Ладья-UT

– Как говорил папаша Мюллер: «Доверять нельзя никому. Мне – можно!»? – усмехнулся Саша. – Ты Валентин, как серьёзный человек и частное лицо ведь наверняка знаешь про мои… про то что ко мне РУМО прилезло?

– Знаю. Ты же всем об этом рассказываешь. – Валентин осторожно кивнул.

– Ну да, всем рассказываю. Так вот, я теперь – та самая пуганая ворона, которая куста боится. Давай вот как: скажи-ка, кто был начальником моего НИИ в девяносто втором году?

– В смысле? – не сразу понял Валентин.

– У тебя мобилка с собой?

– Конечно…

– Валентин, а давай ты вот сейчас позвонишь, спросишь, а потом мне расскажешь кто был начальником 38го НИИ в девяносто втором. Я ведь не прошу произнести в программе «Время» что-нибудь типа «Над Катманду пронёсся ураган». Я, Валя, уже понял что ты человек серьёзный. Но вот генерала этого я не знаю. А может он… хм… на Моссад какой-нибудь там работает, или на мафию, или на массонов с розенкрейцерами, или на ещё кого-нибудь такого.

– Саша, ты же понимаешь что как частное лицо я не могу знать кто был начальником какого-то НИИ в каком-то бородатом году.

– Да что вы, блин, заладили, «частное лицо», «частное лицо» … – слегка озлился Саша, надо заметить, не любиливший когда его считали полным дураком.

– Подожди, – прервал его Валентин. – всем будет удобнее, если я останусь просто частным лицом. Я потом объясню.

–Ну как частное лицо – про мой НИИ знать не можешь, – не сдавался Тимофеев. – а вот как человек серьёзный, со связями – как раз можешь.

Аверин задумался на пару секунд. Хмыкнул, достал мобилку, нашёл номер. Ухмыльнулся, глядя на собеседника.

– Ну ты, Саша, … жук! – и уже в телефонную трубку: – Володя? Выясни кто был начальником тридцать восьмого НИИ Министерства Обороны в тысяча девятьсот девяносто втором году. Срочно. Да, по вчерашнему. И это тоже. Всех. Ага, жду.

Отключившись, Аверин убрал телефон в карман.

– Придётся подождать.

Саша кивнул, соглашаясь. Конечно придётся.

– Чаю? Кофе?

– Нет, спасибо. – отрицательно покачал головой Валентин. – А почему спросил про начальника тридцать восьмого НИИ?

– А потому что если вы – Держава, … кхм… Вернее: если ты – серьёзное частное лицо со связями, то вам ничего не стоит набрать телефон ГУКа. – Саша сделал паузу, гланул на Валентина, собрался с мыслями, и продолжил: – Ну не откажут же вам там, верно? Позвонить в ГУК, да и выяснить фамилию. А если вы – неизвестно-кто, то затрахаетесь искать человека, который вам такую информацию выдаст в сжатые сроки.

– Ну, я примерно так и подумал, я в общем-то тоже не пальцем деланный. – усмехнулся Аверин. – А почему именно про тридцать восьмой НИИ спросил?

«Вот как, ишь ты – не пальцем деланный…» – подумалось Александру. – «А лёд-то, похоже, растаял. И не обиделся он вовсе…»

Валентин нравился Саше всё больше и больше – приятный дядька.

– А потому что служил я, считай, только в Училище и в этом НИИ, – ответил Саша. – в Училище со мной Ступаков учился, а в НИИ – не служил. Спроси я про кого-нибудь в Училище – вы бы из Ступакова эту информацию бы запросто выудили, по-скольку если я какую-то фамилию оттуда помню, то и он, скорей всего – тоже.

– Неплохо. – одобрительно кивнув сказал Валентин.

– Ох, Вы мне льстите! – ухмыльнулся Саша, подмигнув. – У меня тоже вопрос есть…

– Да небось и не один. Спрашивай.

– Почему я?

– По трём причинам, Саша. Живёшь ты в Юте, человек ты – проверенный, и обратиться мне больше не к кому. Нету больше никого чтоб и в Юте, и доверять можно было.

– Проверенный, говоришь? – прищурился Саша, и изготовился сказать гадость.

В кармане Аверина тренькнул телефон. Валентин Борисович поднял руку, показывая что нужна пауза, другой рукой достал телефон, поднёс к уху.

– Слушаю… Да. Да. Спасибо. – и уже обратясь в Саше: – Начальником тридцать восьмого института министерства обороны в тысяча девятьсот девяносто втором году был генерал-лейтенант Подорожников.

Саша кивнул. Искомая фамилия эта была нужна ему скорей для проформы, для успокоения души. И так понятно, что если Валентин после вопроса о фамилии начальника НИИ не распрощался, и не попытался от ответа увернуться, а, напротив – позвонил и запросил информацию, то нужная фамилия будет вырыта и доставлена. И ответ уж всенепременно будет правильный.

–Только вот что… – продолжил Валентин. – Проверка такая наверняка подействовала бы против, как ты говоришь, против «массонов с розенкрейцерами», а серьёзные западные разведки наверняка на твой НИИ посматривали, и фамилию начальника могли знать. Любой генерал – фигура заметная. Надёжней было бы попросить назвать фамилию начальника рангом пониже. На всякий случай: начальником управления у тебя был полковник Сухоруков, а начальником отдела – полковник Окунев.

– Угу. – неопределённо ответил Александр, мельком вспомнивший что выражение «массонов с розенкрейцерами» он сплагиатил у Арсена, и так не решив для себя: отнестись к словам Валентина как к демонстрации возможностей, щелчку по носу, или доброму совету. – Учту на будущее.

– Ну так вот, – продолжил Аверин, убрав телефон в карман. – возвращаясь к теме. Насчёт «проверенный»… Я, Саша, хочу извиниться…

– За девчушку?

– За девчушку… – Валентин покоянно опустил глаза, демонстрируя раскаяние.

– Не за что извиняться – я не помню практически ничего. Перед Аней извинитесь лучше. – буркнул Саша.

– Однако уже помнишь что девчушка всё-таки была, и даже связываешь это с нашим сегодняшним разговором. Потом вспомнишь больше. Память постепенно вернётся. Впрочем, когда вернётся – увидишь что вечер прошёл в общем неплохо. Я понимаю, что это не совсем этично – без спросу применять химию против своих, но ещё раз – не было другого выхода. Необходимо было получить от тебя правдивые ответы, а время ограниченно. Извини.

Александр всмотрелся в лицо собеседника – похоже, тот говорил совершенно серьёзно.

«А вот интересно, они тогда доказательство удачности вечера хорошо положили на видное место, или плохо выкинули?» – подумал Саша, но уточнять не стал.

– Что касается Анны, – продолжил Аверин – те же причины. Не было другой гуманной возможности оставить вас с Олей вдвоём в тот момент без… хм… без «приворотного зелья». Евгений ей кстати позвонил на следующий день, но она встречаться не захотела. Так что обошлось без разбитых сердец.

– Валёк, а чего-это вы такие розовые и пушистые? – спросил Саша, и удивился выскочившей фамильярности. Однако продолжил: – Вы же крендели-то такие… зубастые и решительные!

– Ну, во-первых, ты действительно не враг и даже не противник, ты – наш, неудобство тебе и твоим друзьям были причинены исключительно по необходимости. Я же извинился.

– Ладно, проехали, извинения приняты. А во-вторых?

– А во-вторых, мне действительно нужна твоя помощь, Саша.

– И лучше по-доброму, без принуждения? – сказал Саша и тут же прикусил язык – тема была уж больно скользкая. Вот совершенно не хотелось Саше выслушать то, что теоретически за этим могло последовать – вариации о том, что случится если «по-доброму» не получится.

– Принуждать тебя никто не собирается. Чисто теоретически – у нас и средств сейчас нет для этого.

«Врёт ведь, мерзавец этакий, но всё равно приятно.» – подумал Саша – «Наверняка есть средства на меня надавить, у меня же большая часть жизни – тут. Как всё-таки легко верить в то, во что верить хочется.»

– Так что если захочешь отказаться – никто тебя неволить не будет, – продолжил Валентин. – пожмём руки и разойдёмся.

– Нда… – без выражения протянул Саша. – кроме шуток?

Было Саше над чем подумать. Спецслужбы ведь и знамениты тем, что они – хозяева своего слова. Могут – дать, а могут – обратно взять. Всяким разведкам, контрразведкам, и прочим подобным конторам в общем-то за то и платят деньги, чтобы ловчее вводили противника в заблуждение. И не только противника, если это идёт на пользу делу.

– Слово офицера. – совершенно серьёзно ответил Аверин.

При всей свой благо-приобретённой циничности, вот к таким вот выражениям Саша относился серьёзно. Даже готовую выскочить очередную колкость про «частное лицо в чинах» – проглотил. Сидел молча и слушал дальше.

– До сюда понятно? – спросил Валентин, очевидно чтобы поставить логическую точку в объяснениях условий сотрудничества.

Саша молча кивнул. Конечно понятно. Чего ж тут непонятного может быть? – Валентин сказал что дело добровольное, а Саша – услышал. Можно дальше.

– Ну раз понятно, дай-ка я тебе изложу суть просьбочки… – сказал Валентин Борисович, довольный Сашиной реакцией. – я бы хотел попросить тебя о небольшом одолжении. Племянница моего близкого друга едет в Юту. В Солт-Лейк-Сити. А ты там давно обретаешься, ходы-выходы знаешь. Помоги ей пожалуйста на месте обустроиться. Посоветуй как правильно квартиру снять, где машину купить… С ребятами познакомь, город покажи. Помоги, если по ходу вопросы возникнут. Хорошо?

Саша кивнул, и вопросительно приподнял брови. Аверин молчал.

– И… всё? – не выдержал Саша.

– Ну да. Всё. Я же говорил – даже не просьба, а маленькая просьбочка.

– Угу, угу… – Саша спаузировал, думая как-бы изложить мысль поделикатнее, а потом мысленно махнул рукой, и выдал «как есть», без купюр и без цензуры. – А вы, ребята, вообще отдаёте себе отчёт в том, что живу я сейчас – в Америке, в непосредственной досягаемости американского государства? И что там – в этой самой Америке есть ЭфБиАй, в смысле – ФэБэЭр, полиция всякая, и прочие организации, которым может опечалить то, что я выполняю просьбы, вернее «просьбочки» разведки, пусть даже и такие пустячные ? Вы что, если что случится, меня на сбитого американского лётчика Пауэрса обменивать будете? Или как? – сказал Саша с некоторым вызовом, но без особого куража. Сформировалось уже у него к Валентину некоторое… доверие что-ли? – Я ведь, ребята, буду не ваш, не кадровый. Не сотрудник, а агент. Не служивый, а завербованный.

Саша поймал себя на том, что говорит о сотрудничестве как о свершившемся факте, и хотел уже было добавить что-нибудь перечёркивающее своё поспешное «буду», но Валентин уже поднял руку, показывая что идея ему ясна, можно не продолжать.

– Ну, во-первых, говоря чисто-гипотетически, любая спецслужба мира своих не бросает, кадровый это сотрудник, или нет.

При словах «чисто-гипотетически» Саша криво усмехнулся.

«Прям как в американской судебной системе, или в рекламе какой.» – подумал он. – «Если бы Валентин мне это не устно рассказывал, а дал почитать в напечатанном виде, то внизу мелким, совершенно нечитаемым шрифтом было бы написано что результаты нетипичные, и не надо пытаться воспроизвести их в домашних условиях. А это на человеческом языке означает – каждый сам за себя, и никто на себя никакую ответственность брать не собирается.»

– Я серьёзно. – добавил Аверин, очевидно усмотрев недоверие в Сашиной гримасе. – Ну, для примера: почему ты думаешь у любых современных военно-воздушных сил есть развитая система спасения сбитых пилотов?

– Лётчиков. – машинально поправил собеседника Александр. – Пилоты – гражданские, а военные – лётчики. А спасают их, уж извини за цинизм и меркантильность, потому что офицеры ВВС – они же самые дорогие в производстве, их терять невыгодно. А мы, кстати, были по стоимости вторые. Потому что в моё время час машинного времени стоил сто рублей, а час полёта истребителя – сто двадцать. – и добавил во избежание исторических конфузий: – Полновесных советских рублей.

– Ну, может быть и по-этому тоже. – частично согласился Валя. – Но главное-то не в этом. Главное – в том, что служба спасения делает лётчиков храбрыми. Решительность – она же всегда обратно-пропорциональна угрозе, верно? А служба спасения угрозу для лётчика уменьшает. Понимает лётчик, что если не дай бог придётся катапультироваться, то прилетят вертолёты со спецназом, супостата отодвинут, а его, летуна – и на чужой территории отыщут, выручат, и домой отвезут почти с комфортом. То-есть, получается, что служба спасения серьёзно улучшает эффективность авиации – боец в воздухе меньше опасается того что случится если его собьют, вот и действует куражнее. И в разведке ситуация очень похожая. Разведчик должен быть уверен, что контора его никогда не бросит, напротив, будет за него биться до конца.

– Ну, с кадровыми разведчиками может быть так и есть. – нехотя сказал Саша. – Но я же не сотрудник какой-нибудь, как ты говоришь, «конторы». Вот вцепится в меня американское правосудие, так за меня-то кто биться будет, да ещё и так чтобы «до конца»? Как же, будет кто-нибудь копья ломать за человека, который помог какой-то там племяннице друга в Юте обжиться.

– С агентами ситуация схожая. Разведке нужно чтобы агенты действовали исходя из уверенности что их не бросят, так что и агентов спецслужбы защищают наравне с «родными» сотрудниками, исходя опять же не из человеколюбия, а из голого прагматизма. – ответил Валя, и добавил улыбнувшись: – Конечно, опять же рассуждая чисто гипотетически.

– Угу, то-то в американских новостях всё время мелькает что то там то тут китайского шпиона арестовали. – буркнул Саша скептически прищурясь. – Или вовсе даже и не шпиона, а напротив – агента. Американца, который на китайскую разведку работал.

– Ну а про российских разведчиков или агентов ты часто такие новости читаешь? А думаешь разведывательная активность в последнее время уменьшилась? Просто такие вопросы между нами и американцами решаются тихо, по-соседски, без шумихи в прессе.

– А с китайцами почему не решаются тихо и по-соседски? – спросил Александр из чистого любопытства.

– Не знаю. В каждой избушке – свои игрушки, и в китайской фанзе – тоже. Американцы в своей прессе хвастаются что китайского шпиона поймали, а китайцы – в своей, что поймали американского. Потом, скорей всего, тоже находят компромиссы. Это в военное время тайная война ведётся без всяких правил и со смертоубийствами, а в мирное – всем рано или поздно приходится договариваться.

Если честно, про то, что американская пресса может просто не упоминать факты задержания американцев в Китае, Саша как-то и не подумал. Обратил внимание на то что в последнее время частенько проскакивают в новостях статьи о китайских шпионах, а вот о том, что может быть видит только половину истории – как-то и в голову не пришло. Асимметричность же в шпионских скандалах Александр для себя объяснял том, что в гораздо более обществе закрытом Китая контрразведке работать проще. Вот, наверное, и попадаются американцы реже, просто потому что в Поднебесной американских разведчиков куда меньше, чем китайских в Америке. А ведь если призадуматься, то объяснений можно найти множество, и на любой вкус. Может быть, центральные американские новости про аресты американцев в Китае помалкивают в тряпочку, а российские новости – они же предпочитают перепечатывать статьи именно из англоязычных источников. А может быть китайцы нарочно у себя шпионские скандалы не афишируют из каких-то хитрых соображений. Например, чтобы показать всему миру что Китай вовсю уже играет с «большими мальчиками», и в Америке успешно и (главное) практически безвозмездно ворует секреты.

– Ну так вот, а во-вторых, – продолжил Валентин, будто и не прерывал себя рассуждениями о службах спасения и китайских шпионах: – Во-вторых, тебе по большому счёту вообще ничего не угрожает. Никто же не просит тебя угнать Боинг с химическим противоракетным лазером.

Почему Валя усмехнулся, говоря про лазер, Саша не понял, однако и уточнять сейчас не стал – наверно какая-то их внутренняя шутка.

– Ты же оказываешь услугу своему знакомому, частному лицу. Просто помогаешь устроиться племяннице знакомого твоего знакомого. Ничего криминального.

– Да что ж вы заладили про частное лицо-то? Любому ж дураку понятно что тут отовсюду разведывательные ушки торчат! Что ж я, Валя, не понимаю что ты из разведки, из СВР?

– Саша, подчёркиваю, это просьба не разведки, а моя. Лично моя. Как я уже сказал, ничего криминального ты делать не будешь, так что официально, по закону преследовать тебя будет не за что. Ну допросят тебя. И ты честно, без утайки расскажешь им чистую правду – ты просто помогаешь племяннице знакомого твоего знакомого обустроиться в Штатах. И тебе поверят, потому что это – правда. Ну хорошо, попадутся тебе какие-нибудь неправильные допрашивающие. Какие-нибудь новички, которые визуально не могут определить врёт человек, или нет. Или просто дураки. Максимум что после этого может произойти – ну поставят тебя под полиграф.

Аверин сделал паузу, но Саша конечно знал что «полиграф» – это официальное название детектора лжи, и коротко кивнул Валентину чтобы тот продолжал.

– И полиграф этот честно покажет что на вопрос: «Помогаете ли Вы , Александр Тимофеев, иностранной разведке?», ответ «Нет!» – совершенно правдивый. А ты, Саша, соответственно, помогаешь именно частному лицу.

«Ну что ж, грациозно» – подумал Саша.

– Работаю ли я на разведку? – продолжил Аверин. – Да чёрт его знает. Ты, Саша, этого наверняка не знаешь. То, что я офицер, ничего не говорит. Ты например – тоже офицер. А может, кстати, и работаю на разведку. Или работал когда-либо. На разведку кто угодно работать может. У тебя, Саша, пол-группы из Училища распределилось в ГРУ – они тоже на разведку работают, или, хотя бы – работали, верно? Вне зависимости от того в разведке я или нет, тебя попросила помочь не разведка, а лично я, и опять же не как потенциальный разведчик, а как частное лицо.

– Ну, в общем логично… – подумав, сказал Саша. – а если они мне – вот так же, пентотал подсунут?

– Пентотал, Саша, сыворотка правды очень старая, и кстати, применяется внутривенно. Но вопрос я понял, «Что будет, если кто-нибудь применит химию, делающую человека очень разговорчивым?» – кивнул Аверин, и ухмыльнулся. – А ты думаешь, ты Оле пел американский гимн, и пускал слезу при виде звёздно-полосатого флага?

Саша чуть посмурнел лицом, и Виктор поспешно добавил:

– Да не волнуйся, не волнуйся, взгляды у тебя по американским понятиям либретарианские – этакое анархистское недоверие к правительству. В тюрьму за это не сажают, но и в НАСА работать не возьмут. А что касается наших с тобой дел – всё то же самое как и с полиграфом.

– Ну, в общих чертах понятно… – сказал Саша.

– Кстати, о принадлежности к разведке… Саша, а почему ты решил что я из СВР? Подожди, дай сам догадаюсь… – Валя выдержал театральную паузу. – Потому что я не знал что ГУК – это Главное Управление Кадров минобороны, а все армейцы это знают, верно? Соответственно, я не военный, не из ГРУ, а значит – именно из СВР?

Сказано это было с таким триумфаторскими прищуром, что покажи Валентин в следующую секунду язык, Александр бы ни капельки не удивился.

«Эка цаца!» – восхитился про себя Саша, но тут же нашёлся, и ответил как можно небрежнее, указав взглядом под стол:

– Да нет, Валь, просто у тебя на голенище левого сапога азотистый глинозём, который встречается только в Ясенево.

Валентин Борисович не удержался и инстинктивно бросил-таки быстрый взгляд на свои итальянские ботиночки, а потом расхохотался так открыто и заразительно, что и Саша конечно же не удержался, успев впрочем продавить сквозь смех:

– Один – один?

– Один – один. – подтвердил Валя отсмеявшись, а потом добавил уже совсем серьёзно. – И вот ещё что… Кнута нет, зато есть пряник. Я, Саша, как ты уже понял, частное лицо очень влиятельное, и могу входить в неплотно закрытые двери. Что тут, что там, в Америке. Что практически в любой другой стране. Если понадобится, и в Антарктиде. И, что немаловажно – умею быть благодарным. Ну что, взаимопонимание достигнуто?

– Достигнуто.

– Вот и славно. – Аверин посмотрел на часы, словно сверяясь с расписанием беседы. – Ты подумай пока, время терпит, мгновенный ответ не требуется. Я потом позвоню. Сам понимаешь, афишировать наш разговор не надо. Со Ступаковым поговорю сам. А ты пока отдыхай, вы же вроде сегодня с братцем-Борей и Мишей Алексеевым в баню собирались?

– Ну надо же… – ответил развеселившийся Саша. – Как всё-таки полезно что у нас частные лица так хорошо информированы. Сам-то я про сегодняшнюю баню и забыл! Спасибо что напомнил. Валь, а о чём подумать-то, пока время терпит?

– Я же говорю, ты можешь и отказаться.

– Ага, ага… Тебе не к кому больше обратиться. Я как бы – последний вариант. И тем не менее я могу и отказаться. Интересная ситуация получается… – не спеша сказал Александр, размышляя вслух. – Ведь вы могли мне любые вопросы задавать, и получать правдивые ответы. Вроде как мне в голову заглянули. Экстренное потрошение мозгов устроили.

– Ну так, глянули одним глазком. – отшутился Аверин, уверенный, что по поводу такого вопиющего нарушения «прайвиси» Тимофеев возмущаться уже не будет. – Ещё раз извини, старина.

– Да хватит извиняться, я же говорю – всё, проехали. Я не о том… Получается что ты же, Валя, наверняка знаешь, что я соглашусь помогать, так ведь? – Саша подмигнул собеседнику. – Трудно быть богом.

– Поясни. – сказал озадаченный Валентин Борисович. Книги Стругацких он любил и знал неплохо, а уж классику «Трудно быть богом» и подавно, но вот аналогия никак не просматривалась.

– Ну как же, почти в любой религии: и всесильный бог, и свобода воли у человека. Творец как-бы дал человеку свободу выбора: что – делать, а что – нет. Но благодаря тому, что бог всесильный, он великолепно знает что будет дальше. Вот и получается, что свобода воли совершенно надувная. Фиктивная. Вот и ты сейчас говоришь, что я могу согласиться, а могу и отказаться, а сам-то небось уже прекрасно знаешь что я соглашусь.

– Но я ведь не ищу лёгких путей, вот и рассказал тебе всё, чтоб интереснее было. Теперь интрига усложняется, потому что я знаю что у тебя в голове, а ты знаешь что я знаю… – рассмеялся Валентин. А потом добавил более-менее серьёзно: – Не преувеличивай возможностей технологии, Саша. Никто не может знать согласишься ты помочь или нет. Ты и сам наверное ещё не знаешь. Вобщем – думай, отдыхай, догуливай отпуск. Потом свяжемся.

Уже в дверях, глядя в спину спускающегося по ступенькам гостя, Александр крикнул :

– Валь, а имя-отчество хоть настоящие?

11. Не шпионка, а разведчица

День начинался так себе. Вернее, это наверное не день начинался, отпуск заканчивался, по-этому и настроение было не очень-то развесёлое, даже скорей откровенно хандрёжное.

Вчера поздним вечером Саша (как говорилось в старом добром мультике, «изрядно ощипанный но непобеждённый») сменил самолёт на такси в Международном аэропорту Солт-Лейк-Сити. После пятнадцати минут дороги, обнимашек-целовашек с домашними, непременной раздачи подарков от бабушек и дедушек, а также стакана водки, предусмотрительно привезённой через пол-света из Первопрестольной, время суток и состояние организма соответствовали необходимости пересыпать часовые пояса.

Проснувшись рано утром, Саша курил, смотрел на совсем уже весенний сад, и прислушивался к ощущениям. Начало приходить осознание того, что текущая смена обстановки – не очередной виток цепочки отпускных приключений, а их окончание. Завтра – рабочий понедельник. Начало очередной (что характерно – рабочей) недели. За которой последует ещё одна. И ещё одна. Всё – праздник кончился.

А ещё, сегодня предстояла встреча с Ларисой, встреча, которой Саша очень хотел и немного побаивался. С одной стороны – он по Лариске соскучился, а с другой – за три недели они, как обычно, успели друг от друга слегка поотвыкнуть, так что будет как всегда. А всегда получалось так что после Сашиного отпуска в Москве, или Ларискиного в её родной Ухте, Сыктывкаре, и той же Москве (Лариска была та ещё лягушка-путешественница), отношения начинало изрядно потряхивать. А потом такие потряхивания перерастали в короткую, но интенсивную войну. До сих пор этакие войны заканчивались замирениями через ослепительные всплески взаимной приязни, а вот чем закончится в этот раз? Впрочем, может они и держатся столько лет вместе именно благодаря этим болезненным падениям и захватывающими дух взлётам? Или, может быть потому, что никто никому ничего не должен, и их отношения держатся именно на отношениях?

В очередной раз поразмыслив над закономерностями, вернее, над отсутствием закономерностей любви, Саша решил, что уж лучше будем считать что «на отношениях», чем на «на взлётах и падениях», а то какая-то морально-психологическая садо-мазо получается. А ещё подумал, что если бы писатели строчили романы о том, как оно в жизни происходит на самом деле, не преуменьшая и не преувеличивая, то-есть буквально и документально – то никто бы не стал такие книжки читать. А писателей, драматургов и прозаиков всяких живо перепрятали бы в психушки с диагнозом «паранойя, вылившаяся в гипертрофированные фантазии», почему-то в жизни всё получается гораздо сложнее и нелинейнее, чем в книгах.

Покручинясь ещё какое-то время по поводу отъезда из Москвы, окончания отпуска, грядущих трудовых будней и вероятной войны с Лариской, Саша решил что трудное дело жаления себя-любимого надо передоверить если не профессионалам, то хотя бы любителям-добровольцам. Вот и собрался наведаться к другу Арсену. Выгреб из ещё неразобранной сумки несколько московских сувенирчиков, заботливо упакованных матушкой. Позвонил, предупредил о том что выезжает. Да и, собственно, выехал, дивясь тому что теперь опять приходится ездить за рулём, а не пассажиром.