Ростерия 1

– Мама, я не хочу! У меня ноги болят, лишний шаг ступить больно, – упиралась старшая.

– Больше я тебя одну без присмотра не оставлю, если не умеешь ещё вести себя, как взрослая.

– Но, мама, я обещаю тебе, что ничего не случиться! Я буду сидеть на одном месте и ждать вас, не нравятся мне картины, – заныла та, и Олеся замешкалась.

– Вы успеваете за нами? Вас подождать? – предложила впереди идущая хозяйка поместья.

– Нет-нет, мы уже бежим, не беспокойтесь, – и, шепнув напоследок Лизе «Ни звука чтобы!..», последовала с Санькой за остальными.

Старшая девочка еле-еле сдержала задорный и глупый позыв крикнуть «Второй раз допускаешь ту же ошибку!». Она подождала, пока стихнут голоса, и снова вышла в коридор, с изяществом, отклонив колени в сторону и вытянувшись стрункой, села на уже знакомые ступени. Дежавю – красиво звучит. Лизавета точно не помнила значение, но хотела, чтобы данное слово сейчас было к месту. Если в правильном свете представить всё случившееся у себя в голове, то словно происходит что-то загадочное и важное: белокурая Лизавета, переплетая тонкие алебастровые пальцы, с напряжением вглядывалась серебристыми глазами в пустоту, ожидая кое-кого… А если ещё и «дежавю» добавить, совсем хорошо получится. Размышления бесцеремонно прервала девчонка официантка.

– Почему ты не рассказала про меня?

– Ты же сама говорила, премии лишат, всё тому подобное, – небрежно пожала плечами блондинка.

– Нет! Я знаю, почему ты так делаешь! – Лиза удивлённо обернулась на вспыхнувшую горничную. – Чтобы выставить меня виноватой, или чтобы я оказалась в долгу. А я не люблю быть в долгу! Расскажи обо мне Ольге Викторовне, прямо сейчас!

– Не хочу, – отодвинулась от рыжей Елизавета. Настоящее помешательство!

– Расскажи!

– Да не хочу я! – тоже повысила голос Заболоцкая и отодвинулась ещё больше.

Кажется, Сонька, так её зовут успокоилась, замолчала и с хмурым видом опустилась рядом. Какое-то время девочки сидели в тишине, не двигаясь. Лизавета внезапно тихо зашипела и сбросила обувь. Служанка побледнела, когда соседка стала растирать фиолетовые от кровоподтёков пальцы. Неожиданный толчок в плечо заставил блондинку вздрогнуть и повернуться: рыжая девчонка протягивала ей хлопковую подкладку, которую часто использовали в качестве пластыря.

– Больше не буду у тебя в долгу, – хмуро объяснила та.

– Это мы ещё посмотрим, – беззлобно ухмыльнулась Заболоцкая и взяла мягкую ткань, обматывая ступни.

– Ты здОрово дерёшься, – заметила после небольшой паузы юная официантка.

– Ты тоже.

– Я имею в виду, для дворянки. Я-то думала, вы все такие воспитанные, нежные.

– Разочарована? – Соня отрицательно мотнула головой, заулыбавшись, и Лизавета продолжила. – А на самом деле, я лучший боец в школе!

– Говорю же, зазнайка!

– Тебе мало показалось? – сурово сдвинула брови Лиза.

– Нет, тебе мало. А я Соня, Кунжутова, – очевидно, предложение знакомства с её стороны было равносильно предложению мира.

– Как кунжут, – поддразнила её блондинка. – Меня зовут Елизавета.

– А фамилия?

– Заболоцкая, – самодовольно выговорила Лиза.

– Сочувствую, – искренне пожалела её рыжая девчонка.

– Что?! Я не жалуюсь, мне моё имя нравится целиком!

– А, да? Извини, – и опять, ни грамма шутки. Блондинка долго серьёзно смотрела на соседку, а потом громко рассмеялась.

***

– Ого, и вы сразу подружились? – не выдержала и вскрикнула Саша.

– Ты перебиваешь, – строго осадила сестру Елизавета.

– Не ворчи, мне нужно скорее услышать!

– Ох, не то, чтобы сразу, но мы стали часто видеться. Ты же помнишь, я тогда часто вынуждала родителей взять меня с собой.

– А потом пропадала на полдня, – кивнула Сашка. – Вы где-то прятались?

– Да, в левом крыле особняка, на заброшенной кухне. Не спрашивай, откуда у моей подруги ключи, там мутная история с каким-то поварёнком Иваном и мылом… А потом она сдала экзамен и перевелась к нам в лицей. Счастливый конец.

– То есть вы регулярно общаетесь? Невероятно.

– Что невероятно для тебя? Ты не думала, что у меня есть друзья? – прыснула Елизавета. Санька тоже посмеялась, но осторожно и стыдливо – после разрыва с ребятами именно так она и думала.

– Обыкновенные люди сразу рассказывают о своих приятелях.

– А я необыкновенная, – выпятила грудь вперёд девушка.

Относительную тишину прервал шорох, сонные голоса, скрип лестницы (на самом деле она и не думала скрипеть) и позже – едва слышимый треск поленьев в мехкамине на первом этаже.

– Мама с папой проснулись, – констатировала факт Саша.

– Александра! Лизавета! Подъём, – звучный бас отца за секунду поднялся по ступенькам до третьего этажа.

***

Утро было настолько раннее, что солнце ещё не успело проснуться, и пейзаж вокруг хозяйского дома имел вид однообразного серого марева с редкими завихрениями, словно на глаза упал плотный тюль. Едва зрение находило лазейку и какой-то предмет принимал знакомые очертания, как вновь расплывался и уже казался совершенно иным. Особняк же, изначально цвета предрассветного сумрака, бодрствовал, ведь из его окон лился ласковый свет живого огня.

– Вот гнусность! – после главный повар добавил пару смачных эпитетов. – Я и так бегал как белка в колесе из-за приёма! Думал, хоть выходной дадут!

– Не злитесь, – примиряюще погладила толстяка по руке первая официантка. – Здесь никто не выспался.

– Но почему я? Какое я имею отношение к поездке, если меня не пригласили? Я старший по кухне, и на дворцовых банкетах всегда должен быть я! Работаю на эту семью больше жизни, и какая неблагодарность!

– Никто не отрицает Ваших заслуг, Антон Павлович, – пытался успокоить начальника юный уборщик. – Но вас же всегда брали к Императору. Один год можно пропустить…

– Тогда пусть рано встают только те, кто не пропускает! – злобный взгляд в сторону воробьиного куста – так он называл стайку девчонок половых, которые суетливо переодевались и расчёсывались перед зеркалами в маленькой душной каморке.

Четыре счастливицы сегодня отправятся вместе с Лихоборовыми во дворец в качестве прислуги, где постараются выставить себя и Олега Ярославовича в лучшем свете. Во второй половине лета правительство устраивало мероприятие, где собирались все фавориты и сливки общества. По сути оно абсолютно бесполезное, званый ужин с королевским размахом. Единственная забава – фестиваль сервиса; от каждой семьи участвовало несколько официантов, а в конце выбирали лучшее обслуживание. Никаких призов, просто развлечение.

– Нужно дать дорогу молодым – пусть помельтешат и освоятся, не вечно же им здесь работать, – процитировала нанимателя официантка и мгновенно скисла под свирепым взором. – Так Олег Ярославович сказал. А ещё, нам важна оригинальность…

– Считаешь, моё мастерство хуже сомнительных нововведений? – взбеленился мужчина. – Кто ещё из вас, Золушек, так думает? А?

Три девочки сбились в кучку у одного зеркала, не осмеливаясь вслух перечить, но нашёптывая что-то нелестное о поваре подруге, вплетающей в длинную рыжую косу бантики. Соня, не отрываясь от занятия, поддакивала.

– О чём щебечете? – Антон Павлович приблизился к половым и навис над ними. – Не обо мне ли? И вообще, – обратился он к Кунжутовой, – хватит уже марафет наводить, не на свадьбу едешь.

Сонечка послушно отложила гребень.

– Верно, – пророкотало за порогом каморки. Старшая официантка пискнула, повар подпрыгнул от неожиданности, – визит к Императору намного важнее бракосочетания. Поэтому нам следует быть при полном параде.

– Олег Ярославович, – заговорила Алиска, самая младшая из приглашённых, – мы опаздываем?

– Нет, просто решил самолично посмотреть, как вы справляетесь.

Мужчина обошёл девочек, проверяя их наряды на отсутствие изъянов. Соня поспешно встала, заправляя непослушные волосы за уши и вытягивая ленты.

– Оставь, – попросил вдруг Лихоборов старший, – они к месту. Но, – его тон стал чуть строже, – чтобы без изысков! Относится ко всем.

– Конечно, – закивали девушки.

– Выезжаем через полчаса, – напомнил тот, прежде чем покинул комнату.

***

– Ого… – у Сони «в зобу дыханье спёрло» и она осеклась, не в силах перестать вертеться и озираться. Глаза болели от обилия отражённых лучей и бликов, но бесконечные зеркала и витражи все равно манили. Момент, когда их экипаж пересёк границу, стал особенным – будто заржавелые неисправные часы внутри начали отсчёт, и минутная стрелка спустя годы застоя звякнула по цифре «1» – по сердцу. Девочка вздрогнула и проснулась, сразу обратившись к окну: солнце уже встало, и город расцвел всевозможными красками. Но когда Кирилльск перерос в королевский двор, показалось, что сняли тёмные очки. Хозяйская кибитка, не то что их, выглядела отвратительным серым пятном, когда проезжала по главной площади. Брусчатка, такая глянцевая, словно её ежечасно вылизывали, сверкала зелёным, голубым, фиолетовым. Огромная прозрачная оранжерея, опоясывающая участок перед дворцом, демонстрировала ухоженные деревья, естественные арки, дорожки, клумбы. Высокая башня, к которой направлялись приглашённые, венчала сие великолепие…

– Челюсть с пола подними, – посоветовала Алиска. – И слюни вытри.

Соня обиженно насупилась и отлипла от окна. Повозка остановилась. Кучер оперативно открыл дверь и помог пассажиркам выбраться. Чета Лихоборовых вместе с сыном уже ждали их.

– Итак, пожелаете что-нибудь нам на удачу? – повернулся к спутницам Олег Ярославович. – Но только хорошее!

– Не ударить в грязь лицом? – робко попробовала Софья.

– Допустим, – подумав, принял предложение мужчина. – А теперь вперёд! Не будем задерживать остальных.

Он с маленькой свитой гордо прошествовал к воротам.

Любоваться внутренним убранством у подруг просто не было времени. Едва они вошли внутрь, как вихреподобный юноша нацепил на них фартуки, всучил подносы и затолкал на местную кухню. С этой секунды девочки метались между прямоугольным столом и крикливым поваром. Единственное, что Соня рассмотрела – кипельно-белую скатерть и красное лицо мужчины в колпаке. В долгожданную минуту отдыха Кунжутова со стоном оперлась о шкафчик с посудой. Совсем не такой чистый, как кружевные салфетки в приёмном зале. Вон пятно жира на рукаве официанта от другой семьи, вон пролившееся масло, вон подтёки на мехкамине.

– Грязь – она везде грязь, – фыркнула разочарованная Сонечка.

– Что ты бормочешь? Иди отнеси торт, – рявкнул главный повар.

Девушка аккуратно взяла поднос и пошла в трапезную. Часть гостей уже заняли места, большинство угощений тоже. «Значит, скоро станет легче». Она водрузила десерт в центр, убедилась, что скатерть скрылась под тарелками, а гонка на кухне утихомирилась, и вернулась к Лихоборову старшему, встав поодаль. Тот и не заметил её, погружённый в думы. Вскоре Соня догадалась о предмете его размышлений: официальная часть ещё не началась, и место Ильи пустовало. Поискав глазами, девочка обнаружила его направляющимся к мускулистой смуглянке, дочери придворных купцов. Они дружно махнули рукой, и из-за дальнего конца стола неуверенно поднялся кучерявый грустный мальчишка – внук старых фаворитов. Их приглашали на такие мероприятия из вежливости. Он безрадостно присоединился к ребятам, после чего они отошли к выходу и тихо заговорили. Осуждающе вздохнув и опустив голову, Кунжутова обнаружила, что взгляд Олежи прикован к той же троице. Очень тяжёлый взгляд. Наступив себе на горло, он переключил внимание на официанток – очевидно, боялся новой ссоры с сыном.

– И как вам здесь? – спросил мужчина.

– Красиво, – извернулась после паузы запыхавшаяся Праша.

– Ничего, сейчас отдохнёте, – хмыкнул он, верно истолковав замешательство.

– Олег Ярославович, – само собой выпало у Сони. Она смутилась, но закончила, – у Вас… всё хорошо?

– Что? – поразился он. – Конечно! Что за беспричинное беспокойство! Не накликай беду! – он погрозил пальцем, а потом вдруг обессиленно развалился в кресле. – Девочка….

– Да?

– Хочу дать тебе персональное поручение. Можешь отказаться…

– Нет, я готова! – подобралась она. Лихоборов долго не решался.

– Присмотри за Ильёй. Пожалуйста. Тебя он не испугается. Просто проследи, чтобы не сглупил, хорошо?

Сражённая наповал девушка кивнула.

«Никогда бы не подумала, что можно есть три часа подряд», – подумала Сонечка, перенося вес на другую ногу. Юный метрдотель напротив уже долго безуспешно подмигивал то ли ей, то ли её соседке, что она оставляла без внимания. «Лиза считает, что нельзя знакомиться на торжествах, а она здесь мастер». За долгое время бездействия девушка успела хорошенько рассмотреть помещение; Лиза повторяла: «Сначала оценивай обстановку, и только потом мальчиков – они подождут»; И Кунжутова раз за разом совершала зрительный обход залы. Даже у неискушённой официантки впечатление складывалось так себе: как будто пираты на мелком судёнышке причалили в порт, запугали местных жителей, натащили добра и уплыли до приезда жандармов. Наверху громоздкие люстры в стиле рококо, а внизу лаконичный светлый пол; спереди богатейший камин из дорого металла с инкрустацией драгоценных камней, а сзади неприметные механические факелы. И, главное, всё равно темно. Под боком возникло шевеление – Илья промокнул декоративной салфеткой чистые губы и аккуратно отодвинул стул. Соня как бы невзначай придвинулась и упёрлась бедром в деревянную высокую спинку. Ещё два безуспешных толчка. Мальчишка медленно повернулся и смерил девочку взглядом – «Ты что творишь?». «Нам запрещено шуметь», – также невербально ответила она. Лихоборов младший зло выдохнул и с улыбочкой обратился к отцу.

– Могу я выйти в туалет?

– Спроси у мамы, – сухо открестился тот.

– Конечно, – не отвлекалась от суфле Ольга.

Илья победно расправил плечи, оттолкнул Соню и растворился в чёрном коридоре. Девочка растерянно застыла – что же делать? Она развернулась и ожидаемо пересеклась взглядом с Олегом Ярославовичем. Помешкавшись с секунду, он сделал знак Алиске, и та безропотно забрала пустой поднос у приятельницы – ритуал передачи вахты другому. Софья, не мешкая, направилась следом за парнем. И сразу за пределами трапезной начались проблемы – перед ней простиралось два одинаковых тоннеля.

– Олежа ими вдохновлялся, что ли? – возмутилась она, вспоминая разветвления в их особняке. – И где же мне искать этот вирус? Или инфекцию, как она говорила? Ох, с кем поведёшься…

Наконец она полностью положилась на удачу и свернула налево. Что ж, нужно признать, убираются здесь добротно – ни участка сырой плесени на деревянных панелях. Идти долго не пришлось – за очередной дугой показалась площадка метр на метр, а дальше…

– Дьявол! – в сердцах топнула ногой девушка. Ещё одно разветвление. Она беспомощно покрутилась на месте и увиденное окончательно повергло её в шок – сзади то же самое. – Что за муравейник! Не заблудиться бы…

Почуяв опасность, мозг лихо принялся за работу; оценил радиус искривления пути, его длину. Соню озарило – дороги всего две! У трапезной они расходятся, огибают подобие огромной колонны и снова встречаются! И впереди также!

– А мама твердит, голова порожняя, – самодовольно улыбнулась девочка и смело пошла дальше.

Она преодолела уже по меньшей мере три перекрёстка и порядочно отчаялась, когда услышала неразборчивые звуки, похожие на причмокивание. Обрадовавшись скорому концу путешествия, она побежала и за последним изгибом нашла крохотную нишу – наверное, для прислуги. Скользнула туда. А потом сразу обратно. Там, прямо на полу, сидел стражник. Он её заметил? Наверняка. Зубы непроизвольно заклацали. Но погони всё не было, и Кунжутова осторожно заглянула внутрь. В первую секунду зажмурилась – достанется же ей; хотя теперь вина больше на Олеже… Секунда, две, три. Тишина. Никакой ругани, только мерное отхлёбывание и плеск. Девочка осмелилась открыть глаза – час от часу не легче! Мужчина в форме охранника растянулся на холодном камне, вытянув ноги, и из исполинского размера бочки подливал в чарку нефильтрованного пива, а после в один глоток опустошал. На самое странное, делал это так выверенно и механически, как игрушка на заводе. За одно и то же время одни и те же движения. С одним и тем же выражением лица. Соня приблизилась – никакой реакции. Пустой взгляд направлен вглубь себя. Она помахала рукой перед лицом сомнамбулы – без изменений. Челюсти опять задрожали от страха, отбивая дробь, а девочка прошмыгнула мимо, чтобы больше не видеть этого безобразного существа, не похожего на человека.

– Чего ты возишься, нельзя быстрее?! – застал её врасплох голос. Она ускорилась.

– Сама попробуй! – огрызнулся другой. – Не так-то просто!

«Слава источникам, дорожки такие извилистые и тёмные! Иначе преследовать невозможно. Уже близко». Официантка прижалась к стене между факелами и присмотрелась. Совсем недалеко двое копошились у двери. Дребезжала связка ключей в неверных пальцах. Наверное, отмычки забрали у хмельного стража! Воришки явно хотели поживиться королевским имуществом. Незнакомцы отошли, попав в отблески огня, а у Сони брови полезли на лоб. Гадёныш Илья и дочка купцов Женя?! Кроме того, рядом обнаружился третий сообщник – кудрявый парень. Выглядел он не лучше поломанной марионетки: влажные волосы спадали на лицо, грудь тяжело вздымалась, словно вокруг него воздух загустел; несмотря на опору в виде стены, к которой его прислонили, он почти сполз на пол – колени его подгибались.

– Питер, не поможешь? – пропыхтел Илья полуобморочному. Тот не отреагировал.

– Дай мне! – разозлилась Женя, выхватила ключи у товарища и через полминуты дверь отворилась. – Вуаля!

Софья отклонилась, почувствовав сильный жар, оплавляющий волосы. Несносный фартук захрустел, как старая клеёнка. Троица разом обернулась, взорами нацелившись на девочку. Ребята замерли, сверля друг друга взглядами. И Соня отступила. Наперерез ей кинулся Илья. Прежде чем она успела закричать, ей грубо зажали рот. «Кажется, конкурс официантов мы уже точно не выиграем».

Россия. Самобичевание как смысл жизни

Маргарита же, несмотря на то, что на улице уже давно стемнело, не спала, а в самом унылом расположении духа теперь сидела в пижаме на своей кровати и грустно смотрела в окно, чуть отогнув штору. Марго пребывала в подобном состоянии уже несколько дней, и ничто не могло надолго развлечь её. Нужно настроить себя на сон, и как можно скорее, чтобы уже через мгновение очутиться в утре завтрашнего дня. Однако противные бесконечные мысли, словно издеваясь, лишали девушку всякой надежды на то, чтобы хотя бы подремать. Вдруг скрипнула дверь, и Рита быстро завозилась, пытаясь выключить ночник, лечь и набросить на себя одеяло одновременно, но не успела.

– Ты почему не спишь? – почти неслышно спросила мама, входя в небольшую спальню дочери. Последняя что-то промычала.

– А почему мы говорим шёпотом? – так же тихо осведомился папин голос совсем близко. Света подпрыгнула от неожиданности и повернулась к Максиму.

– Что ты здесь делаешь?!

– То же, что и ты.

– Что вы оба здесь делаете? – удивлённо вмешалась в диалог родителей Марго.

– Я… – начала было Светлана, после чего оглянулась на мужа, – Мы увидели свет в твоей комнате и решили проверить. У тебя всё хорошо, солнышко?

– Да… – при этом девочка не делала почти никаких усилий, чтобы её слова походили на правду. Рита вдруг страстно пожелала, чтобы мама с папой остались с ней на пару минут, расспросили поподробнее, но в то же время самой рассказывать ничего не хотелось. Да, капризно; да, глупо; да, по-детски. И оправданий у девушки нет.

– Нет, не хорошо, – всмотрелся в лицо дочки отец. – Только не говори мне, что из-за экзаменов переживаешь; во-первых, это же полная… А во-вторых, чтобы тебя приняли в педагогический университет, если ты всё так же собираешься стать преподавателем (хотя я не восторге от этой идеи), не обязательно набирать триста баллов из трёхсот возможных.

– Не из-за экзаменов… Не переживаю, – путано ответила Маргарита.

– Тогда в чём дело? – мама села на кровать рядом. – Уже не нравится собственный выбор?

– Нет, я хочу работать учителем, у меня довольно скромные планы на жизнь… Я не знаю, – сдалась Рита. – Такое странное ощущение, неудовлетворённости, – девочка почувствовала себя, словно новорожденный младенец, который хочет чего-то или, может, испытывает дискомфорт, но ещё не знает, как пожаловаться, поэтому с досады начинает реветь. И сейчас Рита поняла, что не находит слов (кроме, разве что, пары междометий), которые бы точно описали, что творится у неё внутри, и с некоторым усилием подавила слёзы. Поплакать родителям в плечо, конечно, всегда облегчает, но для уже почти выпускницы чересчур. Света с Максимом нахмурились, переглянулись и пододвинулись поближе к дочери.

– Может, хотя бы попробуешь объяснить? – подбодрил её папа.

– Да здесь нечего объяснять, – махнула рукой та. – Ты же сам когда-то говорил, каждый имеет право иногда погрустить без причины, это нормально и скоро пройдёт. Я всего лишь немного устала и перенервничала из-за баллов, будущего поступления в институт…

– Действительно, всем нам иногда бывает печально, – согласилась мама, – но это не норма, которой следует держаться, а ты ходишь как в воду опущенная уже больше недели.

Девушка удивлённо посмотрела на мать. Так они всё замечали? А Маргарита-то думала, что мастерски и по-взрослому скрывала всё за бесстрастной маской. Когда-то давно её любимая учительница со смешком говорила, что они все – ученики, то бишь – ещё дети малые, и их можно с лёгкостью читать, словно открытую книгу. Неужели правда?

– Что же случилось? – повторила Света ласково.

– Мы не отстанем, ты же знаешь, – добавил Максим.

– М-м-м-м, – неопределённо, но уже более согласная на разговор, промычала Рита.

– Итак, мы всё равно не спим, – неожиданно оживилась мама, сползая с кровати, – поэтому предлагаю немного подебоширить и пойти на кухню пить чай.

– Я поддерживаю, – кивнул отец.

– Подождите! – виновато спрыгнула на пол Марго. – Не надо. Вы устали, лучше идите спать. Я тоже сейчас лягу.

– А мы уже не хотим! К тому же, завтра выходной день, отоспимся. А с тобой, – она строго указала на дочь, – что-то срочно нужно делать!

И родители спешно вышли из небольшой спальни.

Девушка сидела на обтрёпанном диване, поджав под себя голые ноги в шерстяных носках и грея руки подмышками. Вдруг прямо перед ней на стол приземлилась её любимая большая кружка, наполненная чаем. Девушка сразу же обхватила её ладонями и подставила лицо горячему пару, мгновенно почувствовав запах тёплой мяты, зверобоя, лимона и прочих мелочей, нужных для поднятия настроения. Она как будто случайно посмотрела в зеркало, расположенное напротив – большие фиолетовые тени под глазами и тонкая бледная кожа болезненного голубоватого оттенка. Выглядит, словно упырь… нет, вампир, последнее определение звучит как-то благороднее.

– На часах без пяти два, а мы устроили чаепитие, – засмеялась Рита, когда родители со своими чашками уселись рядом, – спасибо.

– Почему ты не всегда такая радостная? – тоже заулыбалась мама.

– Да, – поддержал папа. – Сидишь такая бледная, несчастная, молчаливая, не признаёшься нам, в чём дело – сердце кровью обливается.

– Я всегда молчаливая, – заметила Рита.

– Да, но в сочетании со всеми остальными вышеперечисленными признаками твоя обычная безмолвность ещё страшнее.

– Сейчас мне уже лучше, – успокоила их Марго.

– Если раньше было так плохо, почему не рассказывала нам? Видишь, сразу ведь стало легче, и не мучилась бы напрасно.

– Эммм… Наверное, потому что, когда грустно, невозможно правильно описать то, что чувствуешь; когда не видишь причины, появляются мысли, что печаль возникла сама по себе и никогда не исчезнет, – девушку словно прорвало, она не могла и не хотела останавливаться. – К тому же стыдно.

– Почему? – подняла брови мать.

– Потому что думаешь, что если сам не справляешься с плохим настроением, то с чем-то более серьёзным точно не сможешь.

– Глупости! – рассердился папа.

– Ты говорила, что не догадывалась о причинах своей грусти. А теперь? Что-то же послужило катализатором?

– Да, – неохотно согласилась девушка, – усталость, нервы, одиннадцатый класс, выпуск через неделю… Всё как у всех.

– Маргаритка, – сурово перебил её Максим, – не надо темнить!

Дочка вздохнула, сделала большой глоток чая и судорожно втянула воздух – обожглась.

– Не пытайся отсрочить ответ, – улыбнулся папа и пододвинул Рите баночку с вареньем, только недавно вытащенную из холодильника. Девушка быстро положила холодную ложку сладкого джема в рот.