скачать книгу бесплатно
Так и всякий, кто нам возвращает рай,
Ничего для себя не просит взамен.
06.01.2021
«До пробужденья птиц – такая тишь…»
До пробужденья птиц – такая тишь
Перед рассветом в середине лета.
Роса на травах. На крыльце стоишь,
И кажется: коньки далёких крыш —
Вулканы берегов над бездной светлой.
Ты – капитан в безвестности морской,
В ладонях у седого океана.
Не пробуждённой местности покой
Лоскутья солнца силой колдовской
Преображают в жар событий рьяно.
Уже скрипит просёлком колесо,
Далёкий лай и кнут пообочь стада
Разъяли тишину. Ну вот и всё.
Умытый день благую весть несёт:
Трудись как прежде, а мечтать не надо.
Такое аниме
Ни бе, ни ме, такое аниме,
Душа скорбит и клонится к испугу.
А будущее вяжет макраме
Или стучит коклюшками по кругу.
Мережки тянет, вышивку крестом
Сменяет хитроумным оригами.
Вы – не о том, а я опять о том:
Мы понапрасну мним себя богами.
Нет, не взойдёт картошка в борозде,
Где сорняки не полоты от века.
Спасенье человечества – в труде,
И творчество – отрада человека.
Ассоциации к Ты
Ты – это Крест Иисуса,
и двое при нём:
со щитом римский сотник,
и любимый Христа ученик Иоанн.
Ты – это столик под тентом
ночного кафе, возле столика – двое,
и кто-то уходит,
а кто-то, привстав, остаётся.
Ты – это устье колодца в пустыне,
и ковш,
и верёвка,
чтоб чистой воды почерпнуть.
«Зажигаются бакены на реке…»
Зажигаются бакены на реке
По ночному фарватеру фонари.
Хорошо путешествовать налегке.
Если грустно, с рекою поговори.
Где на отмелях сонных шуршит троста,
Где на берег песчаный бежит волна
У закатного русла душа проста,
Не замедлит послушать тебя сполна.
Разбегаются кольца из-под руки
У законов невидимости в плену,
И водою колеблемые мальки
Фейерверком метнутся на глубину.
Неподъёмная тяжесть канет с плеча.
Проскользнёт нехорошее вдоль виска.
Утопает бесследно твоя печаль,
Утопает навечно твоя тоска.
Нам такая отрада дана – смотреть
На текучие воды ночной реки,
В ней горят, словно искры в степном костре,
Зажигаемых бакенов огоньки.
От волны до волны – тишины концерт.
Понимаешь: не вечны и боль, и гнёт.
Шорох волн – словно древняя вязь в кольце
Соломона-Царя: «И это пройдёт!»
«Душистый чай из закопчённой кружки…»
Душистый чай из закопчённой кружки,
Стреляющие сполохи костра
На свявшем мхе, на высохшей опушке,
Где до утра гундосит мошкара, —
О, юности растраченные пряди,
Вы зрелой сединой наделены
Не будете. И записи в тетради
Не дорастут до голоса страны.
Но для души, что канула с разбега
В мерцающий времён водоворот,
Жива навеки та ночная нега,
И песня та, что указует брод.
То мокрым лугом, то по стылым плавням,
То отмелью, где коротки шажки,
Выходим мы к раздумию о главном,
К родным сердцам, которым мы близки,
К приятному рассвету без похмелья,
С чириканьем и писком первых птах,
К тем облакам, что стелятся куделью
Над миром наших прав и наших плах.
Так пусть стихи, которые мы правим,
Сгорят, подобно юности, в костре,
Вершина жизни – привыкать к бесправью,
И петь с листа, подобно мошкаре,
Восславить час прихода и ухода,
Когда, непостижима и стара,
Останется лишь мудрая природа
Лечить и нежить раны от костра.
«Не жалей догоревших творений…»
Не жалей догоревших творений,
Пусть листы будут снова белы?:
Нам достанет костра озарений,
Да простого тепла от золы.
Если сердцем слова не хранимы,
Пусть убогая их нагота
Невесомо проносится мимо,
Ткань живого огня напитав.
Эта ночь – очищения ради,
Эта блажь – не охота на ведьм,
Если собственной страсти тетради
Будут в пламени ясном гореть.
Инквизитора доля сурова:
Разделяя с землёй небеса,
За чужое неверное слово
Из растения чурку тесать.
Жизнь поэтов по сути другая —
Жить, земное в небесном любя,
Никого, ничего не сжигая,
Кроме части фальшивой себя.
Плиоцен
Давай себя переоценивать
Шкалою строгой плиоцена,
На пепел слов себя нацеливать:
Не всё, что пишется, бесценно.
Бесценно только то, что полностью,
Наперекор свинцу и стали,
Живою памятною порослью
В душе вседневно прорастает.
Что ввечеру по ставням стукает
Вишнёвой веткою расцветшей,
Но не докукою, не скукою —
Непобедимой силой вешней.
Что позабудется, да вспомнится,
Как забытьё ни укрывает,
Всё, от чего светлеет горница,
И горечь сладкою бывает.
Не фраза, выловлена ситечком
Из густоты словесных сливок —
Порою хриплое, осипшее,
Порою вовсе молчаливо,
Такое слово не кончается
Витиеватым дымом печки.
Такое слово не прощается,
В котомку брошено за плечи.
Таких даров нельзя отцеживать,
В них живо всё, легко и цельно.
К чему себя переоценивать?
Не всё, что пишется – бесценно.
Дом моего отца
Отец, прости меня, если можешь,
В небесном, далёком твоём далеке.
Ты больше рыбы не потревожишь
Удою в крепкой твоей руке.
