Время «Ч»

Михаил Алексеев

Неожиданный шанс: Время «Ч»

Серия «Попаданец»

Выпуск 202

Выпуск произведения без разрешения издательства считается противоправным и преследуется по закону

© Михаил Алексеев, 2025

© ООО «Издательство АСТ», 2025

* * *

Время «Ч», час «Ч», «Ч» – время начала операции, условное обозначение начала действия войск (в речи военных).

Википедия

Вступление – назовем его «Время «Ч» плюс 5 часов».

Десногорский анклав

Слезящиеся от старости глаза через окно следили за уходящим за горизонт красным полушарием солнца. Весна! Робкая зелень радует глаз. Наверное. Это видит память, но не уставшие за длинную жизнь глаза. Изможденный годами и испытаниями старик сидел в кресле, находящемся на самом верхнем этаже административного корпуса атомной станции. Прошел еще один день. Это давно, очень давно – в юности – дни были длинными и тянулись иногда нестерпимо долго. И погода была плохой и хорошей. Старик давно понял верность слов из старой советской песни – «у природы нет плохой погоды!» И каждое утро – доброе! Потому что до него можно и не дожить. Смерть часто выбирает для своего визита именно ночь. А сколько их у него осталось? Говорят, об этом знает Бог. Только Бог покинул эту планету. Старик же знал – немного. Нет, он не был поражен неизлечимой болезнью. Просто подошел к черте, отделяющей жизнь и смерть. Боялся ли он этого? Нет! Он давно смирился с неизбежностью и испытывал лишь сожаление, думая о тех, кто останется после него. Они ненадолго переживут его. Человечество обречено! И только боль от осознания этого, вполне возможно, и не давала ему успокоиться и уйти за грань. Чувство ответственности за людей, окружавших его, заставляло все еще биться уставшее сердце.

Человеческая память с возрастом становится очень своеобразной – человек может забыть, куда только что положил очки, и в то же время абсолютно отчетливо помнить события, произошедшие с ним многие десятилетия назад. Возможно, поэтому старики так любят рассказывать истории из далекого прошлого. Этому человеку было что вспомнить.

Очень длинный пролог – Время «Ч» минус два десятка лет

Его история началась более восьмидесяти лет назад. Он родился и рос в счастливое время, в большой и могучей стране и никогда, даже в страшном сне не мог представить, что увидит закат и смерть человечества. Мы ведь в юности все вечны, бессмертны и впереди у нас только путь к счастью. Которое непременно будет у каждого. Так тогда думало большинство и в этом их поддерживало государство. Но потом случилось невозможное. Государство и народ предало руководство. Это как если бы голова решила умертвить свое тело, живя отдельно и высасывая ресурсы из него. Могучая держава в прошлом очень быстро стала сырьевым придатком мира капитала. Народ, его населяющий, никого не интересовал. Люди требовались лишь для работы на месторождениях, транспортировке ресурсов, обслуживания и защиты власть имущих. Судьбы остальных были вручены в их же руки. К этому моменту семья старика, тогда еще молодого мужчины – решила вернуться на историческую родину, покинутую их предками в далеком прошлом. Старик был немцем. Как их тут называли – русским немцем. И семья Янцен в составе трех поколений уехала в Германию. Нет, они не стали буржуа – владельцами яхт, заводов и бизнес-джетов. Западный мир в целом и Германия в частности были поделены, и новичков, желающих потеснить старожилов, не привечали. Да и не было у семьи необходимого первоначального капитала. Но руки и головы имелись. И их стоимости хватало на простую, но безбедную жизнь. Там же, в Германии, появилось и четвертое поколение семьи. Которое, без сомнений, уже называлось немцами. Но память о прошлом не отпускала тогда еще не старика – его стараниями его внуки были двуязычными. Он сам жадно следил за событиями в стране, которую считал своей настоящей Родиной. Переживал, когда солдаты и офицеры Родины сражались с ее врагами, часто предаваемые коррумпированными генералами; радовался редким, но все же успехам в экономике. Потом к власти пришел правитель, подаривший ему надежду. Надежду на то, что Родина воспрянет вновь, как это уже неоднократно было в ее истории. Но за надежду нужно было драться, и солдаты бывшей мировой державы приняли бой. Они сражались против интересов мирового буржуазного гегемона на территории ее сателлита. Только в отличие от тех времен, когда красные знамена развевались над половиной Европы, теперь страна была буржуазной. Такой же, как и ее противники. А значит, она жила по тем же экономическим законам, что и ее враги. И это было ее слабостью. Интересы бизнеса превалировали над желанием победить. В общем, война протекала ни шатко, ни валко. И это вызывало в народе разочарование. Враги же, почувствовав слабину, поддержку противной стороны усиливали и в один момент в войну против России в открытую включилась Польша, введя свои войска на территорию Украины. Россия могла ответить лишь одним, и она это сделала. По объединенной группировке польско-украинских войск были нанесены удары тактическим ядерным оружием. Этот день, разделивший жизнь всей планеты на «до» и «после», он будет помнить до последнего мгновения своей жизни. Этот день его семья встретила на отдыхе в немецких Судетах. Старшей внучке исполнилось шесть лет, и семья решила отметить это событие полным составом. Идею поддержали и сваты их сына. Приехала сестра с мужем Евгением, со своими детьми и внуками. В целом собралось десять взрослых, пять детей и младшая дочь сестры, закончившая школу. Лето было в разгаре и на отдых в горах были большие скидки. Сняли на неделю шесть домиков – отдельно на каждую семью, но расположенных компактно, рядом друг с другом. Домики были деревянные, стилизованные под старину, с каминами и под черепичной крышей. Во дворах имелись зоны под барбекю и беседки. Мясом и колбасками тут же торговал магазинчик владельцев этого маленького курорта. Все это располагалось вверх по склону с перепадом высот с 500 до 300 метров. В центре долины находилась горнолыжная трасса и подъемник, а по склонам рос вековой лес, закрывающий собой долину от ветров. Вершина горы не поражала своей высотой, а за вершиной находилась уже Чехия. Границы, как это было принято в Европейском Союзе, не было. Просто проведенная на карте линия. Хотя тропа через вершину на другую сторону и существовала, ею практически не пользовались. На той стороне, в Чехии, на склоне горы было малолюдно – никаких объектов и заведений для отдыха не было. Здесь же, в Германии все было наоборот. Зимой здесь всегда было многолюдно. Профессионалам тут делать было нечего, а вот любителям, да еще с детьми и внуками – вполне. Летом же долина затихала, немного оживляясь в выходные дни, когда сюда приезжали желающие отдохнуть от летней жары. Праздник удался на славу! Жарили и ели шашлыки, веселились дети и спать ушли уже за полночь. Тогда никто не подозревал, что это последняя мирная ночь. Проснулись все от внезапного неимоверно белого света, превратившего ночь в день. И спустя секунды до них докатился оглушительный грохот взрыва, а еще чуть погодя домики встряхнула ударная волна. Все, накинув на себя первое попавшееся под руку, выбежали на улицу. Вдали, на северо-западе, несмотря на ночь, подсвеченный снизу вспыхнувшими пожарами, в небо поднимался гриб ядерного взрыва. Все замерли в замешательстве. К счастью, раньше всех пришел в себя сват, которого сейчас звали Михаель, а в молодости просто Михаил, когда-то служивший еще в Советской армии в подразделении радиационно-химической разведки. Крупный мужчина с породистым носом, к этому возрасту уже изрядно погрузневший, но выглядевший внушительно, крикнув всем: «Бегом! За мной!», схватил старшую из внучек и побежал вверх по склону, в сторону ресторана и дома владельцев. Никто не понял, почему он побежал и почему именно туда, но команду выполнили все. Когда они подбежали к дому, хозяева и трое работников с ресторанной кухни так же полуодетые стояли у крыльца. В темноте, частично освещаемой отблесками далеких пожаров, бледнели их лица.

– Быстро! Открывай погреб! – подбегая, крикнул сват.

Хозяин, невысокий, лысый, склонный к полноте мужчина, на вид примерно пятидесяти лет, находился в полной прострации и не понимал, что от него хотят. Михаэль отпустил внучку и подскочил к двери в погреб, находившийся рядом со входом в дом. Погреб был построен как минимум лет двести назад, когда холодильники, привычные нам, были далекой фантастикой. Однако немцы не были бы немцами, если бы не были рачительными хозяевами всему, что им досталось. К тому же электроэнергия была не дешева, а погреб позволял в этом вопросе серьезно сэкономить. И сейчас на мощной, возможно стилизованной под старину, а может быть и настоящей, двери, висел соответствующий общему антуражу фундаментальный замок. Сват взглянул на него и, оглянувшись, кинулся к противопожарному щиту с его стандартным набором – красными багром, лопатой и топором. Сняв со щита топор, он со всей силы приложился им по замку. После четвертого удара замок сдался и, звякнув дужкой, открылся. Все же, видимо, висел он тут только благодаря внешнему виду, потому что, когда Михаель распахнул дверь, загудела сирена охранной сигнализации. Одновременно с ней пришел в себя от шока и хозяин, с криком кинувшийся на свата. Тот в этот момент заталкивал семью в погреб. Неизвестно, чем бы закончилась схватка семей у дверей погреба, но тут снова рвануло. Точнее не так! Сначала ночную полутьму, прореживаемую светом пожаров, снова залил белый свет, нестерпимо резанувший по глазам. Счастье еще, что вспышка произошла далеко и они были закрыты от нее горной вершиной. По земле прошла ощутимая дрожь, а секунды спустя донесся грохот ударной волны. Снова остолбеневшего хозяина и остановившихся за ним его жену и работников, Михаэль в секунды затолкал в погреб, захлопнув за собой дверь.

– Свет включи! – потребовал сват у хозяина.

В темноте чувствовалось, что все присутствующие толпились рядом, не имея возможности ничего видеть в темноте. Хозяин на ощупь щелкнул выключателем. К счастью, свет был. Пока еще был. Они все стояли на небольшой выложенной камнем площадке, отделявшей вход от собственно погреба, куда уходила достаточно крутая лестница. Благо никто в темноте не кинулся дальше по коридору, иначе травм было бы не избежать.

– Все целы? – осмотрев своих, для успокоения поинтересовался сват.

Женщины с беспокойством покрутили детей, осматривая их со всех сторон.

– Все целы! – подвел итог Олег, впервые произнеся что-то.

– По какому праву! Я заявлю в полицию! Ты заплатишь мне за всё! – глотая слова от бешенства, фактически прошипел хозяин.

– Так! Все идите вниз. Найдите мне тряпки! Любые! – не обращая внимания на хозяина, распорядился Михаэль. А сам, увидев висящие рядом со стоящей в углу шваброй тряпки, двинулся к ним.

– Я повторяю! По какому праву! Я сейчас же вызову полицию, – продолжал бушевать хозяин. Видя такое дело, Олег и Антон не пошли с остальными, а остались у двери.

– А ты что, не видишь? – в противоположность хозяину спокойно будничным голосом ответил сват, снимая тряпки. И посмотрев в пустое ведро, подал его Антону.

– Антон! Найди любую жидкость. Все что угодно! На крайняк и моча пойдет.

Тот убежал вниз.

Отодвинув хозяина, вставшего у него на дороге, он вернулся к двери. Снова сверкнуло светом в щели, грохнуло и тряхнуло пол.

– Ты что, не видишь? – продолжил он, обращаясь к хозяину, лицо которого уже приобрело от гнева свекольный цвет. – Война! Война, которую так долго ждали, наконец-то пришла. Или ты думаешь, эти взрывы праздничная пиротехника? Так я тебе как бывший сержант взвода радиационно-химической разведки 27-й отдельной Гвардейской мотострелковой бригады Вооруженных Сил Советского Союза говорю – это воздушные ядерные удары. Кстати, связь должна накрыться. Удивляюсь, почему еще электричество есть.

– Как война? Чем накрыться? – остолбенев, тупо переспросил хозяин.

– Когда дергаешь льва за хвост, нужно понимать, чем это может закончиться. Или еще как вариант – если любое животное загнать в угол, то даже заяц может кусаться. Кстати, никогда не видел, какие зубы у верблюда, загнанного в угол? То-то! – Поднял он палец. – А я видел! А накрыться – это русский фольклор. Для тебя приведу высказывание полностью – накрыться женским половым органом! Это русский юмор. Шутка!

– Какой лев, заяц, верблюд? – все так же оторопело переспросил хозяин. И тут же зло добавил: – Кто ракеты пустил?

В этот момент по лестнице поднялся Антон. Сыну Олега было чуть за сорок. Среднего роста, он уже был отцом трех девочек, внучек Олега. Антон имел опыт службы в бундесвере, поэтому лишних вопросов не задавал и все требуемое исполнял быстро и точно, даже не всегда понимая смысл действий. Доверял своему отцу и отцу жены. Через руку у него были переброшены тряпки непонятного цвета, а в ведре плескалась жидкость. Судя по отсутствию специфического запаха – не моча.

– Ну, так как наш президент и канцлер назначаются на должности с одобрения Госдепа США, думаю, что это не американские ракеты. – Сват окунул в поставленное у ног ведро тряпку и, немного выжав ее, стал затыкать ею щели под дверью. – И методом исключения я предположу, что это русские.

В этот момент снова в щели ударил свет, и ударной волной так приложило двери, что возникло ощущение, что еще чуть-чуть и они ввалятся внутрь. И тут же раздался грохот со стороны дома. Хозяин, оттолкнув свата, приник к щелям в двери и застонал:

– Дом! Мой дом!

Олег и Михаэль также приникли к щели. Стоявший поодаль дом стал гораздо ниже, чем был еще полчаса назад. На целую крышу.

– Швайне! Руссиш швайне! Мой дом! Его еще строил мой прадед! – взвыл хозяин. – Вы дикари! Варвары! Вы все должны сдохнуть!

– Все мы сдохнем! – флегматично согласился сват. – А сейчас ты нам должен. Иначе лежал бы там сейчас придавленный своим же домом. И никто, заметь – никто – тебе бы уже не помог. А так ты здесь, живой и здоровый. И ты, и жена. Верно, фрау?

Хозяйка молча плакала.

– Так! Что в погребе есть? – И поняв, что толку от хозяина сейчас мало, обратился к Олегу: – Олег! Сходи вниз, проведи инвентаризацию всего. Неизвестно сколько нам здесь сидеть – посмотрите, что есть из еды, что пить, и определи, куда будем ходить в туалет.

– Нет! Нет! Я не позволю! – снова заорал хозяин.

– Заткнись! – одернул его сват, и тот неожиданно смолк. – Ты можешь ходить себе в штаны. Только к нам не приближайся. Мы засранцев не любим.

И снова повернулся к Олегу.

– Мы тут с Антоном немного герметизацию проведем, – кивнул он в сторону зятя и продолжил затыкать щели.

Олег, до сих пор находившийся в ступоре чуть меньшем, чем хозяин этого местечка, двинулся к лестнице. Существует утверждение, что лучший лекарь подавленного состояния души, это простая незатейливая работа, в процессе которой человек приходит к мысли, что все прошло – пройдет и это. Верность этого утверждения Олег почувствовал на себе. Занятие инвентаризацией имущества и осмыслением, что им необходимо для того, чтобы продержаться в погребе максимально долгий срок, отодвинули в сторону тревожные мысли о произошедшем. В погребе оказалась кубовая бочка с прошлогодним яблочным вином и вопрос с жаждой пусть так, но был решен. Тут же оказались запасы длительного хранения – крупы в металлических контейнерах, прошлогодние картофель, овощи и шпик. Все то, что можно хранить в погребе по требованиям температуры и в больших объемах. В общем, от жажды и голода умереть были не должны. Для детей фактически сырая еда была непривычна, но голод, как известно, не тетка, а злой дядька. Хуже было положение с холодом. В погребе держалась температура в районе 5 градусов по Цельсию. Ну, может, чуть повысилась из-за большого количества людей. А они были фактически раздеты. Особенно дети. В углу, в одном из ящиков нашлись два рулона ткани. Один брезентовой, другой байковой. Хозяин собирался использовать эти ткани для изготовления штор, закрывающих входную дверь в погреб с целью улучшения герметизации помещения. Что? Можно сделать полностью герметичным? Можно! Но, во-первых, это стоит немалых денег, а во-вторых, бессмысленно. Вентиляция погребу, построенному по методикам этак века восемнадцатого-девятнадцатого, просто необходима. Иначе сырость и плесень в нем будут неистребимы. Но в то же время и приток теплого воздуха ему противопоказан. Поэтому влияние внешней атмосферы следует свести к минимуму.

В общем, на площадку у двери натаскали имеющиеся поддоны, на них постелили брезент и сверху накрылись байковой тканью. Из остатков этой же ткани наделали простейших накидок с дырами под голову, и это позволяло какое-то время вести минимально активный образ жизни. В основном все находились на брезенте, положив детей в середину и накрывшись тканью. Под туалет нашлось несколько ведер, в которых раньше носили на кухню ресторана овощи. Их поставили внизу, у самой дальней стены. Всю подготовительную работу успели сделать часа за три, а немного погодя электричество отключилось. И снова везение! Будь это книгой, назвали бы авторским роялем. В одном из шкафов погреба обнаружились старые лампы с пятилитровой емкостью керосина. На некоторых лампах имелись гравировки времен Третьего рейха. Другие же были еще древнее. Все это время пока суетились, организуя быт в их самопальном противоатомном убежище, снаружи периодически с разной степенью интенсивности сверкало и грохотало. В процессе подготовки к выживанию приняли участие жена хозяина, женщина и мужчина, повар и подсобник. Хозяин устранился, усевшись в стороне на старенький колченогий стул и уставившись в одну точку. Это было не критично, семерых мужчин было более чем достаточно. Потом все стихло, и потянулись часы и дни.

Менее чем через сутки начали отказывать смартфоны. Кстати, как и сказал сват, связь отсутствовала от слова совсем. Хорошо у сына на руке оказались часы. По ним хотя бы вели счет времени. Воздушных ударов в окрестностях больше не наносилось, однако дрожь земли и доносившиеся до них глухие отзвуки взрывов подсказывали, что обмен ракетно-ядерными ударами продолжается. Все стихло часов через шесть после начала.

На четвертые сутки моральное состояние спрятавшихся в погребе ушло в минус – мужики угрюмо молчали, женщины и дети плакали. Одни молча, другие наоборот. Олег подошел к Михаэлю, стоявшему у двери погреба и в щелку рассматривавшему обстановку снаружи, и поинтересовался:

– Что там?

– Все по учебнику. Сплошная облачность. Точнее запыление и задымление атмосферы. В общем, солнца не видно. И не видно будет еще долго. Температура упала, с неба что-то сыплется.

– И сколько нам еще тут сидеть? – Олег задал этот вопрос чисто для проформы. Его знаний из далекого СССР хватало, чтобы предположить ответ.

– Вот это самый главный и важный вопрос. Не имея на руках приборов радиационной разведки, ответить на него невозможно.

– Выходить все равно придется.

– Придется! – согласился тот. И вздохнул. – Только… умирать почему-то совсем не хочется. И самое страшное – видеть смерти внуков.

Он заткнул отверстие и молча пошел к лежаку. На следующий день поднялась температура у самой маленькой внучки. По-видимому, подстыла. Лекарства были. Но они остались в домике. А сходить туда… Ребенок плакал. Плакали мать и бабушки. Неожиданно плач прервал громкий стук в дверь.

Все замерли. Даже ребенок перестал плакать.

– Открывайте! Я знаю, что здесь есть люди. Не бойтесь, мы не причиним вам зла! – раздался через дверь приглушенный командный голос.

Олег и сват осторожно подошли к дверям и, вытащив из щелей ткань, приникли к ним. Олег увидел человека в давно забытом костюме, виденном им во время службы, и в противогазе. Старом советском противогазе с гофрированной трубкой, уходящей в висящую через плечо в стандартную сумку защитного цвета. А еще на груди у него висел какой-то прибор в чехле, от которого шла трубка к предмету, похожему на короткий жезл.

– Ни фига себе! – присвистнул Михаель. – ОЗК! ДП-5В!

– Русские? – услышав реплику свата, удивился незнакомец. Кстати, тоже на русском языке, но произношение подсказало, что это точно немец, но в какой-то степени знакомый с великим и могучим.

– Русские! – подтвердил сват. – Точнее, русские немцы.

– Я Вольфганг Фритч. Я привел сюда группу выживших из Зебница. Открывайте! Не бойтесь! Здесь нет радиации.

Сказав это, он кивнул на прибор. Показаний прибора ни Олег, ни Михаэль, естественно, видеть не могли и медлили. Поняв это, незнакомец после паузы сказал:

– Тогда я буду говорить по-немецки. Русский я не очень хорошо знаю, да и давно не практиковался. Я сейчас спущусь вниз по склону до границы радиоактивности. Там у крайнего домика я видел шланг, рядом с быстроразборным бассейном. Объема воды хватит, чтобы провести дезактивацию защитных накидок всей нашей группы, и после этого я вернусь сюда. Вы можете выходить, здесь чистая зона. Уж не знаю, как это случилось и какие боги нам помогли, но здесь можно жить. Но! Желательно, пока атмосфера не успокоится, все же носить хотя бы респираторы или, на худой конец, марлевые повязки. Да и очки не помешают. Кто знает, в какой момент с неба что-нибудь посыплется.

Олег переглянулся со сватом. После чего они оба направились к сгрудившимся на лежаке остальным постояльцам погреба. На скорую руку вырезали брезентовые накидки, в качестве повязок использовали футболки. И, на всякий случай, попрощавшись со всеми, разгерметизировали дверь и вышли из погреба.

Людей, о которых говорил Вольфганг, они увидели сразу. Несколько десятков человек обоего пола и всех возрастов, частью одетые поверх одежды в обычные дождевики, а частью просто накрывшиеся кусками обычного полиэтилена, с замотанными разноцветными тканями лицами стояли в очереди на дезактивацию. Вольфганг проводил ее струей из шланга, расположившись метров на двадцать ниже крайнего гостевого домика. Мешать ему не стали. Сразу направились к своим домикам. К счастью уцелевшим, видимо по причине того, что они располагались ниже по склону от хозяйского. Кстати, крыша ресторана также выдержала ударную волну. Первое, что они взяли – это лекарства. Все, что имелись. Второе, набрали одежды для детей. Для себя решили взять одежду во второй ходке. Выходя из домиков, заперли их, понимая, что в сложившейся ситуации подходы к вопросам морали и порядочности сильно изменятся. Минут через сорок они закончили, и их подозвал Вольфганг, так же закончивший дезактивацию. Его подопечные уже разбрелись по территории горной деревеньки. Некоторые из них выглядели откровенно плохо. Несколько человек просто лежали на траве и рядом с ними находились по-видимому родственники. Что являлось плохим самочувствием людей – усталость, болезнь или же поражение радиацией, для Олега и Михаэля было неизвестным. Поэтому они на всякий случай обошли этих людей стороной.

– Послушай, как тебя зовут? – обратился Вольфганг к свату, когда они к нему подошли.

– Михаэль, – представился сват.

– Меня – Олег, – вставил Олег.

Вольфганг качнул головой в знак приветствия и продолжил разговор со сватом.

– Облей меня. Я понял так, что ты в этом разбираешься, раз узнал старый советский прибор радиационной разведки.

Сват представился своим званием и должностью срочной службы в Советской армии.

– Ну, вот! – удовлетворенно пробубнил Фритч. – Значит, мы коллеги. А я как раз был обер-лейтенантом Национальной Народной армии ГДР, командиром химвзвода. Думаю, достаточно.

Махнул он рукой свату. Тот перекрыл кран на шланге. Кряхтя, неторопливо, по науке Вольфганг начал разоблачаться.

Закончив, он протянул руку.

– Ну, здравствуйте! Меня можно называть просто Вольфом. В армии привык – там, чем короче, тем лучше.

Олег и сват пожали протянутую руку.

– А это я так понимаю, оставшееся от службы наследство. – Михаэль кивнул на спецкостюм и прибор.

– Верно! Нас тогда просто выгоняли со службы. Мы были не нужны. А вот такие мелочи, типа ОЗК, противогазов, советские приборы никто не считал. Учитывали технику и оружие. Вот я и взял себе. На всякий случай.

Помолчав, добавил:

– Не мог даже представить, что пригодится. Однако ж… вот!

И тут же переключился на другое.

– Я сюда шел целенаправленно. Оценив расположение эпицентров и удаленность ударов, я предположил, что этот склон Судетов не должен катастрофически пострадать от первичных факторов ядерных ударов. От вторичного заражения это, конечно, не гарантировало, но шанс был. К счастью, хоть в этом повезло. Всех этих людей я подобрал по пути, пока шел сюда. Большинство из них пострадало от поражающих факторов и сопутствующих разрушений и пожаров. Часть из них, я абсолютно в этом уверен, умрет. Вон, например, мужчина и женщина. – Он постарался незаметно кивнуть в сторону лежавших на земле. Около них никого не было. Периодически у них начиналась рвота. – Или попали под проникающую радиацию, или наглотались радиоактивной пыли. Рвота началась, когда мы еще шли сюда. Я удивляюсь, как они еще дошли. Но дошли они, чтобы здесь умереть. Мы им помочь ничем не сможем. Остальные поражены в меньшей степени. Но те, кто попал под вторичную радиацию – то есть вдохнул радиоактивную пыль или выпил воду с ней же – обречены. Ладно! Это мы уже изменить не можем. Вы не хотите ознакомить меня с ситуацией здесь?