Время «Ч»

Михаэль коротко и толково доложил обстоятельства и действия присутствующих здесь с самого начала людей. На него прямо эта ситуация действовала как допинг. Он как будто помолодел и встал в строй. После этого они с Вольфгангом начали обсуждать, как и где разместить людей, и какие меры нужно предпринять, чтобы обезопасить выживших от поражения вторичной радиацией. Олег решил сходить за семьей. Не доверять Вольфгангу и свату в обсуждаемых ими вопросах не было оснований.

Подходя к погребу, неожиданно через приоткрытые двери он услышал знакомый голос. Да и слова он эти тоже уже слышал. Правда в интонациях добавилось агрессии и количество угрожающих эпитетов в адрес «грязных русских свиней». Он ускорил шаг, а потом интуитивно замедлился и фактически на цыпочках, стараясь не шуметь, подошел ко входу и осторожно заглянул в погреб. Хозяин стоял посредине входной площадки, вся семья Олега, с бледными лицами, прижалась к стене. Впереди стояли взрослые во главе с его сыном, закрывая собой внуков. И отдельно ото всех стояла жена хозяина и работники. Жена без звука плакала. И только тогда Олег заметил, что толстяк держит в руках помповое ружье, направленное на его родных. Он остолбенел. Толстяк как раз орал, что он доведет до конца дело его деда, офицера панцерваффе СС и уничтожит варварское отребье. В это мгновение Олег увидел, что на него смотрят испуганные глаза младшей внучки. И это послужило спусковым крючком. Причем Олег не замышлял план и даже не раздумывал, он просто прыгнул в проем двери, отталкивая и распахивая ее настежь. Толстяк среагировал на шум, поворачиваясь и поднимая ствол ружья. Олег, в свою очередь, бежал к нему не по прямой, а смещаясь за спину толстяка, заставляя того разворачиваться в неудобную для него сторону. И главное, отворачиваясь от родственников Олега. За мгновения до того, как Олег достиг толстяка, тот не выдержал и нажал на спуск. Грохнул выстрел. В замкнутом пространстве оглушительно ударило по ушам. Что-то, пуля, дробь или картечь – Олег не знал, чем там заряжен дробовик, – с визгом отрикошетили от стены. Но, даже если бы толстяк не промазал, Олег уже вложился в удар. Не дрался он уже, наверное, лет сорок. Но память тела, еще из времен бурной юности и молодости, не подвела. К тому же вес за сто килограммов внес свою лепту. Толстяк взмахнул руками, роняя ружье, и, пролетев пару метров по воздуху, рухнул на бетон. Секунды спустя истошно завопила хозяйка, бросаясь к мужу. А у Олега как будто выключили звук. Он слышал все как через вату. Плакали его жена, сестра и невестка. Сын подобрал ружье, ткнул его в плечо и что-то сказал. Олег не слышал. И только взглянув вниз, он увидел, как него смотрят те самые глаза внучки, крепко обнимавшей его за ногу. Он нагнулся и поднял ее на руки. И только тогда его начало отпускать. Очень захотелось выпить чего-нибудь крепкого.

– Откуда это у него? – Олег кивнул на ружье.

– Из дома принес.

– Что у вас тут? – В погреб влетели сват и Вольф.

Женщины наперебой стали рассказывать. Олег молчал, Вольфганг уловив из женского гвалта суть, попросил у Антона ружье. Осмотрел, одобрительно покачал головой.

– Хороший трофей! – И протянул обратно. Антон кивком головы указал на Олега.

– Это отец отобрал.

Вольф протянул оружие Олегу.

– Правильным будет, если ты будешь им пользоваться, – предложил Олег.

– Настают времена, когда понятия правильности меняются. Это трофей, добытый с опасностью для жизни. Значит, по древнему закону он твой, – не согласился Фритч. – Но я буду рассчитывать на тебя. Я уверен, это не последнее наше оружие. Без него теперь жить будет невозможно. Я так думаю.

С этого дня у них началась новая жизнь. Жизнь, за которую приходилось сражаться ежедневно. Общеизвестно, что слово «организованность» – это второе имя немецкой нации. Поэтому ничего удивительного нет в том, что уже к вечеру этого дня толпа выживших превратилась в организованную структуру выживальщиков. Кто-то работал на кухне, кто-то ухаживал за пораженными, кто-то носил воду из ключа, бившего из-под скалы. Дети вместе со взрослыми ходили в караул, охраняя границы анклава от чужаков. А таких случаев было несколько. Правда, группы, вышедшие к долине, просто искали место для выживания. Хозяин, после инцидента в погребе притих, активности не проявлял, лишь тоскливо смотрел, как «растаскивается» его имущество. Его люди продолжили работать на кухне, а его самого и жену старались лишний раз не тревожить. Нет, он не отказывался от работ и покорно выполнял все, что поручалось, но при этом имел вид раба, работающего исключительно из-под палки. Олег, кстати, забрал у него весь запас патронов к дробовику. Был создан совет в составе выбранных старших по направлениям и от групп. Олег вошел в совет от их самой многочисленной в анклаве семьи. Сам же он, вместе с сыном, сватом, мужем сестры Евгением и их зятем, вошли в состав группы добытчиков. Это они сами себя так назвали, а проще можно было сказать – мародеров. Но это название не прижилось. Два-три раза в неделю их группа в составе обычно восьми-десяти человек, под командой обер-лейтенанта уходили в зараженные земли. Используя самодельные средства защиты, они искали необходимые ресурсы для выживания. В основном продукты длительного хранения и медицину. Но первый выход они сделали в местный отдел полиции. Здание оказалось полуразрушенным и в нем уже кто-то побывал. Этот «кто-то» явно был не чужим человеком в отделе, потому что откопанные оружейные сейфы были открыты ключами и пусты. Но полным невезением это назвать было нельзя. Во-первых, их группа с запасом обеспечила себя противогазами. Люди, побывавшие здесь до них, взяли только нужное им количество. Осознанно они это сделали или попросту не смогли все унести, но спасибо им за это. Второе, в разрушенном здании чувствовался запах разложения. Посовещавшись, решили проверить надежду, что под руинами погиб кто-то из числа полицейских. А значит, он мог быть вооружен. К счастью, так и оказалось, и они стали богаче на три пистолета с запасом патронов. Пистолеты получили командир группы, Михаель и Антон, как служившие. На обратном пути добрали продуктов в ближайшем, уже изрядно ограбленном, магазине. Что еще запомнилось из того, первого выхода, так это множество умерших и умирающих. Самое тяжелое было обходить стороной людей, просящих помощи. У них не было никаких возможностей им помочь. Эти люди были обречены. И тем не менее уже в этом же выходе они привели в свой анклав выжившую семью. Муж и жена в возрасте близко к 60 годам, при первых же взрывах спустились в подвал, как-то сумели загерметизироваться, и, питаясь картошкой и водой из системы отопления, выдержали все эти дни. К ним они вышли, понимая, что бесконечно находиться в подвале не получится. В качестве «приданого» они взяли с собой два мешка картофеля. Что не удивило их группу, так это то, что оба оказались русскими немцами.

Потом, позже, их группа обзавелась полным набором огнестрельного оружия из полицейского участка соседнего города. Правда, пришлось изрядно покопать там. Для этого они разбили временный лагерь в подвале соседнего административного здания и три дня посменно копали проход в руинах к предполагаемому месту нахождения арсенала.

Численность анклава медленно росла. С одной стороны, из походов они приводили людей, плюс к их анклаву выходили выжившие, с другой, как и в первой группе, многие уже получили лучевое поражение и большинство из них умирало. Внизу, на границе с радиоактивной зоной выросло кладбище в несколько десятков могил.

Самой трудной была первая зима. Во-первых, началась она крайне рано, была долгой, многоснежной, холодной и ветреной. Во-вторых, запасов их община не имела почти никаких. Фактически даже увеличенная по необходимости группа добытчиков могла из похода принести максимум дневную норму питания. При этом продовольствие в ближайшей округе уже было выбрано и приходилось уходить достаточно далеко, что требовало много времени и сил. Все это многократно усложнилось с началом зимы, совсем нетипичной для Германии. Скорее она была похожа на зиму в горах Урала. В северной части гор. Единственным плюсом было, то, что груз стало возможным таскать на волокушах. И в-третьих, начались маленькие войны за продовольствие. Маленькие с точки зрения прошлой, довоенной жизни. Сейчас же потеря, допустим, четверых человек из группы в восемь добытчиков, становилась приговором для всей общины. Пришлось воевать и им. К счастью, обошлось без фатальных последствий. Двое раненых, которые позже встали на ноги. Сказалось то, что руководил ими, пусть и в прошлом, но офицер, и то, что костяк группы имел опыт службы. Они не добивали нападавших, понимая, что фактически это они, забирая продовольствие с чужой территории, являются захватчиками. Понимали, что теперь община, добытчиков которой они убили или ранили, возможно, погибнет. Ненависти к ним они не питали. Но и выбора у них не было! Для очищения совести они кричали оставшимся противникам, куда те могут прийти и где им найдется место, в случае если других вариантов не останется. Они знали только одно такое место – свой анклав.

Весна пришла поздно, но пришла, и они к ней готовились. И здесь ярко проявились знания и опыт именно русских немцев. Они взялись за лопаты и начали делать то, что всегда умели и делали их родители и они сами – копать огороды и сажать сохраненные семена. Вся долина была вскопана, засажена и удобрена с надеждой, что лета, а как предполагали знающие люди, оно должно было быть коротким, хватит для вызревания урожая. Иначе им вторую зиму не пережить. Им повезло – урожай успел созреть.

Жизнь начала налаживаться. Земля постепенно дождями очищалась от радиоактивной пыли. Мест, свободных от радиации, становилось все больше. Правда, на мародерку приходилось уже уходить гораздо дальше. Казалось бы, они находятся на территории страны, точнее остатков страны, славившейся именно своим автопромом, и брошенных машин было гораздо больше, нежели выживших людей. Однако все современные машины, а других фактически в стране и не было, двигаться без работающей электроники не могли. Электроника же была уничтожена электромагнитными импульсами ядерных ударов. Возможно, могла бы быть работоспособной автотехника бундесвера, но в их местности воинских частей не было.

И тем не менее жизнь восстанавливалась. Сквозь помехи еще не успокоившейся ионосферы начали пробиваться оживающие радиостанции. В основном военные. В эфире шли запросы, кто, где выжил, согласовывались торговые сделки по обмену остатков былой роскоши погибшей цивилизации. Из передач они поняли, что после удара Россией тактическим оружием по Польше, в защиту своих союзников включились США, нанеся ответный удар. Обмен ядерными ударами средствами малой и средней дальности продолжался несколько дней. Стороны старались воздерживаться от ударов по густонаселенным районам и крупным городам, однако в Европе выполнить это было практически невозможно. К тому же Россия изначально имела более совершенные системы ПВО и по итогу несла гораздо меньшие потери, что привело к началу уже полноценной ракетно-ядерной войны, в которую включились все страны, обладающие ядерным оружием. В этой войне фактически исчезли Япония, Южная Корея, Израиль, Британские острова. Европа и США лежали в развалинах. Северная Корея и Иран понесли тяжелые потери, но выжили. Китай потерял основную часть населения, жившую на побережье, и всю промышленность, располагавшуюся там же. Россия в силу своих размеров, возможностей ПВО и ПРО на фоне остальных выглядела достаточно неплохо. Она потеряла обе свои столицы, базы своих флотов и большую часть Уральского промышленного района. В общем, ситуация плюс-минус везде была примерно одинакова. Кроме Африки и Южной Америки. И когда обстановка с последствиями ядерной войны стала налаживаться, в Европу хлынули орды из Африки и Ближнего Востока. Их было много, очень много. Они шли с юга по Европе как цунами, поглощая анклав за анклавом. Они как падальщики слетелись на труп европейской цивилизации, грабя и добивая выживших. И тогда то ли кем-то специально, или же случайно, в мир был выпущен вирус, схожий с вирусом КОВИДа, поражавшим с почти стопроцентной летальностью представителей негроидной расы. У арабов смертность была ниже. И меньше всего от вируса умирало представителей европеоидной расы. Выжившие после ядерной войны европейцы, осознав это, облегченно вздохнули. Арабов было значительно меньше и им пока удавалось противостоять. Однако со временем выяснилось, что вирус имел и побочный эффект. Почти все переболевшие этим вирусом представители женского пола становились бесплодными. Их анклав также переболел полным составом. Но как это отобразилось на здоровье, они знать не могли. Уровень доступной медицины не позволял это установить.

Однажды группа добытчиков, удалившись на запад непривычно далеко, столкнулась с подобной же группой другого анклава. Боестолкновение завершилось в их пользу, даже раненых не было, и они привычно прокричали информацию о расположении своего анклава. Каково же было удивление, когда к границам их анклава дней через десять вышла группа в сотню вооруженных людей. Они пришли с запада. Это с их группой они имели огневой контакт. Но эта группа, как оказалось, была всего лишь ОДНОЙ группой из многих. Их анклав имел численность, на порядок превышающую их, – несколько тысяч человек. Представитель этого анклава потребовал присоединения к ним с передачей всех ресурсов и смены руководства. И сразу предупредил, что все русские немцы подлежат уничтожению, как косвенные виновники апокалипсиса. Восточным немцам предлагалось доказать свою лояльность. В случае отказа парламентер пригрозил полным уничтожением всего населения анклава. По факту это был ультиматум. Срок на решение давался три дня. После передачи ультиматума группа ушла вниз, разместившись в городке внизу долины.

Собрали совет, который закончился скандалом. Если можно назвать скандалом противостояние сторон с оружием в руках. Основная масса жителей анклава потребовала сдачи оружия от русских немцев и передачи их стороне, предъявившей ультиматум. Забыто было всё! Буквально с первых минут их пребывания тут. И то, что именно русские немцы и часть восточных немцев обеспечивали продуктами весь анклав до сих пор, а особенно в начале существования анклава. Забыто было то, что умения и навыки работы с землей обеспечили питанием во вторую зиму. Но никто не хотел подвергать угрозе свои жизни из-за них. До стрельбы дело не дошло просто потому, что за русских немцев вступился Фритч со своими людьми. И часть восточных немцев, держащихся за него. И тем не менее было понятно, что им нужно уходить. Фактически немедленно. И дело даже не в том, что поставившие ультиматум могут и не сдержать слово и вернуться уже завтра. Не было уверенности в тех, с кем прожили бок о бок самые тяжелые месяцы. Олег, да и не он один, просто кожей чувствовали, что эту ночь они могут и не пережить. К этому моменту, кроме Олега и его родственников, в анклаве проживало шесть семей русских немцев – восемь мужчин, девять женщин и трое детей-подростков. Фритч после раздумий решил уходить с ними. К нему присоединились четверо пожилых восточных немцев – бывших солдат ННА. Все они были постоянными членами бригады добытчиков.

Через полтора часа группа в сорок пять человек обоего пола и всех возрастов, загрузившись всем возможным, не покушаясь на запасы анклава, выступила из лагеря. С продуктами было откровенно плохо. В сумме на всю группу было шестнадцать рейдовых пайков добытчиков. Плюс столько же аптечек первой помощи. Рюкзаки, которые были у каждого из беглецов, были заполнены одеждой, сменными фильтрами к противогазам и чистой водой. Вольфганг считал, что чистая вода самое важное. Уходили через вершину горы на чешскую сторону. Так как это происходило уже вечером, была надежда, что если за ними организуют погоню, за ночь они успеют немного оторваться и спрятаться. Хотя, откровенно говоря, шансы на это были призрачны. Слишком возрастной была группа. И хотя невзгоды последних месяцев значительно снизили лишний вес всех, возраст сказывался. Тем не менее за ночь они преодолели по тропе вершину горы и вышли на асфальтовую дорогу на чешской стороне. Дорога шла вниз, поэтому к утру они были в полутора десятках километров от анклава и подходили к чешскому городку Томашов. Городок почти не пострадал. Старый добрый ДП-5В показал приемлемый уровень радиации. И даже местные жители тут были. Во дворах они видели несколько стариков, но к многочисленной группе с оружием никто не вышел. В Томашове им улыбнулась удача. В одном из пустых дворов под навесом один из русских немцев разглядел старую «Прагу» – странный, откровенно уродливый полноприводный военный грузовик с кунгом времен глубокого социализма. Был у него в жизни момент, когда он на такой же машине возил в глубинке рентгеновский аппарат, смонтированный на этом шасси. По-видимому, этот раритет был куплен на распродаже старого армейского имущества времен ЧССР. Хозяину он наверняка достался недорого. По-хорошему нужно было бы доплачивать тому, кто сдал бы его в металлолом. Однако даже с улицы было видно, что хозяин этого автомобиля с этим утверждением был бы не согласен. Машина сияла явно новой краской. Скорей всего ее покрасили незадолго до начала армагеддона. Ценность же сейчас этого грузовика была как раз в полном отсутствии электроники, а значит, существовала не нулевая возможность оживить его. Когда вошли во двор, то оказалось, что за углом большого сарая стоит точно такая же машина, а за ней остатки третьего грузовика – донора. Осмотр показал, что внешне грузовики были готовы к использованию. Все было на своих местах, даже кунги хоть и были пустыми, но относительно чистыми. Но! Завести их было невозможно – баки были пусты. Да и аккумуляторы наверняка разряжены. Решили, ввиду того что части группы требовался отдых, устроить большой привал. А те, кто еще имел силы, взялись за попытку оживления техники. Сначала нашли солярку. Ее слили с нескольких тракторов. Один трактор, на счастье оборудованный пускачом, пригнали во двор с найденными машинами. Первую машину вытащили на улицу и с буксира с третьей попытки завели. А уже с ее помощью – вторую. Пока сливали остатки топлива с трактора, народ пробежался по близлежащим домам, собрав матрасы, одеяла, подушки и, закинув все это в кунги, с относительным комфортом подготовился к поездке. Не успели тронуться, как дети уже спали. Следовало бы пройтись по деревне в поисках продовольствия, да и запасы воды неплохо было бы пополнить, но Вольф торопил. Да и Олег чувствовал тревогу. Они потеряли тут очень много времени, и если их решили преследовать, то погоня должна была появиться здесь в ближайшие час-два. Да и так они очень неплохо поживились тут.

В первую машину старшим сел Фритч. Весьма кстати в этой модели имелся над местом пассажира люк в крыше машины. Вольф имел возможность периодически высовывать из него детектор, проверяя радиационный фон. Из минусов найденных раритетов была их скорость – 60 километров в час под гору. И тем не менее к вечеру они въезжали в Котбус, выехав уже из Чехии. Весь путь прошел без происшествий. За исключением того, что формально доехать до Котбуса они могли бы даже на этих машинах за два с половиной часа. «Могли бы» – это до войны. Сейчас же пришлось петлять, объезжая пятна радиации, и путь удлинился многократно. Несколько раз видели людей, провожавших их глазами, полными зависти. Не останавливались. Людям они ничего предложить не могли, а те, в свою очередь, им были не помощники.

На окраине Котбуса нашли большой старинный особняк, загнали во двор машины и, спрятав их от взгляда с улицы, сами расположились в доме. Нужно было отдохнуть и, главное – решить, что делать дальше. Когда принимали решение уйти, главным было просто уйти. Теперь встал вопрос – куда? Фритч выставил караулы и сразу после обеда, который разогрели женщины в старинном камине, собрал в комнате, бывшей, видимо, кабинетом хозяина, глав семей.

Мнения высказывались разные. Спор был жаркий. И когда он понемногу стал утихать, исчерпав аргументы в пользу каждого, спорщики заметили, что Олег был единственным, кто молчал все это время.

– Ну, говори! – предложил Вольф, справедливо решив, что молчит тот по причине того, что его мнение резко отличается от озвученных.

– Я думаю, нужно пробиваться на восток. В Россию.

Наступила тишина.

– М-да… Действительно неожиданно! – после паузы прокомментировал Фритч.

– Ага! Как раз для этого мы в свое время оттуда и уезжали. Чтобы вернуться! – саркастически усмехнулся кто-то.

– А для чего мы сюда приехали? – в ответ поинтересовался Олег.

– Для чего – для чего! Чтобы жить тут. Здесь жить было лучше, – ответили ему.

– Правильно! – согласился Олег. – Жить тут лучше. Было лучше! До всего вот этого!

Он, подняв руку, покрутил пальцем над собой.

– Жить лучше! – снова повторил он, продолжая. – А выживать лучше в России. И вы все, если задумаетесь, со мной согласитесь. А здесь еще ничего не закончилось. И мы теперь тут чужие однозначно.

Все замолчали, обдумывая сказанное.

– Ну, в принципе, если задуматься, плюсы в предложении имеются, – поддержал Олега один из присутствующих. – Свободных мест там всегда хватало. Если уж у нас тут есть пятна относительно чистой земли, то в России тем более. Да и народ там – выживать умеет на генетическом уровне.

– Последние лет двадцать-тридцать чуть подпортили это умение. В больших городах, – буркнул кто-то. – Но в целом да! Это не европейцы.

И разговор уже потек в другом направлении. Никто еще не согласился, но никто из русских немцев, по крайней мере, уже не отвергал эту идею.

– Жаль! – произнес Фритч, молчавший до этого. – У нас хорошая была команда.

Немцы поддержали его.

– А что? Поехали и вы с нами. Все вместе! Сами говорите – у нас хорошая команда. А сейчас в одиночку нельзя, – раздался голос одного из русских немцев.

– Ты, – саркастически ответил, улыбнувшись, Вольфганг, – мог бы заметить, что только я говорю по-русски между «плохо» и «очень плохо», хотя понимаю чуть лучше, а вот они, – он указал рукой на немцев, – не говорят и не понимают вообще никак! Мы – дойчи! Еще вопрос – КАК нас встретят ТАМ!

– Знаете, – снова в разговор вступил Олег, – в моем поколении вообще не важно было, кто какой национальности. Это вообще никого не интересовало. Важно было, что ТЫ за человек! И если ты правильный человек, ты – свой. А национальность – дело десятое. Сейчас возможно, немного по-другому, но только немного. Это первое. Второе – наше поколение, – он кивнул на товарищей, – реально гораздо более живучее, нежели постперестроечное. И наверняка оно сейчас и рулит на местах. Пока живо. Поэтому немцы вы или нет, не важно. Будь даже неграми, но если ты человек – ты станешь своим.

– А язык – ерунда! Мы же выучили немецкий. И вы русский выучите. К тому же у вас есть мы! Поможем! – прогудел басом водитель «Праги».

– Это очень серьезный вопрос. Его нужно обдумать всем нам и еще раз обсудить. – Фритч встал. – Я думаю, это будет правильно.

В этот момент в комнату забежал один из подростков и сообщил, что к воротам подошли трое вооруженных охотничьим оружием местных, которые заявили, что хотят пообщаться. Это было ожидаемо. В нынешние времена каждый движущийся автомобиль привлекал внимание не меньшее, чем на заре автомобильной эпохи. Общаться с ними пошел Вольфганг. Внутрь чужаков решили не пускать, и для встречи он выбрал домик охраны у ворот. Говорили они долго, до ужина. После чего, уже в сумерках ушли. Фритч на ужине сразу объявил, что имеет что сказать важного и совещание будет продолжено тем же составом сразу после ужина.

Собрались там же. Только, наверное, инстинктивно уже поделились, расселись так, что сразу стало видно две группы – немцев и русских немцев. Вольф отметил это для себя и сделал вывод, что предложение Олега уехать в Россию в целом его соплеменниками принято положительно.

– Важная информация, полученная от местных. В городе существует несколько общин: самая большая по численности из местных жителей; маленькая в три десятка человек русских немцев. Эти две общины тесно сотрудничают. Ваши соплеменники, – он взглянул в сторону русских немцев, – и здесь отметились умением выживать и работать с землей. Они помогли местным выжить. Кроме этих общин есть две пришлые – немцев с Запада – по численности она не уступает местной общине, но с умениями выживать у них похуже. И главное, в ней плохо с внутренней дисциплиной и до сих пор существуют ожидания, что кто-то придет и спасет их. Кто-то должен это сделать. Но в целом эта община проблем не создает. Гораздо хуже, что вслед за ней сюда пришла крупная группа арабов. Точнее, там не только арабы, проще сказать мусульман. Вот их, во-первых, столько же, сколько есть во всех ранее перечисленных группах; во-вторых они, традиционно для мусульман, когда их много, нагловаты, и их пока сдерживает только малое количество огнестрельного оружия. Но, как вы все понимаете, это лишь вопрос времени. Понимают это и местные. На встрече местные сообщили мне информацию, что мусульмане ждут подхода еще групп из Западной Германии. Это в мирное время они предпочитали жить на западе. Сейчас же всем понятно, что земли Восточной Германии пострадали гораздо меньше, нежели Западной. И людей здесь изначально было меньше. Поэтому местные не ждут ничего хорошего от будущего. Но это еще не все! С востока их поджимают поляки, у которых традиционно во всем виноваты русские и немцы. Русские немцы, понятное дело, виноваты вдвойне. В общем, местных впереди ждут крайне непростые времена. Стычки с применением оружия из-за ресурсов происходят постоянно. Полякам от русских досталось гораздо сильнее, и выжившие прижались к границе с Германией. Поэтому они достаточно многочисленны. В общем, местные находятся между молотом и наковальней.