Проданный ветер

– А помирать и не надо пока, я же сказал, что честно выполнить свою работу. Все образуется, Иван Иванович, и Бог даст…, уже к вечеру мы увидим на горизонте Ново – Архангельск, а это уже пол – пути считай пройдено. Меня сейчас больше всего волнует, совладаете с машинами или нет?

– А, что машина, работает как часы, – отозвался инженер, – одно слово – английское качество.

– Ну, вот и хорошо, пойду я.

Выбросив не допитую бутылку за борт, Орлов медленно поднялся в ходовую рубку, где обнаружил дерущихся между собой американца с капитаном. Которые, вцепившись друг в друга, катались по полу, осыпая друг друга ударами и проклятьями, тяжело сопя при этом.

– Ну, что они, Ричард, опять не поделили? – устало, крикнул поручик. Растаскивая дерущихся.

Шкипер, стоящий у штурвала и безучастно наблюдавший за всем происходящем, махнул рукой и проговорил со вздохом:

– Да пусть развлекаются, не трогай их, офицер.

– Это все Бернс затеял! – выпалил Джон. С остервенением отплевываясь. – Эта задница, хотела остановить машину и положить шхуну в дрейф!

– Впереди буруны! – взорвался в ответ капитан. С красным, перекошенным от злости лицом. – Мы же не хотим наскочить на мель!

– Я тебе дам буруны! – закричал, угрожающе американец. Грозя при этом капитану кулаком. – Саботируешь, мать твою?

– О чем ты говоришь, капитан? – уточнил Орлов. Подходя к лобовому стеклу.

– Мы с Ричардом, когда – то ходили в этом районе, – выдохнул Бернс. Шмыгая разбитым носом. – В этом месте больше мелей, чем обозначено на карте американцев, именно поэтому я и предложил застопорить ход, отдать якорь и выдвинуться на лодке впереди шхуны. Тогда у нас появиться возможность замедлить ход при необходимости и обойти препятствие, а этот сумасшедший мне в лицо заехал!

– Это действительно так, Ричард? – уточнил Орлов. Пытаясь разглядеть в бинокль препятствия. – Что – то я никаких бурунов не вижу.

– Рискнуть, конечно, можно, но я точно помню, что мелей тут больше чем указано на карте американцев.

– Ну! А я, что говорил! – выпалил Бернс, садясь за стол. – На лодке идти впереди надобно! Пять или шесть, а еще лучше десять кабельтовых, иначе мы рискуем не увидеть опасность, и тогда вода закипит у нас прямо под носом.

– Видал, Генерал? Я же говорю, что саботируют!

– Погоди, Америка, не кричи, – покачав головой, проговорил поручик. – Скажите, капитан, а можем мы двигаться на самом малом ходу, сосредоточив все внимание по ходу движения?

– Риск, конечно, есть, но давайте пробовать, – со злостью, проговорил Бернс. – Только уберите от меня, этого сумасшедшего янки!

– Значит, на том и порешим, – удовлетворенно, отозвался Орлов. Медленно опуская бинокль. – И вообще, я предлагаю закончить все споры и склоки, уже совсем скоро, мы попрощаемся друг с другом. Так, что давайте потерпим, наше временное соседство.

* * *

Напряженная работа закипела как на носу судна, так и на мостике с машинным отделением, слишком высоки были ставки и каждый понимал это. И лишь когда сумерки стали сгущаться, было принято решение застопорить ход, отдать якоря, с тем чтобы уже на следующий день закончить опасное плавание.

– Вон, воевода, на горизонте дымка от печных труб вашего форта, – устало, проговорил Бернс. – Надеюсь, вы довольны тем, как мы покрыли это расстояние, не смотря на все опасности? Уже завтра, вы будите среди своих! Идем спать, Ричард, завтра будет тяжелый денек, и нам надо как следует выспаться, чего и вам советую.

– Может, проверим паруса? – отозвался шкипер. Смахивая пот со лба. – Не дай бог сорвет ночью порывами ветра, да начнет кидать нас рваными галсами.

– Ерунда, – отмахнулся Бернс, – мы их не расчехляли почти двое суток. Да и глубины здесь хорошие. Всем доброго сна, господа.

С этими словами англичане покинули мостик, оставив обессиленных, от качки и постоянного стояния Орлова и Джона, которые тут же опустились на стулья.

– Не знаю как у тебя, Генерал, а у меня ноги уже трясутся от стояния…, как у барана перед забоем. Рад за тебя с казаком, еще один не большой рывок и вы у себя дома.

– Тебя это тоже должно радовать, – пробормотал Орлов. Сидя с закрытыми глазами. – Мимо столицы нашей, ваш Чарли никак не проскачет. Там ведь все дорожки сходятся, как не крути, а ему сейчас, в его положении оказия нужна. Ему ведь с друзьями до дому добраться надобно, ну а проще всего это сделать в порту нашего Ново – Архангельска.

– Послушай, Генерал, поможешь мне этого упыря взять?

– Хорошо, Америка, – сонно, пробормотал Орлов. – Я обещаю, что сделаю все для того, чтобы ваш беглый головорез, оказался в железе. Жулье и ворье должно сидеть в остроге и совсем неважно, где он находится, в ваших нижних штатах или в землях Русской Америки.

– Спасибо, тебе…, нам бы такое понимание в нашем больном обществе. Ты не поверишь, но у нас могут сначала любить и уважать, к примеру, писателя про которого я тебе говорил, а затем травить и ненавидеть, причем как по команде.

– Это тот, который про вашу войну с индейцами пишет?

– Да, я про Купера говорю! И знаешь с чем это связано?

– С чем?

– Потому что он открыто заявил, что наше общество, погрязло во власти доллара, где все покупается и все продается! А ведь он всего лишь сказал правду, правду о том, что наша страна, к сожалению, стала жадной и продажной, эти пороки поразили все стороны жизни нашей, включая и судебную систему.

– Извини, Америка, а как же ваша демократия, которой вы так гордитесь? Сдается мне, что устройство нашей империи хотя и имеет проблемы, но гораздо честнее, чем ваша демократия. У нас в судебной системе, нет такой вакханалии, а недавняя реформа судебная, проведенная на основе новых уставов, лишь укрепила монолитность державы.

– И она теперь служит на благо всего народа? – устало, проговорил американец. Пприкуривая окурок сигары, от керосиновой лампы.

– Во всяком случае, она за равенство всех сословий перед законом…, у нас открытость судебных слушаний, прибавь сюда не зависимость судей – это дорогого стоит. Теперь у нас и защита и обвинение состязаются друг с другом, а публика с газетчиками допускается на процессы.

– И газетчики могут спокойно писать, о проходящих судебных слушаниях?

– Конечно, – отозвался Орлов. Подходя к лобовому стеклу, за которым угадывались редкие огни в домах Ново – Архангельска. Газетчики могут свободно писать свои судебные отчеты, ежели конечно у общественности, имеется интерес к этому. Ну, а про городовых на улице, как и про всю полицейскую машину, не могу сказать, что у нас считают ее прогнившей и погрязшей в мздоимстве.

– Вполне допускаю, что ваша реформа в этом смысле, является самой передовой в мире, – выдохнув облако дыма, отозвался Джон. – Здесь и нам поучиться не грех. Но и у вас, не все идеально согласись.

– Что ты имеешь ввиду?

– У вас я знаю, остаются волостные суды для крестьян, суды для духовенства или военных! Да и сыску вашему есть чему поучиться у нас.

– Сыску?

– Да, да сыску!

– Чему, например? Это у вас банды орудуют во всех городах и чувствуют себя вполне вольготно, ты же сам говорил.

– Да, с продажностью полицейских у нас просто беда, но мы с моими друзьями, к примеру, работаем на всей территории штатов, и у нас есть чему поучиться. Мы работаем везде как на Диком Западе, так и в городах восточного побережья, и наше агентство, между прочим, первое в Америке стало использовать фотографии в расследовании преступлений.

– Тут я соглашусь с тобой, вам повезло с босом, – проговорил Орлов. Глядя на тускнеющий горизонт.

– Да уж, Аллан Пинкертон – это находка для всей Америки! – самодовольно, проговорил Джон. – У нас сейчас создается альбом с фотографиями, для тысяч скаковых лошадей.

– Лошади – то вам зачем?

– Для того, чтобы выявлять во время скачек подставных лошадок…, тотализатор на ипподромах – это большие деньги, Генерал. И помяни мое слово, Пинкертон с сыновьями еще создаст самую большую в мире, картотеку жулья и ворья! Наш бос, видит далеко вперед и хорошо чувствует все перемены в мире. Вот и Тони покойничка, он попросил отправиться со мной за Чарли, чтобы посмотреть, как работает его теория с отпечатками пальцев. А я не уберег его… А, что ты думаешь делать с этими уголовниками Бернсом и Ричардом?

– Я обещал им, что отпущу их, как только они доставят нас к нашей столице.

– А я бы арестовал всю эту шайку, по прибытию…, да еще бы и на это корыто арест наложил, вместе со всем барахлом на борту. Потому что оно в разбое добыто, а шхуна их и в шпионских делах наверняка замарана. Прочесал бы казаками береговую линию, да перебил бы всю судовую команду.

– Тогда получится, что русский офицер Орлов, не имеет ни чести, ни совести, а сия ноша для меня не выносима.

– А-а-а-а, Генерал, не боится, что они объединятся с караваном таких же негодяев, что держат сюда путь, наверняка, для какого – то злодейства.

– Очень даже может быть, – проговорил поручик, всматриваясь в огни далекого форта. – Хотя думаю, что при божьей помощи у них это не получится.

– А я бы в таких важных делах, не очень – то надеялся на помощь Господа.

– Ну, а я все – таки положусь на проведение.

– Как знаешь, Генерал! Пойду и я пожалуй, съем чего-нибудь да высплюсь.

* * *

После ухода Джона Орлов еще долго стоял у окна, вглядываясь в далекие огни Ново – Архангельска. Он был во многом согласен с американцем – агентство Пинкертона являло миру образец для подражания. Особенно на фоне чудовищных пороков, которыми была поражена полиция Соединенных Штатов, которая погрязла во взяточничестве, как со стороны рядовых, так и со стороны высокопоставленных полицейских. Была связана с преступным миром, которому частенько помогала в сокрытии преступлений, организации побегов из тюрем, в устройстве ограблений банков, почтовых вагонов и дилижансов. Но были сферы, где полиция была бесполезна и где к ее услугам, не прибегали вовсе – это ширившееся и набирающее обороты движение рабочих. Где не давали и не брали взяток, ведя при этом принципиальную борьбу за свои права, за соблюдение законов того или иного штата. Орлову было хорошо известно, что именно по этой причине в работе агентства Пинкертона, появилось новое направление – бос Джона стал заключать договоры с хозяевами предприятий, которые обращались к нему за помощью. Именно агентство Пинкертона, одним из первых нацелило работу своего нового направления на расправу с руководителями рабочего движения. Агенты Аллана, стали проникать помимо банд уголовников, в рабочие организации, боровшиеся за интересы рабочих, разжигая в них национальную вражду, стараясь всячески расшатать их изнутри, совершая ради этого даже уголовные преступления. Вину за совершение которых, стали сваливать на неугодных рабочих или их руководителей. Благодаря четкой работе агентов и провокаторов, агентство сумело добиться не одного десятка смертных приговоров руководителям рабочих организаций, подрывая тем самым активность рабочего движения изнутри.

Но, об этих обстоятельствах, поручик предпочитал не начинать разговор с Джоном, боясь услышать в ответ, примеры суровой реальности из политической жизни России. Он был сыт разговорами на эту тему с инженером Неплюевым, которого ему предстояло переправить в Петербург и выходки которого ему приходилось терпеть.

* * *

Торопливый топот ног вернул поручика к действительности. Он посмотрел в окно и увидел поднимающегося на мостик урядника.

– Ваше благородие! – выпалил, тот, тяжело дыша. – Этот капитан сбил замок со своего сундука на камбузе, набрал водки, а теперь заперся у себя в каюте и никому не открывает.

Покачав головой, поручик стал быстро спускаться вниз. У каюты Бернса уже стояли Джон с инженером и Беном, которые уговаривали капитана открыть двери и отдать водку.

– Я, что не могу напиться на своем корабле? – кричал тот, из-за двери.

– Эта скотина сейчас напьется так, что завтра не сможет вести шхуну, Генерал, – проговорил Джон. – Предлагаю выбить двери и надрать ему задницу!

– Он там с Ричардом?

– Да нет, тот спать пошел вроде, – отозвался Бен.

– Думаю, что не стоит, Америка, – махнув рукой, буркнул поручик, – он много пьет, но быстро трезвеет. За ночь проспится, думаю, да и завтра дорога будет полегче, все мели и банки мы с божьей помощью миновали…, осталось совсем не много. Давайте все на покой, караул сегодня можно не выставлять, так как волна крепкая, да и отдохнуть нам всем надобно полноценно.

Зайдя в соседний кубрик, Орлов снял верхнюю одежду, и в изнеможении повалился в один из гамаков. Он мог теперь позволить себе и людям отдых, они сделали все, что могли в сложившейся ситуации. Шхуна встала на якоря, в непосредственной близости от Ново – Архангельска, уже завтра он доложит Максутову о караване англичан, идущих к берегам Аляски, уже завтра на соединение с отрядом, полковника Калязина, выступит отряд. Но все это будет делаться завтра. Безмятежно засыпая на борту "Марии", никто из его малочисленного отряда, не мог и предположить, что уже под утро, усилившийся ветер, сорвет один из плохо закрепленных парусов и под напором стихии, шхуну сорвет с якорей и отправит неуправляемое судно, в свое последнее плавание к каменистому берегу.

Проснувшись от криков, Орлов, сразу понял, что проваливающаяся то в килевую, то в боковую качку судно, было сорвано с якорей. И теперь не управляемое, оно, с ужасным скрипом неслось в полную неизвестность. Поручик бросился наверх, крича и стуча в двери кубриков, стараясь удержаться на ногах. С большим трудом, ему удалось добраться до ходовой рубки, где он к своему удивлению увидел шкипера, который стоял у штурвала в спасательном жилете и который пытался хоть как – то исправить положение.

– Чем помочь скажи? – выпалил Орлов. Смахивая с лица брызги. – Где капитан?

– Спит наверное! А чем теперь тут можно помочь? Кочегары уже поднимают пары! Бог даст до берега, куда нас несет, получится запустить машину. Тогда мы и уведем шхуну от камней! – отозвался тот, стараясь перекричать рев океана. – Эта отрыжка шторма, который прошел мимо нас, она его догоняет – это не так страшно. Самое главное, чтобы нам котлы водой забортной не залило. Надо дать команду, чтобы все заняли свои места и надели спасательные жилеты! А капитана не трогайте, он сам проснется от качки.

– Хорошо, сейчас все встанут по своим местам!

Столкнувшись внизу с ничего не понимающими товарищами, Орлов вместо ответов на их вопросы закричал:

– Надеть всем спасательные жилеты и встать по местам!

Едва он успел схватить в кубрике, где ночевал свой полушубок и выскочить в коридор, как вдруг чудовищная сила, вдруг подняла этот самый коридор, ему навстречу, швырнув его на грязный пол. Раздался леденящий душу треск ломающихся переборок, а одна из керосиновых ламп висевшая в коридоре, сорвавшись с крепления, взорвалась при падении как бомба. Брызнувший во все стороны керосин, который мгновенно воспламенил все вокруг.

Вскочив на ноги, Орлов с яростью стал сбивать пламя своим полушубком.

– Живой, Генерал? – донеслось до него. Через клубы черного дыма.

– Что происходит? – крикнул в ответ поручик. С яростью туша стены коридора. – У нас хоть все живы?

– Да живы то все, только вот вроде на мель мы налетели крепко, – отозвался американец. Туша огонь куском парусины. – Шкипер за котлы переживает, чтобы не взорвались как пороховые погреба из-за воды! А этот уголовник все еще спит, что ли?

– Да пускай спит! Зачем он нам сейчас под ногами?

– Что же нам делать? – пробормотал Джон. Заканчивая тушить огонь, тяжело дыша при этом. – Вот ведь невезуха! Тут ходу – то осталось, всего – ничего до вашей столицы.

– Идем на мостик к шкиперу, там смекать будем, что нам делать.

* * *

Лишь когда совсем рассвело и внезапно налетевший ветер, с мощным снежным зарядом стих, стали понятны масштабы случившегося. Шхуна правым бортом прочно сидела на подводной каменной гряде, и все попытки снять ее ни к чему не привели, а только усиливали течь в двух носовых отсеках.

– Нам ничего не остается, как ждать, или идти за помощью, – устало проговорил Ричард. Медленно садясь за стол.

– Неужели ничего нельзя сделать? – с отчаянием, уточнил Орлов. Глядя через окно ходовой рубки на покосившуюся палубу.

– Можно попробовать снять судно при сильном ветре, – отозвался шкипер. Вытирая лицо цветастым шейным платком. – Поднять одновременно паруса и соскочить со скалы. Но у нас не хватает людей, поэтому мы не сможем предпринять этого…, но в любом случае нам требуется ремонт в доке. С такой пробоиной мы до вашего форта не дойдем.

– Я все понял, – проговорил поручик. – Надо идти к форту по берегу. Ждать у моря погоды, у нас нет времени.

– Все правильно говоришь, Генерал, – поддакнул Джон, с остервенением. – Берегом идти надо. Да тут и пути на пару дней, а помощь прождать можно и до зимы. Ну, а зимовать с такой милейшей компанией, если честно нет никакого желания.

– Значит, на том и порешим, – прошептал Орлов, играя желваками. – На сборы всем двадцать минут! Берем лишь самое необходимое, патроны и харчи на два дня ходу, все стрелковое оружие забираем с собой, чтобы в спину нам палить не начали. Часть арсенала оставим для вас шкипер на берегу, чтобы могли постоять за себя, при необходимости. Где оставим, увидите с борта в подзорную трубу.

Спустившись на палубу, американец, озираясь по сторонам, тихо проговорил:

– Послушай, Генерал, бандиты есть бандиты, может, возьмем с собой в заложники шкипера, например? А что? Посидит на веслах до берега, а после отпустим его. Ну, сам посуди, в шкипера – то они стрелять не будут!

– В хранилище с десяток винтовок стоит, заберем их с собой, разве это не гарантия?

– А пушка? Только не говори мне, что тебе сам Бернс слово дал! Они же с неё нас как куропаток подстрелят, сам знаешь, тут и прямого попадания не требуется.

– Не горячись, Америка, ничего они нам не сделают, идем собираться.

Шкипер с кочегарами молча наблюдали с палубы шхуны, за тем как незваные гости спустили лодку и налегая на весла направились к каменистому берегу.

– Надо было этого бандита Ричарда, с собой взять для страховки, – бурчал Джон, налегая на весла. – Ведь если из пушки палить, начнут, погибнем все!

– Да не погибнем мы, Америка, – отозвался Степанов, работая веслом. – У них ведь и чугун может оказаться пузырчатым.

– Какой еще чугун? – уточнил тот. Морщась как от зубной боли. – У них пушка стальная! Чего ты несешь?

Орлов, наблюдавший в бинокль за палубой шхуны, медленно повернул голову и тихо проговорил:

– Далась тебе эта пушка, выгребай лучше проворнее, с версту еще веслами работать надобно.

Когда до берега оставалось несколько десятков сажень, на палубе шхуны возникло какое – то движение, в ту же секунду, над водой раздался пьяный голос Бернса, усиленный металлическим рупором:

– Сто – о-о-о-ой, воевода! Кому говорю сто-о-о-ой! Иначе с пушки палить прикажу! Приказываю вернуться и сдать оружие!

– Я же предупреждал! – выпалил Джон. Хватаясь за винтовку.

– Успокойся, Америка, – это всего лишь мечты пьяного капитана, – отозвался Орлов, поморщившись.

– Сейчас эта пьянь стрельнет с орудия, а за бортом вода такая, что в сосульку за пару минут превратишься! – с остервинением, возразил Джон.

– Сто-о-о-ой, воевода! – ревел Бернс. – Я приказываю стрелять!

– Нет, я не могу в роли дичи находиться, – с жаром, прошептал американец. Быстро вскидывая винтовку.

– Говорю же, ничего они нам не сделают, – проговорил поручик, покачав головой.

– Это тебе так кажется, – пробормотал американец, нажимая на курок.

Внезапно на носу шхуны мелькнула ярко – красная вспышка, затем страшный грохот разорвал утреннюю тишину. Все находившиеся в лодке, как по команде посмотрели в сторону шхуны, носовая часть которой на мгновение скрылась в огромном черно-белом облаке. Которое уже в следующую секунду, было сдернуто в сторону ветром, который словно заправский фокусник, представил взору зрителей, развороченный нос корабля, да подающие поодаль куски человеческих тел и палубной обшивки.

– Прими, Господи, души рабов твоих, – пробормотал Орлов, перекрестившись.

– Я же говорил, что у них чугун пузырчатый, – прошептал урядник. Хитро улыбаясь в бороду.

– Ничего не понимаю, – проговорил тихо, обескураженный американец. – В ствол я им попал что ли?

– Это тебе, Бернс, за нарушение уговора, – со злостью, выдавил поручик. – Ну, чего рты разинули? Сушите весла, прибыли уже!

Добравшись до берега, они все дружно навалились на лодку, оттащив ее по дальше от воды и стали в сдержанном молчании, выгружать взятое с собой.

Урядник подошел к Орлову и тихо спросил:

– Ваше благородие, а винтовки с собой таскать будем или здесь где припрячем? Идти то еще далече.

– Пусть каждый возьмет по одной, – предложил Джон. Глядя на черный столб дыма поднимающегося над шхуной. – Чего их за собой тянуть?

– Верно, говоришь, Америка, – кивнув, согласился поручик, – главное патрон побольше берите. Неизвестно получиться ли без конфузов, до столицы дойти, а все остальное под лодкой перевернутой спрячем, вон в том буреломе.

* * *

Замаскировав сделанный в буреломе схрон и взяв лишь самое не обходимое, отряд, вновь двинулся в сторону Ново – Архангельска. Первым шагал Орлов, держа винтовку наперевес, что – то тихонько насвистывая себе под нос – у него было прекрасное настроение. Взрыв на борту шхуны, позволил ему вздохнуть с облегчением – первая часть плана, по нейтрализации англичан прошла как по нотам. Он не нарушил данное слово, и при этом лишил караван кораблей проводников. Теперь англичане будут вынуждены, отдать якоря на внешнем рейде и какое то время ждать "Марию", которая уже не придет им на помощь. А значит, появлялась время, появлялась реальная возможность добраться до столицы и доложить о происходящем. Правда для этого еще предстояло отмахать, не одну версту, но это уже были мелочи, теперь уже никто и ничто не могло помешать им на пути к форту.

Внезапно над припорошенной снегом прибрежной полосой, раздался тягучий, протяжный вой койота, а вскоре послышалось пение еще нескольких его собратьев.

– Вот ведь подлая животина, – процедил Неплюев. Опасливо всматриваясь в стену леса, подступающего почти к самой воде. – Никак в нас добычу учуяли?

– Зря ты так, Иван Иванович, – смахнув рукавом испарину со лба, отозвался Степанов. – Это умное животное, к тому же веселое и озорное.

– Смеешься, что ли? – передернув плечами, буркнул инженер. – Это когда она человечину жрет веселится, что ли?

– А ты разве не замечал, что они как вечные дети? Все делают резво, я бы даже сказал с озорством каким – то. Хоть на мышей охотятся, или оленя загоняют, хоть когда общаются промеж себя, или щенков своих уму поучают, всегда с озорством все делают.

– Видал я, как они трупы людей жрут, – поморщившись, буркнул инженер, – без озорства и с остервенением.

– Ну…, падальщики они и что теперь? Они же природу чистят! Вот, к примеру, зимой возьми, ходят за копытными, а нападают лишь на хворых, да на убогих. Загонные охоты на здоровых копытных, лишь во время голодухи сильной устраивают. Я за ними с удовольствием всегда наблюдаю, они сурьезно лишь к своим деткам относятся.

– Тебя послушать, так решить можно, что это милейшие животные, а самое главное безобидное и беззлобное, – буркнул инженер.

– Конечно! Они шельмы, даже свою территорию охраняют без остервенения, не то, что наши волки. Скажи, Бен, прав я али нет?

– Койотами их аборигены прозвали, – отозвался тот. Шагая рядом с казаком. – Это вроде как на их языке означает "божественные собаки". А насчет их миролюбивого норова, так я так скажу…, у нас в нижних штатах, особенно в скотоводческих районах – это настоящая беда для ковбоев. Вы не поверите, но его когда-то завозили в Джоржию и Флориду как дичь редкую.

– Ну, теперь – то койот не дичь – это точно, – усмехнувшись, проговорил Степанов. Разглядывая замысловатые следы на снегу.

– Это точно! Теперь они обжились и с легкостью осваивают все новые территории, вот и до ваших земель добрались.

– Сейчас эти божественные собаки, возможно трупы наших казачков жрут, – со злостью, проговорил инженер. – В форте "Око империи". Да, жалко, что с полчанами все так случилось…, а все из-за каких – то паршивых индейцев и латинян. Я как чувствовал натуру их подлую.

– Это ты про Конели, или про Сулему? – уточнил Орлов.

– Да они, что один, что другой – одного поля ягоды! – с негодованием, выпалил инженер. – Ползают по земле нашей, да еще и злодейство учинить норовят!

– Ох и не любишь ты, Иван Иванович, служителей культа. Или обиду на Сулему затаил, за то, что по голове камнем ударил? – усмехнувшись, проговорил поручик.

– Причем здесь все это? Да и любить мне их за что! Рабочий класс сейчас во всем мире, складывается в самостоятельную силу, а церковники для них, как и для крестьян – это же злейший враг. Они же с властями повсеместно ведут борьбу супротив движения рабочих, да и крестьян тоже обидеть норовят.