Страшные истории на ночь. Том первый

Мне ничего не оставалось делать, как подойти к выходу и поискать, чем можно закрыть дверь изнутри. Мне повезло, там был чугунный замок, который закрывал и малую дверцу для людей, и большую, для машин. В закрытом пространстве стало легче. Фонарик, я, естественно, выключил.

Я окинул взглядом стены, где ровными рядами висели картины. Люди на них выглядели важными, серьезными, словно какие-то исторические фигуры. Кто еще мог бы здесь быть? Ведь именно таких обычно вешают на стены. Но чем дольше я смотрел, тем сильнее внутри росло странное чувство.

Лица на портретах были необычно реалистичными. Слишком живыми, как будто художник не просто писал их, а запечатлел нечто большее. Глаза были особенно тревожными. Они не просто смотрели вперед – будто, они следят.

Поначалу я не обратил внимания, но теперь мне казалось, что что-то изменилось. Не в картинах, а в комнате.

Я заставил себя отвести взгляд. Или мне показалось, что один из портретов улыбнулся?

Странные крики не прекращались. Как и топот. Также, вернулось это странное чувство, будто за мной наблюдают. Может это из-за картин?

Я оглядел их снова. Лица в темноте были довольно жуткие и навеивали тревогу и страх.

«Фу. Все. Не надо на них смотреть», – думал про себя я.

Не больше часа прошло, как в дверь кто-то начал стучать. В этот момент мне стало настолько страшно, что аж голова закружилась. Холод прошелся по спине. Сердце заколотилось так сильно, что стало трудно дышать. Голова пульсировала тупой болью, стены вокруг словно сжались, воздух стал густым, липким, тяжело давящим на плечи. Я не мог двинуться. Не мог даже моргнуть.

Ноги ослабли, подкосились, превратились в пустоту. Мир поплыл перед глазами, и я просто рухнул на пол. Последнее, что я услышал, прежде чем мрак захлестнул сознание, – это еще один удар в дверь. И чей-то тихий вдох с той стороны.

Не знаю, сколько времени прошло с тех пор, как я лежу на этом полу, но одно знаю точно. Здесь творится какая-то бесовщина. Страшно, просто жуть. Еще сон снился, будто эти картины живые. Вообще не хотелось смотреть на них, и без этого жутко здесь находиться.

Топот вокруг гаража, шум какого-то животного и периодические удары по двери держали в страхе меня всю ночь. Только лишь с рассветом все успокоилось. Но выходить все равно было страшно. Ни о какой замене колеса уже и не могло быть речи. Нужно было быстро его накачать и гнать отсюда подальше.

В окнах я увидел светлую, серую картинку. Стало понятно, что уже утро. Пасмурное утро. В этот момент, мне почему-то захотелось перекурить. Но сигарет под рукой не оказалось.

Слава богу, страх начал понемногу отступать. Чувство преследования и тревоги отступали. В окнах картинка становилась все более и более светлой. Нужно было выходить на улицу.

Выйдя из гаража, я увидел следы какой-то живности. По виду, похоже было на копыта. Они располагались по всему периметру мастерской. Но это уже не так важно. Не прошло и десяти минут, как колесо было накачано, а машина прогрета.

Я уже был готов уехать, но внезапный, дикий страх пронзил грудь, когда я вновь оглянулся на гараж и сопоставил события вчерашней ночи. Кожа покрылась холодным потом, по телу прошла дрожь, будто изнутри вырвался волной животный ужас. В глазах потемнело, а по щекам сами собой потекли слезы – не от боли, а от страха.

Чуть ранее я говорил, как наблюдал за рассветом? Так вот! Наблюдал я его, черт возьми, в окна!!! В те самые окна, которые ночью я принял за картины!!!

Все то время, что я там находился, на меня смотрели жуткие физиономии, и те искаженные лица были не бредом, не игрой теней. Они были настоящими. Ужасающие пары глаз, черных и пустых, следили за каждым моим движением, вглядываясь сквозь стекло.

А тот сон, где они виделись живыми? Нихрена это был не сон! Это было воспоминание, что прорвалось сквозь завесу ночи.

Они стояли за окнами. Они смотрели. Они ждали. И я – я все это время был в ловушке их злобных, безмолвных взглядов, не понимая, что картина давно стала реальностью.

Жуть. Холодный ужас прокрался по позвоночнику, сдавливая горло. Они знали, что я их вижу. Они хотели, чтобы я понял.

И я понял. Слишком поздно.

Летел по проселочной почти под две сотни. Руки дрожали, по глазам текли слезы. Как представлю эту ночь в гараже, худо становится.

Так я летел до самой заправки. Там мне поменяли колесо. Еле как доехал до дома. Тогда и решил, что с перегоном машин завязываю навсегда. Ну его к черту. Волосы, чуть ли не в половину головы посидели. В мои 27 лет. Как это называется?

Ни в какие деревни не езжу, ни под каким предлогом. Никогда. То, что тогда случилось со мной, страшно вспоминать и по сей день.

Никому не желаю такого пережить. Поэтому будьте аккуратнее, заезжая в незнакомые населенные пункты. Особенно ночью.

Глава 5. Заброшенная лечебница

Теплый летний день навеивал только лишь приятные мысли. Мы сидели с друзьями на моем балконе, курили сигареты и общались на самые различные темы. Не хотелось, чтоб подобные моменты заканчивались. В жизни, все было хорошо. Я простой студент Латвийского училища. И ребята, что составили мне сегодня компанию, тоже все учатся со мной. Сегодня был последний и самый сложный зачет в этой сессии. Особенности моей профессии объяснять не буду, она мало что будет значить в этой истории. Скажу лишь, что она связана с геологией.

Ангелина, это девушка, в которую я влюблен с первого курса. И кажется, это взаимно. Она сидела недалеко от меня. Рядом сидел мой одногруппник Мишка, тот еще бармалей. Заводила компании. Вечно находится в движении. Но не сейчас. Впереди меня сидели Пашка, Вероника и Артем. Все трое отличались друг от друга кардинально. То, что они сидят вместе, означает только их дружественную связь, но никак не сходство по интересам.

Если так подумать, то все мы разные, но одинаково добрые, веселые и отзывчивые. Это нас и сближало. Каждый член нашей компании уважал точку зрения остальных, не препятствуя ей и не противореча.

Лето, 1984. Два года до Чернобыля, семь лет до развала союза, год до нашей свадьбы с Ангелиной и полтора года до переезда в ГДР. Столько событий произойдет за десять лет. И хороших, и плохих. И радостных, и ужасных. Но сейчас мы все беззаботные студенты, которые сидели на балконе моей комнаты в общаге, выпивали вкусное вино и болтали о том, что только может прийти в голову.

Ах, да, я забыл представиться, меня зовут Петр. Друзья кличут Петро.

Вечер мы проводили за душевными беседами. С наступлением темноты начали травить друг другу различные байки.

С балкона виднелся небольшой парк, где стояла спортивная площадка и несколько скамеек. Что днем, что вечером, парк был достаточно оживленным местом, поэтому не было такого жуткого страха от тех историй, что лились из наших уст в тот вечер.

Ближе к полуночи, народ разошелся. Остались лишь те, кто любил выпить пивка. Да и их разогнали, пришедшие дембеля. Они сидели на скамейке, пили какое-то спиртное, орали и пели песни. Поэтому наша компания решила идти в комнату. Так и закончился этот прекрасный вечер. Лично мне нравились такие моменты. Скажу больше, я безумно обожал их.

Когда все разошлись, мы с Мишкой начали расстилать свои кровати и готовиться ко сну. Но сон еще долго не подходил.

Мы с другом общались на абсолютно разные темы и продолжали время от времени травить жуткие байки.

Тут то Миха и поведал мне о «заброшке», что находилась в паре десятков километров от города. Когда-то я слышал про нее. Не очень много информации, но слышал. Отец, когда-то общался со своими друзьями, что-то про нее говорил. Но Мишка начал заворачивать историю о простой «заброшке» в жуткий хоррор, как сейчас говорят. Это была заброшенная психиатрическая больница. Во времена нашего студенчества не было страшных голливудских фильмов про эти психушки, поэтому и ассоциаций никаких не возникало. Да, в детстве любили пугать друг друга привидениями на стройках или сносах, не более. И тут, мой приятель рассказал о жутких событиях, которые происходили там. Думаю, будет проще послушать его:

–Короче, психушке этой, лет 100 наверно. Изначально там была просто больница, куда съезжались все за помощью, но после войны её переделали под психоневрологический диспансер. Стали там лечить душевно больных. Их там первое время мало было. А здание очень крупное. Но поговаривают, что в военные годы там проводили опыты над пленными немцами. Лоботомия вот эта страшная, и прочие всякие штуки. Мучали их до смерти. Кому удавалось выжить после всего этого, тот терял рассудок или здравый разум. Трупов, говорят, кремировали, а прах высыпали под зданием. После войны там все наладилось и стало как прежде. К сожалению, пациентов стало намного больше, чем раньше. Сам понимаешь… Контузия… потеря рассудка… Все это страшные вещи, коих и представить жутко, но люди там работали и ставили на ноги наших ветеранов. Кто-то, оставался в том же, не очень здравом уме, кто-то приходил в себя и уезжал домой, а кто-то там, в принципе жил. И теперь самое интересное. Ходили слухи по больнице, что по ночам, врачи и санитары слышат, разного рода, звуки. То стоны, то крики, то шаги, то стуки. Все говорили о разном. Нет никаких достоверных данных, но тем не менее, что-то там происходило по рассказам персонала. Пациенты тоже начинали жаловаться, но на них внимания особого не обращали, так как прекрасно понимали, что их психика сама может навеивать то, чего на самом деле нет. Очень наивно так думать, ведь врачи имели дело не с шизофрениками, а с ранеными солдатами. Санитары слышали в подвалах жалобные стоны и вои. Кто-то даже видел силуэты пациентов. Страшно там было находиться, ведь чтоб попасть в подвальное помещение, приходилось идти через две двери, которые всегда были строго на замке, даже, если кто-то присутствует на рабочем месте. Понимаешь, да? Там не могло быть никаких пациентов. Да и уходили они иногда в те места, где был тупик. А когда санитар нагонял их, то сталкивался с пустотой. Главврач в этой больницы был напыщенным индюком. Ему плевать было на пациентов. Да и к персоналу он относился, довольно, строго. Порой, даже, чересчур. Но рабочие места там были очень важны, так как диспансер показывал хорошие результаты, поэтому работники редко уходили оттуда. Да и уйти просто так с работы очень трудно. Сам понимаешь, в какой стране живем. В кабинете этого врача, над его столом висел портрет Сталина, а слева от стола висела огромная картина его самого. Уж кто ему подарил такой подарок, не знаю, но выглядел он жутко, ей богу…

–Ты так рассказываешь, будто сам там был… -Зевая перебил друга я.

–Ну говорю то, что слышал. Дак вот… О чем я говорил? А! Картина. Картина была огромной, как карта СССР у тебя на стене. И ей он часто любовался. Стоял над ней. Как колдун, прям. Время шло, наступила эпоха оттепели. Многих ветеранов распустили домой по причине выздоровления. Народу стало там мало, да и с приходом новой власти изменились законы. В конце концов психушку решили закрыть, с чем был не согласен её главврач. Оно и правильно, чего ему лишаться такого удобного кресла. За ним не было замечено каких-то заслуг и всего такого прочего, поэтому после закрытия, подобной работы ему не сулило. Он долго пытался отстоять эту больницу. Очень долго. Ругался с кем только можно было. И с теми, кто приезжал с проверками и комиссией, и с теми, к кому сам ездил. Все дошло до того, что его вышвырнули из партии, а психушку решили закрыть поскорее, чтоб она без штурвала долго не оставалась. Ну и этот штурвал сутки сидел и пил спирт в своем кабинете. Всех, кто пытался попасть к нему, гнал ссаными тряпками. Спустя пару дней, из его кабинета перестали слышаться какие-либо звуки. Ну тогда работники решили зайти, да посмотреть, там он или нет. Открыв дверь, перед санитарами предстала жуткая картина. Труп главврача висел на люстре. Весь синий. Пролежавший больше двенадцати часов. Приехала скорая, милиция. Разобрались, увезли труп и сами уехали. Вскоре диспансер закрыли. По-началу объект был охраняемым. Решили переделать больницу под что-нибудь другое. Сначала планировали интернат, затем огромную библиотеку, потом просто решили общее инфекционное отделение там сделать, но все никак не удавалось. Строительные бригады не задерживались там долго. Их хватало на пару дней. Они даже не успевали здание обойти полностью. Все разбегались. Никто ничего понять не мог, поэтому проект было решено заморозить на неопределенное время. Потом к власти пришел наш дедушка Брежнев и про эту психушку все благополучно забыли. Дело в том, что сейчас она пустует и никем не охраняется. А байки про то, что там можно встретить что-нибудь паранормальное, все же есть и сегодня. Прикинь! Вот такая история.

Честно сказать, я уже засыпал, когда Мишка закончил свой рассказ, поэтому ответить что-то дельное ему уже не мог.

На следующее утро меня разбудил мой друг с веселым выражением лица. Он явно что-то хотел мне сказать, и ждал, когда я смогу прийти в себя после крепкого сна.

До выселения оставалось три дня. Скоро ехать домой, поэтому мы вставали пораньше, чтоб собирать по тихой грусти, вещи. Мне было легче всех, я жил недалеко от Риги, а вот остальным нужно было рассыпаться по всей Советской Прибалтике.

Когда я умылся и зашел в комнату, Мишка начал мне предлагать безумную идею. Он хотел сводить нас в ту психушку, о которой травил байки мне пол ночи. Говорит, что все рассчитал, все распланировал, нужно только согласие и доверие.

Говорил же я вам, что ему на месте не сидится. Порой, я даже удивляюсь, как такие люди выживают в своем детстве.

В общем, я сказал, что можно подумать, авантюра интересная, но нужно обсудить все с ребятами, вдвоем мы туда точно не пойдем.

Вечером, мы опять все сидели на балконе и обсуждали план моего друга. Честно сказать, я думал, что никто не согласится, но ораторские качества Михаила воодушевили нашу компанию так, что мы готовы были сорваться прямо с места. Но, нужно было терпение. После долгих рассуждений, мы решили, что отправимся завтра днем. Нужно будет доехать до темноты, провести там ночь, а с утра ехать обратно и по домам, до конца лета. На этом и порешили.

Настал следующий день. Мы все были в предвкушении похода. Мало, кто верил во всякие привидения там и прочее. Мы ведь советские люди, правильно. Но любопытство брало все же вверх.

Автобус междугородний, отъезжал от нашей остановки три раза за день. Так как Мишка все рассчитал, мы с ребятами особо не запаривались над тем, успеем мы или нет. Нас он успокоил заранее.

Путь до каждой следующей остановки занимал, порядка десяти, пятнадцати минут. Местами казалось, будто вся наша компания едет в неизвестность. Жаркий сухой вечер с легким запахом гари еще больше навеивал нехороших мыслей. Порой думал про себя «Может еще не поздно развернуться? Может ну его нахрен? Зачем нам все это?» Впервые в жизни, я почувствовал, что струхнул, но никому об этом не сказал, хотя на лицах у друзей были похожие мысли.

Небо было еще оранжевым, когда Мишка дал сигнал выходить из автобуса. На остановке, он достал карту из рюкзака и посмотрев в нее пару минут, указал на нужный путь.

Это была пригородная дорога. Машины ездили по ней редко, но именно они эту дорогу и накатали.

–Нам туда! Прямо, как минимум километра три! – Крикнул Миша и вся наша компашка послушно двинулась в путь. Да, мы действительно, примерно столько и прошли, затем свернули в небольшой закуток, который вывел нас в лес, по лесу еще топали с километр. И вот, пробравшись через густые колючие кусты, нашему взору предстала «заброшка». Огромная площадь с треснутыми плитами окружала это здание. Оно выглядело очень жутко. Я в тот момент не понимал, как нам здесь провести ночь. Серые стены покрывались гнилью и плесенью. В разбитых окнах царит кромешная тьма.

–Ну вот и она! – Прикрикнул от радости Мишка.

–Ужас, и нам здесь ночевать сегодня? – С недоумением спросила Вероника.

–А чего? Уже струсили? Да ладно вам, проведем незабываемый отдых, кошмары друг другу будем рассказывать. – С насмешкой отвечал Миша.

–Да это здание, уже навеивает кошмар! Честно, даже заходить туда неохота. – задумчиво сказал я.

–Петро, ну ты то давай без задних мыслей! Пашка на одной волне со мной! Будем сегодня девчонок пугать! – Не останавливался Мишка – Да и к тому же, следующий автобус только завтра уже, поэтому, в этом здании ночевать лучше всего!

–Ах ты какой… Да я тебя сама напугаю, штаны промокнут. – С насмешкой сказала Ангелина.

Стояли мы так и шутили еще минут десять, затем все же двинулись внутрь.

Небо уже было темно-голубым. Еще час и на улицу опустится кромешная тьма. Так оно и произошло. Никто и заметить не успел, как наступила ночь. Фонарики были так себе, но тем не менее дорогу они освещали, а в этом старом здании была куча старых гвоздей, шприцов и гнилых досок, которые могли проломиться под весом человека.

Примерно, с половины первого ночи начали происходить странные и жуткие события. Собственно, ради них и рассказываю вам историю.

Мы с друзьями старались держаться все вместе, но Мишке все не терпелось куда-нибудь «сквазануть», чтоб напугать нас, но девчонки строго заявили ему, чтоб подобных фокусов не было, но все же он пропал на какое-то время.

Миша вошел в комнату и не вышел. Комната эта была, наверно, какой-то большой общей палатой с несколькими выходами.

Пашка остался с девушками, а я пошел искать этого клоуна. Он стоял в двадцати метрах от меня, фонарик не мог до него достать. Сквозь темноту виднелся один силуэт. Но с каждым шагом, с каждым мгновением, сомнение разрасталось, как ледяной ком в груди – это был не мой друг. Осталось всего три метра.

Я поднял фонарь, направил яркий свет прямо на него… И выронил фонарик к чертовой матери. Передо мной стояло нечто. Что-то похожее на человека. Грязная, засаленная белая форма, словно пропитанная чем-то липким и зловонным. Серая кожа, не просто мертвенная, а иссушенная, словно старая тряпка, натянутая на кости. Вместо волос – спутанный пучок сухих, торчащих клочков, похожий на гниющий веник. А изо рта сочилась черная, густая жижа, стекая длинными, медленными каплями. Она пузырилась, извивалась на подбородке, издавая слабый, влажный шепот, словно в ней что-то жило. Он был чудовищен. До «усрачки» страшен.

Я не мог закричать, не мог даже вдохнуть – все внутри застыло, сжалось, отказывалось подчиняться.

А он резко, с хрустом, словно ломая собственные кости, распахнул пасть. Широко. Слишком широко. Нечеловечески.

И в следующее мгновение он сорвался с места. Рванул вперед на невероятной скорости, и в один прыжок исчез в пустом, разбитом окне. Стекла там не было. Был только шорох за стеной и звуки, уходящие вниз.

Когда я немного пришел в себя, тут же схватил фонарь и попытался выбежать из этой комнаты. В коридоре никого не было. Друзья куда-то ушли. В тот момент, я подумал, что это Мишка их подговорил разыграть меня. И только от одной мысли об этом, меня пробирал страх и злость. Мои сигналы и крики не увенчались успехом. Тогда, единственным выходом, был побег из этого странного места.

Но… В конце коридора, куда мне следовало идти, послышались шорохи. И послышались они как раз с лестничной клетки. Когда я туда взглянул, то увидел еще более ужасную картину, чем немного ранее. Из-за дверного проема слева, с той самой лестничной площадки, на половину своего тела выглядывал силуэт. Он тоже был в белом, но теперь я видел – это не одежда, это усмирительная рубашка. Грязная, рваная, испачканная чем-то темным, что запеклось на ткани. Силуэт дрогнул, как будто услышал меня, а потом медленно, рывками высунулся из тьмы. Лицо скрывалось в тени, но было ощущение, что он смотрит прямо мне в глаза.

Я не мог двинуться. А он шагнул назад и исчез. Не убежал, не спрятался, а просто растворился за дверью, как будто никогда и не был здесь.

В панике я «ломанулся» в противоположную сторону по коридору, в надежде найти еще одну лестницу. Но попытка была тщетной. Губы шептали невнятные фразы, пытаясь успокоить мозг. Одному тут было очень страшно. Именно этого я и боялся, когда вечером смотрел на это проклятое здание.

Зайдя в первый попавшийся кабинет, я встретил Веронику, Пашку и Ангелину. Они резко повернулись на меня и ринулись обниматься. Мы все стояли в панике и пытались хоть как-то вести разговор. Но у меня не получалось от страха, а у них от волнения.

Паша сказал, что меня не было часа полтора. В том большом помещении, где мне повстречался странный силуэт, тоже никого не было. Миху так и не нашли. Я же пытался уверить друзей в том, что расстался с ними не более пяти минут назад.

Так мы стояли какое-то время в неизвестности, затем решили продолжить поиски друга. Про загадочные явления я ничего не сказал, так как в таком случае, никто бы Мишку не искал. Но мне бы и не пришлось ничего рассказывать, так как выйдя обратно в коридор, наши уши оглушил резкий крик Вероники. Мне же краем глаза удалось увидеть, как человеческое тело в белом, рваном костюме быстро проползло по стене в то большое помещение. Были слышны отчетливые звуки посторонних движений. В коридоре поднялся запах сырости и тухлого мяса. Меня это дико напрягало, как и всех остальных. Пройдя на лестничную клетку, все четверо поднялись на третий, крайний этаж. Тут кабинетов было поболее, чем на втором. Ну и вывеска на двери гласила о том, что здесь психиатрическое отделение находится. Девушки были очень сильно напуганы. Они не желали больше находится здесь и умоляли нас с Пашкой бежать отсюда и вызывать милицию. Но мы с ним были твердо настроены искать друга. Не мог же он раствориться в пустоте. Хотя, рассказы ребят о моем отсутствии не придавали для меня больших надежд.

Что-то происходило, и теперь это было очевидно. Позади, из темного кабинета, медленно высунулась голова. Глаза светились в темноте, неподвижные, мертвые, но смотрящие прямо на нас. Все закричали одновременно. В панике мы рванули вперед, но существо позади не осталось на месте. Раздался жуткий, раздирающий вопль – не человеческий, не похожий ни на что, что могло издать живое существо. Я обернулся. Из тьмы, дрожащим шагом, вышло нечто. Короткая фигура, закованная в смирительную рубашку, руки скручены за спиной, но тело двигалось уверенно, медленно, словно точно знало, что догонит нас. Оно смотрело прямо на меня. И не останавливалось.

Мы с Пашкой схватили за руки девчонок и побежали в конец коридора, затерявшись в темноте, там, я открыл дверь случайного кабинета, и мы все зашли туда. Внутри не было ни окон, ни других дверей. Стоял только лишь огромный шкаф, куда мы все дружно и залезли. Стояли там в тишине, изредка пытаясь заглушить женские вопли. Девчонки ревели, но мы пытались руками прикрыть их рты, чтоб те не издавали громкие звуки.

Не помню точно, сколько мы просидели в этом шкафу, но уже через какое-то время, вокруг нас начал слышаться глухой непрерывный стон. Ноги подкашивались от страха. Шаги по кабинету, нарастающие стоны просто выводили мой мозг из себя. Такого дикого страха мне никогда в жизни больше не удавалось прочувствовать.

Примерно, еще с несколько десятков минут, двери шкафа резко вылетели, и мы все грохнулись на грязный гнилой пол. Стоны не прекращались, а сам кабинет стал совсем другим. Появилось два окна. В него проступал лунный свет из ясного ночного неба.

Перед нами предстала жуткая картина. Огромнейший силуэт, висевший на потолочной люстре, дергался, хрипел и тянул к нам руки. Тут нервы не выдержали и у Павла. Он закричал так громко, что меня оглушило, хотя я находился от него дальше всех.

Но тем, не менее, ватные, дрожащие ноги дергались по пыльному побитому полу в попытках поднять все тело. Не прошло и минуты, как я держал за руку Ангелину и выбегал из этой комнаты прочь, вместе с остальными.

По дороге нам никто не попадался, но вот не задача. Лестничной клетки не было. Дверной проем пропал, за то в конце коридора виднелась огромная лестница вниз.

Примерно на середине пути, сзади послышался грохот и громкие хрипы. Из той комнаты, откуда мы выбежали, показался этот огромный силуэт, который сразу же направился в нашу сторону. Двигался он медленно, но тем не менее… Мы как будто попали в другое помещение и сейчас пытаемся оторваться от нечисти вслепую. Девчонки еще сильнее начали рыдать, а Пашка, немедля, погнался вниз.

Мы ввалились в темноту. Глухую, без окон, без выхода. Воздух стоял мертвым, тяжелым, прогнившим изнутри. Запах сырости, плесени и чего-то тухлого бил в нос, едким комом оседая в горле. Вокруг – тесный, бесконечный коридор, без конца, без надежды выбраться. Левую сторону обвивали толстые ржавые трубы, по которым что-то бурлило, стучало, словно внутри скреблись чьи-то руки. Справа шли двери, заколоченные, но почти уничтоженные временем и чем-то еще. И из-за них шепот, крики, стоны. Кто-то был там. Или что-то, что когда-то было человеком. Голова гудела от паники, сердце колотилось так, что казалось – еще немного, и разорвется.