скачать книгу бесплатно
Нажала на программе такси «Закончить смену». Все равно уже силы на исходе, а заработок сегодня за счет этого клиента получился выше среднего. Зайду, позову Сашу и увезу его по домашнему адресу, делов-то.
Однако через полчаса мне было не по себе. Покараулила еще минут десять, потом заставила себя выйти – и из машины, и из собственной зоны комфорта. Уверенно пошагала к указанному входу, хотя уверенности никакой не чувствовала. С другой стороны, если просто не пропустят, то я с чистой совестью отправлюсь спать. И совесть заснет вместе со мной.
В шикарное фойе я прошла без труда. Это какой-то ресторанный клуб, если не ошибаюсь. По блестящему помещению двинулась вперед, стараясь не обращать внимания на свои многочисленные отражения в зеркалах по кругу. Гигантский аркообразный проход открывал основной зал, людей там собралось много – и все в вечерних платьях, костюмах, то есть мероприятие торжественное. Я смогла сделать следующий шаг только потому, что мой недавний клиент был одет в футболку и джинсы, то есть я со своим свитерком не нарушаю какой-нибудь священный дресс-код.
Наверное, все-таки нарушала, если здоровяк из секьюрити шагнул мне наперерез. Но говорил он без брезгливости или недоумения – скорее просто выполнял профессиональный долг:
– Добрый вечер, вы к кому?
– К Саше, – боже мой, вот так глупо я еще себя никогда не чувствовала. Добавила и оттого ощутила себя еще тупее: – К Александру… наверное.
Вежливая улыбка мужчины совершенно не изменилась:
– К которому? Я с удовольствием приглашу его к вам. И как вас представить?
Ни грамма высокомерия или даже хмурости! Наверное, такой вышколенный персонал берут только в лучшие заведения. Про то, что меня элементарно не пропустят в зал к гостям без приглашения, я ведь не подумала! Саша должен был предупредить охранника о моем появлении, но не сделал этого. То есть он всерьез поверил, что я не приду? Значит, деньги были не взяткой в качестве давления на совесть? Дурацкое положение.
Мне бы сказать что-то типа «Извините, ошиблась адресом» и уйти. А мужчина ждал. А я перед ним мялась. Пока не увидела всего метрах в пяти от проема знакомую фигуру.
– Саша! Саш! – крикнула погромче.
Он уловил сразу и повернулся, как и коротконогий пухлый мужчина рядом с ним.
– О, Аллочка, ты зачем здесь? Что-то случилось? – парень подыграл, но с таким облегчением на лице, которое даже непосвященные могли бы расшифровать.
Никакая я не Аллочка, но и охранник мгновенно отступил, и мне сразу как-то легче стало.
– Да, случилось! Ты должен срочно пойти со мной! – я перешла на ты, поскольку он сам это сделал.
Возможно, как раз в этом и просчиталась, поскольку его спутник сразу же вздернул брови на середину лба. К нам и другие люди прислушивались, но теперь-то уж зачем сдаваться?
– Саша, надо кое-куда поехать, я все объясню по дороге! Срочно!
Он склонил голову перед своим старшим приятелем, то ли скрывая улыбку, то ли извиняясь. И тот мгновенно раскрыл всю нашу аферу, вцепившись в локоть парня и заорав, не стесняясь зрителей:
– Да ты совсем охерел! Опоздал и сваливаешь? Совесть поимей, я твой хер собачий не просто так по всем спискам шмаляю!
Странная какая-то речь, для великосветского мероприятия очень неподходящая. Саша ему ответил:
– Егор Михалыч, да я не собирался никуда уходить, но форс-мажор.
Тот вцепился в его локоть теперь и второй рукой, почти по-женски зашипев. Да, клиент-то мой не преувеличивал, он тут почти заложник. Что он там советовал плести при его освобождении?
– Саша, это срочно! – завопила я, окончательно взбодрившись. – Ты мне сердце разбил!
– Выведите ее отсюда, – крякнул жирдяй охране. – Сердце он ей разбил, юбилейной, десятитысячной. Почему сюда-то эту шваль пускают?!
Вот под руки меня еще ни откуда не вышвыривали. Охранник, правда, лишь плеча пальцем коснулся, намекая – мол, все, представление закончено, дамочка или летит отсюда сама, или после пинка под зад. Я больше была готова сама, но шок просто раздавил. Меня как-то забыли предупредить, что сначала дерьмом обольют, а потом еще и выгонят, как какую-нибудь преступницу. Меня сюда не для потехи ли пригласили? Тогда чего все вокруг ржут, и лишь охранник смотрит чуть суровее, чем вначале. Обычно я скромная и даже тихая, но бывают такие моменты, когда зубы надо достать вместе с клыками – и себя потом не винить за то, что не плюнула в ответ:
– Саша, я беременна! Ребеночка в твою честь назову – Долбожуй Логопедический!
В стороне нервно хихикнули. Круглый мужчина тут же отвесил челюсть и расцепил хватку, и Саша полетел в мою сторону:
– Извините, мне надо сейчас уехать, личные проблемы, – оповестил сразу всех вокруг.
После этого его уже не останавливали. Я выбежала на улицу первой, а он – следом за мной, неожиданно начиная громко смеяться.
– Беременна? Аллочка, это был перебор, но ладно. Надеюсь, никто тебя в лицо не запомнил.
– Меня Кристина зовут, – буркнула я.
Он догнал, вышел вперед и поднял ладони вверх, останавливая меня и добавляя серьезности:
– Кристина, я не думал, что так получится. И компенсирую моральные издержки. Отвезете домой?
Я довольно быстро успокоилась. Видимо, он действительно хотел только свободы – и ее получил, потому и цветет так. А хамство посторонних надо было посторонним и возвращать.
– Куда? – заговорила снова деловито, открывая машину.
– Для начала аборт вам сделаем, – он выкинул с легкостью. – Шучу, шучу. Надеюсь, там Егору Михайловичу скорую вызовут. Он так-то человек нормальный, большой профи своего дела.
– Ага, а оскорблять незнакомых людей – и есть его дело?
– Вы просто не представляете, с кем ему иногда приходится сталкиваться. Он принял вас за другую – за ту, с которой вежливость только помешает.
– За десятитысячную? – припомнила я. – Ладно, садитесь в машину, Саша. И говорите адрес.
Ехать пришлось на Рублевку – и кто бы сомневался? Я хоть его позицию поняла, но осадочек остался, потому плюнула на вкусы пассажира, врубила «Дорз» и больше разговоров не поддерживала. Саша вообще откинулся на спинку и, кажется, проспал всю дорогу. До меня уже дошло, что сегодня я столкнулась с какой-то звездой. Может, актеришка или певец российской выделки, черт их разберет. Пусть звездят в своем пространстве. Все-таки есть судьбы параллельные – и если они хотя бы на час пересекаются, то кому-то обязательно становится как минимум неприятно.
Глава 2. Ксан: Нельзя оставлять деятельных людей надолго без дела – они начинают чудить
Ненавижу будильники, хотя признаю их необходимость: их нужно было изобрести лишь для того, чтобы напоминать людям о бренности бытия. Выключил, перевернулся. Если внутренний таймер не врет, скоро в дверь стукнет Зинаида – позовет завтракать, хотя по времени уже обед. Люблю Зинаиду точно так же, как ненавижу будильники.
Но гаденыш не унимался. Я спросонья не сразу сообразил, что мелодия другая. То есть меня вызывают в реальность этим рупором не только мои шаловливые ручонки, забывшие вчера отключить будильник. Покряхтел, прочищая горло, и, не открывая глаз, прислонил сотовый к уху.
– Да?
– Нет, я тебе скажу, безмозглая скотина, нет, нет и еще раз нет!
– И вам здрасьте, Егор Михалыч. Вы бы хоть иногда спали – превратились бы в человека.
Продюсер слегка сбавил тон – видимо, проорался до того, как я принял его вызов:
– Саня, мать твою, ты меня слышал – я сказал нет! Никаких постоянных и тем более беременных девиц! Надеюсь, ты ее просто укокошил и вывез труп в район Серпухова?
– Именно так и сделал, у меня уже там кладбище для беременных от меня девиц.
– Пошути мне еще! Буду через полчаса, успей собраться.
– Зачем, куда? – я нехотя сел.
– Сначала вставлю тебе, чтоб шары на лоб вылезли, а потом…
Смех пробился сам собой:
– Егор Михалыч, у вас какая-то нездоровая фантазия по поводу того, чтобы мне вставить. Каждый божий раз, когда накосячу, это первое, что приходит вам на ум.
Старикан все-таки усмехнулся и окончательно успокоился – как обычно, ему лишь бы прокричаться, а потом человек человеком:
– У всей страны эта фантазия, Саш, я твою репутацию годами выстраивал. И нате – получаю свинью. И когда? На юбилее директора телеканала, которому ты не то что не спел – даже не поздравил толком. Они нас финансируют, а мы их посылаем в зад негра? Не, легкий флёр пофигизма тебе даже идет, но вчера ты палку перегнул. – Я знал, что меня за это отчитают, потому просто терпеливо ждал, когда продюсер перейдет к главному: – А теперь о проблемах посерьезнее. Что с девкой-то? Ты реально настолько дебил, что про презервативы забыл? Кто такая? Как она тебя нашла? Сколько будет стоить с ней договориться?
Я снова откинулся на подушку и зевнул в потолок. Доводить его забавно, но лучше обойтись без переборов – а то прихватит его инфарктом или инсультом, и останусь я воевать с этим гребаным шоу-бизнесом в одиночку. А в одиночку его не побеждают.
– Егор Михалыч, – я решил его успокоить, – не беременная девка. Вы сейчас сильно не ругайтесь, но я просто хотел свинтить. Знаю, что должен делать, но иногда сил просто не хватает.
– Свинтить?! – отреагировал он таким воплем, что пришлось немного отодвинуть аппарат от уха.
– Свинтить, – подтвердил я.
И услышал протяжный шумный облегченный вздох. На то я примерно и рассчитывал.
– Ладно, – он уже почти совсем не надрывал голосовые связки, – через полчаса буду. Сначала вставлю тебе за то, что свинтил, а потом едем в студию. На роль тебя уже утвердили, инвесторы дали добро. Еще бы они не дали, я после запуска первого фильма чуть печень не выблевал, так хорошо отмечали. Но они очень хотят еще и саундтрек в твоем исполнении. А у нас, мягко говоря, конь в этом направлении не валялся.
– Хорошо. Не спешите только – мне хотя бы позавтракать. Хрен с ним, с душем.
– Договорились, Саш. И это… че там с девкой-то?
– Да не беременная она!
– Я понял. Трахались?
– С ума сошли? Вы ее видели?
– Мне все девки младше сорока кажутся красавицами. И уже некоторые мужики младше тридцати… – он будто задумался. – Так трахались или нет? Постоянной телки у тебя нет и не будет, пока мы гребем лопатой деньги на кинках. Давай-давай, мой принц печальный, не смей лишать всю наработанную фанатскую базу призрачной надежды. От образа даже на миллиметр не отходи.
– Да говорю же, не было с ней ничего. Я хоть позавтракать-то успею?
– Задолбал постоянно жрать! Тогда кто такая, откуда взялась?
Я улыбнулся, припоминая. Представляю его выражение лица, если скажу правду – водитель такси. Ага, как будто я каждый день езжу на такси. И как будто первый же попавшийся водитель побежит меня выручать из плена веселой вечеринки. Не поверит – я бы на его месте усомнился. Потому выдумал нечто более вразумительное:
– Лёшина сменщица. У него дочка родилась, попросил, чтобы график был более нормированным, – вот тут я сказал чистую правду, но я своего шофера, наверное, и без младенца в доме задолбал: в любое время дня и ночи он является как штык по моему требованию. Не убил он меня только потому, что ему за это хорошо платят. А дочки без денег плохо растут. Я продолжил враньем: – Решил я ему подхват нанять. Рулит девчонка хорошо, тихая, в ширинку мне не лезет, что еще надо? А, ну вон вчера еще выручила. Я такого даже от Лёши бы не ожидал.
– Понятно. Фамилию этой Аллочки назови – пробью, кто такая и можно ли ей доверять!
Этот пробьет, как пить дать. У этого талант – пробивать. Это хорошо, что сейчас он для меня мир таранит, а ведь не всем так повезло. Аллочка – вообще-то Кристиночка, и не вижу смысла ее подставлять. Я видел вчера ее реакцию, ее обиду – клянусь всем, что имею: ее до вчерашнего вечера в глаза никто швалью не называл, то есть вынырнула откуда-то из далеких мест, где водятся положительные люди. А что за мной прискакала – показатель какой-то ответственности, я про такое тоже как-то слышал, хотя сам не видел. Она не узнала меня – и потом, когда до дома везла, так и не сообразила. Загуглит теперь. Быть может, челюсть на клавиатуру уронит. Но вчера она вела себя искренне, простодушная до одури. Спокойная, но с характером – даже кажется, что узнай она меня, то вела бы себя примерно так же. Потом я изобразил дремоту, чтобы и самому отдохнуть, и ее не доставать, раз разозлилась: не извиняться же снова, так может и в привычку войти. А она врубила умиротворяющий «The Doors». Кто в наши времена слушает это унылое старое говно? А она слушала – сопела вначале возмущенно, выдавая остатки раздражения, а потом слушала и мычала под музыку. Слух нулевой, но она и не для зрителей мычала, полагая, что я не улавливаю. Допускаю, что впервые за несколько лет я провел целый час в компании абсолютно нормального человека, которому на меня плевать, а на любимую песню – нет. Хорошая девчонка – неухоженная, простоватая, со смазанной «с» в выговоре, но хорошая. В последнюю очередь я выкину ее в пасть бессердечному Егору Михайловичу.
– Сам пробью, не волнуйтесь. К тому же она только на подхвате, когда Лёша выехать не сможет. Я ее затылок раз в полгода буду видеть.
– Раз в полгода достаточно, чтобы забеременеть! – не унимался проныра.
– Да ё-мое, – я сокрушался его паранойе – профессиональному заболеванию. – Хорошо, если на ваш вкус она показалась симпатичной, сегодня же ее уволю! Аллочка, одевайся, ты уволена.
– Что?! – он снова набрал обычный градус.
– Пошутил я. Можно уже собираться, нет? Черт с ним, с завтраком, я хоть отлить успею?
– Собирайся, юморист! Гарик Бульдог, нахер, Петросян! Тимур Каштан, мать твою, Галкин!
Я решил, что могу отключить вызов, пока Егор Михайлович тщательно перечисляет всех известных ему юмористов отечественного стендапа.
– Зинаида! – я вылетел из комнаты, направляясь в ванную и все еще надеясь на душ. – Сейчас за мной приедут, сможете кинуть в меня какой-нибудь едой?
– Почему, куда? – женщина всплеснула руками. – Я ваш любимый суп готовлю, еще буквально десять минут! Саш, ну что же вы совсем…
Я не дослушал. Зинаида ко мне на вы, всегда уважительно, хотя первые полгода упорно звала Александром Викторовичем. Она тут и повар, и уборщица, и царица медной горы. А у меня детская психотравма, раз я через полгода попросил называть себя Сашей и переехать ко мне насовсем. От последнего Зинаида отказалась, по причине: «Егор, ваш дорогой, Михайлович меня с потрохами сожрет», но на имя переключилась. Про психотравму мне Егор, чтоб ему пусто было, Михайлович и сообщил – дескать, я недостаток материнской любви за счет наемных работников компенсирую. Выглядит мило, но жалко. Да и фиг с ней, с психотравмой. Я люблю Зинаиду – мне, может, ее всю жизнь и не хватало, чтоб стучала утром в спальню, звала поесть, ворчала про гастрит, и «Саш» произносила именно так, как произносит. В этом коротком «ш» я тоже чувствую, что мои чувства взаимны – любит Зинаида меня настолько, насколько вообще можно любить своего работодателя. А Егор, дери его черти, Михайлович совершенно отбитый на голову, если думает, что эта шикарная шестидесятилетняя женщина явилась ровно для того, чтобы меня соблазнить и разрушить светлый образ «плохого мальчика, ищущего хорошую девочку, чтобы его перевоспитала».
День прошел в беготне, почти как обычно. К счастью, в пять у нас была деловая встреча в ресторане, так что получилось хотя бы нормально поесть. Потом домой, но не отдыхать – бассейн, тренажеры, какие-то бумаги, правки в сценарии. Продюсер все это время вокруг меня летал наседкой, как будто вообще забыл, что мы в ссоре. Он отходчивый. В смысле, умеет прекрасно считать деньги, потому мои закидоны его злят кратковременно – все равно же я приношу денег больше, чем трачу своим халатным отношением.
– На Дне города петь будем? – он сидел на скамье, не выныривая из дел, но приглядывая, чтобы я на «бабочке» не филонил. И сам же себе отвечал: – Будем. Если он вообще будет. Перед тем быстро в тур… В Уфу приглашали. Нахер Уфу или не нахер? Иркутск точно не нахер, страна должна хоть изредка видеть своих секс-символов в лицо. И не только в лицо. О, точно, нам надо с модельером…
Я почти не слушал, да и не для меня он говорил. Сам придумает – мне потом реализуй. Но окупается же каждое его решение, потому я не ною. Просто бунтую изредка, как вчера. Отвлекся, но он меня вытянул на разговор – видимо, всплыло что-то важнее модельера:
– …проститутки.
– Что, Егор Михалыч?
– Проститутки, говорю, и то честнее, чем фанатки. Они за гонорар работают, в этом и есть их честь, никаких подводных камней. А эти шмары только и ждут, как урвут от тебя кусок. Опасно! Может, мы тебя на дрочку переведем?
Я закончил подход и опустил руки, чтобы отдохнули. Мой продюсерский пухляш совсем что-то в паранойе потерялся.
– Егор Михайлович, вы мне теперь и график дрочки назначать будете? Или лично займетесь? Можно, я хотя бы с этим сам разберусь?
Он пожамкал губами:
– Это я после вчерашнего. Так напугался. Слухи пойдут – но слухи фигня, даже хорошо. Еще одна соблазненная, которую ты даже не соблазнял. Но реальное дите или реальная баба, которая дважды в твоей кровати окажется – это уже херня. И я вот думаю, может, напрасно тебя на сухой паек посадил? Сорвешься однажды, влюбишься – типа назло условиям контракта, дров наломаешь. А это разгребать сложнее, чем героиновую зависимость, там хоть перед концертами можно тебя в чувство приводить…
Я уже не отвечал. Он умный – сам с собой поговорит. Мою интимную жизнь сухим пайком сложно назвать. Я бы и сейчас ею занялся, если бы уважаемый начальник соизволили-с свалить. У меня имидж жеребца, который летит по ветру и не может найти «ту самую». Это подогревает любительниц помечтать о несбыточном. Почему нет-то? Влюбляться я точно не планирую. Хотя бы потому, что искреннего отношения мне уже не найти – буквально любая девушка, еще до реальной встречи со мной, уже меня обожает. Она месяцами, годами гладила мой плакат на стене или, закрывая глаза перед сном, воображала мое лицо вместо физиономии своего ухажера. Конечно, она не откажется помочь мне с напряжением, в любом формате – еще и счастлива будет до одури. Потому что задолго до этого уже придумала себе любовь. К плакату, ага. Большинству даже в голову не приходит, что у меня полно недостатков или что я хожу в туалет, как простые смертные. Что каждое мое слово на интервью – тщательно выверенный пиарщиками ход. Что все мои жизненные ценности прописаны огроменным договором. Что я отказываюсь сниматься в каком-то фильме не потому, что его задумка противоречит моим позициям, как это всегда выставляет Егор Михайлович, а просто у нас обычно лежат еще пять предложений – выбираем самое выгодное, меня не разорвать, и насрать на жизненные позиции. И что я, собственно, оцениваю людей лишь по тому доходу, который они могут мне принести. Всех, за исключением Зинаиды, конечно. Бестия со своими супами и капустными пирожками захватила мое сердце в единоличное пользование. Я бы и на съемки сам не пошел. Если пение – моя стезя, благо хватает голоса, таланта и образования, то актер из меня никудышный. Кассу рубят только на раскрученном фейсе. А раз рубят кассу, Егор Михайлович с меня не слезет.
Продюсер соизволил отчалить уже в одиннадцатом часу вечера. Я походил по пустому дому, решая, чем заняться – нечасто выпадает настолько свободный вечерок. А может, правда, рвануть на одноразовое свидание? Славу-то надо поддерживать, хотя выматывает. Или просто поваляться в постели, посмотреть, что там наснимали, кроме моей прекрасной персоны. Да и песня нужна, класснючий саундтрек, который взорвет летние чарты. Егор Михайлович купит, хотя и мои берет, если удачные – я не слишком хорош в сочинительстве, но раз из двадцати удается нашлепать основу хита. Потом другие профессионалы доводят до ума и текст, и музыку, конечно.
Взял гитару, потренькал, подул на пальцы – с непривычки немного занемели. Это что же, я уже даже на гитаре отвык играть? Вот примерно так профессиональное творчество убивает творчество.
Созрел примерно за час, некоторое время пытаясь отогнать эту мысль. Но потом уверенно взял телефон и позвонил в службу такси.
– Я вчера выпивший был, оставил сумку на заднем сиденье, – сообщал я девушке-оператору. – Примерно в десять вечера ехал на Энтузиастов.
– Нам не отдавали, – неуверенно ответила она. – Сейчас проверю! Можете описать, как именно выглядела…
