скачать книгу бесплатно
Глава
III
. Шкатулка с письмом
Потратив почти всё утро на чтение книг, Павел устал настолько, что у него разболелась голова. Как и всегда чтением он занимается на втором уровне библиотеки, где ему отвели отдельный стол. Этот стол у окна, этот магический светильник с приятным для глаз светом и это удобное кресло стали неизменной частью его будней. С ними он проводит все дни напролёт, лишь ненадолго с ними расставаясь. Чего не скажешь о книгах, которые каждодневно сменяют друг друга.
Протёр глаза, посмотрел на часы – время уже идёт к одиннадцати. Сегодня он много прочитал, слишком много и заслужил передышку. За последние три с половиной недели он залпом проглотил более четырёх десятков книг по истории магии. Сегодня начал читать книгу о ведьмаке по имени Герберт, который будучи Золотым королём правил Англией в шестнадцатом и семнадцатом веках. В книге описаны разные периоды его жизни, а так же очень детально раскрывается история его противостояний с другими европейскими ведьмаками.
Герберт был правнуком действующего на тот момент Золотого короля и при этом единственным ведьмаком в семье (не считая самого прадеда), что с сразу определило его будущее. О детстве и юности Герберта практически ничего неизвестно. На момент обретения им Наследия ему было уже за сорок. Его прадед в последние десятилетия своего правления страдал от старческого слабоумия, что серьёзно сказывалось на ситуации в Англии. Престарелый старец больше доверял советникам, чем собственному рассудку, он из последних сил сдерживал своё тёмное естество, отчего не мог даже нормально двигаться. Этим поспешили воспользоваться его придворные чародеи, таким образом, отхватив себе увесистый кусок власти. Они забивали угнетенный разум старика своими советами и уже готовыми решениями разных проблем, толку от которых было немного. Почуяв слабость Золотой династии, прочие ведьмаки заморских земель стали откровенно наглеть в своих действиях. В итоге трон Англии в очередной раз лишился контроля и опоры со стороны своего ведьмака, что стало причиной последующих потрясений. Казна обнищала, а между потомками почившего короля Англии разразился конфликт. Только тогда чародеи Золотого короля вспомнили про существование Герберта. Но расставаться со своей властью они не собирались, посему они выдвинули Герберту очень жесткие условия, требуя от него сохранения уже действующего порядка. Они желали свести его фактическую власть к минимуму, а свою оставить при себе, на что как нетрудно догадаться, Герберт не согласился. Попытка воспротивиться его воли дорого обошлась алчным чародеям.
Получив от прадеда Наследие, Герберт получил и все сопутствующие обязанности. Собрав новый двор коронованный ведьмак, с усердием подошёл к выполнению своего долга перед страной. Как и его предшественники, он не мог открыто влиять на ситуацию в государстве, поскольку Золотые короли скрывали сам факт своего существования. Посему, чтобы взять бразды правления в свои руки, ему нужно было вернуть контроль над руководством страны. Но к тому моменту кризис престолонаследия был завершён, и на троне Англии уже восседала Королева Католичка. Новая королева его не устраивала, хотя он предположительно пытался наладить с ней контакт, но желаемых для него результатов это не принесло.
Существует спорное мнение, что ведьмак мог неким образом повлиять на действующую королеву. Предположительно Герберт провоцировал её на жестокие действия, благодаря чему, он довольно легко настроил против королевы, как аристократию, так и простой люд. Так же есть предположение, что ведьмак мог влиять на разум Кровавой Королевы, заставляя её принимать жестокие решения. Однако доказательств подтверждающих эти предположения нет, как и нет хоть каких-то фактов проливающих свет на участие ведьмака в прогрессирующей жестокости королевы. Хотя точно известно, что в какой-то момент он её руками расправился с несколькими могущественными чародеями Англии. К сожалению, точный список имён неизвестен, как и неизвестны причины для подобных действий.
Одновременно с этим Герберт стал проявлять благосклонность к младшей единокровной сестре королевы, которую влюбил в себя ещё в юном возрасте. Возможно, ведьмак стремился открыто обосноваться при дворе, возможно, он даже питал надежды стать однажды королём Англии, так как на тот момент уже обрёл достаточную власть над парламентом. По слухам он взял с юной принцессы клятву хранить себя для него, пригрозив, что если она осмелиться отдаться кому-то другому, то наказание будет бесчеловечно-жестоким.
В книге не указывалось, приложил ли он руку к смерти королевы или это было стечением обстоятельств, но в итоге ему удалось возвести свою претендентку на трон. Их совместное правление часто называют Золотым веком Англии. Однако влияние Герберта на саму талантливую правительницу было не безгранично и не вечно. Со временем молодая королева становилась всё более самостоятельной и всё меньше зависела от помощи и советов ведьмака. Королеве очень нравилась власть и любовь простого люда, и ей, очевидно, не хотелось это делить с кем-то. Однажды контроль со стороны Герберта опротивел ей. Она уверилась, что сама в состоянии править страной без него и его магии, что в итоге вылилось в конфликт, в результате которого Герберт покинул вначале королеву, а затем и страну. Несмотря на обретение независимости, королева всё же очень сильно боялась гнева бывшего возлюбленного. Она любила общество мужчин и с возрастом становилась всё более падкой на мужскую лесть, но по слухам она никогда не забывала о данной Герберту клятве, а возможно ещё испытывала к нему некие чувства.
Примечательно то, что, даже утратив контроль над короной, он при этом не потерял контроля над государством. Пользуясь своим влиянием на парламент и знать, ведьмак продолжал влиять как на страну, так и на саму королеву. Сам же он сосредоточился на Французском Триумвирате – так назывался союз трёх ведьмаков Франции. Противостояние с ними длилось довольно долго. Природа данного конфликта не ясна, самой популярной версией считается Война за наследие Фламеля. В какой-то момент Герберт и его чародеи перебрались в Шотландию, когда именно это случилось неизвестно, но точно после тысяча пятьсот шестьдесят третьего года. А в начале тысяча пятьсот шестьдесят шестого года в лесу Трима должен был состояться знаменитый сбор магов, однако накануне случилась печально-известная Тримская резня, в ходе которой большая часть чародеев была зверски убита на дорогах и постоялых дворах, в том числе и чародеи Герберта. Расправу учинили ирландские чародеи во главе с известным колдуном Киганом, и как позже выяснилось при тайной поддержке испанского ведьмака Аурелио.
Эта трагедия очень серьёзно ударила по Герберту. Лишившись надежных соратников и хороших мастеров, ведьмак стал заметно сдавать свои позиции. Его доходы упали, а затем и вовсе переросли в убытки. Он оказался не в состоянии защищать границы своих владений, поэтому был вынужден прибегнуть к услугам наёмных сил. Все эти события привели к тому, что ряды его союзников стали таять, тем самым ускоряя его крах.
Вскоре после длительной вражды он вынужденно заключил временное перемирие с французскими ведьмаками и позже с их позволения даже проживал на юге Франции какое-то время. Со стороны всё выглядело так, словно Герберт стоял на пороге полного краха. Лишившись к тому моменту почти всех финансов и большинства союзников, в одиночку он мог показаться лёгкой добычей для своих врагов, однако как выяснилось позже, реальное положение дел обстояло совершенно иным образом. В действительности ещё до событий в Ирландии Герберт тайком сумел вывести своё золото обратно в Англию, оставив при себе лишь малу его часть. Как в последствие выяснилось больше половины его союзников сумели пережить резню в Триме и всё это время они тайно восстанавливались в Шотландии. Сам ведьмак, проживая во Франции, через своих английских агентов оставшихся при дворе королевы инкогнито вербовал на свою сторону новых союзников со всей Европы. Таким образом, у Герберта накопился достаточный перевес в силе над его тогдашними оппонентами. Но он не спешил наносить удар первым, возможно, поэтому он намеренно поддерживал и даже усиливал слухи о своём неутешительном положении.
Вскоре его дезинформационная компания принесла свои плоды: во время его возращения в Англию, тот самый колдун Киган со всеми своими подельниками самонадеянно атаковал Герберта, попав, таким образом, прямо в ловушку ведьмака. По итогу недолгой битвы превосходящие силы ирландских колдунов и их предводитель были полностью уничтожены. Этот случай у многих отбил желание конфликтовать с Золотым королём, а молниеносно-возросшая боевая мощь ведьмака, вызвала настоящий переполох в Европе. Страшась оказаться под его ударом, многие ведьмаки и чародеи предпочли прекратить свои конфронтации, чтобы не давать Герберту возможность для нападения. Это привело к недолгому затишью в привыкшем к конфликтам магическом мире. Вскоре укрепив свои позиции и прикрыв тылы, он отбыл на остров Авалон, где пробыл вплоть до зимы тысяча пятьсот восьмидесятого года. Узнав о его возращении в Англию, королева не раз пыталась связаться с ним, но безрезультатно. Подобное пренебрежение разозлило её, после чего свои попытки она прекратила. Лишь в тысяча пятьсот восемьдесят восьмом году королева, уняв свою гордость, снова воззвала к бывшему возлюбленному, и на этот зов Герберт откликнулся.
– Всё, больше не могу, – тихо простонал Паша, захлопнув книгу. От переизбытка информации голова у него разболелась. Он встал из-за стола, направился к окну, чтобы в угоду мимолётной мысли охладить голову. Отодвинул красную портьеру с золотистым орнаментом, открыл окно, выглянул наружу. Снаружи прохладно, холодный ветер главенствует над округой. За всё время пребывания Павла в этих краях здесь стоит исключительно пасмурная погода с частыми дождями, что искусно подчёркивают его извечное уныние. Его прошлые опасения не оправдались, и за время его пребывания здесь с ним не случилось ничего плохого. Из комнаты его не выставили, голос на него ни разу не повысили, дурного слова ему не сказали и даже косым взглядом ни разу не наградили. Постепенно волнение за неимением повода начало утихать.
Он стал понемногу привыкать к местным порядкам, а точнее к их отсутствию. Здесь нет расписания и строгих норм. Вставать по команде в одно и то же время от него не требуют (главное на трапезы не опаздывать), ванной пользоваться можно когда угодно и куском еды его ни разу не попрекнули. А еда здесь настолько вкусная, что от радости плакать хочется. Несчастья на время забываются, стоит только ему неискушенному подобными вкусностями отведать наколдованной еды.
Но можно ли привыкать к этому и надолго ли он здесь? За последние месяцы жизнь идёт кувырком и предчувствия очередного подвоха и болезненного удара судьбы не покидают – жизнь его к этому приучила. Может поэтому он ни разу не почувствовал себя уютно в этом доме. Взгляд привык к стенам в его спальне, спина норовит привыкнуть к мягкости постели, но он сам чувствует себя здесь совсем чужим и как всегда не к месту. Не его это дом, гость он здесь и не более. Кроме своей спальни, столовой и библиотеки он никуда более не ходит. Дом немаленький, но он не позволяет себе излишнего любопытства, которого у него по правде ещё даже не накопилось. В этом доме царит едва ли не мёртвая тишина и подобная ей атмосфера. Ему нравиться тишина, она его не беспокоит, беспокоит его лишь необъяснимый страх её нарушить и по этой причине он передвигается между своей спальней, столовой и библиотекой максимально тихо.
Библиотека стала настоящим пристанищем для него, нежели отведённая ему спальня. Пристанищем, которого в детдоме у него не было, но в котором он остро нуждался. В библиотеке тоже тихо, но по-другому тихо. Это большое двухъярусное помещение, занимающее целых два этажа, заставлено большими высокими книжными стеллажами. Естественное освещение здесь в большом избытке. Мебель здесь (как и вся мебель в доме) исключительно деревянная и дорогая. Это место где он может, смело оставить свой удрученный мыслями разум на попечение книг.
Книги стали его спасением. Они отвлекли от проблем насущных, не позволив ему утонуть в унынии. Многое он из них узнал. С каждой новой книгой интерес разгорается с новой силой, и этот нереальный магический мир становиться чуточку реальней. А когда день кончается, он возвращается в спальню и безмолвно сидит в тишине. Молчание даёт ему возможность для мыслей, даёт возможность несколько притупить обострённые потрясениями чувства, которые и ныне причиняют боль.
«Ну, вот и боль в голове прошла» – про себя отметил он, вдыхая прохладный воздух и смотря в пустоту невидящем взглядом. Спустя миг он прислушался к шуму морского прибоя, повернул голову на звук. На следующий день после его приезда сюда выяснилось, что дом Соломона располагается недалеко от высокого обрыва, так что снаружи всегда слышан морской прибой. Но так уж сложилось, что за всё время пребывания здесь Павел ещё ни разу не видел моря вблизи. Решив сейчас же это исправить, он с необъяснимым любопытством покинул библиотеку, спустился на первый этаж, затем пересёк холл, прошёл по коридору к чёрному выходу и вышел из дома. Оказавшись на холоде, достаточно быстро разыскал путь к обрыву.
Ветер неприветлив и с бесстыдным упорством лезет к нему под одежду. Павел съёжился, но не повернул назад. Пройдя наполненный волнением путь, с большим опасением приблизился к обрыву насколько смог. Теперь он стоит в нескольких метрах от края. Страх не позволяет подойти ближе, страх клонит его к земле, страх морозит кровь в его жилах. Ноги словно ватные, кажется, ещё один шаг и он в ужасе рухнет вниз, прижмётся к траве и останется в таком положении навсегда.
Только после нескольких очень длинных мгновений Паша оторвал взор от травы под ногами и обратил внимание на то ради чего пришёл – на необъятное неистовое могучее море. Сила и размеры буйной стихии пробудили в мальчике первобытный страх, при этом намертво приковав к себе его взгляд. Он почувствовал себя крохотным и невероятно хрупким. Чем дольше он смотрит на воду, тем сильнее внутри всё сжимается. Шум моря лишь усиливает тревогу в груди, а страх от стихии пробирает до костей. Ему уже хочется уйти, но ноги не слушаются. Море слишком сильное и слишком большое (даже глазом не охватить), а он слишком слаб, слишком мал и совсем один в этом мире – никто ему не поможет.
Могучая стихия всё злей и яростней продолжает безжалостно пугать несчастного ребёнка. От страха силы быстро иссекают, он начал медленно опускаться вниз – на двух ногах он уже не устоит, вот-вот рухнет замертво.
Вдруг Павел услышал чужой голос в своей голове – кто-то зовёт его. Резко обернулся, обнаружил шагающего к нему Соломона. Черные перья в шубе ведьмака колышутся на ветру, но вырвавшись на свободу, неотступно кружат рядом.
Раньше Соломон по обыкновению двигался неестественно быстро и резковато (подобно призраку, а не человеку), но на второй же день хозяин дома, очевидно, заметил, какой испуг вызывает у Павла, и тогда движения ведьмака немного утратили резкость, но не скорость. И всё же Паша немного попривык и сейчас ведьмак уже не так пугает как в день их знакомства.
– Нравиться пейзаж? – подойдя к нему, спокойным голосом спросил Соломон.
– А? – Павел посмотрел на ведьмака полным страха взглядом. – Да. То есть…
– Ты напуган? – Соломон пристально посмотрел ему в глаза, и сквозь тёмные стёкла солнцезащитных очков проступила синева его глаз.
– Немного, – полушёпотом согласился мальчик и снова обернулся на прибой.
– Меня раньше тоже пугала его сила, эта неистовая мощь. Казалось что эта стихая, хочет уничтожить почву под моими ногами, – ведьмак сел на траву. – Я не понимал моряков: как можно намеренно бросить вызов чему-то столь могучему? Но затем я больше года провёл на парусном судне и страх мой постепенно прошёл.
Павел никак не отреагировал на слова ведьмака, он продолжает ошеломлённо смотреть на волны, которые с устрашающей силой бьются о скалы.
– Ты раньше не видел моря? – ещё раз попытался завязать разговор Соломон.
В этот раз мальчик обернулся на него.
– Нет, не видел. Деда меня туда не возил, – в сердце Паши что-то кольнуло, в последнее время он старался не думать о дедушке, поскольку боль слишком велика.
– Тебе больно вспоминать о нём. Прости. Я не хотел давить на рану.
– Ничего страшного. Я не обиделся.
– Но ты грустишь, – невесело подметил ведьмак. – Разве не поэтому?
– Многим становиться грустно, без солнца на небе.
– Выходит, что всё дело только в пасмурной погоде?
– Нет. То есть… да, – Паша устремил свой взгляд вверх. – Мне всегда очень тоскливо в такую погоду.
– В прошлом, поэтому поводу я испытывал те же чувства. Но когда-то давно я научился любить серое небо и даже в холодном дожде нашёл теплоту.
Мальчик сейчас не расположен к беседе, но этот человек был по-своему добр к нему все эти недели. И это далеко не первая попытка хозяина наладить с ним контакт, но эти попытки ни к чему не привели – у них даже общих тем для разговоров нет. Ведьмак в таких случаях проявляет деликатность и, понимая нежелание мальчика говорить, сразу отступает. Первые дни своего пребывание здесь Паша был совсем немногословен: страх от неопределённости не давал ему покоя. Соломон, очевидно, чувствовал это, потому не напирал. Да и сам ведьмак тоже не отличается болтливостью. В одиночестве Павлу даже проще, хотя временами у него возникают вопросы о магическом мире, но ноги отказываются нести его к ведьмаку, а во время трапезы язык словно немеет. И всё же теперь спустя три с половиной недели мальчик немного успокоился, да и игнорировать сейчас ведьмака будет совсем невежливо и неблагодарно.
– Деда не разрешал мне гулять в дождливую погоду, он боялся, что я заболею. А потом когда я стал старше и пошёл в школу в первый раз… Я думал, это будет счастливым днём для меня, но я промок пот дождём и заболел на неделю, – Паша уже пожалел, что вспомнил это: школа не вызывает у него теплых воспоминаний, в основном из-за одноклассников. Лишь бы Соломон не стал развивать эту тему.
– Когда твоего дедушки не стало, на улице тоже было пасмурно? – синие глаза ведьмака пристально смотрят на Павла, словно видят его насквозь.
– Д-да, – горечь подступила к горлу мальчика.
– Ты его нашёл или кто-то другой?
– Я, – Паша сделал шаг назад и сел на траву.
– Мне сказали, он перед этим болел, это правда?
– Правда. Он два дня не мог встать на ноги, – выдавил из себя Паша.
– Ты не обязан об этом рассказывать, – заметил ведьмак с глубоким участием, которое Павел не ожидал услышать в этом привычно-холодном голосе. – Если тебе тяжело я не буду настаивать. Однако сама собой подобная рана не залечиться.
Мальчик посмотрел на собеседника. К своему безграничному изумлению во встречном взгляде он прочёл полное понимание всего того, что твориться сейчас в его душе – словно в волшебное зеркало заглянул. Никто его об этом не спрашивал, все этой темы избегали, да и он бы никому не ответил. Но спокойный голос Соломона почему-то вызывает в нём некое доверие и ощущение, что сейчас подходящее для этого время и место.
– Это случилось рано утром. Мы всегда рано вставали – часов в семь, даже по выходным. Накануне он был нормальным, разговаривал со мной, даже улыбался. А утром… он дышал, но был без сознания. Я сразу понял, что ему стало хуже, но не догадался что… – дыхание мальчика участилось, а глаза увлажнились. – Я позвал соседку, она жила за стеной. Я был напуган, когда стучал к ней в дверь. Я сказал, что Деда не отвечает. Войдя к нам в квартиру, она позвала дедушку по имени… потом зашла в комнату.
– Ты остался в прихожей?
– Я боялся зайти, но я думал, она его разбудит… – не имея больше сил, сдерживать слезы, Павел тихо заплакал. Он вспомнил, как потом взял руку дедушки холодную словно лёд – руку, которую он знал всю свою жизнь, всегда тёплую, ласковую, родную. Беспощадная боль пронзила его душу.
– Расскажи мне о твоём дедушке. Каким он был? – спросил Соломон, когда мальчик немного выплакался.
– Я не знаю… не знаю, что рассказать, – сдавленно произнёс Павел.
– Мне говорили, что это он ответственен за твой развитый ум.
– Он меня всему научил, – подтвердил Павел. – Считать, писать и читать… Я рано начал читать, ходить и говорить тоже. Вот только в спорте я был отстающим и ростом я тоже похвастаться не могу.
– Он видно знал толк в воспитании детей, раз сумел развить у тебя эти навыки ещё в дошкольном возрасте. И речь твоя довольно развита.
– Дедушка во многих вещах разбирался и мог, что угодно доходчиво объяснить, даже самое сложное.
– Необычайно-редкое умение.
– Он был школьным учителем, давно.
– Очевидно хорошим учителем.
– Да, так и было. Но моих учителей в школе он не любил, считал их необразованными. Несколько раз даже приходил в школу, чтобы отчитать учительницу по русскому языку за безграмотность. А однажды на родительском собрании, учительница по математике сказала: «Умного ребёнка можно чему-то научить, а тупого нет». Говорила она не про меня, но деда такого не стерпел. Он сказал ей: «Если ваш ученик не понимает ваших уроков, то вы плохой учитель».
– Он был прав, – ведьмак с восхищением улыбнулся. – Мне всё больше и больше нравиться этот человек.
– Дедушка очень гордился тем, что в прошлом по всем его предметам у его учеников была отличная успеваемость. Он любил свою работу и от моих учителей требовал того же. Они же считали, что им достаточно просто рассказать материал, а поняли мы или нет, это уже наши проблемы, поэтому Деда с ними спорил.
– Он был добрым человеком?
– Очень добрым, – Паша шмыгнул носом, вытер слёзы с лица. – Он никогда на меня не ругался. Даже если я себя плохо вёл.
– А часто ты вёл себя плохо?
– Иногда, – без радости в голосе признался мальчик. – Если я сильно проказничал, дедушка меня наказывал, редко, но наказывал.
– И как же? – без улыбки осведомился ведьмак.
Паша перевёл дыхание, собрался с мыслями.
– Однажды я взял чужое. Дедушка не ругался. Он молчал, лишь потом дома спросил, зачем я это сделал. Мне очень понравилась та игрушка, и я же не один был, это ребята со двора придумали. Когда нас застукали, я игрушку выбросил – не знаю зачем, наверно подумал, что это искупит мою вину.
– И что он сделал?
– Заставил меня возместить материальный ущерб, продав часть моих игрушек. Я обещал, что больше так не буду, но Деда всё равно заставил меня. Он запретил мне гулять на улице, и мы каждый день ходили на барахольный рынок. Я выбрал игрушки, которые мне не особо нравились, но их я продать не сумел, ведь никто их не брал. Прошло две недели, а я очень хотел гулять. Мне было скучно, ребята на улице играли, им было весело, а я только из окна на это смотрел.
Паша подтянул колени к груди, обхватил их руками, помолчал, поглядел на траву и лишь спустя несколько мгновений продолжил:
– У меня было мало игрушек, и лишь одна из них была целой, самая любимая – робот, который в самолёт превращался. Я не хотел его продавать.
– Но продал? – мрачно с сочувствием спросил Соломон.
– Да, мальчику из моего двора, – глаза вновь заслезились, но он не заплакал. – Он сломал и выкинул моего робота в первый же день. От обиды я проплакал весь вечер. Деда сказал, что ему тоже обидно за меня, но иначе я бы не усвоил урока.
– После этого тебе разрешили гулять на улице?
– Да, но весело мне не было. Дедушка сказал, что так будет всегда, что если я возьму чужое, то расплата за это обязательно будет намного дороже украденного.
Соломон, до этой секунды внимательно смотревший на Пашу тяжело вздохнул, перевёл взгляд на море и сказал:
– Жестоко. Но стоит отдать твоему дедушке должное, раз он сумел так доходчиво объяснить ребёнку столь сложную концепцию как преступление и наказание. Большинство взрослых людей, прожив целую жизнь, не понимают этого. За всё приходиться платить, – лицо ведьмака вновь лишилось всех эмоции, глаза смотрят куда-то вдаль. Он словно выпал из реальности.
Паша, стараясь не заплакать начал рвать траву рядом с собой, делая вид, будто это имеет какой-то смысл.
– Соломон, а вы теряли любимых?
– Да, – ведьмак вернулся из своих воспоминаний. – И не раз.
– Как вы думаете, мы встретимся с ними – после смерти?
– Уверен, что да.
– Почему? Вы же не можете этого знать.
– Я знаю, – с твёрдой уверенностью сказал Соломон. – Я видел.
– Что вы видели? – Паша посмотрел на Соломона красными глазами.
– То, что словами объяснить нельзя. А даже если сам увидишь, то поверить будет трудно. Я видел это. Я знаю это наверняка.
Повисло молчание.
– Почему мы встречаем людей, а потом их у нас забирают? Какой в этом смысл? Неужели всё это только для того, чтобы причинить нам боль? – этот вопрос вырвался у него сам собой. Дверь в его душу приоткрыта, и, кажется, сама закрыться она не сможет.
– А разве то время, что ты провёл со своим дедушкой, было бессмысленно? Каждому из нас отмерен свой срок на этой земле. У каждого своя судьба и люди, которых мы любим, так же рождены каждый со своей судьбой, а не только для нас. Как бы то ни было, в одном я уверен точно: ты вырос таким, какой ты есть, только благодаря своему дедушке. Он сформировал тебя, дал тебе всё, чем ты обладаешь и в итоге из тебя получился такой прекрасный и сильный человек, – лицо Соломона посветлело. – И наверняка у тебя есть о нём и счастливые воспоминания, так ведь?
– Да, есть, – Павел улыбнулся. – Много, очень много.
– Расскажи.
Мальчик смахнул последние слёзы, собрался с мыслями и рассказал историю двухлетней давности. Соломон, улыбаясь, с интересом выслушал его, задал пару вопросов и в конце чуть посмеялся вместе с ним. Они потеряли счёт времени, просто сидя на траве и разговаривая. Всё это время Соломон внимательно слушал истории, которые Паша вспоминал, а воспоминания нахлынули одно за другим. На время Павел позабыл о печали, тяжесть воспоминаний спала, боль от утраты притупилась. Они оба улыбались друг другу. Павел удивился тому, что этот незнакомый, холодный и вечно угрюмый Соломон улыбается и столь охотно говорит с ним. Кажется, они наконец-то нашли общий язык. Впервые за эти месяцы у одинокого сироты появился тот, кому он смог всё это рассказать и до чего же это приятное чувство. Это его успокоило и на душе стало немного легче.
– Это прекрасные воспоминания, – сказал Соломон, – сохрани их в своём сердце, как доказательство того, что он за свою жизнь минимум одного человека сделал счастливым. Это важно, ведь нельзя допустить, чтобы из-за горя ты забыл всё хорошее, что было с ним связанно, оставив место только для боли и тоски.
Ободрённый Паша кивнул в знак согласия.
