Ткач из мира снов. Странник по мирам

– Расскажи мне о своих «победах». Мне интересно услышать, как воспринимают Узор с поверхности.

И что-то в атмосфере между ними окончательно сдвинулось. Исчезла пропасть между творением и Творцом. Остались двое собеседников – один, для которого вся вселенная была открытой книгой, и другой, который прочел в ней лишь несколько страниц, но готов был с жаром рассказать о них автору. И автор, кажется, слушал с неподдельным, пусть и странным, вниманием.

Время в замке текло иначе, то растягиваясь в моменты жарких споров об алхимических законах, то сжимаясь в мгновения искреннего, громового смеха, рождавшего эхо под древними сводами. Алекс, сначала робевший перед сущностью Аэона, теперь спорил с ним на равных, тыча пальцем в чертежи, доказывая свою точку зрения о нестабильности рунических сплетений в гибридах третьей эпохи. А Аэон, в свою очередь, с невозмутимой учтивостью парировал, приводя контраргументы, которые могли прийти в голову лишь тому, кто видел саму материю мироздания.

Но всему приходит конец. Даже беседам с тем, для кого время – песок.

Алекс умолк, оглядев зал, полный немыслимых чудес. Он чувствовал, как его сознание переполнено, как границы его мира безвозвратно раздвинулись.

Аэон наблюдал за ним, его голубые глаза светились тихим, почти отеческим пониманием.

– Тебе пора, – произнес он мягко. Не приказ, а констатация.

– Ты впитал в себя столько, сколько способен был вместить на этом этапе пути.

Алекс кивнул, с лёгкой грустью осознавая правоту его слов.

– Я… даже не знаю, как благодарить.

– Живи, – просто ответил Аэон.

– Для меня нет большей благодарности, чем наблюдать за яркой, осознанной жизнью. Тебе предстоит ещё многое поведать мирам. И столкнуться с тем, что даже я не мог бы предсказать. Ибо свободная воля – единственная константа, которую я не контролирую.

Он подошёл к одной из стен, и в каменной кладке бесшумно возникла та самая дверь из черного дерева, что вела обратно в пещеру.

– Помни, Алекс, – его голос притих, став похожим на шелест страниц.

– Тот, кто верит своему сердцу и своему разуму, всегда найдёт путь. Не ко мне. К себе. А это – единственное путешествие, что по-настоящему стоит того. Оно ведёт к самым незабываемым приключениям.

Алекс сделал последний взгляд на величественную фигуру Хранителя Всего Сущего, на зал, полный тайн, и шагнул к двери. Он не прощался. Он знал, что эта дверь теперь всегда будет с ним – не в стене, а в его памяти.

Переступив порог, он очутился в знакомой пещере с костяными стенами. Воздух снова был холодным и влажным, свет его камня – тусклым и одиноким. Но внутри него горел новый огонь. Огонь того, кто говорил с самим фундаментом мира и услышал от него самое главное: что путь только начинается.

Глава 7. Новое полотно

Лучи утреннего солнца, пробивавшиеся сквозь запыленное стекло окошка, разбудили Алекса. Он лежал на жесткой постели, укрытый грубым шерстяным одеялом, и несколько секунд не мог понять, где находится. В ноздри ударили знакомые запахи: прокисшего эля, жареной колбасы, древесной смолы и десятков немытых тел.

Таверна.

Он медленно сел, потирая виски. В голове стоял легкий туман, а в ушах – отголоски грандиозных образов: бесконечные залы, сияющие артефакты и пронзительно-голубые глаза того, кто был всем. Это было похоже на сон из сна, невероятной силы и ясности, который уже начал расплываться, оставляя после лишь чувство… смирения.

Он был простой путник в простой таверне. И его карманы были пусты.

Спустившись вниз, в шумный общий зал, он купил чашку густой похлебочки и краюху хлеба, расплатившись последними медяками. Никто не обратил на него особого внимания. Никто не узнал. Никто не смотрел с подобострастием или страхом. Здесь он был просто еще одним бледнолицым человеком в толпе.

Выбравшись на улицу, Алекс остановился, завороженный зрелищем. Город кипел жизнью, и это была не жизнь его родного мира. Мимо него прошел высокий орк в начищенной кирасе, мирно беседующий с миниатюрной девушкой-гномом, несущей огромный кузнечный молот. По мостовой цокали копыта кентавра, везущего телегу со свежими фруктами. В воздухе порхали крошечные крылатые феи, рассыпая блестящую пыльцу, а у водосточного желоба две ящерки-арракольщика с азартом играли в кости.

Его магия, та самая, что когда-то казалась могучей рекой, теперь тихо дремала где-то глубоко внутри, как ручей, спрятанный под землей. Он чувствовал ее, но она была… отдаленной. Безликой. Частью фона, а не громким инструментом.

И это было… освобождение.

Уголки его губ дрогнули в улыбке. Он вдохнул полной грудью воздух, пахнущий пряностями, морем и чужими мирами.

«Тот, кто верит своему сердцу, всегда найдет путь к незабываемым приключениям», – вспомнились ему слова Аэона.

Он не был здесь магом. Не был легендой. Он был никем. Чистым листом. И его приключение только начиналось. С самого начала.

Алекс поправил потрепанный рюкзак и шагнул в гущу пестрой, шумной толпы, готовый писать свою историю заново.

Решение созрело в нём мгновенно, с кристальной ясностью. Сила, дремавшая в глубине его существа, будет ждать. Сейчас важнее было другое – понять ткань этого нового мира, в которую ему предстояло вплестись.

Алекс отбросил мысли о магических формулах и артефактах. Вместо этого он настроил слух на гул голосов, на акценты и обороты речи. Вместо того чтобы сканировать ауры, он начал разглядывать вывески лавок, ценники на товары, выражение лиц прохожих.

Его первой целью стал городской рынок – настоящее сердце любой жизни. Он затерялся в толпе, стал частью человеческого прилива, что тек меж прилавками с тканями, специями, коваными изделиями и свежей рыбой. Он учился.

Узнал, что два медяка – это цена за связку лука или кружку слабого сидра. Что серебряная монета – целое состояние для уличного воришки и мелочь для разодетого торговца шелками. Он слушал, как торгуются хмурые гномы, требуя качество и скидку, и как томные эльфийки выбирали фрукты, словно это были драгоценные камни.

Его магия молчала, но пробуждались другие чувства. Обоняние улавливало сладковатый запах дрожжей из пекарни и резкий дух дубильных кожевенных мастерских. Слух выхватывал обрывки споров, признаний, деловых предложений.

Чтобы выжить, ему нужны были деньги. Не магические артефакты, а простые монеты. Он нашел контору найма – убогое здание у городской стены, где толпились такие же, как он, временщики без имени.

– Сильные руки нужны на разгрузке в порту, – бубнил кривой человечек за конторкой, даже не глядя на него.

– Плата – по медяку за ящик. Не справишься – получишь пинок под зад.

Алекс кивнул. Сильные руки у него были.

Работа оказалась каторжной. Соленый ветер, скользкие доски причала, бесконечные ящики с соленой рыбой, от которых немели спина и пальцы. Он работал рядом с молчаливыми орками, которые несли по два ящика за раз, с ловкими людьми с обветренными лицами, с парой неунывающих гоблинов, которые вечно норовили стащить пару рыбин.

Он падал с ног от усталости, его руки стерлись в кровь, спина горела огнем. И он был счастлив. По-новому, по-простому. Он слышал шутки грузчиков, делил с ними скудный обед из хлеба с селедкой, пил тепловатую воду из общего бочонка.

Вечером, получив свою скромную плату – горсть засаленных медяков, – он чувствовал не гордость мага, совершившего великое заклинание, а глубочайшее удовлетворение простого труженика. Он заработал. Сам.

Он снял на ночь койку в дешевой ночлежке, где в одной комнате храпели, кашляли и бредили два десятка таких же потерянных душ. И засыпал под эту какофонию с ощущением, что начинает понимать что-то очень важное. Что-то, чего никогда не постичь с высоты магической башни.

Он видел, как живут люди. Не герои саг, не великие маги, а те, кто встает на рассвете, чтобы заработать на хлеб. Кто ругается из-за цены, кто мечтает о кружке пива в конце дня, кто радуется солнечной погоде и злится на дождь.

Его приключение началось не с битвы с драконом и не с раскрытия древнего заговора. Оно началось с мозолей на ладонях, с запаха дегтя и рыбы, с вкусом дешевого хлеба и с чувством странного братства с теми, кого мир считал никем.

Глава 8. Предчувствие беды

В один из дней, Алекс увидел мага, который нанимал людей. Ему он показался подозрительным. Однако решил предложить свои услуги ученика и помощника.

Маг, представившийся Мастером Элдриком, с радушием, показавшимся Алексу слегка преувеличенным, принял его предложение. Его мастерская оказалась на одной из узких улочек, что вились, как змеи, между высокими домами. Помещение было заставлено стеллажами с банками, где в мутной жидкости плавали неясные органические образцы, сушились пучки странных трав с металлическим отливом, а воздух был густым и сладковатым, с горьковатой ноткой подгоревшей крови.

– О, знания – это единственная истинная валюта, дитя моё! – восклицал Элдрик, его длинные, костлявые пальцы перебирали стеклянные колбы. Его добродушие казалось натянутым, как старая кожа на барабане.

– Деньги тленны. А то, что я могу тебе дать… бесценно.

Алекс играл роль старательного, наивного ученика. Он мыл полы, перетирал пыльные книги, сортировал компоненты по приказу мага. И всё это время его внутренний взор, отточенный годами практики, сканировал окружающее пространство.

И он начал замечать детали. То, что старательно скрывалось за фасадом учёной беспорядочности.

1. Книги. Среди фолиантов по алхимии и травологии попадались труды с стёртыми названиями, но по сохранившимся иллюстрациям – мрачные трактаты по некромантии и запрещённым методам одухотворения материи.

2. Компоненты. Среди стандартных корней и крыльев летучих мышей он увидел мешочки с высохшими когтями, которые слишком походили на детские, и бутыли с прахом, от которого веяло леденящим холодом, не связанным с температурой.

3. Посох. Резной набалдашник посоха Элдрика был не просто украшением. При определённом угле падения света Алекс заметил на нём микроскопические руны, отвечающие не за усиление магии, а за поглощение и связывание чужеродной энергии.

4. "Добродушие". Оно мгновенно испарялось, когда маг думал, что на него не смотрят. Его лицо ожесточалось, взгляд становился острым и голодным. Он с вожделением смотрел на сильных, здоровых грузчиков, проходивших мимо его окна, и бормотал что-то себе под нос, словно оценивая товар.

Но самым тревожным открытием стал подвал. Дверь в него всегда была заперта сложным магическим замком, который Алекс, притворяясь, что подметает, смог незаметно "ощупать" своим внутренним чутьём. За ней стояла тяжёлая, густая тишина, изредка прерываемая тихим, металлическим лязгом, как если бы кто-то дёргал цепь.

Однажды вечером Элдрик, потирая руки, объявил:

– Завтра у нас будет особый день, мой мальчик! Потребуется твоя помощь в одном… многообещающем эксперименте. Наконец-то ты увидишь истинное лицо магии!

В его глазах вспыхнул тот самый хитрый, хищный огонёк. Нутро Алекса сжалось в ледяной комок.

Этой ночью он не стал дожидаться утра. Когда в городе погасли последние огни, а из мастерской доносился мерный храп Элдрика, Алекс бесшумно, как тень, подкрался к двери в подвал. Его собственная магия, тихая и послушная, откликнулась на его зов. Ему не нужно было ломать замок – его пальцы повторили сложный магический жест, который он подсмотрел у мага, и замок с тихим щелчком отпустил хватку.

Дверь отворилась беззвучно. В нос ударил запах формалина, крови и чего-то кислого, гнилостного. Ступени вели вниз, в кромешную тьму, из которой доносилось это самое тихое, мерное… скребение.

Алекс сделал шаг вперёд, готовый к тому, что ему откроется. Пришло время узнать, чему на самом деле учил Мастер Элдрик.

Мысль о том, чтобы спуститься в подвал этой ночью, показалась Алексу внезапно опрометчивой. Слишком уж прямолинейно. Слишком опасно. Если Элдрик и вправду был тем, кем казался, то такой шаг был бы верной смертью для простого ученика. А если нет… то он мог спугнуть добычу, не узнав всей правды.

Он отступил от двери, заставив замок снова щёлкнуть. Храп из комнаты мага не возобновлялся. Алекс замер, прислушиваясь. Лишь напряжённая тишина. Он меня слышал. Он сделал вид, что спотыкается о половик, громко пробормотал что-то сонное и побрёл обратно на свою соломенную подстилку, изображая глубокий сон.

Наутро Элдрик был неестественно бодр. Его добродушие словно бы приправили лёгкой ноткой нервозности.

– Вставай, мальчик, вставай! Солнце уже высоко, а мы с тобой отправляемся на настоящий урок! Природа – лучшая аудитория!

Они покинули город и углубились в старый, поросший мхом лес. Элдрик шёл быстро и уверенно, его посох отталкивался от корней с практичной легкостью. Алекс следовал за ним, делая вид, что с трудом поспевает, но на самом деле отмечая каждую травинку, каждый изгиб тропы.

Вскоре они вышли на поляну. Элдрик остановился и, щёлкнув пальцами, создал слабую магическую преграду, в которую, словно мухи в паутину, попали несколько лесных существ: испуганный заяц, пара белок и крупная лесная сова, беспомощно бившая крылом о невидимую стену.

– Прекрасный материал, не правда ли? – улыбнулся Элдрик, и его глаза блеснули.

– Чистые, полные жизненной силы. Идеально для первого урока.

Он повернулся к Алексу, и его лицо приняло нарочито учительское выражение.

– Сила, мальчик мой, не берётся из ниоткуда. Вселенная – это весы. Чтобы получить, нужно что-то отдать. Но гении, вроде нас, нашли способ… обойти это правило. Забрать, не отдавая ничего.

Он протянул Алексу свой посох.

– Держи. Сосредоточься на кролике. Почувствуй тепло его жизни, стук его сердца. А теперь… представь, что это всего лишь свеча. А твоя воля – это пальцы, что зажимают фитиль.

Алекс взял посох. Древесина была тёплой и пульсирующей, как живая. Он сделал вид, что сосредотачивается, имитируя гримасу усилия. Внутри него всё сжималось от отвращения. Он знал эту магию. Это было грубое, варварское вампирическое заклинание, высасывающее жизненную энергию без всякого изящества, оставляющее после себя лишь высохшую оболочку.