошо, что ты пришёл. Мы тебя звали, – словно сказал кто-то в моей голове. Не по-русски, не по-гарадски и не по-английски. Вообще не словами. Но я понял.

Десять – одиннадцать минут. Примерно столько я могу пробыть под водой, не напрягаясь. Если напрячься – дольше.

Нырнул я меньше минуты назад и не испытывал ни малейшего дискомфорта с потреблением кислорода. Плавать ещё и плавать.

Глубина?

Метра два с половиной. Но можно опуститься и глубже, к самому дну. Зачем? Сам не знаю, – так мне показалось будет спокойнее. На глубине всегда спокойнее.

Я перешёл в орно и нырнул глубже. До дна от поверхности здесь было метров семь. Никакого течения я не ощущал, отлив только-только начался и ещё не успел набрать силу.

Теперь я видел лучше, хотя, конечно, не так, как на воздухе. Была бы маска для ныряния – другое дело. Но что есть – то есть.

Вот ещё что. Ни люди, ни силгурды не владеют телепатией. Мы не умеем читать мысли. Даже в состоянии орно. В самом лучшем случае – тонко чувствовать настроение человека, примерно догадываться, о чём он думает. Другое дело – животные и растения. С ними наше общение может приближаться к телепатическому. Да, у животных и растений нет мыслей в нашем понимании этого слова. Но они чувствуют и могут общаться на биоэнергетическом уровне. Вот к этому общению можно подключиться. Тогда собака принесёт вам пачку папирос из соседней комнаты без всякой звуковой команды (это даже мой прадед умеет), а листья чинары, под которой вы сидите жарким летним днём в одном из парков Ташкента, развернутся так, чтобы тень от них стала гуще и прохладнее.

– Кто вы? – спросил я мысленно.

Две длинные тени, окружённые переливающимися, красивыми и здоровыми салатно-голубыми-жёлтыми аурами, скользнули ко мне из глубины, и в следующее мгновение я увидел перед собой, на расстоянии вытянутой руки, две смеющиеся морды.

Дельфины!

Ну конечно, кто же ещё. Кажется, мои предположения были верны, и эти животные не такие уж и животные.

– Ты – Понимающий, – услышал я. – Большая редкость. Мы ощутили твое присутствие и позвали.

– Я пришёл. Что вы хотите?

– Пусть люди перестанут нас убивать. Для начала. Мы не убиваем людей. Зачем они убивают нас?

– Сделаю всё, что смогу. Обещаю. Хотя могу я пока не очень много.

– Скоро сможешь больше. Мы знаем, мы чувствуем. Ты не только Понимающий. Ты – Древний.

– Мне пятнадцать лет!

– Мы видим. Но ты всё равно Древний. Все Древние были Понимающими. Это было очень, очень давно. В те времена люди не убивали Морской Народ, мы жили в мире, дружбе и понимании. Потом пришла Большая Звезда, и люди изменились. Понимающих стало меньше. Потом – ещё меньше. Потом ещё. Сейчас их почти не осталось. Но ты – Понимающий и Древний. Мы не знаем, как это может быть, но мы видим. У тебя есть вопросы?

– Да.

– Задавай.

– Где мы сейчас находимся?

– Особое место. Защищённое. Купол искажения реальности.

– Кто его создал?

– Мы.

– Зачем?

– Морской народ иногда использует его, чтобы отдохнуть, поиграть и поразмыслить.

– Те люди, которые случайно попадают под Купол, гибнут?

– Так иногда бывает, увы. Повторяем. Морской Народ не убивает людей целенаправленно. Никогда.

– Что будет со мной и моими друзьями?

– С вами всё будет хорошо. Завтра утром Купол исчезнет, и вы сможете продолжить свой путь.

– Что такое Большая Звезда?

– Звезда, которая приблизилась к нашему солнцу так близко, что ночи исчезли.

– Когда это случилось?

– Около двух с половиной миллионов оборотов Воды вокруг солнца. Вода – так мы называем нашу планету. Вы, люди, называете её Земля.

– Морской Народ помнит события, происшедший так давно?

– Морской Народ помнит всё.

– Получается, когда пришла Большая Звезда, люди уже были?

– Да.

Я задумался. Большая Звезда, которая подошла к Солнцу так близко, что ночи исчезли. Случилось это, по словам дельфинов, около двух с половиной миллионов лет назад. Ничего невероятного в этом не было – многие звёзды блуждают по Галактике вместе со своими планетами и куда их только не заносит. Интересно было другое. Если предположить, как говорится, в порядке бреда, что Большая Звезда – это Крайто и Гройто (теория о том, что система Крайто-Гройто некогда «бродила» по Галактике, прежде чем занять нынешнее место, не считалась маргинальной среди гарадских учёных), то единство происхождения людей и силгурдов получало новое подтверждение. Потому что одно дело перенести племя древних людей на расстояние двести тридцать девять световых лет и совсем другое – пары тысяч астрономических единиц. Осталось только понять, кто это сделал и зачем…

– Как мне с вами связаться?

– Позови, когда нужно, и тот, кто ближе, приплывёт.

– Спасибо.

– Помни, ты обещал.

– Помню.

– Хороших снов и доброго будущего всем нам.

Дельфины развернулись на месте и бесшумно канули в темноту.

Словно и не было никого.

Я провисел под водой ещё с минуту, вслушиваясь и всматриваясь.

Затем развернулся и поплыл к берегу.

Вышел на песок. Постоял под тёплым ночным ветерком, обсыхая. Потом оделся и пошёл к лагерю.

В костре потрескивали новые ветки, оранжевое пламя плясало на лице Аркадия Натановича, который не спал. Сидел возле костра, курил, пускал дым в усы, смотрел на меня с прищуром.

– Решил искупаться? – спросил негромко.

– Ага, смыл пот. Хорошо.

– Акулы?

– Да нет их, они за рифом, дальше. Только дельфины. Встретил их.

– Что говорят? – ухмыльнулся Аркадий Натанович.

Вот же чертяка, подумал я.

– Говорят, завтра можно будет двигаться дальше.

– Прямо так и говорят?

– Прямо так. Не переживайте, Аркадий Натанович. Всё хорошо будет. Давайте спать, утро вечера мудренее.

– Ты ложись. Я ещё посижу, покурю, поразмыслю.

– Хорошо, – пробормотал я, ложась на одеяло и закрывая глаза. – Только купаться не ходите. Отлив уже начался. Опасно…

В следующую секунду я уже спал.

С рассветомрадио и компас не заработали. Видя, как я купаюсь, остальные тоже осмелели и полезли в воду.

– Окунулись – и назад, – предупредил я. – Отлив продолжается. Не хочу, чтобы кого-нибудь утащило к рифу, где акулы.

– Старый шкипер Вицлипуцли!Ты, приятель, не заснул?Берегись, к тебе несутсяСтаи жареных акул![14] —

немедленно процитировал себя с братом Аркадий Натанович.

Впрочем, предупреждение было избыточным, – никто не рисковал. Сказывалось отсутствие настроения и куража. Я и сам был расстроен, хотя старался не показывать вида и утешал себя тем, что дельфины не обещали, что всё заработает прямо с рассветом. Сказано было «завтра утром». А это вполне может растянуться и до двенадцати.

Мысль о том, что дельфины могли обмануть, и всё это – тщательно подстроенная ловушка, приходила мне в голову, но я её отмёл. Просто потому, что дельфины не лгали – я бы увидел, почувствовал. Думать же о том, что вчерашняя встреча мне просто привиделась, было и вовсе глупо, – я не сумасшедший, не истерик и галлюцинациями не страдаю.

Были дельфины, были.

Более того. Само их появление и та информация, которую они мне передали, накладывало на меня ещё больше обязательств. Хотя, казалось бы, куда уж больше…

Моя задумчивость и, связанная с ней молчаливость, была замечена. Несколько раз я ловил на себе внимательные взгляды Аркадия Натановича, который явно начал что-то подозревать ещё с ночи, но вопросов пока не задавал.

Позавтракали, попили чай-кофе, покурили, кто курил.

Часы показывали почти одиннадцать утра. Солнце палило напропалую, день обещал быть привычно жарким.

Я стоял на берегу океана и чувствовал, как в глубине меня нарастает нетерпение.

Какого чёрта, ребята, снимайте уже ваш купол! Надоел. Нам в Аресибо надо. По делу. Срочно.

Мне показалось, или кто-то хихикнул?

– Есть! – заорал Нодия, который уже час сидел в гравилёте, шаря по всем частотам. – Есть связь, генацвале! И компас заработал! Летим!

– Спасибо, – произнёс я мысленно.

– До скорых и радостных встреч, – ответили мне весело, и я прямо таки увидел внутренним взором дельфина, машущего мне плавником.

Я неопределённо махнул рукой, развернулся, и, увязая в песке, побежал к гравилёту.

Мы взлетели через десятьминут, не желая задерживаться в этом месте.

– Вижу развалины какого-то поселения и остатки железной дороги, – доложил Аркадий Натанович, глядя наружу.

– Где?! – спросил младший брат.

– Вот они, смотри.

– Действительно… – пробормотал Борис Натанович. – Вы, как хотите, а я не понимаю, как это может быть.

– Искажение реальности, – сказал я. – Ушло искажение, и снова всё нормально. Сам не понимаю, что это такое и как работает, но когда-нибудь надеюсь понять.

Но самое странное произошло, когда мы связались со всеми, кем надо, наш штурман уточнил курс, и мы поняли, что никто не задаёт вопроса, где мы пропадали целые сутки. Вскоре выяснилось, что наши радиособеседники – как в Аресибо, так и в Сан-Антонио-де-лос-Баньос на Кубе свято уверенны, что сегодня десятое августа одна тысяча девятьсот семьдесят третьего года, пятница.

В то время, когда мы точно знали, что сегодня одиннадцатое августа того же года, суббота.

Знали, но ума хватило не кричать об этом знании в радиоэфире.

– Оно нам надо? – философски заметил по этому поводу Сергеев. – Не хватало ещё, чтобы психами сочли. Смотрите. Сейчас одиннадцать часов пятнадцать минут. Примерно в это время вчера случился Бермудский треугольник. Очень удобно. Для нас. Для всех остальных мы просто продолжаем полёт, и только мы знаем про эти лишние сутки.

– Мы постарели на сутки, а мир этого не заметил, – заметил Аркадий Натанович с философской печалью.

– Посмотрим на это с другой стороны, – сказал я. – Мир не заметил, что мы стали мудрее и обрели новые знания. Значит, у нас преимущество.

До Аресибо долетели без приключений в начале четвёртого. На вертолётной площадке радиотелескопа нас встречали двое мужчин: один высокий круглолицый и улыбчивый, в очках, светлых летних брюках и тенниске с короткими рукавами, второй невысокий, плотный, словно Колобок из сказки, в сером костюме, рубашке без галстука и с ёжиком коротко стриженных волос.

Нодия плавно посадил гравилёт на бетон и выключил двигатель.

Мы вышли.

– Генри Митчелл! – протягивая руку, подкатился к нам Колобок. – Заместитель директора. К сожалению, господин директор был вынужден улететь в Штаты по делам, не терпящим отлагательств, но обязал меня принять вашу делегацию со всем возможным гостеприимством и обеспечить условиями для рабаты.

Последовало масса рукопожатий и улыбок, в ходе которых выяснилось, что мужчина в очках никто иной, как Фрэнсис Дрейк – известный астроном и большой энтузиаст поиска внеземных цивилизаций.

– Давно мечтал познакомиться с вами, – сказал я. – Можно сказать, я ваш фанат. Одна ошибка. На частоте один и сорок две сотых гигагерца мы ничего не поймаем. Сигнал затухает с увеличением мощности. Но догадка про длину волны в двадцать один сантиметр гениальна!

– Спасибо, – сказал Дрейк несколько растерянно. – А какая должна быть частота?

– Господа, господа! – воскликнул Генри Митчелл. – Сначала устраиваем гостей, потом обед, потом отдых…

– Мы не устали, Генри, – сказал я. – Правда, товарищи?

Товарищи с энтузиазмом закивали, подтверждая мои слова.

– Размещение и обед – это правильно, – продолжил я. – После этого отправляем гравилёт назад и предлагаю сразу начать работу.

– Да, гравилёт… – пробормотал Фрэнсис, обходя машину кругом. – Я, конечно, читал разные фантастические романы, но никогда не думал, что увижу подобную машину своими глазами.

– То ли ещё будет, – пообещал я.

Мои предположения, что наше прибытие на гравилёте вызовет определённый ажиотаж, который принесёт нам, советским, какие-то преференции, не оправдались.

А чего ты хотел? подумал я. Это – обсерватория. Радиотелескоп. Закрытый объект. Даже для американцев с их хвалёной безудержной свободой. Если хотел ажиотажа и репортёров – надо было в аэропорту Сан-Хуана садится. Хотя то, что гравилёт увидят именно учёные – люди сдержанные и доверяющие исключительно фактам, тоже хорошо.

– Все работают, – словно угадав мои мысли сказал Митчелл. – Но все очень просили меня попросить вас задержать гравилёт, хотя бы ненадолго. Мечтают посмотреть.

– А? – посмотрел я на Нодия и Сергеева. – Что скажете?

– Нет проблем, генацвале, – ответил Нодия, пригладив усы пальцем. – Мы и завтра с утра можем стартануть. А сегодня вечером покажем людям машину.

Так и задумывалось с самого начала, но важно было сделать вид, что эта идея только что появилась.

– Хорошо, – кивнул я. – Так и сделаем. Вы не против, Генри?

– Ну что вы, – расплылся Митчелл в улыбке. – Люди будут счастливы!

Охранники Борис и Антон синхронно вздохнули – они уже поняли, кому придётся обеспечивать безопасность гравилёта ночью.

Так что фурор гравилёт всё-таки произвёл. Нодия даже покатал самых любопытных сотрудников, сделав круг над обсерваторией на высоте трёх сотен метров. Сотрудники были в восторге.

Время для нас на радиотелескопе освобождалось уже завтра. Поэтому вечером мы окончательно уточнили диапазон частот и область пространства, которую собирались прослушивать.

Собрались в небольшом конференц-зале при обсерватории. Я, Владимир Алексеевич Крат, братья Стругацкие, Фрэнк Дрейк, Генри Митчелл и ведущий радиоинженер Мэттью Нуччи – долговязый американец итальянского происхождения, слегка небритый, с вечно дымящейся сигаретой в углу тонкогубого рта.

– Итак, нас интересует вот это место в рукаве Ориона, – я обвёл указкой область на фотографии, спроецированной на большой экран. – Вот это слабое пятнышко – двойная звезда, вокруг которой, предположительно, вращается планета, на которой может быть разумная жизнь, достигшая такого технического уровня, что способна посылать сигналы в космос.

– Расстояние до звезды, если я правильно помню, двести тридцать девять световых лет? – уточнил Фрэнк Дрейк.

– Всё правильно.

– То есть, ваша гипотетическая цивилизация начала посылать радиосигналы двести тридцать лет назад? – спросил Мэттью Нуччи.

– Да, – подтвердил я.

– С какой периодичностью?

– Откуда ж мне знать? Давайте так. Слушаем неделю круглосуточно, а там решим, что делать дальше. Это возможно? – я посмотрел на заместителя директора.

– Мэттью, это возможно? – переадресовал вопрос Генри.

– Всё возможно, – пожал плечами радиоинженер. – Как скажете. Хотя лично я считаю это ненаучной блажью, сразу говорю.

– Сильно сказано, – ровным голосом произнёс Владимир Алексеевич.

– С точки зрения науки, – сказал Дрейк, – нет никаких областей пространства, более или менее приоритетных для наших целей. Всё, что мы имеем – это умозрительные гипотезы. Мы даже ни одной планеты вне Солнечной системы не открыли, о чём говорить?

– Они есть, – сказал я. – Не могут не быть.

– Как и внеземной разум, – кивнул Дрейк. – Очень на это надеюсь.

– Частота – от восьми целых двух десятых гигагерц до… – договорить я не успел. Дверь в конференц-зал распахнулась и вбежал какой-то встрёпанный и лохматый молодой человек в очках, одетый как почти все мужчины здесь: лёгкие брюки, тенниска с короткими рукавами, сандалии на босу ногу.

– Простите! – воскликнул он возбуждённо, поправляя очки на носу. – Господа, кажется, у нас сенсация!

– Что случилось, Эрик? – нахмурился Митчелл. – Кажется, ты сейчас должен быть на дежурстве? Господа, это наш молодой подающий большие надежды учёный Эрик Хэнкс.

– Очень приятно, – пробормотал Борис Натанович.

Остальные, включая меня, благосклонно кивнули головами.

– Я и есть на дежурстве, – ответил молодой человек. – Но кому ни позвоню, никто трубку не берёт. В том числе и вы. Вспомнил, что вы здесь должны быть, поставил аппаратуру на запись и рванул бегом. Идёмте скорее! А то через двадцать пять минут Каллисто уйдёт в мёртвую зону, и сигнал прервётся.

– Каллисто? – пробормотал Дрейк. – Спутник Юпитера?

– Он самый, – подтвердил Эрик.

– При чём здесь Каллисто?

– Сигнал пришёл оттуда.

– Какой сигнал?

– Инопланетный!! – заорал Эрик. – Сигнал, посланный инопланетным разумом!! Чего я прибежал, по-вашему? S-диапазон, частота два и восемьдесят семь сотых гигагерц, длина волны – двенадцать сантиметров! Там слова! Вы понимаете? Слова, мать их, на незнакомом языке!

– Записал? – спросил Митчелл.

Молодой, подающий надежды учёный-радиоастроном закатил глаза.

Через десять минут мы были на рабочем месте Эрика. Даже Владимир Алексеевич Крат не отстал, хотя слегка и запыхался.

Мигали огоньки приборов, крутились катушки магнитофона. За окном густел южный вечер на Карибах.

– Сейчас! – провозгласил Эрик, плюхаясь в кресло. – Сейчас сами всё услышите. Даю громкую связь. Он тронул верньер настройки, щёлкнул клавишей.

– Хайо Гарад зарратако Мендуно Хардзуна. Бурузантзар БеризЛеко. Укэточчивиакиан. Лур, дженди, седез-ме! – прорвался из динамика сквозь помехи низкий мужской голос и тут же повторил. – роут Хайо Гарад зарратако Мендуно Хардзуна. Бурузантзар БеризЛеко. Укэточчивиакиан. Лур, дженди, седез-ме!

Глава седьмая

Сенсация. Риск – дело благородное. Действуй, сынок! Любимая газета

«Внимание! Говорит звездолёт „Горное эхо“ с планеты Гарад, – перевёл я про себя. – Командир корабля Берриз Леко. Мы прибыли с миром. Земля, люди, отзовитесь. Приём».

Молодец, Берри, подумал я. Добился своего. А ведь кое-кто помнится, сомневался в тебе. Ну что ж, до скорой встречи. Ты не поверишь, что тебя ждёт.

– Откуда идёт сигнал, говорите? – деловито осведомился Дрейк.

– По предварительным расчётам – район Юпитера. Точнее – Каллисто.

– Юпитер, Юпитер, – пробормотал Дрейк, что-то вспоминая.

– Через полтора года, в семьдесят пятом, очередное Великое противостояние, – сказал я. – Юпитер должен приблизиться к Земле на расстояние три целых девяносто пять сотых астрономических единиц.

– Или пятьсот девяносто миллионов километров, – добавил Владимир Алексеевич. – Примерно.

– Всё правильно, – подтвердил Эрик Хэнкс. – Я уже сверился со справочником, – он похлопал по толстой книге на столе. – Сейчас до Бурого Джупа четыреста тридцать четыре миллиона миль или шестьсот девяносто восемь миллионов километров. Период обращения Каллисто вокруг него – шестнадцать целых, шестьдесят девять сотых земных суток. Радиосигнал идёт оттуда почти сорок минут и… – он посмотрел на часы, – через двенадцать минут Каллисто уйдёт в зону радиомолчания на восемь суток.

– Фак, – выругался Митчелл.

– Погодите, – сказал Нуччи. – Это не может быть передача с какого-нибудь земного аппарата? Что у нас сейчас в космосе в том районе?