Счастливое время романтиков. СССР. Москва. Общежитие

Выборы комсомольского лидера затянулись надолго, так как второго студента обладающего солидной внешностью и одетого сообразно момента не наблюдалось. Пытаясь как-то ускорить процесс, куратор начал запоздало объяснять, что кроме общественной работы руководящая троица имеет право рассчитывать и на определенные льготы, к примеру, получения стипендии при сдаче сессии даже на тройки, в то время как обычные студенты для этого должны были иметь оценки не ниже четверки. В то же время ими должны быть очень ответственные и всеми уважаемые люди, всегда готовые прийти на помощь товарищу, поддержать в трудную минуту и т.п.

– Неужели среди вас нет ни одного такого? – лукаво удивлялся куратор.

– Есть! По крайней мере, одного я знаю точно, – раздался уверенный голос с задней парты, принадлежащий усатому круглолицему парню, в котором Санин узнал соседа по столу, которому помог на экзамене по математике.

– Ну, предлагайте! – тут же зацепился преподаватель.

– А вот он! – указал рукой в сторону Артема парень, так как не знал ни имени, ни фамилии предлагаемой кандидатуры.

Не успел Санин хоть как-то возразить, как тут же единогласно был избран комсомольским лидером.

С выборами профорга все решилось гораздо проще.

– Иван, – обратился Каверин к соседу по столу, – придется тебе разделить бремя общественной нагрузки с другом, иначе мы никогда не покончим с этим вопросом.

И Иван согласился.

Перед уходом куратор объяснил, что занятий сегодня уже не будет, а студентам, которые нуждаются в общежитии, необходимо пройти в профсоюзный комитет для написания соответствующего заявления. У обозначенного кабинета скопилась весьма солидная очередь, в которой, собственно, студенты группы и познакомились поближе. Каверин Андрей и его друг Сорокин Иван, а также еще двое студентов Панков Борис и Карпов Юрий оказались из одного старинного подмосковного города Загорска[14], который располагался на той же железнодорожной ветке, что и станция Масловская в двух часах езды на электричке. Еще один чернявый высокий худощавый парень в очках Ермаков Аркадий приехал из столицы Эстонии Таллина, а тот, который выдвинул Санина в комсомольские вожаки Мельников Сергей и вовсе оказался местным из поселка Масловка.

– Что же ты меня так подставляешь? – беззлобно упрекнул его Артем, когда он протянул руку для знакомства.

– Ты мне, может, потом еще спасибо скажешь, – серьезно ответил Сергей, – слышал про стипендию? Я тут всю жизнь живу, многих студентов знавал. Редко кто без троек учится.

Как оказалось, Олег решил вопрос с общежитием еще неделю назад через своих земляков-старшекурсников, которые взяли жить его к себе, Колосов не нуждался потому, что до Мытищ было всего три остановки в сторону Москвы, Сорокин, Карпов и Панков решили пожить пока дома, в итоге нуждающимися оставались только трое: Каверин, Ермаков и Санин.

– Комнаты в общежитии нашего факультета четырехместные, – пояснил всезнающий Мельников, – нужно постараться, чтобы вы вместе попали, а мы будем к вам в гости ходить.

Просьбу студентов в профкоме удовлетворили, и в тот же день они вселились в пятиэтажное общежитие механико-радиотехнического факультета в комнату № 425 на четвертом этаже. Комната представляла собой обычное прямоугольное помещение площадью около двадцати квадратных метров, в которой находились четыре кровати, столько же тумбочек, пара платяных шкафов, разделяющих как бы прихожую и что-то вроде столовой со столом и четырьмя стульями. Кухня и туалеты были общими по два на этаж, а в длинных коридорах располагалось примерно до тридцати комнат. Первые три этажа занимали девушки, а два верхних – ребята. На территории студгородка находилось еще три общежития, в двух из которых (десятиэтажных «свечках» секционного типа) проживали студентки других факультетов, а одно трехэтажное – считалось семейным. Почти все девушки группы разместились на втором этаже здания, и ближе к вечеру ребята поспешили их навестить. Они собрались в одной из комнат, чтобы пообщаться и поближе познакомиться, пили чай с тортом, рассказывали о местах, из которых приехали, обсуждали поступление и предстоящую учебу. Среди студентов группы, как и следовало ожидать, сразу же сложились теплые отношения, переросшие со временем в крепкую дружбу. Вечером ребята пошли провожать на электричку тех, кто оставался жить дома, а на обратном пути Мельников показал свое частное домовладение, предлагая заходить в гости в любое удобное время, чем впоследствии студенты неоднократно и пользовались. Но чаще сам Сергей пропадал в комнате № 425, как, впрочем, и все «домашние» студенты группы, которые, как правило, уже в восемь часов утра собирались в вышеупомянутой комнате, складывали лишние вещи и вместе шли на занятия, после которых вновь собирались там же.

Несмотря на то, что по внешнему виду и по характеру все они кардинально отличались друг от друга, им нравилось проводить время вместе, особенно вечерами. При этом иногда они ходили в гости к девчонкам группы, иногда немного выпивали, но в основном, легкие спиртные напитки, хотя, забегая вперед, следует заметить, что ближе к старшим курсам эта дурная привычка постепенно перерастала в пагубную, хотя у большинства до крайности, к счастью, не доросла.

Кратко характеризуя друзей, следует отметить, что внешне солидный отчасти из-за полноватой фигуры Каверин Андрей действительно более всех проживающих в комнате № 425 студентов отличался рассудительностью, склонностью к порядку и, несомненно, годился на роль как формального, так и действительного лидера. К его суждениям по любому поводу друзья прислушивались, и чаще всего решения принимались без обсуждения. Казалось, для него не составляло труда найти выход из любой затруднительной ситуации, будь то хоть в учебе или в быту. Разумная практичность при этом уживалась с весьма романтической натурой – Андрей неплохо играл на гитаре и чувственным голосом любил исполнять лирические песни, в основном из репертуара знаменитых бардов, таких как Суханов, Визбор, Городницкий. «Машина времени», как и у многих молодых людей того времени, была также его любимой группой, многие песни которой он мастерски исполнял. На студенческих посиделках они с Саниным, предпочитающим свой репертуар, неплохо друг друга дополняли. Как и Артем, Андрей неплохо закончил школу и, довольно легко поступив в институт, старался изо всех сил и здесь оставаться примером в успеваемости. Правда, со временем соблазны самостоятельной жизни ему мешали сосредоточиться только на учебе, поэтому отличника из него не получилось в отличие от Ермакова Аркадия, который хоть и имел троечный аттестат, с первых дней выделился среди однокурсников отличными оценками.

Ермаков Аркадий, как ранее уже упоминалось, житель столицы Эстонии, хотя и числился по паспорту русским, имел ярко выраженную еврейскую внешность. Высокий, худощавый черноволосый и курчавый очкарик, которого редко можно было увидеть за учебниками, тем не менее, блистал буквально на всех семинарах отличными знаниями, удивляя не так преподавателей, которые быстро к этому привыкли, как своих однокурсников. Уж кто-кто, а они воочию наблюдали каждый день, чем он предпочитал заниматься вместо учебы! Впрочем, увлечения его были не так уж и зазорны с точки зрения будущего специалиста – Аркадий очень любил прикладную радиотехнику, поэтому большую часть свободного времени проводил за разбором и потрошением всевозможной телерадиоаппаратуры, попадающей ему в руки. Где он приобретал это старье, по сей день остается загадкой, возможно, собирал некондицию по всему общежитию, но то, что порой стол, полностью заваленный радиодеталями, воспроизводил музыку и даже показывал изображение, являлось неоспоримым фактом.

– Почему же ты на радиотехнику не поступал? – удивлялись ребята.

– Там конкурс большой, – резонно отвечал Ермаков, – мог не пройти по баллам со своим аттестатом.

– Отчего же у тебя бал такой низкий? – еще больше удивлялись друзья. – Ты же вундеркинд по всем предметам!

– К сожалению, не по всем – к языкам я неспособный… А у нас в Эстонии, не зная языка, далеко не продвинешься. Я хоть и родился и вырос в Таллине, но больше двух фраз на эстонском так и не смог выучить.

– И что за фразы?

– Дайте мне бутылку ликера «Старый Таллин» и пачку сигарет «Таллин», – то ли шутя, то ли серьезно отбивался Аркадий.

Сам Ермаков, в отличие от остальных ребят, не курил, хотя из каждой поездки домой привозил на подарки довольно приличные сигареты указанной выше марки и обязательно бутылку ликера, которая сначала долго хранилась «до особого случая», словно реликвия, но однажды совершенно неожиданно и глупо опустошалась на самой банальной пьянке, когда было просто лень бежать в магазин. Так что по поводу языков он не врал, и это вскоре подтвердилось на занятиях по немецкому, где Ермаков действительно показал себя полным бездарем.

Следует также отметить, что Аркадий по всем признакам являлся сыном небедных родителей: одевался с иголочки в дорогие и модные вещи, почти всегда у него водились деньги, постоянно привозил из дома невиданную импортную технику – магнитолы, портативные магнитофоны и телевизоры, которые по истечению определенного периода времени выгодно продавал. Кроме этого с каждой поездки он мог привезти на продажу пару очень дорогих настоящих фирменных джинсов, которые реализовывать не спешил, дожидаясь возможных финансовых затруднений. «У меня отец моряк, – пояснял он студентам, – в «загранку» ходит».

До самой середины октября в институте находились только студенты первого курса – остальные же по велению времени и комсомольской совести занимались сельскохозяйственными работами в одном из совхозов Московской области с поэтическим названием «Хрустальная заводь». Именно по этой причине первокурсники не сразу смогли познакомиться с четвертым обитателем комнаты, который учился на втором курсе и родом был из того же подмосковного города Загорска, что и Каверин, но знакомы они не были. Им оказался Уколов Володя, простой добродушный, хотя и уже умудренный некоторым житейским опытом, парень, который все четыре последующих года совместного проживания многому научил более молодых товарищей, в частности, как сдать тот или иной экзамен, используя минимальные умственные резервы, и как вообще сделать студенческую жизнь более комфортной и легкой.

Появился он неожиданно в один из поздних октябрьских вечеров, когда всех студентов доставили из совхоза на многочисленных автобусах, пыльный и усталый с мешком картошки на плечах.

– Это нам на ближайшее время, так сказать, на пропитание, – не скрывая довольной улыбки, пояснил он, сбрасывая мешок в угол, после чего в бессилии упав на кровать, протянул руку для знакомства, которую первокурсники поспешили почтительно пожать, представившись по именам. – Сегодня домой рвану, помыться, побриться надо, а завтра вечерком посидим, как водится…

На следующий день, как и обещал, Володя приехал с целой сумкой домашних продуктов, бесцеремонно сгреб на край стола груду радиодеталей, выставил соления и мясные деликатесы, после чего деловито поинтересовался:

– Картошку кто сегодня жарить будет?

После того, как первокурсники честно признались, что до этого питались либо в столовой, либо консервами, Володя снисходительно согласился сделать это на первый раз самостоятельно, но в присутствии всего коллектива, решив сразу же преподать столь необходимый кулинарный урок, ибо в условиях общежития картофель являлся основной едой.

– Со следующей осени вы тоже начнете ездить в совхоз, и у нас уже будет не один, а четыре мешка халявной картошки, – пояснил он, – по одному на брата разрешается брать. И это, поверьте, немалое подспорье. Со столовскими ценами и на комбижире, который там очень уважают, долго не протянуть, а потому учитесь, пока я жив. Тем более, что соленья всякие, надеюсь, у нас будут водиться всегда. Вы же не с пустыми руками из дома приезжаете?

После того, как сытное и незаменимое блюдо было готово, кто-то из ребят предложил сбегать за бутылкой, чтобы еще более скрасить торжественный ужин, но Уколов и здесь проявил чрезмерную предусмотрительность, достав из сумки довольно внушительную емкость не совсем прозрачного цвета.

– Свойский, – гордо пояснил он, – батя занимается. Выпьем, так сказать, за знакомство…

Во время ужина Володя поспешил сразу же раскрыть еще несколько секретов комфортного общежитского существования, в частности, как не умереть с голоду:

– Обратили внимание, сколько вокруг женских общежитий? И, заметьте, почти в каждой комнате нас с распростертыми объятиями ожидают прекрасные дивы, у которых быт в части нормального питания налажен на высшем уровне. И они всегда готовы поделиться своим ужином даже за каплю мужского внимания. А чтобы не прослыть халявщиками, нам достаточно иметь с собою одну-две емкости либо вина, либо водки, реже – коньяка, в зависимости от контингента и характера отношений. Чем крепче и продолжительней дружба, тем беднее стол, сами понимаете, поэтому пользоваться чрезмерным гостеприимством у одних и тех же девушек не рекомендую, если, конечно, это не настоящее чувство, которое непременно начнет вскоре негативно сказываться на ваших финансовых затратах. Так что лучше иметь подружек побольше, но посещать пореже, и, соответственно, менять компании почаще. Вы еще не обзавелись подобными?

– Мы дружим с девчонками нашей группы, которые здесь и проживают, – пояснил Аркадий.

– Это не вариант, – категорично возразил Володя, – девушки нашего факультета и так избалованы вниманием. Нужно подружиться со швейниками или экономистами – это просто не паханое поле! Живут одни в десятиэтажках словно в женской колонии без мужского внимания и ждут не дождутся, когда хоть кто-то забредет на огонек хотя бы для культурного общения. Особенно старшекурсницы одиночеством страдают. Кое с кем для начала могу познакомить, но со временем не откажусь и от ваших протеже.

В части учебы и особенно сдачи экзаменов Уколов также не скупился на полезные советы, рассказывая по каким предметам и к каким преподавателям нужно проявить больше внимания, что необходимо посещать строго, а что можно и прогулять, кто по доброте душевной относится к студентам снисходительно в части оценок, а у кого и «трояк» замучаешься получать.

– Первая сессия самая тяжелая, – охотно делился он, – с непривычки. А потом втянетесь и сами поймете, что учеба в нашем институте это не каторжный труд, а самые счастливые годы жизни, если, конечно, правильно планировать свое время и не забывать про мелкие жизненные радости, коих студенческая жизнь предполагает в достатке. Главное – не скатится в банальное пьянство и не зацикливаться на учебе до умопомрачения. МИТИ не «Бауманка» – и недоучиваются здесь только полные кретины, на которых, впрочем, как я вижу, никто из нас не похож…

Таким образом, общежитская жизнь постепенно налаживалась и со временем учеба в институте уже не виделась таким страшным и ответственным делом, как могла показаться вначале.

12. Шулаков, Леонов и бассейн «Москва»

Примерно в конце октября на хлипком мостике через Клязьму, разделяющим два учебных корпуса института, именуемых старожилами «новым» и «старым», Санин неожиданно встретил Шулакова, о котором уже почти забыл.

– О, привет! – обрадовался, до этого кажущийся чрезмерно озабоченным, Юра. – А я все гадаю, куда пропал великий поэт и музыкант, любимец сентиментальных женщин? Как дела, как учеба?

– Нормально, вроде, пока, – смущенно отреагировал Артем.

– Почему не заходишь?

– Да некогда как-то было, – пытался Санин оправдаться.

– Ладно. Это хорошо, что я тебя встретил – как раз компанию составишь. Видишь ли, я тут летом в институте подряжался травку косить, а сегодня денежку получил. Сейчас еще одного человечка захватим, и отметим это дело. Кстати, работает преподавателем в вашем институте. Его мама комендантом в старом корпусе, вот я через него и договорился. Идет?

Санину пришлось согласиться, хотя шел он на станцию, чтобы в очередной раз показаться сестре, что, впрочем, не мешало сделать и позже, тем более, что время было обеденное.

Шулаков привел Санина к отдельно стоящему небольшому строению возле старого корпуса, на двери которого красовалась табличка «Кафедра охраны труда», вызвал молодого крепкого парня лет двадцати семи, представил его Артему, как Леонова Сергея, после чего предложил втроем пообедать в ресторане «Гамарджоба», разумеется, за свой счет. Сергей долго не соглашался, ссылаясь сначала на занятость, потом, понимая, что Юра хочет его просто таким образом отблагодарить, отнекивался («Это совсем не обязательно!»), но под напором Шулакова все-таки вынужден был сдаться.

Следует пояснить, что ресторан «Гамарджоба», на самом деле являлся уникальным заведением, и не только потому, что вопреки существующей экономической формации тех лет, был как бы частным, возможно единственным во всей московской области, но и отличался на редкость вкусной грузинской кухней при минимальных ценах. Санину тройку раз уже приходилось бывать в нем с кавказскими друзьями Олегом, Гиа, Вигеном и Жорой, дружба с которыми только крепла со временем, поэтому он успел оценить привлекательность данного заведения в части высокого сервиса и качества еды с необычно быстрыми и вежливыми официантами, кристальной чистотой и доброжелательным отношением персонала. Однажды он в ожидании заказа достал какую-то газету из дипломата, чтобы прочитать друзьям интересную статью, на что официант отреагировал весьма необычно для того времени. Тот, кто хоть раз бывал в советских ресторанах, наверняка удивится такому повороту.

– Очень вас прошу, уберите газету, – испуганно взмолился официант, – а то хозяин подумает, что я вас слишком долго обслуживаю!

Заняв один из свободных столиков возле окна, Шулаков начал неторопливо изучать меню, в то время как Сергей скорее из вежливости, чем от любопытства расспросил Артема, на каком факультете он учится, где живет и над чем бьется в настоящее время творческая мысль. С простодушием провинциала Санин подробно рассказал кто он и откуда, после чего Юра предложил опробовать хорошего грузинского вина под названием Хванчкара и отведать несколько приглянувшихся ему вкуснейших блюд, которые наверняка употреблял здесь и ранее, а именно, на первое – чанахи (густой мясной суп из баранины), на второе – сациви из кур, фирменный ресторанный безалкогольный напиток из ягод, и, конечно, знаменитый острый томатный соус, с которым по утверждению Шулакова «и подметки съешь».

Проведя не менее двух часов в ресторане, вдоволь наговорившись, наевшись, напившись и выкурив не менее двух десятков сигарет Ява, которые принято было покупать из-под полы у пожилого швейцара-грузина с наценкой в двадцать копеек за пачку, друзья, наконец, решили, что пора расходиться. Леонов проживал в своем частном доме недалеко от института, поэтому неторопливо пешком пошел домой, а Щулаков с Саниным поспешили к платформе «Масловская», куда по характерному стуку колес приближалась электричка до Москвы, на которую они едва успели запрыгнуть.

– Как раз минут за сорок успеем обсудить наши музыкальные дела, – заняв деревянную скамейку и отдышавшись, сразу же приступил к делу Юра, – ты когда обычно от безделья страдаешь?

– Вечерами частенько, – сознался Артем, – могу иногда и после обеда, если занятий нет.

– А в Москву к сестре едешь?

– Да. Бывает, что и у нее ночую. Особенно, когда нормально поесть хочется. Ну, и так просто показаться, что жив – здоров, в общем.

– Это правильно. Я на даче по выходным обычно живу. В субботу будешь здесь или снова к сестре поедешь?

– Могу и остаться.

– Оставайся, шашлычка поджарим. Гитару захвати – выпьем, попоем.

– Не вопрос!

– А сестра в каком месте живет?

– В районе Большой Академической.

– Батюшки! Да это почти рядом со мной. Кинотеатр «Байкал» знаешь?

– Конечно. Три остановки всего…

– А я как раз возле него. Пятиэтажки видел? Одна из них моя. Да это судьба, старик! Поехали ко мне! Только бутылочку шампанского по дороге возьмем. Я вообще-то больше всего из спиртного шампанское люблю – вкусно и весело! Поехали?

– Поехали!

Шулаков проживал на пятом этаже «хрущевки» из белого кирпича почти у самого кинотеатра «Байкал», который Санин посещал во время абитуры чаще всего ввиду минимальной близости от дома. Перед тем как подняться в квартиру, друзья купили в гастрономе неподалеку бутылку шампанского, по мороженому и пачку ржаных хлебцов – за более серьезной закуской пришлось бы отстоять немалую очередь.

– Мороженое и хлебцы – самая подходящая пища для студентов, – не раз и позже утверждал Шулаков, – дешево и сытно. А, главное, всегда есть в наличии! Тем более что шампанское вообще можно не закусывать.

С трудом поднявшись на пятый этаж, так как лифты в подобных домах были не предусмотрены, в прихожей друзья столкнулись с высоким крепким мужчиной лет сорока пяти, одетым по домашнему в старые вытянутые на коленках спортивные штаны и стандартную белую майку с плечиками, которая еще больше подчеркивала его накаченную волосатую фигуру.

– Батя мой, – небрежно представил его Юра и, не утруждаясь даже назвать Санина, поспешил поставить родителя перед фактом, – мы тут с товарищем пообщаемся немного. В моей комнате.

Показавшийся на первый взгляд весьма суровым, мужчина снисходительно ухмыльнулся и бесшумно скрылся в одной из комнат.

– Это он только в последнее время стал проверять с кем я пришел, – плотно прикрыв дверь в коридор, негромко пояснил Юра, когда друзья расположились в небольшой, но уютной комнате, судя по всему, принадлежащей Шулакову-младшему, – и во всем я сам, конечно, виноват. Представь, неделю назад так набрался в одной компании, что подцепил с собой какую-то шмару и повел домой. Сильно пьяный был, потому как вздумал на руках тащить ее на пятый этаж. А в ней килограммов восемьдесят! Да в руках еще сумка с двумя бутылками шампанского и закуской. Думал, пупок развяжется! Ну, и прямиком сюда, в комнату. Родаки и не поняли, что я не один. А потом выпили и стали кувыркаться, как водится. И так почти до утра. Предки спустя время поняли, конечно, что происходит, но из чувства такта терпели, зато утром, когда я герлу потихоньку выпровадил, отец зашел разъяренный и давай меня последними словами, как умеет, используя нецензурную брань, поливать: «Делай что хочешь! Пей! Ес…тись! Но только не дома! Не хочу, чтобы мать это видела!» Он у меня работяга простой, крановщиком на заводе работает, но с понятием. Да я и сам понял, что перегнул палку. Одно слово – перебрал…

– Да, – только смог в ужасе и вымолвить Санин, представляя, что было, если бы он сам позволил себе такую вольность.

– А мать потом один на один по своей простоте вопросами донимала, собираюсь ли я жениться? И как ей объяснить, что это я по-пьяному делу отчудил? И вообще, что тут такого? Во времена их молодости и в голову бы не пришло первую попавшую шлюху в дом тащить! Была бы невеста, а так…

– А невеста у тебя есть? – решил на всякий случай спросить Артем.

– Нет, конечно! – удивился Юра. – Хотя однажды чуть было не женился. Встречался с одной. Действительно красивая девчонка была. Однажды она меня к себе домой затащила, когда родителей не было. Ну, выпили, конечно, поболтали, потом легли… В любви объяснялись. Ночью вышел на кухню воды попить, сел, закурил. Смотрю, рассада на подоконнике, на веревочке белье сушится. И среди всего трусы мужские семейные. Ее отца, видимо. И представил на минуту я вот такую свою семейную жизнь с рассадой, стиркой, семейными трусами, не говоря уже о пеленках и ползунках… Накрыло меня беспросветное отчаяние, потихоньку оделся и исчез навсегда… Понятное дело, что когда-нибудь придется связать себя, так сказать, узами брака, но только не сейчас!

Имеющий совершенно противоположные понятия о любви и браке Санин, несомненно, был шокирован подобными суждениями друга, который, не смотря ни на что, его все больше и больше притягивал. Впрочем, со временем он переставал быть наивным идеалистом, стригущим всех под одну гребенку, а старался воспринимать людей такими, какими они были в реальной жизни со всеми недостатками и достоинствами. Если, конечно, недостатки были терпимыми.