Тёмных дел мастера. Книга первая

Из окна хорошо был виден внутренний двор школы. Хотя весна давно уже буйствовала на Хоккарианской возвышенности, погода была мерзостной в последнюю неделю. Небо было равномерно свинцовым и, казалось, могло упасть. Это почему-то вгоняло Альфреда в такой мрак, что даже его умение радоваться любой погоде тут как-то не очень срабатывало. Окно чётко захватывало ту часть школьного двора, где росли аккуратно подстриженные кустарники, и стоял фонтан в виде лебедя. Также, ко всему прочему, из него была видна часть идеально ровного газона и аллеи, огибающие всю школу по периметру. А ещё из его окна была видна высокая каменная стена вокруг школы. Стена была старой, поросшей мхом и травой. Вероятно, она стояла здесь с самой постройки этого замка, когда ни о какой магической школе и речи быть ещё не могло. Кроме того она не только защищала школу от всего остального мира, но ещё и производила довольно странное впечатление необычно мрачной, совсем уж неприступной постройки.

За исключением Альфреда в школе, пожалуй, никто больше не понимал, как она возвышалась в сознании каждого обитателя этого места. Казалось, что её нельзя было ни перелететь, ни сломать, ни даже дотронутся до неё. Определённо, защита школы от мира снаружи не была её единственной задачей: такая стена ещё и ограничивала мир внутри. А кроме того по совершенно необъяснимой для себя причине Альфред был уверен в том, что даже если школа разрушится, то стена ещё долго будет стоять на этом месте как немой свидетель давно ушедших времён и событий.

Сама школа также представляла собой холодную каменную твердыню с возвышающимися башнями. Крыши у башен были выстроены конусом, выложенным красной черепицей. Замок имел пятиугольную форму с разнообразными пристройками к нему, конюшней, погребами и большой оранжереей с северной стороны. От ворот стены до парадного входа в школу пролегала широкая мощёная дорога с декоративным заборчиком по краям. В праздничные дни по ней проходило много именитых гостей.

Школа находилась на вершине обширного, но довольно низкого холма. Со всех сторон от неё плавно спускались обрабатываемые земли и упирались в густой лес на западе и пастбища местного городка Шиванс на юго-востоке. Закаты и рассветы здесь были воистину потрясающие. Иногда по вечерам от земли шёл туман, а по ночам в хорошую погоду можно было видеть всю необъятную громаду звёздного неба так ясно, что сердце замирало в груди. Для Альфреда такие моменты были чуть ли не единственным клочком радости в этом месте. Хотя, возможно, и сам Альфред был единственным, кто мог искренне восхищаться тем, на что другие просто не обращали внимания, считая это обычным делом.

Через главные школьные ворота ученикам дозволялось выходить каждый день, но только на час, в одно и то же время. Естественно, никто из них даже и не думал о побеге. В основном здесь учились те, кто провёл всю свою жизнь в городах и поэтому редко покидал замок без особых причин. Ибо каждый считал настоящим проявлением цивилизации здесь, в такой глуши – только их школу. Альфреду даже казалось, что поля и лес на горизонте как-то пугают их, как будто все ученики, слуги и даже профессора боялись настоящего мира, зажавшись в своём маленьком мирке и посматривая оттуда на всё свысока. Сама жизнь давала им возможность изучить что-то кроме каменных стен школы, но лишь некоторые выходили прогуляться по вечерним полям и то, когда погода позволяла. Конечно же, парень старался не упускать таких моментов. Временами ему казалось, что нужно было сделать только один шаг, и лес, его любимый лес спасёт измучившегося юношу от всего этого. Но потом он приходил в себя и понимал, что, скорее всего, не смог бы выжить там долгое время. Да и куда бы он затем подался? Ведь с помощью магии его бы обязательно нашли и вернули отцу… А затем, прямо на отцовских глазах, исключили бы из школы, что стало бы для Альфреда самым страшным позором во всей его жизни.

Поддавшись своим печальным размышлениям, юноша опять пропустил ужин. К счастью, Корин, прихвативший пару кусков хлеба, сыра и гроздей винограда со стола, очень скоро зашёл к своему товарищу узнать, почему тот уже в третий раз за последние полмесяца не приходит на ужин в обеденный зал. Альфред никогда не считал Корина приятной компанией, однако этот простоватый мальчуган из предместий городка Вант-Сартос очень любил поболтать с соседями по общежитию. А молчаливый Альфред как никто другой умел слушать и не перебивать. Отчего и не мог отделаться от навязчивости Корина.

– …Говорят, Персиваль хотела тебя видеть, – пробурчал Корин сразу после того, как успел обсудить с ним все свои проблемы.

– Опять? – уныло ответил ему Альфред.

– Это из-за Кана, наверно, – немного усмехнулся тот, покручивая в руках остатки сырного бутерброда.

– Она опять думает, что я виноват.

– Скорее всего.

– Почему она всегда выгораживает Кана?

– Может, они связаны как-то… Родственники?

– Да нет, Корин, не родственники…– недовольно ответил ему Альфред и отвернулся.

В душе он понимал, что проще всего было скинуть проблемы на фермерского безрукого студента, чей отец, в случае чего, не сможет заплатить за него, чем на богатенького Кана из Кальстерга. Хотя всё ещё надеялся, что это было не так, и он ошибался.

– Ладно, я зайду…– проговорил, наконец, Альфред и подошёл к окну.

Корину хватило мозгов понять, что парень был уже не в том настроении, чтобы болтать с ним, и решил пойти дальше по своим делам.

«Зайду завтра с утра! Может быть, с утра она будет добрее…» – подумал про себя Альфред, запирая за ним дверь. Ему не хотелось ничего объяснять сейчас.

Выглянувшее из-за тучи на некоторое время солнце пробилось в его комнату, и парень с неохотой заметил, что уже умудрился опоздать и на сегодняшний «свободный час». Не найдя ничего лучше, он решил снова закопаться в свою книжку.

Вечером Альфред попробовал попрактиковаться перед завтрашним уроком по творению заклинаний. Взяв с подоконника свою палочку, он как можно аккуратнее стал выводить ею в воздухе световые круги и создавать небольшие газовые облачка, произнося слова заклинания из учебника. Но как всегда у него это не очень-то получалось. Возможно, сон мог поправить ситуацию, – пришла к нему в голову последняя усталая мысль, и Альфред начал готовиться ко сну. Сняв с себя верхнюю одежду, он повесил её на вешалку и, оставшись в одном исподнем, быстро юркнул под одеяло, не забыв погасить магический «свет» на подставке, стоявшей в углу у стены. Однако в эту ночь он проспал ещё меньше, чем в предыдущую. Что-то неясное волновало его до самого рассвета… Что-то неясное… Возможно, это был завтрашний отчёт перед Перси.

Глава 2

…мечты сильных формируют действительность.

(Юзеф Бестер)

Центральный кабинет Персиваль Ульт находился на третьем этаже прямо над входом в здание школы. Также в её распоряжение входили кабинет на первом этаже и кабинет провидения в западной башне. Стук в обитую красным ситцем дверь оторвал полную женщину от размышлений:

– Да, домагус 178, входите.

Благодаря своим особым зачарованным печатям, она была не просто провидцем и могла видеть всю информацию о вещи или существе даже через стену. Поговаривали, что она могла изменять воспоминания человека и выискивать самые потаённые желания в его душе. И, естественно, именно она руководила группой домагусов третьего года, в которой учился Альфред. Парень знал, что с ней было просто невозможно лукавить, и поэтому всегда всё говорил начистоту. Из-за проблем с Каном он часто оказывался в этой, наверное, самой аккуратненькой комнатке в мире.

Ни в коей мере здесь не могло быть изъяна. Декоративный коврик перед входной дверью был лишь незаметной прелюдией к её кабинету. Внутри царили чистота и порядок. На стенах между картинами висели бесчисленные правила школы. Изрядное количество этих правил касалось гигиены и поведения в стенах здания. Конечно же, большинство из них являлись творением самой госпожи Ульт. Окна были обрамлены золотой тканью и бархатными занавесками, так любезно предоставленными ей самим директором. По кабинету витал запах благовоний. Вся мебель и вещи максимально сочетались с этим местом. Книги в шкафах были рассортированы не только по алфавиту, но ещё и по цвету, виду, толщине и языку. Даже под ножки резного стола из красного дуба были подложены маленькие лоскутки ткани, чтобы тот своим весом не оставлял вдавленных отпечатков на подстеленной под ним искусственной шкуре лося, по которой, казалось, никто никогда не ходил. Справа и слева от входа стояли напольные вазы с сухими цветами. Сбоку находились два роскошных кресла, в которых госпожа Ульт обычно пила чай из очень маленьких чашечек со своими подругами-профессорами, совершенно открыто предаваясь сплетням и судачествам о школе, позволяя себе тем самым до конца следовать своей женской натуре.

Альфреда, видевшего картину этого кабинета много раз, всё ещё воротило от неё. Как всегда он очень тщательно вытер ноги и вошёл. Перси сидела за столом и писала свои отчёты позолоченным пером. Альфред немного заробел и остался стоять у входа.

– Что, так и будете там стоять? – цинично окликнула его Персиваль.

Парень послушно подошёл и сел напротив неё.

Госпожа Ульт никогда не умела выбирать наряды. Она носила то красную мантию, обтягивающую её во всех местах, то зелёный нарядный кафтан, который никак не вписывался в её серьёзный облик с пухлыми запястьями. Лицо этой женщины никогда не видело ни настоящей улыбки, ни счастливого настроения, лишь аккуратность и сдержанность. Раздутый второй подбородок и губки бантиком делали её очень похожей на индюка, но никто, разумеется, не осмеливался даже подумать о подобном в присутствии этой дамы.

«Наверное, и Кан её боится…» – посчитал про себя Альфред, на что госпожа Ульт манерно сняла с носа свои серебряные очки на цепочке с тоненькими стёклышками, и юноша тут же осёкся своих мыслей.

– Домагус 178, расскажите мне, – делая небольшие паузы между словами, начала Перси, – почему вы вчера нарушили пункт третий правила 56 и правило 118?

Альфред немного дрогнул:

– Я-я, прос…

Перси не дала ему закончить:

– Одни из справедливейших правил этого прекрасного места, этого бастиона науки, которым мы все так гордимся и который так любим! Вам что, здесь не нравится?

– Н-нет, госпожа! Нравится! – парень постарался спрятать все свои дурные мысли ещё когда шёл сюда.

– Тогда что же вы можете сказать в своё оправдание?

– Но он…

– Вы смеете обвинять свою жертву в этом? – Персиваль имела привычку опережать разговор, читая фразу ещё в мыслях своего допрашиваемого. – Это наглость, домагус 178!

– «Жертву? – изумился про себя Альфред – Он же всех задирает, она, что, не зна…»

Перси вновь нарочито показательно облокотилась на стол и приблизила своё лицо к Альфреду:

– Господин домагус 178, возможно, вы здесь заместитель директора, а не я? – и Альфреду стало как-то не по себе от того, как спокойно она произнесла эту наигранную фразу.

– Я… мы… мы просто…– начал он тут же что-то быстро объяснять, но Перси уже не слушала его.

– По велению моего пальца вы вылетите отсюда быстрее, чем ваши незаконные заклинания из палочки!

Глаза юноши округлились. Он отлично знал, что Кан мог сболтнуть лишнего, и знал это ещё вчера. Но то, что он выставит зачинщиком самого Альфреда – это даже для Кана было чем-то новым. Похоже, вчера вечером Перси прижала его вплотную, и Кан, чтобы не скрипеть мозгами, сделал то, что не могло бы его выдать в их дальнейшей беседе. Но почему Перси поверила в такую глупую ложь, госпожа Персиваль, провидец школы? …Нет, она просто сделала то же, что и Кан: позволила этому и дальше казаться правдой. Независимо от истины, для школы деньги и репутация семьи Кана были намного важнее. А сейчас она со своим неприступным видом заставляла и самого Альфреда признать это.

– Это он! – парень больше не мог себя контролировать.

– Что?! – возмутилась Перси.

Альфред начал усиленно вспоминать, как было на самом деле.

– Вы что, хотите одурачить меня? – с негодованием, но всё же сдержанно изумилась Персиваль. – Вы порочите наше великое заведение своей гнусной ложью! Это дело не останется безнаказанным, запомните. Теперь вон, я не хочу вас видеть, – снова возмущённо, но в этот раз уже совсем спокойно сказала Перси.

Парень смотрел в пол, широко раскрыв глаза. В голове его вертелись одни и те же мысли:

– «Она же чувствует, что я говорю правду, почему же она опять выгораживает Кана? Он же нарушил все эти «строжайшие правила» школы!»

И словно топор, раскалывающий бревно на две части, эту мысль расколола «телепатия» госпожи Ульт:

– «Вы что, глухой? Вон!»

Альфред вздрогнул. Он встал, откланялся и повернулся к двери, уходя под пристальным взглядом Персиваль.

К тому моменту злоба уже вовсю клокотала в нём. Кровь приливала к вискам, отстукивая в голове удар за ударом, когда парень с громкими шагами начал спускаться по лестнице. «Что за настоящие законы царят в этом месте?! – сдерживаемые до этого в кабинете госпожи Ульт бунтарские мысли теперь фонтаном вырывались наружу. – Зачем они обманывают сами себя? Так и должно быть? Зачем тогда вообще эти показные правила?!» Альфред постоянно наблюдал такое с тех пор, как приехал сюда, и всегда злился из-за подлости этого общества, из-за его фанатичной аккуратности и абсурдной законности, под которыми оно могло спрятать эту свою подлость, из-за ограниченности, глупости его устройства, его беспечности и того, насколько члены общества слепо следуют системе, будто уже были рождены для этого.

Юноша не заметил, как дошёл до кабинета творения заклинаний, и пришёл в себя лишь когда с силой толкнул дверь вперёд.

– Вы опоздали, домагус! – профессор Детар как всегда был аккуратно напорист.

– Я… меня вызывала госпожа Ульт, – сквозь зубы проговорил ему Альфред.

В ответ на это профессор принял деловитый вид:

– Хм, да? А мне она ничего такого не передавала. В любом случае, это ваши проблемы. В следующий раз не допущу к занятиям.

Парень еле сдержался (хотя на самом деле, скорее всего, никогда бы не позволил себе открыто выступить против несправедливости профессора). И с угрюмым лицом прошагал к остальной аудитории.

Комната, где проводились практические занятия, была не в меру высокой и не предполагала сидячих мест, поэтому домагусы стояли в куче слева. Сам профессор в свою очередь стоял у окна, а позади за ним находились пять деревянных щитов с красными кругами в центре.

– Итак, продолжим, – как всегда быстро пролепетал Детар, снова оседлав давно заученную в голове схему проведения урока, после чего ловко выставил вперёд палочку, подобрав другой рукой рукав мантии, и правильным тоном произнёс:

– «Нонимо астатус».

Зелёный шарик вылетел из его палочки и врезался в щит, оставив после себя небольшие клубы пара.

– Этим заклинанием вам никогда не придётся пользоваться. Но знать его необходимо для экзамена по моему предмету, – распорядился профессор. – Практикуйтесь.

Немного побродив по кабинету, группа выстроилась в своём обычном порядке, встав по шесть человек у каждой мишени. Альфред встал последним. Его всё ещё обуревала злость, и когда до него дошла очередь, то без лишних прелюдий он просто громко выкрикнул:

– «Нонимо астатус!»

– Сто-оп! 178-о-ой! – как бы в ответ на его действия тут же проговорил Детар. – Первое правило творения заклинаний?

Паренёк остановил руку с палочкой на полпути, и заклинание не успело сработать.

– «…Ни злость, ни ярость, ни любые другие подобные чувства и чувства, приписываемые к таковым, не должны иметь место при творении заклинаний и ритуалов – только сосредоточенность и точность», – монотонно пробурчал Альфред.

– Возможно, кто-то знает второе «Великовечное» правило?» – скрупулёзно произнёс профессор.

– «Нельзя творить заклинания и ритуалы, запрещённые главным органом магической власти в стране, пользоваться запрещенной энергией, а также нарушать всё, связанное с «Великовечными» правилами», – воодушевлённым голосом подхватил его одноклассник Мердок.

– Запомните, что любое нарушение этих правил творения заклинаний ведёт к серьёзному и, что более важно, настоящему наказанию за стенами этой школы, – деловито напомнил Детар. – Продолжайте.

Ещё какое-то время после этого все домагусы продолжали творить показанное им заклинание, но лишь к концу урока Альфред успел как следует успокоиться и прийти в обычное для себя состояние. А когда по коридору пролетел звонок, он юрко прошмыгнул к выходу и успел выйти почти самым первым.

И у него была на то причина, ведь брать с собой свои вещи в кабинет главного профессора, коих в школе было несколько, включая госпожу Ульт или самого директора, было крайне невежливо по законам школы. И потому он должен был успеть сбегать в общежитие за тетрадями, ведь перемена была короткой, а кабинет развития магии, в котором у него должен был проходить следующий урок, находился в другом корпусе замка. По пути он один раз упал, но всё же успел сбегать в левый корпус общежития на второй этаж, спуститься, пересечь первый этаж и снова подняться по лестнице на второй этаж заднего правого корпуса школы как раз ровно до того, как раздался второй звонок.

Предмет развития магии был довольно скучный, предполагал только записывание информации, которую рассказывала профессор. И вскоре после того, как начался урок, а профессор Алкания взялась за описание жизни одного из трёх отцов-основателей магии второй эпохи, на Альфреда уже снова напала сонливость. Он вяло окинул взглядом до боли надоевший кабинет с его шкафами книг, закрывавшими добрую половину стен, и в очередной раз принялся смотреть в окно. Было похоже, что погода ещё долго не предвещала ничего хорошего, но Альфреда опять тянуло вдаль. Пшеница на полях уже начинала зацветать. Лес стоял тёмной стеной, и только на окраине деревья немного покачивались от ветра. Вскоре заморосил мелкий дождик. Наблюдая за каплями, сползающими по стеклу, юноша и вовсе начал закрывать глаза.

Уже в каком-то полусне ему почудились фигурки людей на дальнем поле, держащие путь к замку. «Люди…» – Альфред слегка очнулся от дрёмы. Люди нередко появлялись у замка, но в основном это всегда были возничие, те, кто доставлял еду и свежую воду раз в несколько дней из Шиванса, или визитёры в расписных каретах, а эти шли пешком. Мысли с большой неохотой ворочались в его голове, цепляясь друг за друга, теряя смысл, и, в конце концов, парень не заметил, как сон вновь утянул его за собой, заставив потерять счёт времени…

Проснулся он уже от лёгкой встряски. Как всегда ожидая очередного нагоняя, Альфред почти рефлекторно одёрнулся и сел ровно. Но почему-то это его действие так и осталось без ответа. Проморгавшись, он окончательно пришёл в сознание и огляделся в поисках профессора.

Профессор Алкания стояла у своего стола с книгой в руках и молчала. Молчали и все в кабинете, не было слышно даже шума с соседних и нижних этажей. Эта тишина спросонья показалась парню почти оглушающей. Что-то было не так. Не так, как обычно, не так, как должно было быть. Альфред насторожился, пытаясь понять, в чём дело. Вдруг стена, рядом с которой он сидел, будто подёрнулась, разразившись глубоким звуком где-то внизу, и затряслась. Некоторые стёкла в окнах треснули. Альфреда и всех, кто находился в кабинете, тоже ощутимо тряхнуло. С потолка посыпались пыль штукатурки и мелкие камешки, а два шкафа упали прямо на парты. Домагусы всё же успели кое-как отскочить в разные стороны, хотя несколько девушек тотчас же завизжали. А другие студенты отшатнулись от своих мест, привстали и медленно попятились к двери.

– Быстрее! Все на выход! – проверещала профессор Алкания. Такие события быстро смахнули с юноши последние остатки сна. Однако к выходу, как другие, он не спешил.

За два года обучения это место стало для Альфреда чем-то совсем уж равномерным и неизменным. Наверное, стена вокруг школы всё же влияла и на него тоже, поскольку обстановка здесь ограничивала любого своего жителя по одному отведённому стандарту. Этот стандарт медленно обтачивал индивидуальность каждого новоприбывшего по образцу, точно гранильщик в своей мастерской обтачивает все самородки по одному образцу камня с шестнадцатью гранями. И со временем всё становилось понятно, предсказуемо и казалось правильным, потому что являлось уже абсолютно привычным. Ни от кого не требовалось делать что-то новое и думать по-другому, поскольку это предполагало собой лишнюю трату сил, когда перед глазами были уже готовые правила. А удобнее всего им было следовать, если вообще не размышлять и не заботиться ни о чём другом. Поэтому казалось вполне разумным, что в такой системе неожиданностей не может существовать как таковых. Это место просто не могло сочетаться с такими вещами, как сильные встряски стен!

Именно это и смутило Альфреда. Теряя драгоценное время, он всё пытался как-то уместить столь грандиозное событие у себя в голове, чтобы как следует понять его и осмыслить, но оно всё никак туда не влезало. «Это как-то не так, не здесь, не из…» – парень не успел закончить мысль из-за того, что Неррол решительно толкнул его в бок. Повинуясь этому толчку, юноша как-то отрешённо тоже засеменил к выходу. Там их уже ждал кто-то из старших.

– Быстрее в подземелья! – скомандовал он, но Альфред его не слышал. Всё, что сейчас творилось вокруг, заставляло его испытывать те же чувства, которые парень так часто испытывал, когда над ним издевался Кан. Однако сейчас он впервые не чувствовал при этом ни страха, ни беспомощности как обычно. Что-то творилось в его душе. Неизвестно откуда взявшееся любопытство вместе с непреодолимым чувством свободы мешались в нём в неясную растерянность.

– Ты что, оглох, студент?! Школу атакуют! – проорал кто-то над его ухом.

– Что?.. К-как… школу?.. – в недоумении спросил Альфред, повернув в его сторону голову. – Зачем?..

Вместо ответа чья-то рука ухватила его за шиворот, но Альфред выкрутился. Толпа домагусов уже валила с криками через общий коридор второго этажа, пытаясь прорваться к лестнице в правой башне, из которой внизу можно было пройти в коридор первого этажа, ведущий к главному холлу внутри замка или в подземелья, если завернуть за лестницу. Эта толпа легко подхватила Альфреда и всех остальных студентов из его группы у входа в кабинет и понесла за собой, однако парнем уже целиком завладело чувство непонятного ступора. И когда он оказался на первом этаже, то всё же сумел вырваться из общего потока, как делал это всегда, но так и не понял – зачем.

Он вышел в коридор и двинулся по нему к главному холлу первого этажа, но по этому коридору на него неслась уже другая толпа. Это были студенты из противоположных корпусов школы, которые, как и те, кто был на втором этаже, стремились попасть в подземелья замка через вход в правой задней башне. Альфред оказался словно между молотом и наковальней. Не зная, что делать, он запрыгнул на подоконник одного из окон в коридоре и присел, держась за занавеску. Однако кто-то из пробегавших мимо студентов вскоре очень сильно толкнул его ненароком, и юноша, разбив спиной хлипкое стекло, тут же вылетел в окно. Благо в тот момент он был на первом этаже. И всё же Альфред довольно ощутимо ударился спиной о стекло, а затем и о землю, на несколько секунд потеряв для себя ориентацию в пространстве. Когда он встал, то почувствовал, что к ноющей боли в спине прибавилась и другая, более острая. Это был один из осколков стекла, поранивший его руку. Такую боль было невозможно терпеть, и юноша даже негромко вскрикнул. Неожиданно этот крик раздался у него в голове, как колокол, и тут парень будто опомнился.

Ураган новых мыслей ворвался в его сознание, заставив быстро принимать решения и наконец понять, что вокруг него что-то происходит!

Кое-как отодрав длинный кусок от мантии, он довольно сносно обвязал им руку в месте пореза и огляделся.

Альфред выпал прямо на углу замка перед главным входом. Шёл дождь. За углом должны были быть парадные ворота школы – единственная возможность выскочить наружу во всей этой суматохе. Через них он так часто выходил прогуляться вечером, когда ворота открывались, и возвращался обратно, когда отпущенное время заканчивалось. Потому проложить путь к долгожданной свободе через них сейчас по какой-то причине казалось для Альфреда самым естественным решением. Парень словно забыл, откуда он только что вылетел, забыл и про специально оборудованные для эвакуации в случае пожара подземелья, куда устремились все остальные. Посчитав, что первые из этих загадочных нападавших, скорее всего, уже открыли ворота и ворвались напрямую в замок, он окончательно утвердил в голове своё решение. В любом случае времени на раздумья у него оставалось мало, и нужно было действовать… Впоследствии та картина, которую он застал возле главных ворот Хоккарианской школы магии № 57, отпечаталась в памяти Альфреда навсегда.