Новая Зона. Аллергия

Вдруг кусочек «камня» прямо в лоб отлетел. Хорошо, что маленький. Однако больно. Трет Боб лоб, и прядь волос в пальцах остается. Опять началось облысение. Слышит – бээмпэшка рычит поблизости, на мостик взбирается. Нет, сам себе говорит Боб, не побегу, устал я, да и болею. Однако никто не стреляет. Сгрузили солдатики с брони кого-то, на мостик поставили и автоматами к Бобу подталкивают. А капитан сверху от пушечки 30-миллиметровой командует:

– Вот твой дружок, Боб, врет он, что заблудился. Выведи его в город, пожалуйста.

Боб жутко удивился. Услышать слово «пожалуйста» от Квазилиди!

– И вот еще что, – капитан продолжает, – ты уж извини. Бумага на тебя только что пришла, что тебе в Зоне находиться можно. Так что гуляй, где хочешь.

Съехали они с моста. Отравили атмосферу выхлопами и убрались. Вадим понуро стоит, крепко рюкзачок сжимает. Боб спрашивает:

– Выпить есть?

Он кивает.

– А закусить?

Он опять кивает.

– Ну а спички есть?

Вадим молча зажигалку протягивает.

Разожгли они костерок, достали закуску, разложили, разговаривают.

– Ты чего в Зону попер? Раньше ты вроде фантики не собирал.

– Да ты понимаешь, жить-то как-то надо. Консорциум уроки пения в школе отменил, одну математику оставил. Я вот к Легату подошел, а он мне работу мусорщика предлагает. У нас, говорит, отходов столько от этой Зоны, что на всю твою жизнь хватит.

Хватает он бутылку и наливает себе в складной стаканчик. И Бобу плеснул. Выпили, помидорчиком зажевали. Боб на его колбасу накинулся, голодный же. А Вадим почти не ест, расстроенный чем-то.

– А что, мусорщиком не престижно?

– Да мне все равно – престижно, не престижно. Зарплату только смешную предлагают. Сам знаешь, сколько сейчас все стоит. Ай-пи-эм Зону купил, цены на продукты подпрыгнули. А мне семью содержать, да и машина нужна, в столицу ездить.

– Да, тяжело нынче в Алатаньге жить.

И еще по стаканчику приняли. И пришло знание. Понял Боб, что есть эта Клякса, откуда она взялась, кому это все нужно и почему он себя щупальцем будущего называет.

Правда, сейчас опять не помнит ничего. Как только Боб обсох, Рожко в город помог вернуться. А в Алатаньге сюрприз ждал. IPM всю деятельность свернул и ушел из городка. Признали бесперспективность разработок в Зоне. Решили, что тут фантики уже истощились. Клякса действительно значительно посветлела.

Боб в мэрию пошел. Его ж из мэров никто не увольнял. Оттуда с Рожко и всеми подчиненными в ресторан «Шарк» переместились. Потом из ресторана в мэрию возвращались, потом обратно в ресторан.

– А что в мэрии-то делали? – вспоминал Боб.

Бумаги какие-то он подписывал. Рожко был, Баха, Кэти Петрова, Ева Гринберг, она, кстати, весь вечер от него не отходила. Легат тоже присутствовал. В ресторане чью-то свадьбу гуляли. «Горько» кричали не переставая.

Лежит Боб теперь на любимом диванчике, запах кофе свежесваренного приятно бодрит, вставать заставляет, а неохота. А кто мне кофе варит? Неужели Мари вернулась?

– Проснулся? – слышится звонкий голосок.

Нет, это не Мари. Ева входит в коротеньком халатике и с фатой на голове. Ставит поднос с чашечками кофе на столик, обнимает, крепко целует в губы. Боб отвечает. Все-таки красивая женщина.

– А ты чего здесь? – спрашивает Боб, переведя дух.

– Здравствуй, мой дорогой. Мы же с тобой вчера поженились.

Боба будто по башке шарахнули. Пьян он вчера был в меру. Ева ему всегда очень нравилась, но чтоб так…

Хотя начинает вспоминать. Настроение вчера было лиричное. Еву обнимал крепко. Говорил комплименты, намекал, что вот и встретились два одиночества. Целовал ее и шампанским поил. Признавался ей в любви безумной. А потом, чтобы доказать серьезность своих намерений, собрал всех в мэрии, вызвал Квазилиди, приказал ему как начальнику полиции сделать новый паспорт. Вызвали кого-то из ЗАГСа и оформили брак.

– Чего кофе не пьешь? – Ева улыбнулась, как родному.

Боб взял чашку. Кофе вкусный.

«Теперь Ева Гринберг – моя жена?!» – думал он.

Конечно, она и ростом повыше, чем Мари, и грудь у нее на размерчик больше. На лицо красивая, а может, и добрая внутри. Но Мари роднее была. Именно была. Где она? Ева как жена тоже хороша, надеюсь. А если Мари вернется, что я тогда делать буду? Но, по-моему, она не вернется или вернется, когда я уже от Евы уйти не смогу. Могу же я ее полюбить, Еву?

– Ева, – спрашивает Боб, – а мы по-настоящему поженились или у нас гражданский брак?

Ева чмокает его в щечку и смотрит с тревогой.

– Боб, ну ты совсем плохой после вчерашнего? Ты же специально всех нас в мэрии собрал, чтобы документы оформить.

Точно, соображает он. Мэрия была, Квазилиди был, женщина эта была, которая из ЗАГСа.

Ева встала с диванчика, эффектно распахнула халатик, взяла со столика, как Боб понял, свидетельство о браке и его новый паспорт.

Открывает. Боб смотрит. Физиономия его, и Борисом его когда-то мама с папой назвали, Боб – это прозвище. Но фамилия стоит почему-то Гринберг. У него глаза на лоб лезут.

– А-а-а, – спрашивает Боб, заикаясь, – почему я Гринбергом стал? Я же Мустафин по жизни.

– Ого! – возмутилась Ева. – А кто кричал, как сумасшедший, в мэрии? «Дайте мне новый паспорт! Я хочу взять фамилию жены! Хочу быть Борисом Гринбергом!» Всех на уши поставил. Тебе этот паспорт Квазилиди в течение часа сделал. А ты его благодарил. Обещал ему звание полковника. Только, говоришь, до столицы доедешь, обязательно кому надо фантик подаришь, и дело в шляпе, то есть в погонах. Ты с ним даже звездочки его будущие обмыл чистым спиртом.

– Как звездочки обмывали, помню, – отвечает Боб.

А Ева халатик скидывает, к Бобу на диванчик пристраивается.

– Продолжим, – говорит, – а то вчера ночью ты был не в состоянии.

Боб рассеянно ее целует, и тут до него доходит. Он – мэр города Алатаньга. Зовут его теперь Борис Гринберг. Жена у него Ева Гринберг, которая любит играться со «стразами зла». И, значит, скоро его пристрелит киллер в горах.

Отстраняет он Еву, садится на диван, упирается в прохладный пол ногами и тупо соображает. Это он себе так жизнь устроил или фантики все события вызвали? Он мэр, который Мустафин, или мэр, который Гринберг?

Ева обняла его за шею, куснула за ухо. Никак не может в покое оставить.

– Стоп! – вспоминает Боб. – Ты где «стразы зла» хранишь?

– Да зачем тебе «стразы»? Я же гораздо лучше этих стекляшек.

– Я не шучу. Тебе Легат «стразы» дарил?

Ева, обиженная, на диване уселась, коленки обняла.

– Ну дарил.

– Отдай их мне, пожалуйста.

Голос у него дрожит от волнения.

Ева что-то фыркнула, резко вскочила с диванчика, накинула халатик и отвечает раздраженно:

– Только поженились, а он уже имущество делит. Хорошо, я тебе принесу «стразы», которые Легат подарил. Больше ничего не требуется?

Боб ее обнял, поцеловал нежно и шепчет:

– Ева, поверь, мы в страшной опасности, поэтому все фантики, которые ты собрала, мне отдай. Я их в Зону обратно отправлю, чтобы они вреда нам не принесли.

– Странный ты какой-то. Ладно. Если очень хочешь – так и быть, принесу.

А он чувствует, не все она принесет. Обязательно что-то оставит. Ну да ладно, другие фантики потом заберет. И продолжает ей объяснять, почему надо от фантиков избавиться:

– Тебе прошлого раза мало? Когда твои «стразы» потрескались и предыдущего Бориса Гринберга пристрелили.

– Пристрелили?! – Теперь она с явной тревогой посмотрела на Боба. – Никто в него не стрелял. Говорят, он «тяжелой воды» из Алатаньги напился и скрылся в неизвестном направлении.

– Но как же… – Бобу вдруг плохо стало, голова заболела. – Король африканский с визитом приезжал в июле, на него покушение было, Гринберга случайно и убили.

Ева посмотрела на него как на сумасшедшего.

– Да не было этого. Короли всякие приезжали. Может, и африканские. Я эти официальные визиты не люблю, поэтому никого не видела. А вот то, что никто ни в кого не стрелял, это я знаю. Чего это с тобой, мой дорогой, что за бредовые воспоминания? Успокойся. Лучше угостите даму сигареткой.

Сигареткой? Он же не курит. Хотя Баха как-то забыл тут пачку «Кента». Надо найти. И, думает Боб, врет она? Да не похоже. А вот дежавю у меня вполне может быть. И тогда еще случится покушение на африканского королька. И мне пуля достанется.

Нашел он сигареты, кинул Еве пачку и решил, что он пока еще мэр. Зону надо закрывать. Все фантики, какие можно, вернуть обратно. Никого в этот мрак пускать нельзя. Охрану придется увеличить и платить им хорошо. Жалко, забор неприступный в горах не построишь.

– Ты чего задумчивый? – спрашивает Ева. – Головка, наверное, болит? Пить надо меньше. У тебя коньяк есть приличный? Я бы не отказалась, да и тебе не повредит. А я еще кофе сварю.

Коньяк был. «Арарат», три звезды, настоящий армянский. Ева кофе очень быстро сварила. Разлила из термоса. Она его в «Шарке» заказала час назад.

Налил Боб коньяку Еве и себе. Поднял рюмку.

– За любовь, – говорит.

Ева кивает.

– А ты почему за меня замуж вышла? – спрашивает он. – Любишь меня?

– Давно и тайно, – отвечает. – Ну, наливай, теперь за меня, красивую и умную, выпьем.

А у Боба в голове этот проклятый вопрос застрял. Тот он или не тот Гринберг? Будет покушение или нет?

Сотка заиграла «Марш американских десантников».

– Господин мэр? Это капитан Квазилиди. Вы просили напомнить. Вопрос с Рожко сегодня утром надо решить.

«Какой вопрос?!» – вспоминает Боб. Вспомнил. Вчера на свадьбе Вадим признался, что грибов каких-то в Зоне наелся. С тех пор периодически в транс впадает и события предсказывает.

Боб тогда прямо спросил:

– А все сбывается?

– Ну как тебе сказать… – стал он тянуть, а потом ответил: – Сбывается, только я во времени плохо ориентируюсь, когда что должно случиться, точно не знаю. Я вот уже неделю должность директора школы жду, а все не назначают, а вот свадьба твоя мигом случилась.

– Ну, директором завтра назначим, – отвечает новый старый мэр, а потом вдруг до него доходит. – Так ты, значит, тоже фантик живой?

Вот тогда Квазилиди и спросил, что делать с ним будем, а мэр на завтра этот вопрос перенес. Теперь решать надо. Подумал Боб секунду и приказ отдал:

– Капитан, фантик, который из Зоны выполз, необходимо обратно положить. Без права возвращения. С семьей Рожко может видеться на КПП в ночное время. Все, исполняйте.

Посмотрел он на Еву. Мари была брюнетка. Эта блондинка. Значит, теперь у меня такая жена. Как бы у нее быстрее «стразы зла» забрать.

Ева рассказала, как Легат на свадьбе еврейский танец «Семь сорок» отплясывал. Вот чего не помнил Боб совершенно, так это Легата.

– А где он теперь? – спрашивает.

– Да как обычно, инопланетян своих ждет, – отвечает Ева. – А ты мне что подаришь по случаю нашей свадьбы?

Только он стал соображать, чего бы ей подарить, как помощник Эрик позвонил из мэрии.

– Ваше превосходительство, разрешите вас поздравить с большим событием в вашей жизни.

– Спасибо, – сухо отвечает Боб.

– Не хотел беспокоить, но не можем решить один вопрос.

– Слушаю.

– Сегодня к нам в город прибывает последний абсолютный монарх Африки, король Свазиленда Мсвати III. Встречать его и показывать Зону по протоколу должны лично вы.

– Что?! – орет Боб так, что в мэрии его должно быть слышно и без телефона. – Африканский королек?! Не пускать его сюда! – И тут же соображает, что поздно визит этот отменять.

Помощник молчит в растерянности.

– Хотя нет, – продолжает Боб, – скажи, что меня нет и в ближайшее время не будет. Я в отпуске, где-то в Анталье, на Камчатке или лучше в Антарктиде.

На той стороне после минуты молчания помощник наконец выдавил из себя:

– Но как же? Что нам делать?

И стыдно стало нынешнему мэру за свой страх. И Ева так жалостливо смотрит.

– Вот что, – говорит Боб помощнику, – позвони от моего имени капитану Квазилиди. Скажи, чтобы Рожко пока оставил в покое. Вот усилим охрану Зоны, тогда и положим этот фантик обратно, чтобы не выбрался. А сейчас капитан мне в мэрии нужен. Вот так, – громко заявляет он, чтобы Ева слышала, – пусть король приезжает. Никто в нас не выстрелит. Я прослежу.

В конце концов, думает Боб, я тоже фантик. И никаким «стразам зла» меня не одолеть. Человек должен быть сильнее обстоятельств. Если получится…

Глава 1

Воздух (Фокин)

Понедельник – день тяжелый. Еще и нервный. Появилось это поганое предчувствие: случится что-то нехорошее, и уже скоро. Дверь открываю в собственную квартиру, а ноги не идут. Все не так, как всегда, воздух стал другим. Это не моя атмосфера, запах не родной. Неуютно как-то. И предметы в комнате будто шевелятся и жалуются на незаконное вторжение. Кто-то проник в мой дом.

Нос защекотало до нетерпимости. Аллергия проклятая. Вот как конец мая – чихается непрерывно, а потом и весь июнь слезы из глаз льются. И ведь не от тополиного пуха эта аллергия приключается, от какой-то другой дряни.

Я обычно не болею, не могу позволить себе такой роскоши: некогда болеть, очень многое в жизни надо успеть. Да, жизнь полна сюрпризов, засажена минными полями неприятностей, застроена непролазными карьерными лестницами, повсюду разбросаны тонны бесплатного сыра в мышеловках. По сути, по жизни мы играем в русскую рулетку, но только револьверы хорошо бы заряжать холостыми патронами, хочется иметь право на ошибку.

В подъезде дико заорала кошка. На хвост ей наступили, что ли? А вот и зашипела грозно, сейчас коту морду набьет.

Осторожненько вползаю в комнату. Вроде все на месте. Мебель из квартиры не вынесена, драгоценностей у меня не было, деньги в банке, ноут на столе, но тревожно. Прямо кошки на душе скребут. Зябко. Страх незаметно проник под кожу и сжал сердце. Руки стали потные, липкие, дрожат.

– Да что ж это такое, это я в собственном доме боюсь неизвестно чего? – зло спрашиваю себя в полный голос.

И представилось, что кто-то сидит в шкафу, смотрит на меня, дрожащего от страха, довольно ухмыляется.

Воображение у меня больное, но смешно, что некто от меня в шкафу прячется.

– Выходи, подлый трус! – громко ору.

Щелкнул замок, входная дверь горько скрипнула. Дверь я определенно запирал, вспоминаю, и неторопливо, никого не боясь, двинулся навстречу.

Непроницаемые серые глаза. Серый же костюмчик в елочку. Этот, серьезный, вошел первым. Вторым вошел тот, что повыше. Молодой, в синем свитере с белым оленем. Он как будто ветер с собой принес, злой и холодный.

– Здорово, Фокин, – крикнул мужик в свитере, вроде весело крикнул, а получилось угрожающе.

Встаю перед пришельцами, загораживаю проход, выражаю недовольство голосом:

– Ты кто?

Очень хотел добавить «северный олень», но сдержался.

Удивление на лицах мужики изобразили оба.

– Сергей Сергеич, ну что вы, в самом деле? Невежливо встречаете, однако, – укоризненно произнес тот, который в свитере.

– Мы при исполнении, – угрюмо пробурчал второй, – вот мое удостоверение.

Беру, внимательно рассматриваю. Кошечкин Артем Матвеевич, майор, Федеральная служба безопасности, и буква «Т», очень одинокая. Отдел, наверное, есть в ФСБ такой.

Проявляю понимание, широко улыбаюсь в знак готовности сотрудничать, чуть ли не раскланиваюсь с ними. Шире распахиваю дверь и очень ласково, издевательски, произношу:

– Прошу в дом, дорогие гости.

– Мы здесь уже были, – мрачно констатировал майор.

– Давайте зайдем на минутку, проявим уважение, – попросил второй, – от него ж не убудет. Одиноков меня зовут, – представился он.

Кошечкин прошел в комнату. Одиноков последовал за ним. И тут же начал заговорщицким шепотом терзать мой слух.

– У нас слишком мало времени, – шипел он, – совсем не осталось, надеюсь, вам не составит труда помочь нам в этом запутанном деле.

– Чего случилось-то? – недовольным тоном спрашиваю.

Ситуация перестала казаться забавной.

– С нами поедете, – твердо заявил Кошечкин, – нужно кое-что выяснить.

– А ехать-то зачем? – удивляюсь. – Проходите, поговорим.

– Не получится, – отрезал майор.

– Сергей Сергеич, вопросы к вам конфиденциального свойства, тема деликатная. Лучше побеседовать у нас, – уговаривал Одиноков.

– Но я не арестован? – с вызовом спрашиваю.

– Даже не задержаны.

– Пока, – счел нужным уточнить Кошечкин.

– Надеюсь, это ненадолго, – ободрил я себя.

По Москве ехали около получаса. Кошечкин значительно молчал, а капитан Одиноков рассказывал старые несмешные анекдоты из жизни попугаев. Я вежливо улыбался и кивал в ответ. Думал, зачем я им понадобился? Со времен службы в Иностранном легионе прошло черт знает сколько времени. Жена моя бывшая, Эльвира, если и написала на меня заявление, то уж точно не в ФСБ. Осталась только корпорация. Вопросы у них по работе?

Где-то в районе Химок начались незнакомые переулки, я уже потерял счет поворотам. Остановились. Стандартная московская семиэтажка, белая «Нексия» перед подъездом, рядом одетые во все европейское женщина, мужчина, три пацана от десяти до пятнадцати лет и девочка лет семи. Узбекская, вероятно, семья. Все деловито разгружали багажник, сумки вытаскивали большие клетчатые – челночные.

Фээсбэшники не удостоили их вниманием, только Кошечкин многозначительно кашлянул. Глава семейства резко кивнул, здороваясь, ребятишки дружно закричали:

– Здравствуйте!

– Здравствуйте, – радостно отвечаю семейству. Пусть меня заметят. – Это никак не офис ФСБ, – говорю настороженно и демонстрирую подозрительный взгляд.

– Конспиративная квартира, – недовольно буркнул Кошечкин.

На седьмом этаже в минимально меблированной двухкомнатной квартире меня усадили на мягкий диванчик, сунули в руки чашечку горячего вкусного кофе, присели напротив на двух стульях. Кошечкин уставился глаза в глаза. Одиноков закурил сигарету и как бы ненароком попросил:

– Фокин, давай рассказывай о своей работе. Только по правде, чтобы мы время не теряли

– Я, знаете ли, не знаю, имею ли право рассказывать, все-таки коммерческая и промышленная тайна.

– Имеете, – категорически подтвердил Кошечкин, – у нас допуск самого высокого уровня. Да и разговор касается государственной безопасности.

– Ну что ж, безопасность так безопасность. Я занимаюсь информационной безопасностью концерна «АВР-групп».

– Подробнее, – потребовал Одиноков, покуривая «Мальборо». – Не тяни время.

Я недовольно морщусь, вдохнул табачного дыма, думаю, чего хотят? Помочь с безопасностью или на конкурентов работают? Хотя нет у нас пока настоящих конкурентов. Затем нехотя продолжаю:

– «АВР-групп» – международный концерн, который занимается производством, строительством и эксплуатацией атомных вакуумных реакторов. Знаете, что это такое?

– Ну, так, немного, – ответил Одиноков.

– О, это замечательное открытие нашего Босса и его научной группы. Я не физик. Поэтому технологический процесс описать детально не смогу, это и для специалиста сделать сложно. Но в общих чертах речь вот о чем. Помните, что такое вакуум?

Собеседники кивнули.

– Вакуум как бы «дышит», он то выдыхает из себя поля и частицы, то вбирает их в свои бездонные глубины. Кипящий «бульон» из виртуальных частиц и античастиц различных сортов спонтанно возникает из вакуума и спонтанно исчезает. Как говорил Босс, «вакуум можно уподобить границе между бесконечным небом положительной энергии “Света” и бездонным океаном отрицательной энергии “Тьмы”. Именно из этой нулевой “границы” между “Светом” и “Тьмой” рождается все многообразие нашего мира».

Но это поэзия вакуума, а проза вот какая. Босс нашел вещество, меня можете не спрашивать какое, я все равно не знаю. Так вот, это вещество помещается в камеру реактора, откуда откачали весь воздух. Что там с ним делается, не знаю, но неиссякаемый пучок электронов беснуется между двумя электродами. Вот вам и электрический ток. Почти вечный двигатель. Такое маленькое колдовство. Реактор компактен. Весь можно поместить в однокомнатной квартире. Вещество расходуется медленно, короче, это революция в энергетике. И это все, что я знаю о физике. Сам я занимаюсь исключительно информационной безопасностью компьютерных систем.

– А кто отвечал за безопасность перевозки этого вещества? Из Азии, кажется, везете? – выкрикнул вопрос Кошечкин.

– Краснов Виталий. Зам по безопасности всего концерна. Да вы, наверное, знаете, он из ваших, отставной чекист.

– Знаем, мы все знаем, – многозначительно кивнул Одиноков.

– У вас недавно исчез почти килограмм этого вещества, помните? – негромко, с угрозой в голосе спросил майор.

Я равнодушно смотрю на офицеров в штатском, хлебнул холодного кофе, согласился.

– Да, была такая история. – И молчу, держу паузу.

Первым не выдержал Одиноков.

– Ну, – в нетерпении заорал он, – чего молчим? В камеру захотел, под пресс?

– Нет, не захотел, – спокойно отвечаю. Удивляюсь, чего этот добрейший офицер ФСБ орет, как невеста, брошенная накануне свадьбы. – Просто и рассказывать особенно нечего.

– Фокин, – строгим голосом приказал Кошечкин, – не виляй мозгами, нам все известно. Лучше рассказывай, что знаешь, целее будешь.

Я спокойно дохлебал кофе, пока не отобрали чашку, и радостно воскликнул:

– Ага, классический случай. Два следователя, добрый капитан и злой майор.

– Совершенно правильно, – согласился Кошечкин. – Только это я добрый, – вдруг заорал он, как обиженный павиан, – а Леха злой! Он тебе сейчас мозги наизнанку вывернет, вернешься домой полным идиотом, так что рассказывай, очкарик яйцеголовый, все подробно!

– Все, все, – соглашаюсь, – признаю свою ошибку. Как-то это несерьезно начиналось, но теперь я понял. Вы же чекисты с железными руками, черствым сердцем, замерзшим разумом. Отвечаю, как на допросе, и скрывать мне что-то нет смысла. Тем более что вы наверняка все знаете от Краснова. Кстати, скажите, что в моем доме искали?

– Не что, а кого, – многозначительно возразил Кошечкин, – и про разум вы не правы, он у нас очень даже развитый и живой, но об этом потом. Вернемся к Средней Азии. Что случилось с веществом?

– Еще кофе? – спросил Одиноков.

Я кивнул. Надеялся на этот раз выпить горячим. А пока готовился кофе, рассказывал эту неприятную историю. Причем надо было все-таки дозировать информацию, чтобы лишнего не сболтнуть.

Кошечкин смотрит в упор, строя из себя «детектор лжи», Одиноков стоит за спиной, охраняет.

– Где-то в Средней Азии… – начинаю.

– Да ладно, незачем тут туман напускать, думаешь, у нас информации недостаточно, конспираторы хреновы. Городок Алатаньга, Дукентский район, заброшенная урановая шахта. Лучше бы груз свой бесценный охраняли, – прервал Одиноков.

– Капитан, кажется, у вас кофе убежал, – спокойно отвечаю.

Одиноков метнулся на кухню.

Вновь делаю паузу, дождался кофе, вдохнул аромат.

– «Чибо»? – спрашиваю. – Наконец-то можно глотнуть горячий. А то чего-то я тут с вами разволновался.

Одиноков нетерпеливо кивнул.

– В подробности меня никто не посвящал, – продолжаю, – я занимался проверкой утечки информации о сроках, условиях перевозки и отгрузки. Вместе с Красновым мы выяснили, что информатор находился в азиатском отделении концерна, только мы не знали кто. А потом исчез Габдукаев, и, по сообщениям информагентств, в Англии случился пожар в лаборатории Манчестерского университета. Группа английских физиков плюс американец Алекс Легат и выходец из России Руслан Габдукаев (за два дня выходцем из России стал) получили миллимиллиграмм антивещества, но не смогли удержать его в ловушке. Произошла аннигиляция, что привело к взрыву, равному двумстам граммам динамита. Тогда нас вызвал Босс и сказал, что англичане дети и то, что им привез Габдукаев, они использовали не по назначению. Ни черта они не разберутся в технологии АВР. Не знают они про торсионное поле и много чего другого не знают и не узнают. Но, рявкнул он на нас, запомните, чтобы следующего раза не было. Чтобы, предупредил он, больше ни одного грамма не пропало, иначе, говорит, вы пропадете бесследно.

– Стоп, стоп, а можно поподробнее? – Одиноков забрал пустую чашку из моих рук. – Как же исчез килограмм вещества?

– А вам разве Краснов не рассказывал?

– Не успел.

– Как обычно, в штатном режиме, шеф азиатского отделения Владимир Бах упаковал, сложил и опломбировал вещество в бронированный чемоданчик. Ровно в 12:00 он передал чемоданчик в руки Габдукаеву, уведомил об отправке Москву. Габдукаев и три вооруженных охранника сели в «Шевроле Каптива», это внедорожник такой, и отправились на военный аэродром. В дороге, по показаниям шофера, никаких приключений не случилось.

По заверениям военных, в 12:53 Габдукаев с охраной появились на военно-воздушной базе «Тузель», прошли в подготовленный самолет, транспортник Ил-76, заняли свои места. В 13:07 Габудкаев переговорил с кем-то по мобильному телефону. Содержание разговора для охранников осталось неизвестным. После разговора Габдукаев, сославшись на указания Москвы, непосредственно Босса, передал чемоданчик с веществом старшему охраны Лыкову и вышел из самолета. А потом исчез. Он не проходил через КПП, не покидал базу через забор. И другие самолеты в течение суток в воздух не поднимались. По заверениям военных, базу в принципе невозможно покинуть незаметно. Я тогда с Красновым и поделился своими соображениями, что, значит, кто-то из военных был в доле, потому и не заметили, как Габдукаев покинул базу. И вот, пожалуйста, Лыков привез в Москву две половинки обыкновенного кирпича, а Габдукаев объявился в Лондоне с веществом.