Интимная культура Руси

К вопросу о том, что надо лежа. В Советском Союзе ситуация, что муж и жена, обычные советские супруги, не видели друг друга обнаженными, считалась совершенно нормальной и правильной. И старшее поколение может ставить в заслугу себе, что мол мы столько лет прожили в браке, у нас ребенок, может быть, не один, но мы никогда не видели друг друга обнаженными. Боже-боже, сексуальные всевозможные позы в Советском Союзе – что вы, что вы. Да нет, ни в коем случае.

Вдумайтесь: та интенсивность именно супружеской сексуальной жизни, которая была в домонгольский период, вновь достигнута только в двадцать первом веке. Это даже не двадцатый. К вопросу о том, что ига не было.

Так вот, возвращаясь к "Молению Даниила Заточника". Текст написан в прозопоэтическом стиле, от чего в переводе на современный русский язык он разбит на строки, как стихотворение, такой хороший верлибр. И там в какой-то момент идет образ неверной жены, которая на самом-то деле, конечно, обманывает мужа, но при этом ему говорит:

"Господине мой и свет очей моих, я на тебя не в силах смотреть. Когда ты говоришь со мной, тогда лишь гляну и обмираю, и содрогаюсь всем телом, и падаю на землю".

Видимо, здесь она преувеличивает свои к нему чувства. Помните, как у Шекспира в "Гамлете" леди протестует слишком бурно? Леди слишком щедра на обещания.

Она подчеркивает свою любовь к мужу, уверяет, что любит так сильно, что только взглянет на него – и падает в обморок. А на самом деле это злая жена, она его обманывает.

В общем, довольно, я бы сказала, точная психологически мысль, что если женщина тебе не верна, то она свою любовь будет всячески подчеркивать и гиперболизировать. А на самом деле она поганая обманщица.

Но нам с вами этот коротенький монолог неверной жены чрезвычайно интересен в том плане, что жена свои чувства к мужу, не к жениху, не к юноше, в которого она влюблена, а к мужу выражает в столь страстных выражениях – я так тебя люблю, что едва на тебя посмотрю, так сразу обмираю. Что такое "обмирать"? Это именно упасть, как будто ты мертвая, упасть в обморок.

Уж наверное, жена не может падать в обморок при виде своего мужа, она его видит довольно часто, и что же, она тогда постоянно в обморок, что ли, кувыркается? Это неестественная гипербола, от чего понятно, что жена не верна, что она лжет. Но сама мысль о том, что замужняя женщина может так страстно, экспрессивно выражать свои чувства, для них абсолютно нормальна и естественна.

Я вот, ей-богу, не знаю, вы хоть какие-нибудь аналоги в литературе встречали, чтобы замужняя женщина, пусть не до такой степени, что посмотрю на мужа и сразу в обморок падаю от своей великой любви, в более разумных выражениях, но проявляла бурно свои чувства по отношению к мужу?

Вот я ищу аналогов и их не нахожу. Ну разве что цикл об Анжелике, который относится к специфическому жанру и уж точно не входит в число шедевров высокой литературы. Вот мне еще Тагора упомянули, но это не Европа. Письма Чехова к жене не считаем, и тут скорее вопрос, что она ему писала. У Чехова есть всякие разные интересные вещи, он много в чем нестандартен в описании любви, но и у него я произведений о страстных чувствах жены к мужу не припомню.

Для меня как для писателя это некоторая проблема, потому что у меня есть некий сюжет, где речь идет об очень страстном чувстве между супругами, и я этот текст с 15 дай боже года все не решаюсь написать. Я не знаю, как писать так, чтобы это было нормально понято читателями, чтобы это не воспринимали как дамский роман, который отвечает вполне конкретным потребностям одиноких или даже не одиноких женщин.

Самая горячая пара древнерусской литературы

От бурного выражения чувств неверной жены мы с вами логично перейдем к чему-нибудь хорошему. И к бурному выражению чувств различных верных жен. То есть мы с вами переходим к обещанной эротике в "Слове о полку Игореве".

Когда я делала анонс курса, мне говорили: что? В "Слове о полку Игореве" есть эротика? Где?

Там есть фраза "помчали красных девок половецких", и все женщины стыдливо покраснели при мысли о том, а что, собственно говоря, за этими словами стоит. Разумеется, стоит изнасилование пленниц. Это дело стандартное, обычное, печальное, но что с ним поделать. И речь, конечно, не о нем.

Там тоже есть монолог жены, на этот раз жены верной. Это плач Ярославны. Но с ним проблема: он не эротичен ни в малейшей степени. Зато это, наверное, самое развернутое обращение любящей жены к мужу, которое я в русской литературе встречала.

Лев Толстой, как мы знаем, просто отрезал эту тему ножом, сказав, что все счастливые семьи счастливы одинаковы. Как нам рисуют образ брака Ярославны и Игоря в "Слове о полку Игореве", несчастье этой семьи заключалось только в его плене и в ее соответствующем горе, которое она в своем плаче изливает.

Я не знаю образа в нашей литературе, чтобы героиня литературного произведения столь развернуто, страстно, красиво, подробно выражала свое чувство любви к мужу. В массовое сознание, сознание образованных современных людей , аналогичного "Слову о полку Игореве" текста не входит, это точно. Может быть, где-то у современных авторов такое и есть, но большинство из нас этого не знает.

Но я, конечно, сейчас даже не о Ярославне. Я о князе Всеволоде.

Всеволода называют очень интересно: буй тур. И это игра слов. С одной стороны, это тюркское слово "багатур", которое означает, грубо говоря, генерала. Это полководец, командующий крупным войсковым соединением. С другой стороны, его называют не "багатур", откуда, собственно, и взялось слово "богатырь" в былинах, а "буй-тур".

За обозначением крупного военачальника в тексте дан образ тура – дикого быка. Очень опасное животное, поэтому на него князья охотились. Владимир Мономах упоминает, как его тур вместе с конем швырял на землю. Восемьсот килограммов, полтора метра в холке, совершенно страшная скотина.

Но Всеволод – не просто тур, он буй тур, или в других случаях яр тур. Корень "яр", известный нам по имени бога Ярило, обозначает весну, молодость, ярость, и есть основания полагать, что он также обозначает сексуальное возбуждение.

"Яр тур" – это тур в состоянии гона, когда он ищет самку и от этой самой эротической ярости не соображает абсолютно ничего. Кого-то страшнее яр тура вообразить себе было невозможно.

Слово "буй тур" обозначает примерно то же самое. Это, в общем, синонимы.

Всеволод сражается против насевших на него половцев. Говорится, что он бьется двумя мечами, видимо, по мечу в каждой руке, и всюду лежат разбитые вражеские головы и так далее. Конечно, это гипербола, вполне эпическая, – бой человека с войском. Он же все-таки русич, потомок скандинавов, берсерков, он, видимо, впадает в боевое безумие, сражается двумя мечами, и "Кая раны дорога, братие", то есть какая рана сдержит его, братья (это обращение к слушателям). То есть, впав в боевое безумие, он не чувствует наносимых ему ран.

И вероятно, что за этим описанием, пусть гиперболизированным, стоят реальные факты. Всеволод в боевом безумии один сражается против многих.

Я деликатно замечу, что если человек обладал способностью впадать в боевое безумие, его товарищи по понятным причинам в бою от него держались подальше. Потому что, если ты впадаешь в боевое безумие, ты крушишь всех – не врагов, а просто всех. Берсерк в боевом угаре мог убить всех, кого любил. Тормозятся они только истощением – или смертью, если кому повезет его убить.

Поэтому разумные русичи близко к князю Всеволоду подходить не будут, и он по всем причинам обречен сражаться в окружении врагов.

И вот его в этом боевом безумии сравнивают с диким быком в состоянии гона. Само по себе его определение "буй тур", "яр тур", – это определение сугубо эротическое. Причем больше того, гиперболизированной эротики. Можете первую букву в слове "буй" заменить на какую-нибудь другую. И тогда соответствующей матерной экпрессивной окраской вы получите хотя бы приблизительно тот эротический накал, который вкладывал автор в этот образ.

А дальше начинается самое интересное. Всеволод в состоянии, говоря сравнительно интеллигентно, охренения, у меня там было другое слово, но будет выражаться относительно цензурно, подобен быку в гоне и, логично, начинает терять человеческий облик.

"Никакая рана не существенна, братья, тому, кто, забыв чести и живота", – продолжает автор "Слова". Всеволод забывает о чести, о том, что о нем будут говорить другие, ему не важно мнение окружающих. Уж это точно, ты сражаешься один против войска, и на мнение окружающих тебе сто процентов начхать, и тебе безразлична собственная жизнь.

Что важнее жизни? Забывает он и черниговский отцов золотой стол, то есть княжеский.

Ему безразлично мнение окружающих, собственная жизнь, то, что он князь, и княжеская власть. Видите, да? Оно идет по нарастающей – репутация, жизнь, социальное положение.

И тем не менее, это еще не конец. Что же оказывается кодой в этой самой цепочке?

Внезапно наивысшее, что Всеволод забывает, усиливает этот яростный эротический колорит: "И своя милыя хоти красныя Глебовны свычая и обычая".

И здесь начинается самое интересное. Для него выше его как личности, как человека, как князя оказывается его хоть, его желанная, его жена. А "свычая и обычая" – то, что Лихачев интеллигентно перевел как "любовь и ласку". Но поскольку у нас с вами эротическая культура отсутствует, то выражение "любовь и ласка" ни в малейшей степени не содержит для нас того эротического накала, который был в оригинале.

Относительно слова "хоть". Я всегда в связи с этим рассказываю о своих проблемах при, как ни странно, первом просмотре известного фильма "Анжелика", классического, старого, с Мишель Мерсье, когда Пейрак говорит Анжелике странные слова: "Я хочу, чтобы вы мне были не только женой, но и любовницей".

Когда я впервые в жизни это посмотрела, мне было лет двадцать пять, может даже и побольше. И я была просто в шоке, потому что для меня любовница – это женщина, с которой изменяют жене, и как можно быть не только женой, но и любовницей, если она уже его жена, это же технически невозможно!

Потом я, конечно, поняла, что имеется в виду: жена – это женщина, которая нужна для продолжения рода, и если она родила тебе наследника, про нее можно забыть. А любовница – это женщина, к которой ты испытываешь страсть и, соответственно, только страсть тебя подле любовницы и держит.

Грубо говоря, Пейрак хочет, чтобы между ним и Анжеликой был секс не только ради продолжения рода, но и в постоянной неослабевающей страсти, вот о чем идет речь. И на языке советской культуры 70-х, 80-х и даже 90-х годов это не имеет перевода, ты действительно не знаешь, как это сказать по-русски. Чтобы секс для них был не только долгом, но и страстью, как-то так. Сложно это переводится на русский язык.

Как мы говорили, в православной культуре любое вожделение порицаемо. Советская культура очень во многом это отношение наследует. Отказавшись от религиозных постулатов, она, тем не менее, прекрасно держится за многие подобные аспекты, и в частности, стериальность, запрет на страсть.

В советских фильмах страсть между положительными героями практически отсутствует, за редчайшим исключением. Можно найти, но все это будет со скрипом и с трудом, страсть – удел отрицательных персонажей.

Страсть именно к жене, страсть в браке – это то, что у нас исчезло в послемонгольский период, это то, что нам косвенно уничтожил Батый. Батый нам уничтожал не это, но получилось так, что это он уничтожил тоже.

Слово "хотеть" применительно к любовному чувству у нас категорически ушло в осуждаемую лексику. Она может быть абсолютно литературной, как слово "похоть". Но вы понимаете, что сказать "Дорогой (или дорогая), я тебя люблю, я испытываю к тебе похоть" – это не лучшее, что вы хотите сказать или услышать от предмета вашей любви. Похоть – чувство осуждаемое.

Из славянских языков только чешский сохранил корень "хотеть" в названии жены. В остальных не осталось. Будем мы с вами разбирать былину "Хотен Блудович", имя главного героя содержит прекрасный спойлер. Вы понимаете, что в сочетании со словом "блуд" глагол "хотеть" также означает чувство осуждаемое.

Между тем, в "Слове о полку Игореве" страсть между мужем и женой такая, что Всеволод именно через эту страсть к супруге, которая, заметьте, абсолютно отсутствует в отношениях Игоря и Ярославны в обе стороны, через эту безумную, звериную в хорошем смысле слова, туриную страсть к своей Глебовне оказывается категорически решительно маркирован положительно.

Удивительная вещь: Всеволод, как он нам дан в "Слове о полку Игореве", – лучший из бойцов, реальный человек, который способен в одиночку истреблять полчища врагов. При этом он, как это сказать-то поцензурнее… тестостерон из ушей, зашкаливающий совершенно, эротическое безумие, и это безумие сравнивается с его любовным безумием по отношению к жене. Подобного образа в произведениях классической русской культуры нет. В современных можно поискать. И Всеволод оказывается наивысшей точкой этой вот варяжской эротики.

Так что мы с вами закончили на высокой ноте, на этом самом боевом, оно же эротическое, безумии Всеволода.

А дальше будет все плохо, потому что дальше будет послемонгольская культура. И там уже совсем другая картина.

Часть 2.

Любовь под запретом

Мы начинаем с "Повести о разорении Рязани Батыем", с истории самоубийства Евпраксии. "Повесть о разорении Рязани Батыем" логично была написана достаточно скоро после гибели города, по горячим следам событий. И кстати, я деликатно напомню, что она является литературным, собака, произведением.

Выбор княгини Евпраксии

Наиболее повесть, конечно, известна образом Евпатия Коловрата. И если вы ее читали, вы знаете, что Евпатий Коловрат там берется абсолютно ниоткуда, внезапно, как говорит молодежь о современном кино и особенно о сериалах и фильмах, которые являются франшизой. Внезапно герой обнаружил, что у него есть любовь всей жизни, враг всей жизни или еще что-нибудь.

Вот этот самый Евпатий Коловрат появляется внезапно, что говорит о том, что перед нами – не исторический документ, а именно некое художественное переосмысление событий. И самоубийство княгини Евпраксии, стоящее в таком тексте, тоже, в общем, не обязательно исторический факт, поскольку один заведомо неисторический факт в этом тексте точно есть.

Говорится об этом весьма кратко: как мы выяснили с вами в прошлый раз, художественный стиль домонгольской Древней Руси быстренько там и погиб, под копытами татарской конницы, при взятии городов, вместе со своими носителями.

В переводе на современный русский язык рассказ звучит так: один из дядек погибшего князя "поспешил к благоверной княгине Евпраксии, рассказал ей, как нечистивый царь Батый убил благоверного внязя Фёдора Юрьевича. Благоверная же княгиня Евпраксия стояла в то время в превысоком тереме своём и держала любимое чадо своё – князя Ивана Фёдоровича, и, услышав столь смертоносные, полные горя слова, бросилась она из превысокого терема своего с сыном своим князем Иваном прямо на землю и разбилась насмерть".

Что в этом фрагменте должно привлечь ваше внимание? Что в ее поступке, как бы это помягче сказать… требует некоторого комментирования, обсуждения? Ведь здесь мы имеем дело с очень жестким нарушением норм. И это не убийство ребенка – такой ответ может дать человек 21 века, безусловно, который жизнь ребенка ставит очень высоко. Самоубийство! Это смертный грех.

Поступок княгини Евпраксии совершенно откровенно не христианский. Он идет категорически в разрез с христианскими догмами. Она совершает самоубийство и остается при этом положительной героиней.

То, что она убивает своего сына вместе с собой, в контексте ее поступка вполне логично, потому что или его ждет смерть под татарскими саблями, или что же, он, князь, вырастет в плену татарским холопом? Как это вообще?

То, что Евпраксия убивает своего сына, видимо, может сильно действовать на нервы современному человеку. Мне тут трудно сказать, потому что я-то эту историю знаю с дошкольного возраста, и для меня на моих эмоциях в шесть лет там вся ситуация трагична.

Трагична гибель Рязани, вы знаете, что Рязань не возродилась, и то, что нынче называют Рязанью, – это исторически Переяславль-Рязанский. А тот город как был снесен Батыем, так его и нет до сих пор. Трагична гибель князя, трагична гибель Евпатия Коловрата, в обстоятельства которой я в шесть лет верила, что да, по нему били из глинобитных орудий, шестилетний ребенок в это верит, как миленький. Прикольно, что в это верят некоторые взрослые люди на полном серьезе.

И в этом смысле то, что княгиня не желает быть татарской пленницей и для своего сына-князя выбирает смерть, а не бесчестие, для меня было абсолютно логично и не смущает до сих пор. Но тут скорее вопрос раннего вхождения. К тому же, возможно, не все отчетливо представляют себе, о чем именно шла речь. Хорошего варианта для сына князя в тех обстоятельствах просто не существовало – ребенок, повторюсь, или погиб бы от татарских сабель, или вырос бы невольником в Орде, и это была бы очень плохая судьба для любого человека, не только для знатного.

Почему я начинаю со смерти Евпраксии? Потому что вполне понятно, что Евпраксия здесь, я бы сказала, последняя на долгие века свободная женщина Руси. Она любит своего мужа, своего сына и, движимая чувством индивидуальной любви, поступает категорически вразрез с христианскими догмами. Она очень четко следует этой самой древнерусской традиции, вне зависимости от того, что там было в реальности. Я еще раз напоминаю, что "Повесть о разорении Рязани Батыем" – не исторический источник, а источник литературный, художественные образы, а уж из чего они сделаны, вопрос второй.

Есть и еще один аспект. Отношение к детоубийству в традиционном обществе и сейчас очень разнится. Как вы прекрасно знаете, в современном обществе легализовано убийство нерожденного ребенка. К абортам общество относится в целом нормально, а в СССР это было практически средство контрацепции за фактическим отсутствием противозачаточных. В то время как убийство новорожденного или маленького ребенка – это преступление, причем как с точки зрения уголовного кодекса, так и с точки зрения отношения общества, что вы мне сейчас прекрасно продемонстрировали.

Это потому, что у нас, батеньки мои, так хорошо развита медицина. В традиционном обществе аборт может стоить жизни матери и угрожает бесплодием (последнее, кстати, возможно и сейчас). И заметьте, что угроза жизни матери – это полбеды, ну сдохнет и сдохнет, на другой женится, это не страшно. А если бесплодная женщина выйдет замуж, прервется чья-то генетическая линия.

Тут есть и очень важный момент, о котором мы сейчас совершенно не думаем, идущий еще из глубокой зоологии. Если речь идет о зверушках, это так называемый альтруизм среди животных, когда то или иное животное готово пожертвовать своей жизнью, но спасти своих детей. Это касается млекопитающих, птиц, можете сами погуглить, как животные защищают своих детенышей ценой жизни. Фавориты альтруистические, как мне тут подсказывают, – пауки и осьминоги. Животные, зоологически твари сравнительно неразумные, спасают свои гены.

Обратная ситуация присутствует, например, в восточном искусстве: совсем недавно мне попались эмоции некоей дамы с очень серьезным медицинским образованием. Дама смотрит не то китайский, не то корейский сериал и пишет сильно эмоциональный пост на тему, что главный герой готов положить свою жизнь и жизнь некоего количества положительных героев на то, чтобы убить потомка врага своего предка.

И с точки зрения современной логики это полный абсурд и идиотизм. А с точки зрения зоологии это прерывание вражеской генетической линии, и если генетическая линия враждебна, надо истребить абсолютно всех.

Когда мы говорим о зоологии и о сильно социальном поведении человека там, где роль личности не слишком велика, все упирается не в персону, одну штуку, а в генетические линии.

Это у нас было лирическое отступление о вреде абортов в традиционном обществе. Современный человек о генетических линиях думает очень мало, традиционный человек об этом заботился в огромной степени. А аборт в русско-народных условиях – риск, что женщина иметь детей после не сможет.

Хрен с тобой, что ты умрешь, дура, лучше б ты сдохла. Но если ты прерываешь генетическую линию твоего мужа, то ты… дальше некоторое количество руссонародных выражений, выражающих крайнюю меру осуждения. Аборт – в народной культуре, в традиционной культуре, – это очень и очень плохо. Аборты делали, есть в опросниках для исповеди вопрос "в собе или в подруге уморила ль еси зельем?", то есть, не вытравила ли дитя? Но отношение к этому было резко отрицательное.

Жили-были старик со старухой, не было у них детей, вот она, трагедия. Бездетность супружеской четы – стандартный зачин сказки, которая должна начинаться с катастрофы. Бездетность и есть такая катастрофа. И когда мы говорим о том, что бесплодие – это риск голодной старости, мы рассуждаем, как современные люди. У них там вопрос прерывания генетической линии мог стоять более остро, чем то, что они сами рискуют умереть от голода.

А вот тему убийства младенцев мы будем обсуждать чуть-чуть попозже, и глобально мы имеем зеркальную ситуацию. Аборт у нас не карается по закону, а убийство ребенка – страшное преступление. У них – наоборот.

Поэтому надо понимать, что с точки зрения древнерусского человека самоубийство Евпраксии – это ой, шок и так далее. А то, что она при этом убивает своего сына – это нормально. И прочувствовать, чем мы с вами отличаемся от людей 13 века.

Татары как Божья кара

Евпраксия погибла, разбилась, бросившись из своего высокого терема. И, как я уже многократно говорила, во времена ига у нас гибнет языческая традиция, потому что она была устной. И логично, что носителей высокой языческой традиции просто перебили. Не адресно, но у капищ же не было частоколов, а хранились там большие богатства. Понятно, что если в церковь жертвовали, то и на капища жертвовали, сокровища там были те еще.

И естественно, что Орда приходит, не глядя, сметает этот частокол, грабит капища, попутно убивая всех, кто там шатался. И таким образом у нас погибает наша мифологическая языческая традиция.

И складывается следующая ситуация. С одной стороны, церковь говорит очень простую вещь: что безбожный царь Батый прииде по грехом нашим, то есть нашествие татар – это божественная кара Руси за то, что она пребывала в двоеверии, за то, что даже князья отай, то есть тайно, продолжали справлять языческие праздники, за междоусобицы и так далее.

С другой стороны, если по вашей стране шастают вооруженные иноземцы, то логично, что вы всех своих женщин будете максимально запирать и прятать. А поскольку у нас тут с вами аудитория-то в основном женская, любой из нас легко представить себя в положении хоть деревенской женщины, хоть княгини, и желание показываться куда бы то ни было у нас с вами будет нулевое. Мы будем сидеть тише воды, ниже травы, потому что в стране монголо-татары, и риск быть уведенной в полон так или иначе не малый.

И соответственно, с одной стороны православные догмы требуют, чтобы женщина пикнуть не смела, с другой стороны, два века ига требуют примерно того же самого. И в результате вся эротическая культура оказывается, в общем, уничтоженной, любовная культура вымирает как таковая в принципе, и мы получаем то, о чем мы будем говорить сегодня.

Сразу деликатно замечу, что православная церковь того времени всячески требовала, чтобы к татарам как к воплощению гнева Божия относились со смирением, дань татарам платили исправно, что всячески подчеркивается в соответствующих древнерусских текстах и проходится в курсе дневнерусской литературы.

Известный всем факт: князь Дмитрий Иванович перед Куликовской битвой ездил за благословением ажно в Радонеж к Сергию. От современной Москвы Радонеж в 80 километрах, а тогда Москва была с гулькин нос, примерно Кремлю с Китай-городом и равнялась. За сотню с лишним километров ехать. Это сейчас у нас час на электричке, а тогда это, сколь я понимаю, на коне три дня пути, долго им пилить было.Че он поближе не нашел никого, кто его на битву благословит? Есть мнение, что попросту потому, что ближе как-то его никто не хотел благословлять ратиться с татаро-монголами.

Но это так, маленькое лирическое отступление. Стало быть, мы сегодня будем говорить об этих самых церковных идеалах смирения, о том, как они воплощались, и с другой стороны, как их пытались, мнэээ, обходить.

И начнем мы с воздержания.

Даже сейчас представления по поводу супружеской сексуальной жизни в определенные периоды в православии разнятся. Популярно мнение, что сексом нельзя заниматься в постные дни, это два дня в неделю плюс все посты, плюс накануне воскресенья, плюс по праздникам туда-сюда… Добавим сюда неприятие телесной страсти, вожделения. Я примерно понимаю, как женщина может заниматься сексом без страсти, я не очень понимаю, как это возможно для мужчины, но тем не менее вот так. Как сказал кто-то из авторов рубежа 19-20 веков, цитата мне очень нравится, что венцы брачные – это вериги мученические.