скачать книгу бесплатно
– Значит так, – сурово произнес молодой оперуполномоченный в штатском, наваливаясь мощной грудью на стол. – Берешь бумагу, ручку – и пишешь все, как было…
– Да я уже и так все вам рассказал.
– Еще раз говорю: берешь бумагу, ручку…
– Прошу мне не тыкать! – возмутился я.
– Хорошо… Берем бумагу, ручку – и пишем.
Я невольно усмехнулся. Раньше, когда меня в транспорте вместо «Сейчас выходите?» спрашивали «Сейчас выходим?», я почему-то сразу думал, что человек работает в милиции.
– Чтобы все описать, потребуется время, – устало вздохнул я.
– Времени сейчас у тебя будет предостаточно, – оперуполномоченный недобро прищурился.
– Погодите! – встрепенулся я. – Вы что, меня арестовать хотите?
– А ты как думал? – резко бросил он, и щеки его зарделись. – Накрутил здесь, понимаешь… И концы в воду?
Я с трудом подавил в себе вспышку ярости. Все во мне трепетало. Вот, значит, как!..
– В конце концов, я имею полное право задержать любого подозреваемого на установленный законом срок. До выяснения обстоятельств… – уже спокойнее сказал оперативник. – Чего волноваться зря? Виновен – посадим, невиновен – отпустим. Все просто…
Он вызвал охрану и меня под конвоем доставили в одиночную камеру.
«Миленькое местечко… – из последних сил попытался пошутить я. – Самое главное чувствуешь себя здесь в полной безопасности».
Оставив бумагу и ручку на столе, я, не раздеваясь, улегся на застеленную серым одеялом шконку[1 - шконка – кровать (тюремн.)] и почти сразу провалился в черную пустоту.
На завтрак была жидкая овсяная каша, ломоть черного хлеба и теплый чай в алюминиевой кружке. Эта нехитрая трапеза не утолила голод, а лишь слегка приглушила его. Чтобы отогнать навязчивые мысли о еде, я сел к столу, положил перед собой чистые листы, взял авторучку… События последних дней неожиданно обрушились на меня. И это было так отчетливо и ясно, что мне невольно пришлось пережить все заново.
1
Первое, на что мы обратили внимание, въезжая в поселок, был кружащийся довольно низко вертолет. Толстобрюхая винтокрылая машина явно искала место для посадки.
– Что, почту привезли? – поинтересовался водитель у проходивших мимо мужиков.
– Не-е-е! – охотно отозвался один из них. – Витьку Старцева медведь порвал. Из областной больницы прилетели…
«Вот это да! – опешил я от неожиданности. – Как же так? Что теперь делать?»
Не хотелось верить услышанному. Ведь совсем недавно мы общались с ним по телефону. И именно он пригласил меня сюда отдохнуть, поохотиться.
– Что, знакомый, что ли? – участливо произнес шофер, заметив, как я изменился в лице.
– Приятель… Служили вместе.
Расплатившись с водителем, я подхватил свой туго набитый рюкзак, закинул за спину зачехленное ружье и поспешил туда, где был народ – к вертолету… Но повидаться с приятелем мне не удалось. Пока я скакал через пеньки и кочки, пробираясь к поляне, вертолет уже взлетел.
Что делать?.. Во всем поселке я никого больше не знал. Да еще и водителя отпустил. А отсюда до райцентра – верст пятьдесят. Кроме того, как мне удалось выяснить, регулярного автобусного сообщения здесь вообще не существовало. Автобус ходил два-три раза в неделю… Мой бывший сослуживец жил здесь с матерью и женой. Дети учились в райцентре, в школе-интернате. Домой приезжали по выходным. Сам он работал на местной пилораме… Приятель мой давно звал меня на охоту, а я все не ехал и не ехал. И вот, на тебе, собрался…
«Что же делать? – размышлял я, провожая взглядом улетающий вертолет. – Не ночевать же на улице?»
– Вон его жена с матерью, – любезно подсказал щуплый седобородый дедок в ватной телогрейке. – Переживают…
Я подошел, поздоровался. Заплаканные женщины молча кивнули в ответ. Видно было, что им не до меня.
– В сознании? – спросил я.
– Да… – тихо ответила его жена, – Но очень…
Не договорив, она всхлипнула и уткнулась в платок.
Поляна быстро пустела, люди расходились по домам. Кое-где уже в окнах светились огни. Порывы холодного ветра срывали последние листья с берез, трепали пожухлую траву; от реки тянуло зябкой сыростью. Щемящее чувство тоски и одиночества привычно ворохнулось в груди.
– Чего же вы стоите? – окликнули меня женщины. – Идемте…
Я поднял с земли рюкзак.
– Матрена! – подал голос все тот же седобородый шустрый дедок. – А то пусть у нас ночует!.. Чего вам тесниться? А?..
Он вопросительно взглянул на меня. Я согласно мотнул головой. По правде сказать, этот вариант меня больше устраивал… В семье горе, чего я буду там мешаться? И им лишние хлопоты, и мне тяжело…
– Пойдем, – дедок легонько подтолкнул меня в спину. – Вон, мой дом, возле мостика.
Гостеприимного деда звали Захар Матвеевич. Он подкупал своей общительностью. И неизвестно, чего было больше в этой готовности приютить одинокого путника – бескорыстного желания помочь ближнему своему, или уверенность в том, что у этого городского бродяги наверняка найдется что-нибудь выпить? Скорее всего, им двигало и то, и другое.
В доме было жарко натоплено. Хозяйка возилась возле русской печи, разливая в тарелки наваристые мясные щи. Ароматный запах витал в воздухе. Я достал из рюкзака коньяк. Дед Захар заметно взбодрился.
– Бабка, давай-ко неси рюмки!
Анна Андреевна – так звали хозяйку – принесла граненые рюмки на тонких ножках. Ради гостя из подполья достали соленых груздей, моченой брусники…
Выпили, принялись за закуску.
– Ты ешь-ешь, наворачивай! – ободряюще улыбнулся дед Захар, заботливо подкладывая в мою тарелку дымящуюся отварную картошку. – Грибы вон бери, колбасу домашнюю… В городе-то у вас все не то… Все искусственное… Племянница к соседке приезжала. На мясокомбинате работает. Так, говорит, в вареную колбасу на сто килограммов, только пять кило чистого мяса полагается. Остальное – добавки… Ну, разве это еда?
Я согласно кивнул. От выпитого дед раскраснелся, отмяк душой. Видно было, что ему интересно поговорить с новым, незнакомым человеком. Хозяйка снисходительно поглядывала на захмелевшего мужа.
– Скотину держите? – спросил я, поддевая на вилку ломтик ароматной домашней колбасы.
– Да где нам теперь… – вздохнула Анна Андреевна, обтерев концом платка, небрежно спущенного с головы на шею, тонкие сухие губы. – Дети подкармливают. У дочки с зятем хозяйство.
Выпили еще по рюмочке, поговорили о том, о сем. Потом разговор как-то незаметно повернул к главному событию сегодняшнего дня.
– Утром нашли Витьку-то… – тихо произнес дед Захар, задумчиво теребя седую бороду. – Сам на лежневку[2 - Лежневка – дорога, выложенная в особо непроходимых болотистых местах круглым пиленым лесом] выполз. Мужики на работу поехали, наткнулись.
– Ой, беда! – сокрушенно покачала головой хозяйка. – Двое ребятишек ведь у него.
– Медведь, это тебе не курица, – продолжал размышлять дед, – Ему человека заломать – раз плюнуть. Вон, в охотничьем журнале писали: одним ударом хребет лосю может перешибить… А бегает как? Пятьдесят километров по бурелому!.. Разве тут убежишь?
– Да уж… – сказал я и невольно содрогнулся, представив, как огромный дикий зверь безжалостно терзает моего приятеля.
Помолчали. За окнами совсем стемнело. В наступившей тишине слышно было, как по стеклам барабанит мокрый снег.
– А знаете, что скажу? – нарушила вдруг молчание хозяйка.
– Что? – отозвался дед Захар.
– Не случайно это все произошло…
– Конечно, не случайно. Сидел бы дома, так и был бы жив-здоров.
– Да я не то хотела сказать, – возразила Анна Андреевна, – Помнишь, этой весной у нас тут геологи стояли?
– Помню, чего же не помнить… Дыр набурили в округе, искали не пойми что…Алмазы, говорят…
– Так вот, – загадочно произнесла хозяйка, – а кто им могилу шамана показал?
– Витька…
– Погодите, – вмешался я, ничего не понимая. – Какую могилу? Какого шамана? Разве здесь были шаманы?.. Ведь это же не Сибирь!
– Тут отдельная история, – пояснил дед Захар. – Конечно, у нас в Архангельской тайге никаких шаманов нету. Но зато полно зон и поселений, где оседают бывшие зеки. Кто временно, а кто и остается… Я сам местный, но тоже пять лет отсидел…
– Добром бы хвастался! – одернула его хозяйка.
– Ладно, ладно… – миролюбиво усмехнулся дед, обнажив несколько редких зубов в блестящих металлических коронках. – Так вот, значит, в начале тридцатых годов этот самый шаман у нас и объявился. Определили его здесь на временное поселение. Я тогда еще пацаном был, плохо помню. Но отец рассказывал, ходили с мужиками смотреть, как он камлает. С духами, то есть, общается… Бубен у него такой был, с лентами. Сам сделал из коровьей или лосиной кожи – уж точно не помню… Обувь шил, одежду верхнюю. Все больше из меха – хорошо умел шкуры выделывать.…Потом в тайгу ушел жить, построил себе избу возле озера. В поселок наведывался только за продуктами… С женщиной сошелся, она к нему ушла. Так и жили в глуши, пока он не помер. Перед войной уж… Там его и похоронили.
– А почему «черный»? – спросил я.
– Так черный и черный… – пожал плечами дед Захар. – Может потому, что избу поставил на Черном озере. А может от того, что обличием был таков. Волосы носил длинные, в косу заплетенные. Черные, как смоль… И глаза – раскосые… Как японец, все равно…
– Бурят, – поправила хозяйка.
– Ну, вроде того… – согласился дед.
– Так вот, – продолжила за мужа Анна Андреевна, собирая тарелки со стола, – геологи эти, что были весной, узнали как-то про захоронение. Уговорили Виктора показать им могилу, да потом ее и разорили.
– Ничего себе, геологи… – удивился я.
– Да нет, – смутилась хозяйка, – не совсем правильно я сказала. Они в экспедиции рабочими были. Это уж я так, по привычке… Такие прощелыги…
– А где нормальных взять? – вставил свое веское слово дед Захар. – Кто тебе пойдет за копейки в тайгу? Как лошадь, всякую тяжесть таскать…
– Не понимаю, – сказал я, – чего там было искать? Какие ценности?
– Я тебе не сказал, – ответил дед, разливая по рюмкам остатки коньяка. – Он же еще поделки разные из кости и лосиного рога мастерил: амулеты, игрушки… Много у него было таких вещиц. Умел… Не то вымачивал как-то, не то выпаривал специально, только кость после этого мягкая делалась. А он потом резал… Когда умер – все это добро вместе с ним в землю закопали.
– И ради этого они решили?..
– Ну, да… Продать же потом можно. Найдутся люди, с руками оторвут. Коллекционеры всякие… А хочешь, я тебе покажу одну такую вещицу?
Дед Захар порылся в шкафу и извлек оттуда потемневший от времени костяной амулет. На нем были изображены медведь, ворон и еще непонятно кто – то ли зверь, то ли человек…
– Откуда он у вас? – удивился я.
– Да эти ханыги подарили… За пару пузырей.
Хозяйка принесла из кухни чай, малиновое варенье, пироги с брусникой.
– Выбрось ты это! – в сердцах сказала она, увидев в руках у него амулет. – Беду на дом накличешь.
– Не брезжи!.. – отрезал дед и, обращаясь ко мне, произнес:
– Ну, как?
– Тонкая работа, – осторожно заметил я.
– Ох, дед, – не унималась хозяйка, – нельзя такое в дому держать!.. Грех!
Анна Андреевна присела к столу, нервно поправила вдетый в волосы коричневый гребень, заложила за ухо седую прядь. Потом подалась в мою сторону и негромко произнесла:
– У нас ведь в этом году не только Виктор пострадал… Трое человек за лето в лесу сгинуло.
– Как? – изумился я.
– Ушли и не вернулись… Бабушка с внуком, да мужчина твоих примерно лет… А скотины сколько потерялось? За всю жизнь такой беды не помню.
– Искали пропавших?
– Конечно… И с района приезжали. И вертолет над лесом летал. Но все без толку… Проклятие это, проклятие… За то, что прах потревожили.
Дед Захар досадливо хмыкнул в бороду, потом, приосанившись на стуле, важно изрек:
– Послушал ее? А теперь меня послушай… Я ведь тоже не вчера родился. У меня на этот счет своя версия имеется.
– Какая?
– А вот какая… – дед Захар доверительно наклонился ко мне. – Весной Петька Коротышев с городу приезжал, на ток ходил. Он сам мне рассказывал… Зорю отохотился, убил глухаря. Обратно к дому стал выходить, смотрит – медведь стоит на просеке. Черный, здоровый… Стоит себе, лапой коренья из земли копает. А Петька возьми и пальни в него. Тот как заорет! И бежать… Потом, слышал, будто летом грибники останки возле болота нашли.
Дед Захар помешал ложкой остывший чай, и продолжил:
– Но я так думаю, это другой был медведь, не Петькин… Тот, видно, отлежался где-то, да злобу на людей затаил. И то, что скотина летом пропадала, и грибники – это все его проделки.
Я озадаченно посмотрел на деда. Его рассудительное спокойствие удивляло.
– Так чего же вы молчите?! Давно уже надо было…
