Последнее и единственное

   Матин постоянно говорит с ней о ее здоровье. О необходимости дышать воздухом, двигаться, заниматься гимнастикой. Как будто оно пригодится когда-нибудь, отличное здоровье, свежий цвет лица и гемоглобин в норме – измученной, изломанной женщине, обреченной на скорую гибель.

   Велеса жаль больше всех. После ухода Гатыня и Нелиды ему не с кем разговаривать. Она, Арша, вряд ли заговорит когда-нибудь.

   Потому что не о чем больше. И нечем.

   Если б можно было забраться на вершину горы. Смотреть на людские муки и страсти с вершины горы. На собственные муки и мельтешение в сырой земляной норе – с поднебесного пика.

   «Весь мир театр, и люди в нем актеры» – не метафора, не художественный прием, но истина. Сермяжная реальность. Им, четверым, выпали роли жертв, задыхающихся без воздуха и без надежды, овечек, ждущих заклания в ритуале некой темной религии.

   Если бы стать актером и зрителем одновременно… Суметь разделиться: мучиться в яме – на сцене, ожидая гибели, и наблюдать за муками с легкой улыбкой сострадания или презрения из партера или ложи второго яруса. Нет, лучше третьего яруса – с вершины горы.

   Наверное, Будр так умел. Наверное, умирая, он наблюдал свою смерть с некой вершины. Подобной той, на которой они беседовали о ногах и крыльях в ее мечтах-видениях.

   Будр умел. (Переживший, как говорят, такое, от чего сходят с ума или кончают с собой, но не живут, не живут.) Она же – не умеет, не может.

   Пусть придет Губи и заберет ее жизнь. Она не будет сопротивляться. Она устала болтаться во тьме и духоте земного ядра. Правда, вряд ли темнокрылому правителю острова нужны их жизни. Скорее всего, к сожалению, ему нужно иное.

   Ах, Губи, Губи. Тебя можно понять, если хорошо постараться. Но толку от этого понимания?..

   Идриса понять труднее. Особенно ослабленными от голода и апатии мозгами. Но тоже реально, если напрячься: свобода без любви и без истины, путь расчеловечивания, тупик. Но опять-таки – зачем?..

   Велес. Гатынь. Нелька…

   Простите меня.

   Бедный, бедный, дошедший до ручки рассудок.

   В пустоте и тьме земного ядра, лишившись всех на свете опор, только и остается, что вопрошать.

   «Жизнь – всего лишь борьба со смертью, либо с мечтой о смерти» – вспомнился афоризм, вычитанный Нелькой.

   Кому нужна эта бессмысленная борьба?

   Зачем этот сложно устроенный вселенский мозг, живущий энергией боли своих отдельных крохотных клеток?..

   Вопрошать, долбить, как слепой дятел.

   Зачем бытие?........

Глава 20. Велес

   От голода плохо работала голова и не слушались ноги.

   После полудня непонятно какого дня в землянку заглянул сиплый длиннолицый парень и сообщил, что Губи желает с ним побеседовать в уединенном месте.

   «Опять…»

   Велес брел за посланником по лесу, пошатываясь от слабости, не поспевая за его шагами. Очаровательный выдумщик и игрок Губи требует его к себе. Что стоит за этим любезным приглашением? Какой-нибудь приятный сюрприз, не иначе…

   Два дня Велеса грела радость за Гатыня. Он был безмерно благодарен Арше и Идрису и представлял, как вышедший из столбняка безысходности, оживший, бродит его названый братишка вдоль берега моря, вдыхая его соленые и терпкие запахи, прочищая застоявшуюся в неволе душу ветром. Спит в ложбине скалы, поросшей мохом. Живет… Но вчера стало известно, что Гатыня схватили. А вечером навалились такая тоска и такая тяжесть, что он понял: Гатыню худо. И ничем не помочь. Не спасти, не вызволить…

   Велес лежал, отвернувшись к земляной стене, зажмурившись, и молил, чтобы никто не касался его, не зацеплял разговором. Правда, и зацеплять уже, собственно, некому: Нельки нет, Матин говорит только с женой, Арша страшно и глубоко замолчала.

   «Оказывается, уже осень. Подступила как незаметно, рыжая попрошайка…»

   Он останавливался передохнуть, опирался о стволы деревьев. Задирал подбородок, жмурился. Жизнь, Господи… Какая жизнь вокруг… Он пробовал ее на вкус, пружинящую под ногами жизнь, продираясь сквозь чащу, смеясь от щекочущих касаний веток, срывая зубами терпко-горькие листья. «Господи, жить…»

   Губи ждал его на том же месте, что и в прошлый раз, над ручьем, на светлом, лишенном коры стволе дерева. Кивком головы он отослал длиннолицего парня, и они остались вдвоем.

   Обугленное тело вертолета чернело сквозь проплешину вырубленных кустов, нависало, словно остов доисторического насекомого.

   Велес бросил взгляд в его сторону и сразу же отвернулся. Сердце заныло, как будто летающая машина прежде была живой и одушевленной.

– Тихий момент у меня сегодня, Велес. Присядь рядом.

   Велес опустился на древесный ствол в метре от Губи, не глядя на него.

   «Губи, черт бы его побрал. Как он мне надоел…»

– Не знаю даже, как и начать. С какого конца подступиться, чтоб не затягивать слишком вступление. Ты, Велес, слушай меня внимательно и правильно меня пойми, – Губи, казалось, задумался, подбирая слова. Подвижное лицо было непривычно серьезно, а длинные пальцы гладили, ощупывали иероглифы древоточцев на светлой древесине ствола. – Не далее как вчера вечером я принял одно решение. Простенькое такое. Логически вытекающее из всего предыдущего жизненного пути. Я решил уйти. Да-да, совсем уйти, напрочь. И прошу тебя немного помочь мне в этом.

   Он потер переносицу, помолчал и вздохнул.

– Я чертовски устал, Велес. Устал играть несвойственные мне роли. Изображать кровожадность. Любовь к власти. Звериную жажду разрушения. Мне надоело играть в вечные мои игрушки, ломать вечные мои игрушки. Мне надоело, Велес, а кроме этого – ничего нет. Нечем больше заняться на этом свете.

   Он повернулся к Велесу, словно ожидая возражений.

   Велес молчал.

– Игра… Вечное коловращение игры. Если ты знаком с индийской мифологией, хоть немного, должен помнить: Бог создает Вселенную, резвясь и играя. А потом, когда она надоедает ему, разрушает – так же играя, пританцовывая на обломках. Шива его зовут. Танцующий многорукий Шива. Весельчак Шива… Впрочем, ближе к сути. Устал, надоело, но я бы это стерпел. Постарался стерпеть, во всяком случае, стиснув остатки зубов и завернувшись в тогу смирения. Хуже другое: играть стало не во что. Все игрушки мои поломаны или вот-вот рассыплются, при первом же прикосновении. Впереди пустота.

   Губи скорбно уставил немигающий глаз в пространство. Затем улыбнулся с ностальгическим вздохом.

– Конечно, мне несказанно везло в последние несколько дней. Признаться, я многого ждал от этого островка, этого кусочка реальности среди океана виртуальной лжи и обывательской скуки. Здесь всё настоящее. Я это предчувствовал и ждал многого, а получил еще больше. Недаром я приложил столько усилий, чтобы попасть сюда. Освежил в памяти химию, синтезировал чудо-вещество, убивающее «оберег» и «бластер», сымитировал злостное убийство. Пришлось изрядно подвигать мозгами, но всё окупилось. Да! Любопытные экземпляры скучковались в этой партии ссыльных, мне на радость. И начальство не хуже. – Губи подмигнул Велесу ласково и пошевелил босой – отчего-то – ступней в густом мху. – Вот парадокс! На крохотном, по сравнению с земным шариком, островке протекли мои самые нескучные дни. Меньше простора для телодвижений, зато – больше возможностей для творческих экспериментов и игр. Знаешь ли ты, на что это похоже, какой экстаз, какая вспышка – в мозгу, в крови, во всем теле – при встрече лоб в лоб с достойным противником? Зато потом, милый мой Велес, скучнее и тошнее прежнего. Откачка маятника – пустота. Ты понимаешь меня? – Он опять выждал паузу, словно надеясь на диалог. – Кстати, знаешь, что он напоминает мне, наш остров? Одну большую голову. Населяющие его персонажи – что-то вроде страстей, пороков, идеек и фантазий. И как в человеческой голове должен быть один хозяин – если носитель головы не даун и не шизофреник, так и здесь один правитель над всеми. И вот правителю стало скучно. Нестерпимо скучно. Смертельно. Пора уходить по-английски… – Губи тихонько, мечтательно рассмеялся, не разжимая губ. – Почему я не могу сам, ты спросишь? Почему мне требуется твоя помощь, твои руки? Наверное, я боюсь сам. Наверное, я люблю тебя больше их всех.

   Губи замолчал.

   Велес по-прежнему не смотрел на него. Обреченно-тоскливое выражение проступило в его лице. Велес плохо владел лицом. «Как он мне надоел…»

– Итак, – Губи выпрямился и заговорил по-деловому. – Смерть я себе избрал самую эпикурейскую. Люблю комфорт во всем – приятно, бескровно, быстро. Минут десять займет у нас с тобой эта процедура, – он покопался в кармане и, вытащив сложенный вдвое листок, протянул его Велесу. – Прочитай. Это объясняющая записка. Передашь Шимону, он знает мой почерк. Никаких неприятностей с тобой после этой маленькой услуги не случится. Никаких нареканий. Как сам можешь видеть, я отдаю распоряжение выпустить тебя и всех твоих на свободу. Шимон будет только рад его выполнить: он давно мне на мозги капает, чтобы я это сделал.

   Велес рассеянно пробежал глазами листок.

– Твоя задача – проще некуда, – продолжал Губи. – Она по плечу и ребенку. Не держись так скованно, Велес, свободней… – Он придвинулся вплотную, взял обе ладони Велеса и приложил к своей шее. – Вот так. Не плашмя, а ребром. От тебя требуется лишь надавить и пережать посильнее сонную артерию. Понимаешь? Надавить и держать. Как можно сильнее, до посинения. Через пару минут мне станет хорошо, я отрублюсь, уплыву. Но ты держи, не ослабляя, еще минут десять, чтобы мне не вернуться назад. Чтобы наверняка.

   Велес убрал руки и помотал головой.

– Ну нет, Велес, будем без репетиций, – Губи снова взял его ладони и прижал к шее. – Будем без проб и ошибок. И без долгих прощаний. Хоть и тяжело мне с тобой расставаться… – Он подмигнул ослепительным глазом и улыбнулся. Потом опустил веко. – Поехали.

   Велес сдавил ладони. Лицо Губи было совсем близко. Незнакомое, беззащитное. Юное и усталое одновременно. С темными шелковистыми ветвями бровей…

   Вот оно резко побледнело, тело Губи обмякло, сползло набок. С полминуты Велес вглядывался в известково-белые черты.

   Потом разжал руки.

   Щеки медленно розовели. Легкая судорога, похожая на озерную рябь, пробежала от виска к подбородку. Глаз приоткрылся. Потусторонний, сонно-бессмысленный. Губи глубоко вздохнул и выпрямился.

– Ну нет, так не пойдет, – он помотал головой, словно отгоняя образы и видения иных миров. – Мы так не договаривались, Велес. Чтобы ты гонял меня туда и обратно. Нет. Надо сразу.

– Тебе придется обратиться к кому-нибудь другому, Губи. Я не сумею. Я не смогу, к сожалению, тебе помочь.

   Губи виновато улыбнулся.

– Я знаю, Велес. Я знаю, что тебе это трудно. Надо учиться преодолевать трудности. А другого я не хочу. Я хочу, чтобы твои, Велес, теплые руки перевели меня на ту сторону. Другого не надо.

   Он помолчал, раздумывая или делая вид, что думает.

– Тебе трудно без стимула, Велес. Я понимаю. Придется тебе помочь. Вот тебе стимул: ты переправишь меня на тот свет, поработаешь немножко Хароном, а если не сможешь, не справишься… тогда я тотчас, прямо сейчас отдам приказ уничтожить всех твоих, дожидающихся тебя под землей. Пущу в расход. Договорились? Слов на ветер я не бросаю, ты знаешь. Тем более что и Нелиде не так давно обещал именно это.

   Велес застыл. Вот оно. Вот он и повел игру, гениальный, расчетливый, азартный игрок Губи…

   Губи устало провел по лицу ладонью.

– Как они изматывают, эти приготовления… колебания твои, Велес. Если б ты знал. Поехали.

   Как плохо слушаются руки. Чужие, деревянно-застывшие…

   Что-то детское в его лице, маленьком, спящем… Темная полоска усов над приоткрытой верхней губой. Лицо белеет стремительно. Красиво: черное на белом-белом.

   Под ладонями – теплая, живая шея. Толчки крови, ритмичные, упорные. Жизнь под давящими ребром ладонями упрямо пытается пробиться, негодует… Надо крепко держать руки, не разжимая, крепко. Жизнь… пытается пробиться… стучится в его пальцы.

   Надо держать во что бы то ни стало!!!

   Жизнь…

   Велес разжал руки.

   Огромная тьма с воем и звоном набежала откуда-то, опрокинула и затопила.

Глава 21. Идрис

   Велес очнулся и долго лежал без мыслей и движений. Потом всё вспомнил.

   Отчетливое осознание отчего-то не разогнало тьму, окружавшую со всех сторон. Она осталась столь же густой и непроницаемой.

   Тупая, саднящая боль где-то сзади, в области шеи.

   Велес попробовал поднять руку, но она лишь слабо шевельнулась. Бессилие было столь полным, словно он несколько дней провалялся в жару и бреду. И таким неожиданным, что он застонал сквозь зубы.

   Чья-то сухая ладонь легла ему на лоб.

– Как ты себя чувствуешь, Велес?

   Голос Идриса.

– Сносно. А как… остальные?

– Остальные в порядке.

   Идрис присел в изголовье, скрипнув стулом. Немногословен и отрешен, как всегда.

– Отчего темно, Идрис? Сейчас ночь?

– Сейчас поздний вечер.

– Зажги лампу, пожалуйста. Или хотя бы свечу.

– Погоди. Сначала послушай.

– …Он рассказывал всё это мне, Велес, но не для меня. Для тебя. Чтобы я запомнил и передал тебе. «Два человека, – сказал он, – с которыми удалось высечь искру. Которые не сломались, не хрустнули при первом прикосновении. Будр и Велес. Впрочем, с Велесом еще не окончено».

– Будр?

– Будр. «Ни с кем, – он сказал, – не было такой запредельной и высокой игры, как с ним».

– Но он же убил?..

– Да. Но, как я понял, это был необходимый завершающий аккорд. И Будр не противился ему, а наоборот, пошел навстречу.

– Странная игра…

– Возможно. Он не вдавался в подробности, но вспоминал Будра с удивлением и восхищением. «Только два человека…»

– А ты, Идрис? Разве с тобой… не высеклась искра?

– Я вне игры.

   Идрис какое- то время молчал.

– Не молчи, Идрис. Когда темно, и к тому же еще тихо… совсем ничего не понимаешь.

– А о тебе он сказал так: «Велес… У нас с ним так много общего. Я тоже совершенно не способен убить человека».

– Он не способен?! А как же…

– Они все живы, если ты о своих друзьях. Нет только Будра. Гатынь изранен, но для жизни ничего опасного. Если только для психики. «Убить легко. Убить неинтересно, – так он сказал. – Это брак в работе – если, конечно, не элемент игры, как с Будром. Убитый ускользает из рук, улетает, как щегол из клетки, и он уже не твой». С тобой, Велес, по его словам, игра была самой заветной. «Я вложил в нее душу, – сказал он, – и теперь мне придется уйти при любом исходе».

– Как можно вложить то, чего нет?..

– Не знаю. Не мне судить об этом. Он обратился ко мне с той же просьбой, что и к тебе. Объясняя, что самоубийство отвращает его в той же степени, как и отнятие жизни у другого. Теперь он ждет меня. Ждет, чтобы я рассказал о тебе. Сказал, что ты жив, по-прежнему жаждешь жить и рассудок твой не помрачился.

– Он всерьез решился уйти? Не лжет и не шутит?

– Откуда мне знать? Он постоянно лжет и непрерывно шутит. «Силы разрушения во мне, – так он сказал, – настолько сильны и голодны, что теперь, когда разрушать больше некого, они обратятся на меня самого. Шива не может не танцевать. О, какое получится забавное самопожирающее чудовище…» Он то и дело поминал Шиву. Многорукого чудака, танцующего отчего-то на собственных костях. Но главная причина, как он объяснил, в тебе, Велес. "После того, что я с ним сделал, – сказал он, – оставаться нельзя. Я слишком любил его".

– О чем он, Идрис?

– Сейчас. Погоди немного. Я уже почти дошел до главного. Но сперва я хотел посоветоваться с тобой.

– Разве ты нуждаешься в чьих-то советах?

– Нет. Ни в чьих. Но сейчас я в затруднении. Я не очень представляю, в каком из двух состояний он будет свободнее.

– Не понимаю тебя.

– Ну и ладно. Придется самому.

– Не понимаю, о чем ты, но прошу, очень прошу: не поддавайся на его игры!

– Я никогда не играю, я уже говорил.

– Вот и хорошо. Никогда не играй с ним, Идрис.

– Ни с ним, ни с другим. Ладно. Не знаю, как насчет главной просьбы, но вторую просьбу, поменьше, я выполню. Она касается тебя, Велес.

   Идрис замолчал. Велесу отчего-то показалось, что он зажмурился.

– Кто ты? – спросил Велес.

   Молчание.

– Кто ты, кто? – повторил с упорством.

   Сухая ладонь на миг коснулась темени.

– Успокойся.

– И все-таки?.. Мне безумно жаль тебя отчего-то.

– Не стоит. Это лишнее.

– Я не знаю тебя и не понимаю, но чувствую: это неправильно. То, что ты делаешь, куда идешь.

   Непонятный, глухой и отрывистый звук. Неужели он рассмеялся?

– Знал бы ты, как это к месту: тебе кого-то жалеть. Впрочем, сейчас узнаешь. Главное, на данный момент, что он сделал с тобой, Губи. – Голос Идриса стал суше и неживее. – Слушай меня внимательно, Велес. Он играет до конца. До предела. Тебе стало плохо, когда вы беседовали с ним. Точнее, играли. Ты долго не приходил в себя. И он велел привести из ямы доктора и вернул ему набор его медицинских штучек. Доктор возился с тобой часа три, а потом Губи выдал ему лодку. Оказывается, он сжег не все, одна оставалась в запасе, спрятанная. И много еды. И они уплыли, Матин с женой. Они хотели взять с собой Аршу, но она отказалась. Она не разговаривает ни с кем. Почти не двигается и не ест. Главным образом из-за того, что Губи раскрыл ей секрет доктора: Матин заплатил за спасение, сделав тебе операцию. Спинной мозг. Отныне двигаться и ходить ты будешь с большим трудом. Если вообще будешь. И еще что-то – я слабо в этом разбираюсь – отчего ты больше не будешь видеть. Здесь, где мы сейчас, горит лампа и достаточно светло. Видишь, он играет до конца, Губи. Ты только не отвечай мне сразу. Подумай несколько минут, а потом скажешь, хочешь ли ты и будешь ли ты жить, Велес. Без твоего ответа Губи не сможет уйти. Он ждет.

Глава 22. Будр

.......................................................................................................................................... ............................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................... две ноты: си, ля

Для подготовки обложки издания использована художественная работа автора, а также фотопортрет автора, сделанный в фотоателье много лет назад и подвергшийся фотошопу.