Лепесток

Глава II

Дело №1

Он хочет туда к аэродрому.

– Странное слово, не так давно появившееся в словаре, – отметил Поли.

Он хочет туда, где рев и таинственные ангары, в которых спят металлические птицы. Он знает, там хорошо планировать. Солнце объяло округу, но не пробудило. Солнечные лучи терлись о закрытие ставни, ограды и крепкие ворота. Поли вышел на задний двор и неслышно прикрыл основную дверь, а за ней летнюю. Конечно, он мог по-озорному хлопнуть, и никто бы не услышал, но предпочел этого не делать. Соскочил с трех ступенек.

По правую руки, основательно, въевшись в землю, стоят кусты смородины. Их протыкают прутья малины. Кустарники Поли не любил. Ему всегда казалось, что за ними может таиться опасность, но работать в саду не любил еще больше, и смородина с малиной росли неконтролируемо. В саду не было ни одной грядки. Потому что Поли очень не любил возиться с землей. Она поросла мелкой травой и мхом, связав, единый ковер. Он Поли устраивал. Пару раз было, что муравьи хотели разрушить всю эту идиллию и насадить шишки муравейников, которые начали расти на ровной поверхности, но Поли это пресек. Потребовалась канистра бензина.

Поли продвигался по саду. Дальше была яблоня. Вновь кусты. Слива и кажется груша. В последней Поли не был уверен. Маленькие жесткие листья и непонятные, твердые плоды, похожие на грушу вызревали на дереве, но есть их было совершенно невозможно. Поли преодолел два акра и наметил места, где можно было высадить еще несколько деревьев. Порадовался, что участок сух и по-утреннему свеж. В дальнем углу спряталась узкая калитка. Толстая, обитая железом, покрашенная в цвет забора, почти не видна. Открывается только изнутри.

Поли достал из кармана огромный, грубый ключ с несколькими зубьями. Еще раз подивился его корявости. Открыл дверцу и ступил на кукурузное поле. Фермеры эксплуатировали каждый клочок земли и засаживали всё, что было доступно. Перед носом маячил еще не зрелый, но вполне увесистый початок с намечающейся шевелюрой.

– Надо бы переговорить с Лукой, – мелькнула мысль.

Сосед изворачивался, как мог. Обремененный семейством он, действительно, суетился, но на этот раз перегнул палку. Поли раздвинул стволы и понял, что разговаривать с Лукой он не будет. Не та причина, чтобы сходиться с соседом, которого он знал только по имени, знал род занятий и этого было с лихвой.

Высокая кукуруза закрыла небо. Поли выбрал междурядье попросторнее и двинулся наудачу, примерно, представляя, где находится аэродром. Стволы покачивались за ним и замирали.

Аэропорт огорожен жидкой сетчатой оградой. За ней размеченная белыми полосами взлётно-посадочная полоса из бетона, и еще одна. Чей-то business рос и креп. Дальше, разглядел Поли, намечалось строительство еще одной. Вдоль полос уходят тонкие столбы фонарей. Теперь Поли понял почему самолеты садятся и ночью. Вдалеке, но видны очень хорошо, несколько металлических ангаров. Перед ними самолеты.

На самом большом здании метровыми белыми буквами влево и вправо – «USA AIR MAIL».

Он вышел почти к самому углу, которым оканчивались территория аэропорта. Среди высокой кукурузы он казался спрятанным. В голове вертелись мысли – Поли думала о деле – и не хотели складываться в единое целое. Поли медленно побрел вдоль ограды к ангарам. Шел и считал прорехи в сетке. Аэропорт был построен недавно, но металл уже успел покрыться светлой ржавчиной. Она пачкала руки, если прикоснуться. Лука и здесь урвал каждый дюйм. Поли шел прямо, но местами ему приходилось переходить на движение боком. Брало зло, но кукурузу он не ломал: Поли всегда уважал чужое дело, каким бы оно не было и требовал уважения к своей профессии.

Ангары оказались не такими маленькими. В черных зевах заиграли горизонтальными бликами такие же черные как само пространство, что окружало их бока самолетов. Он попытался определить марку тех, что стояли на улице. Если бы он знал, то мог бы сказать, что перед ним сама – Miss Pittsburgh.

В небе заревело. Полли обернулся и внимательно проводил самолет, что прошмыгнул над аэродромом. Летательный аппарат сделал круг, снизился, чиркнул изящными покрышками по взлетно-посадочной полосе и, разрезая теплый воздух, подскочил к ангару. Еще одна мисс. Владелец Midway Airport предпочитал эту марку.

«Мисс» её называли в народе. Конструктор назвал свое детище – Waco 9. Работал он в Advance Aircraft Company. Впервые Waco поднялся в воздух в 1925 году. Прозвище «мисс» самолет получил немногим позднее, когда совершил первый авиапочтовый рейс из Pistburg, крупного города в штате Pennsylvania, в  Cleveland, расположенный на берегу одного из пяти Great Lakes – Lake Erie.

В небе повисла тишина. Поли смотрел на то, что ещё недавно казалось будущим, и прикидывал. Он все ещё был по-детски впечатлителен, не переставлял удивляться самым простым вещам, и радовался тому, что сохранял свежий, не закостенелый и тусклый взгляд на вещи и события. Это помогало и часто использовалось в работе. Поли организовывал и всегда с гордостью удивлялся тому, как аккуратно все сложилось. Он подошел к ограде и сложил пальцы рук в когти. Они сжали холод прутьев и побелели.

Звонить, конечно, он будет не из дома, а из телефонной будки, где-нибудь в центре, а правильнее с окраины Chicago. Когда надвинутся сумерки и все станет серым. Меньше серых машин и людей. Так спокойнее.

И снова рев. Одномоторная мисс запрыгала в ангаре, несмело выкатилась из проема ворот и встала наизготовку. Пилот широко улыбается. Это Поли видит отчетливо. К самолёту подошел механик или диспетчер и что – то прокричал пилоту, тот улыбнулся ещё шире, кивнул и поехал к взлетной полосе. Там его улыбка пропала, мисс лихо проехала мимо Поли – ему показалось, что летчик его заметил – и резко набрав высоту, упорхнула в облака синего неба.

Поли отпрянул и вспомнил о газете.

Дома он еще раз аккуратно развернул Chicago Daily News, потер толстые страницы и кажется, ощутил рельеф букв, взял металлические, холодные ножницы, вырезал статью и еще раз внимательно её прочитал. В голове его царил холод и расчёт.

Поли замер.

Ближе к часу дня Поли сосредоточился, но звонка не было. Уже вечерело, когда Поли очнулся, медленно поднял голову и метко бросил газету в камин. Сверху на неё навалились сухие до звона березовые поленья. Жарко запылало. И «Chicago Daily News» исчезла вместе со всеми новостями. В зале стало тепло. Дрова наполовину сгорели, когда Поли взял сосновый чурбак, что лежал отдельно и подбросил. Он занялся быстро, с шипением и забрызгал искрами расплавленной смолы – Поли вспомнил фейерверк на День независимости – и затрещал как Chicago Typewriter в умелых руках. Скорострельное оружие Полли не жаловал и презирал.

– Дикари!

Он съежился в кресле и заснул.

Поли проснулся от звонка телефона и, прежде чем взять трубку, успел крепко себя выругать за то, что проспал так долго и взглянул на часы. На диске 12.45. Тело затекло. Весь деревянный – он подскочил. Звонил Торо. Удостоверился, что Поли жив. Он всегда так делал после очередного крупного дела. Могли отомстить. Но раз от раза Поли был жив и в добродушном настроении. Разговор без сантиментов. Поручение и приглашений навестить хозяина не последовало. Торо громко причмокнул губами напоследок, отчего Поли стало противно. В трубке хотел было раздаться гудок, но Поли уже её положил.

Денёк набирал обороты, а небо копило силы для хорошего дождя. Поли выглянул в окно. Небосвод тяжелел. Серые облака провисли от тяжелой воды и готовы были треснуть по швам, освободиться от тяготившего бремени, но ещё удерживали.

Поли отметил, что, – Едва удерживали.

На улице маячил Luka. Он ждал этого момента, с мольбой кидал взор на небо и на поля, засеянные острой кукурузой. Наблюдательный Поли отметил, что взгляд Luka размыт и одновременно сосредоточен. Он наскоро перекусил и выпил воды. Он опять предпочел черный приталенный костюм с острыми лацканами, белую рубашку с жестким, хрустящим воротом и невзрачный галстук в четкую мелкую полоску. И плащ до пят, который на нем смотрелся не особо, но и общей картины не портил. Поли был невысок. Посмотрев в зеркало, отметил, что он похож на владельца похоронного агентства, отполированного как гроб из дуба с белой и мягкой обивкой внутри, но светлая шляпа все исправила.

Поли перепрыгнул через порог и выскочил во двор, мощенный аккуратными плитами разного цвета, которые образовывали что – то вроде рисунка. Сколько он не всматривался, а делал он это часто, он так и не смог определить, что за камень использовали немецкие колонисты.

– При случае надо разобраться, – от раза к разу давал себе слово Поли.

Он жил с интересом ко всему и всегда доводил дела до конца. Любые. В том миг, когда он положил указательный палец на крупную кнопку ручки автомобильной двери и приготовил вторую, чтобы открыть её хлынул дождь.

Поли юркнул в прохладное нутро Ford. Занёс ключ и не вставил. Крупные капли бились о крышу, и он уловил ритм мелодии. Замурчал под нос, но вышло гнусаво. Усмехнулся над собой, завел и выехал за предусмотрительно открытые ворота. На улице от счастья прыгал толстый Luka, дождь струился по его лицу. Luka мельком глянул на машину и засеменил к своим воротам.

До города у Поли было несколько путей и лазеек, и он их чередовал. Выехал на окраину Bensenville и лихо, взяв влево, скрылся за последней оградой.

Сеть узких грунтовых дорог позволяла добраться в Chicago почти незаметно. Сильный дождь прибил пыль, утрамбовал землю и не дал намечавшимся колеям раскиснуть. Держась подальше от населенных пунктов, Поли направил машину к Clearing, окраинному району Chicago.

Объезжая большие поля, ехать приходилось углами. Все пространство до города было покрыто одеялом, сотканным из полей сои, гороха и кукурузы. Машина, то скрывалась, то выныривала на поверхность зеленого моря. Очередное поле заканчивалось острым углом и Поли крутил руль влево, приближаясь к городу. Местами яркая зелень была окаймлена желтизной: начала созревать соя.

Вдалеке на краю полей топтались фигурки фермеров. Они передвигались, останавливались и упирали руки в бока. Рядом чернели контурами тракторы компании John Deere, и Поли знал, что это за марка. Компания выпуска всего одну, свою первую модель трактора – Model D. Штаб-квартира компании находилась недалеко. В городке Moline, округа Rock Island County.  И, кажется, хозяин вел с ними какие-то дела. В них Поли, увы, посвящен не был и не жалел об этом.

Порой рядом с тракторами и мужчинами стояли легкие, еле различимые фигурки женщин.

Эта дорога занимала намного больше времени, но Поли не спешил списывать её со счетов и раз за разом покрывал отпечатки зубастых колес трактора рисунком протекторов своей машины. Полли снова повернул на 90 % и вдалеке показался город.

Clearing – общественный район, расположенный на юго-западе Chicago хоть и был приделом большого города, вид имел весьма потрепанный. Он несмело рос из земли. Сначала толстым слоем асфальта, что не далеко от въезда в черту города поднялся над грунтовкой. Он въехал, и за ним остались две полосы глины, которые со временем истончились и исчезли.

Потом из грязи полезли хлипкие лачуги, сбитые из всякого хлама, что был пригоден для строительства. Вокруг домов, больше походивших на сараи паутина ограды из рваной проволоки, кое-где встречались миниатюрные секции настоящего, но некрашеного забора. Полли снизил скорость и шарил глазами вокруг, выискивая телефонный аппарат общего пользования с кабинкой, но тот не попадался.

Вечерело. Дождь, что начался днём, еще досаждал мелкими каплями. Сквозь приоткрытое окно просочился холод. Дождь насытил воздух влагой, и водяной пар стал видимым – трущобы накрыл густой туман. Поиски осложнились. Поли кружил по району, а он застыл.

В тумане осторожно шарили фары машин. Они крались рядом, выныривали из белых хлопьев, блестя покатыми боками и крышей, напоминали степенных китов.

Поли тоже включил огни. Шляпу кинул рядом. В машине она мешала, он все энергичнее крутил головой, но из тумана упрямо вылезали лачуги чикагской бедноты. Пополз целый ряд, сбитый из обгоревшей древесины. Доски, двери, рамы – обгоревшие по краям или покрытые гарью и копотью. Между лачугами мелькали невнятные и потому таинственные фигуры. Поли ощутил в воздухе запах большого пожарища.

О нем он только слышал – The great Chicago Fire of 1871. Великий чикагский пожар, его следы не стерлись до сих пор, не сотрутся еще долго, а из памяти чикагцев никогда. Огонь бушевал несколько дней и дотла уничтожил центр Chicago. Где – то треть старого города. Пожарище остывало несколько дней, а то, что уцелело, растащили обитатели окраин. Поли не удивился, увидев хибару с огромной дверью с литой ручкой золотисто – розового металла.

– Медь. Похоже дверь из театра или церкви. Их в центре сгорело множество, – думал Поли и пробирался в тумане дальше.

У одной из дверей он даже остановился, подивившись её величине. На фоне развалюхи дверь смотрелась величественно и гордо, а если соотнести масштабы жилища и двери, то могла бы вполне сойти за ворота. Поли по достоинству оценил дорогую древесину и бронзу крупных петель под античность, и даже рассмотрел остатки полировки. По ней каплями стекал туман.

Поли выехал из мрачного пояса лачуг, что толстым кольцом теснились вокруг города. Показалось первое двухэтажное здание. На первом этаже, на вывеске – Grocery. И первый светофор. Электрический. Поли все не мог привыкнуть к тому, что вынужден подчиняться механической штуке, столбу с коробом на верху. Короб горел красным. Из-за тумана, что плотно окутал округу красный сигнал выглядел зловеще. Глаз, налитый кровью зыркал сквозь пелену. Туман смешался с вечером. Стало темнее. В сумерках ползали и автомобили, и люди в плохой сильно разбитой обуви. Мимо, почти вплотную как привидение проскочил delivery boy со светлой коробкой в руках, наполненной продуктами – сверху торчал конец тонкого батона. Шустрый малец, который неизвестно как ориентировался в этой каше исчез в подворотне.

Он вспугнул Поли, который дернул руль влево и ощутил удар о бордюр. Форд чихнул и заглох. Подул ветер. Порыв раздвинул туман и Поли увидел продолговатую будку чуть меньше деревенского туалета – Telephone. Рядом киоск – Cigars. Внутри копошится старый негр.

Он провел левой рукой по лбу: выступила испарина, а правой провёл по нагрудному карману, где покоилась вырезка.

Он достал её и еще раз ознакомился с абзацем, где говорились о спонсорстве кинокартины, и был жирно, несколько бОльшим шрифтом пропечатан телефон киностудии Essanay Studios. Поли вышел, погладил крышу автомобиля и кошачьей походкой проскочил в кабинку. Там набрал и запомнил несколько цифр.

– Офис мистера Klein, – пропел нежный голосок. Трубку взяла секретарь Betty Whatley.

– Я могу поговорить с мистером Кляйном? – вежливо бросил Поли.

– Нет, – ответила девушка и продолжила, – По какому вы вопросу?

– Реклама, – отправил Поли вдогонку.

В трубке радостно выдохнули. Потом что-то затрещало и запикало. Наступила секундная тишина и вдруг раздалось громкое кряхтение.

– How are you, my friend, – поприветствовал Поли movie bosses. Его обаяние сочилось сквозь динамик и скоро заполонило все кабинку. Поли даже приоткрыл дверь. Настолько горяч был прием. Он донес суть звонка и договорился о личной встрече с мистером George Klein.

Поли повесил трубку. Осмотрелся. Дождался, когда негр, мелькнув кустистыми белыми бакенбардами, пропал в проеме киоска, в два шага оказался у машины. Она попятилась и растворилась. Показалось лицо негра, он лениво и медленно хлопнул глазами и опять исчез в чреве будки, от которой исходил аромат настоящего, крепкого, кубинского табака. Запах проник и в машину. Поли на ходу проветрил салон и взял к дому. Добрался без проволочек. Только дождь все же сделал то, к чему стремился целый день. До дома остались считанные метры, когда заднее левое колесо увязло в крошеве из мягкого камня и глины, провалилось по самую середку. Поли нажал на педаль, но колесо провернулось и выглянуло чистым протектором. Поли нажал педаль еще раз и задержал ногу. Автомобиль дрогнул и выпрыгнул из западни. Поли удовлетворённо выдохнул и довольный собой глянул в зеркало. В вечерних сумерках мелькнула знакомая фигура Луки, который, направляясь к своему дому, втирал одну ладонь в другую.

– Повезло с соседом. Определённо, – Поли подташнивало от елейных мыслей, но он был доволен.

И тут же задумался. Он не мог вспомнить, когда и при каких обстоятельствах Лука появился в деревне и обосновался по соседству. На этой мысли судорога пробежала по плечам Поли, и он ювелирно втиснулся во двор.

––

Джордж Кляйн уцепился за звонок Поли, а когда узнал о сумме – ею спонсор «невзначай» оперировал во время звонка и был готов инвестировать в картину – вцепился в него, и даже предоставил выбор, чего обычно никогда себе не позволял. Выбрать, где встретиться и обсудить условия контракта. Студия или уютный ресторанчик недалеко от неё на Argyle street. Отведать курицу по-королевски, приготовленную в сливочном соусе с овощной пастой. Поли чуть было не соблазнился, но в трубку ответил другое.

– Офис, – не делая пауз сказал Поли. Он хотел продемонстрировать неподдельный интерес к кинобизнесу, к закулисью и молоденьким белоголовым актрисам с нежной кожей. Особенно последнее. Он хотел выглядеть странноватым недотепой с деньгами.

В Америке бывает и такое.

Из-за тонких губ, что вытянулись до ушей и превратились в едва заметную полоску красного цвета, с шелушащейся кожей, выглянул забор зубов, выкрашенных белой краской. Поли удивился. Настолько они были велики и белоснежны, как шапки снега в Андах. Он видел на открытках. Кажется, возможности лица были исчерпаны, но улыбка и не думала останавливаться. Уголки рта ползли все выше и выше. Джордж Кляйн был «неподдельно» рад. Наконец улыбка замерла. Киномагнат шумно вдохнул носом, дернул щеками, но улыбнуться шире больше не получалось. От глаз лучами разошлись морщины. А в глазах таился интерес старого воротилы.

Поли мягко искривил губы, приподняв правый угол рта и легко кивнул. Вместе с кивком почти незаметно наклонился и торс. Джордж Кляйн остался доволен почтительностью гостя, а аккуратные фаланги пальцев Поли, что он перебрал во время рукопожатия, позволили сделать первые выводы.

– Кофе, чай, вода? – поинтересовался он голосом, располагающим к доброй беседе.

В углу кабинета замерла вышколенная Бетти. Она не менее широко улыбалась и чувствовала себя причастной к некоему таинству вращения больших денег. Денег, о которых ей только приходилось слышать. Но никогда, ни она, ни её родители, друзья и знакомые таких денег в руках не держали. Поли оглянулся. Деловая обстановка. Ничего лишнего, но кресла мягкие и удобные. Он сел вслед за хозяином, но не позволил себе вальяжно откинуться назад. На лице – детская наивность.

– Чай, – тихо, но отчетливо произнес Поли и чуть не съехал с кресла, чем вызвал ещё одну большую улыбку босса и секретарши. Обстановка была разряжена.

Чуть позже они уже болтали как старые приятели.

В кабинет иногда впархивала Бетти: меняла четырехугольные позолоченные чашки с красным рисунком или приносила на подпись бумаги. Потом целый ворох. Контракт был большой, а мелких букв в нём было еще больше. Поли углубился в содержание. Он листал, и его рука каждый раз замирала, прежде чем перейти к следующей странице. Поли наслаждался моментом и собственной значимостью. Мял лист толстой бумаги с ворсинками целлюлозы между подушечками указательного и большого пальцев, а потом средним откидывал его. Медленно и усердно вел сосредоточенным лицом сверху вниз и там вновь замирал. Так будто ставил точку или пытался прочитать между стиснутых строк.

– Въедливый недотепа, – Джордж улыбнулся уголками подвижного рта.

Строки двоились и спаивались в одну, а Поли и не думал наращивать темп. От страницы к странице он замедлялся, а партнер уже с видимым беспокойством ерзал в кресле. Казалось, что вот – вот и оно издаст жалобный стон. Поли откинул голову, наивно улыбнулся и отпил маленький глоток. Взял сухой крекер, потянул ко рту, но передумал и положил обратно на тарелку. Крекер стукнулся о фарфор и скатился к центру. Джордж Кляйн сморщил подбородок, но тут же совладал с собой, а его рот принял известное выражение. Даже наклонив голову Поли видел огромные белые резцы. Поли попялился на последнюю страницу и, сделав вид, что собирается хлопнуть контрактом по колену, отвёл руку за спину и улыбнулся. Документ едва коснулся коленной чашечки, после чего лег на стол и был подписан. Последовало ещё одно рукопожатие.

Уже после Поли потёр гладкий лоб, на котором только намечались морщинки и поинтересовался, – Я могу присутствовать на съемочной площадке?

Кляйн чуть было не порвал рот, и растягивая слова, восторженно сказал, – Конечно. В любое время. Да хоть живите там, черт возьми!

– Лихо сказано! – не менее радостно пискнул Полли и закатил глаза от щедрости главы киностудии.

– Бетти. Бетти! – крикнул хозяин кабинета в приоткрытую дверь. – У нас есть качественная, свободная палатка? Он внимательно посмотрел на Поли и не очень уверенно добавил, – Новая?

Последовала искусственная пауза. Девушка выдержала без малого минуту, прежде, чем дать ответ, который в конце концов прозвучал, – Есть! Ну, или найдем. Бетти проглотила последние слова. Поли смутился.

– В Wisconsin по ночам холодно, – уже чуточку прохладно, но с изрядной долей доброжелательности пояснил Джордж. Поли покорно кивнул и попятившись вполоборота покинул офис.

На улице хорошо. Свежий ветер и аромат сгоревшего бензина, что выбрасывали десятки выхлопных труб объединились в сладкую, пьянящую композицию. Огромные автомобили чадили густым дымом. Казалось, по улице передвигаются сухопутные дредноуты. В кармане он нащупал клочок офисной бумаги, записку с адресом места, где будут съемки. Он ничего не забыл.

– Придется поездить, – Поли небрежно кинул прощальный взгляд на здание.

Впрочем, во взоре его уже не было даже намека на заинтересованность и тем более почтение.

Стоп! Снято!

Глава III

Стоп! Снято!

Поли выехал затемно.

В день, когда он посетил офис студии, он посетил ещё и окраинное отделение West Town Savings Bank и выполнил один из пунктов контракта – отправил на счёт вторую сумму. Первую выписал в чеке и перед тем как вручить его Кляйну основательно помахал перед лицом киношишки новой чековой книжкой. Продолговатых листов в ней было ещё достаточно. Несколько взмахов рукой и новая порция допинга, проверенного временем, поступила в сложный механизм, что производил радушие киномагната. Всю сумму контракта Поли предусмотрительно раздробил. Никогда не отдавай все и сразу, учили дон. Он это помнил и с каждым разом все лучше понимал суть наставления. Данного с чувством превосходства и покровительства, но все равно весьма ценного. Деньги, что он отдал стоили начатого дела.