Круговерть

В перегаре ресторанном

В диких звуках кружит зал.

Дым смолянный изрыгая,

Ноги – словно на метле,

В декольте – полунагая

Прижимается ко мне.

Круто бедрами играет,

Извиваясь на ходу…

Меня, видно, совращает -

Чтоб аукалось в аду.

* * *

Случилось то, что и должно было статься!

Мне до безумья, ужасно весело!

Я буду громко, громко смеяться!

Так что же, гордячка, ты нос свой повесила?

Ты думала – буду от горя биться?

И слова жалоб не будет более,

Даже если всё помутится

От в общем давно мне предсказанной боли!

На имя твоё наложу жестко вето.

Ну, не к лицу тебе грустная дума.

Теперь для меня тебя больше н е т у :

Я просто тебя ради шутки придумал!

Мы будем, конечно, с тобою друзьями…

Друзьями мы будем с тобой до конца…

А всё, что до этого было с нами,

Не стоит и выеденного яйца!

* * *

Разметались волосы -

Волосы серебристые.

Света яркого полосы

Озарили их искрами.

Рассиялись искрами

Волосы шелковистые,

Как и водится исстари,

Лентами перевитые.

Перевитые, русые,

А глаза, знать, зеленые -

И немножечко грустные,

И в кого-то влюбленные.

А в кого – скрыто тайною,

Не откроет сердешная,

Оттого и печальные

Глаза девичьи нежные.

* * *

Почему ж твои губы синие?

Видно, мною они зацелованы.

Не могу бережливым быть с ними я,

А могу быть только суровым я…

Отдают они терпкою горечью.

Сколько в горечи их неясного:

Порой яблоком пахнут коречневым -

Порой травами пахнут разными.

Ну а горечь – всегда она горькая,

Хоть какие оттенки ей приданы.

Собираю горечь я горсткою,

Пью напиток прежде невиданный.

А что будет потом – не ведаю …

И с какими напиток тот травами:

То ли с радостью, то ли с бедами,

Может просто – и с отравою.

И пусть будет, что предназначено -

От судьбы не уйдешь – раз дано – дано:

Осушу эту чашу начисто,

Выпью горечь всю, как хмельно – вино…

* * *

Когда я буду уходить -

Таков финал в любой судьбе -

Пока порвется мыслей нить

Я буду думать о тебе …

И в тот непостижимый миг,

Куда спрессует время жизнь,

Пусть о тебе последний стих

Со мною устремится ввысь.

Останусь я в твоей душе -

Душе прекрасной и больной,

Пока в последней тишине

Она не полетит за мной.

* * *

Донельзя, бесконечно гордая,

От души до упрямых бровей,

Но сейчас ты совсем покорная,

Подчиненная воле моей.

Отвечаешь моим движениям,

Понимаешь меня вполне,

И уходят мои сомнения

В окружающей нас тишине.

Твоё тело под телом распластано -

От волос и до девичьих пят.

Я законами, странными, страстными

Над тобою собою распят.

И ловлю я в немом удивлении

Нежных грудок упругую гроздь

И вскипает в невольном волнении

В жилах странная добрая злость.

ПОЕЗДКА ЗА ГОРОД

Снег жесткой позёмкой

Вдоль по дороге метет,

А сердце призывно и звонко

Весеннее что-то поёт.

И в мире всё преотлично:

Лёд блестит на перроне.

Ящерка – электричка,

Мы с тобой в первом вагоне.

Сквозь окна – рассветные дали

Песней навстречу летят

Так, чтобы мы услыхали

Дороги созвучный лад.

За поворотом – роща…

Направо… Потом Кузьминки,

Стоит, одевшись попроще

Взрумяненная рябинка…

Алые бусы ягод

На белом снежном наряде -

Как мало и много надо,

Чтобы вскипела радость.

Радость к радости -

Счастья прибыль…

Что-то хрипло – по радио…

Значит – прибыли.

И ЕЩЁ ОДНА «ПАРАМОНОВА»

Напиться что ли до змия зеленого!?

Как призрак, меня неуклонно преследует

Тот образ – «товарища Парамоновой» -

Со всем, что из этого грустного следует.

История старая – временем тронута.

Фабула, впрочем, и ныне привычная:

Вот есть у меня и своя «Парамонова»,

И с ней отношенья доверено – личные.

Помню Высоцкого хриплое пение …

Под обликом шутки – серьезные поводы.

Всё именно так – до удивления:

Какие же бабы нечаянно подлые.

Власти чуть-чуть и пошли, стали пыжиться …

Такие отмерено, выпукло четкие.

Ловко без дела выпишут «ижицу»

Эти сидящие в «офисах» тётечки.

Моя-то вполне, так сказать, образцовая:

Все теплые чувства куда-то припрятала -

Не подойдешь: неприступно суровая ,

Как сфинкс неподвижна и незапятнанна …

Я к ней на прием – в одно важное здание.

В прихожей сижу – как обязан, как нанятый …

Часочек-другой, и финал ожидания:

«Зайдите потом, «Парамонова» занята»!

Там за дверями двойными, закрытыми,

Идут разговоры совсем непустячные:

Бокалы несут на двоих, свежемытые

С напитками запаха чисто коньячного.

Выходит – ого! – взгляд презрительно комкая,

Как пулеметом на ждущую груду …

Мимо меня, как вообще незнакомая:

«Людям скажите – сегодня не буду».

В президиум села с достойными жестами.

Ресницы топорщатся черные, липкие.

Вписалась уверенно в вечер торжественный

С привычной формальной маской-улыбкою.

И я приглашен – видно, к вечеру вспомнила:

Загнали на ярус на место убогое.

Она же к т о м у прижимается томная -

Начальство – ему разрешается многое.

Идут разговоры там светско-интимные.

Сосед разомлел – к ней привычно склоняется.

Конечно, поймешь: если славные стимулы

В смелом разрезе упруго вздымаются.

Она же довольна – вольготно развязная,

Копытцами бьет и вообще изощряется:

Сижу как в аду, жарким гневом увязанный,

Пока она с типом «для дела» общается.

В тумане поплыл сцены огненный круг.

Не в силах снести муки более,

Решил: буду искать подруг

Среди парикмахерш, что ли.

ПОДСНЕЖНИКИ

А в метро продают подснежники.

А на улице солнечный бум.

И слова бесконечно нежные

Как-то сами приходят на ум.

И несу я букетик подснежников,

И какой-то девчонке отдам.

Чтобы их белизной заснеженной

Провела бы она по губам.

Чтоб впитала тончайшие запахи,

Что настояны на весне.

Чтоб лицо разгорелось заревом,

И она улыбнулась мне.

* * *

Увези-ка меня, Марина,

На машине – бог весть куда:

Где по склонам краснеет малина,

И сквозь ветви темнеет вода.

Где по утру – хор птиц голосистых…

И клубами восходит туман…

Увези-ка в мир добрый и чистый,

Где отсутствуют ложь и обман,

Где весомое, точное слово -

То, что можно и должно сказать,

Устранит ненароком препоны

И позволит друг друга понять.

Увези-ка меня, Марина…

И в каком-то волшебном бреду,

Ощущая, что жизнь мчится мимо

Я призыв этот странный твержу:

Увези-ка меня, Марина…

Впрочем, этот рефрен ни к чему:

Нет в природе волшебного мира -

Впрочем, я и не нужен ему.

Август 2003 г.

* * *

Вот, говоришь: приносишь ты несчастье,

Но, может, в этом счастье для меня -

Сгореть в последней, невозможной страсти,

Страдать в отсвете твоего огня.

Искать в тебе неясное решенье,

Благословлять с тобой прожитый миг,

И вдруг понять в безмолвном удивленье -

Как мало в жизни я своей постиг.

Узнать любви бездонные глубины,

Понять её простую чистоту,

Увидеть недоступные вершины,

И ощутить паденья пустоту.

Но это жизнь – её не остановишь,

И не хочу перечить ни в чем ей,

И в этой для себя открытой нови

Я вижу смысл судьбы своей.

БЫЛ ЛИ ОН?

Он был или не был? Всё будто во сне.

Держусь за соломинку хрупкой лжи.

Но этой лжи очень хочется мне…

И я прошу: неправду скажи.

Скажи, что не было здесь его,

Что мне показалось, что был я в бреду.

Скажи, что не было ничего -

Я на любой компромисс пойду.

В висках так бешено кровь стучит.

Наверно, так приходит инсульт.

И светлый вечер московский молчит

И только в жилах бушует пульс …

Останется вечной загадкой вопрос.

Его задавать долго буду себе.

Но ведь ответ до ужаса прост -

Его разгадка как путь к беде …

КОТИК НУАР

Такой симпатичный котик Нуар,

Мягкий, нежный, наивный и глупый.

Он так украшал Ваш будуар,

И с Вами нежился утром.

Приглажен, обласкан хозяйской рукой,

Накормлен отборной пищей,

Он был доволен кошачьей судьбой -

Добра от добра не ищут.

Но что-то случилось, причина – бог весть -

Котик хозяйке наскучил.

Быть может, написал? И страшная месть -

Трудно придумать круче.

Был изгнан навечно несчастный котик

На двор, где злые собаки

И где неизбежный страшный исход

Был для него предназначен.

Без тени сомненья отвергла кота:

Не нужен – значит постылый.

И милосердия маята

Не разу её не смутила…

Ну, что это было? Дайте ответ.

Как боль этот факт меня мучит.

Она оскорбила священный завет:

«Не гнать тех, кто нами приучен».

Потом не так много минуло дней -

И на меня пала кара.

И я стал немилым милой моей,

Судьбу испытав Нуара.

* * *

И снова – по краю,

На самой на грани

Опасно играем,

Досаду срывая.

Ведь счастье так хрупко,

И страшно ранимо -

Ломать его глупо

И недопустимо…

Разлом не простой -

Края клеем не сводит:

Ломая устои,

Он по сердцу проходит …

А после не свяжешь,

Напрасны надежды.

Останется тяжесть

Как след неизбежный

ПРОСТИ – ПРОЩАЙ

Ну что ж – пора: прости – прощай,

Перед тобой склоняюсь низко.

И это наш последний чай.

К нему последняя записка.

В ней про любовь и про грехи,

Про то, что было и прошло,

Забвенья мохом заросло.

Ушло совсем, теперь навечно,

Растаяло в тумане млечном.

А нужно ль помнить? Пустота…

Но вот вопрос: А разве было?

И разве ты меня любила?

То так, наверно, маята.

Знать не дано, сколько отводит

Нам дней пути Господь на сходе?

Увы, уж разные пути,

И общего нам не найти…

Ты говоришь: «любовь была,

Была как песня».

А мне, поверь, не интересна

Мелодия ушедших лет.

Чего уж нет – того и нет.

Перебирать стихи не буду.

Поможет бог – может, забуду.

А не забуду, ну, как знать?

Не знаю – нужно ли страдать.

Пока же всё ужасно близко…

И еще раз – склоняюсь низко.

Вас не обижу невзначай.

Ну, что же – пусть последний чай.

Теперь как факт: прости – прощай.

И надо факт как факт принять.

Но всё же не могу понять,

Что не придется Вас обнять.

* * *

Раз – и жизнь разломилась надвое.

И концы не связать, не сложить,

И какие тут планы надолго,

Коль не знаешь, как завтра жить.

* * *

Ты, конечно, можешь обидеться,

Но по сути я не таков -

В наших встречах мне как-то видится

Схватка опытных игроков.

Как в дуэли и в фехтовании,

Каждый четко рассчитан шаг.

И скрывая свои желания

Мы скрестили лезвия шпаг.

* * *

Не надо раны ворошить

И поживу тревожить:

Она не сможет полюбить,

А, может быть, не может!

СЕВЕРНЫЕ МОТИВЫ

СЕВЕР

С детства тянулся я к северу,

Где пышно расходятся веером

Долгот голубые полосы

Под белою шапкой полюса.

Тонкие абрисы-линии

Скользят по размыто-синему,

Даже на карте пространному –

Таинственно-океанному.

Толпятся пятнами, точками

По океанской обочине

Земли такие далекие…

Пунктиром пути к ним нелегкие…

Там есть острова неоткрытые,

Судьбою и богом забытые,

И кружат ночные метели

Над ними свои карусели.

Бессмысленны там расстояния.

И северное сияние

Сгорает над далью бесплодною-

Прекрасное и холодное…

Снегами слепыми, безмолвными,

Заставшими тяжкими волнами -

В отсвете призрачно серыми -

Меня, видно, встретил бы Северный.

Но это фантазии странные…

Как будто зачем-то я раненый

Суровым и злым пророчеством

О ждущем меня одиночестве.

НЕ ВЛЕЧЕТ К МОРЮ ЧЕРНОМУ

Не влечет к морю Черному.

Пусть твердят: не то я делаю.

Уж простите увлеченному,

Но поеду к морю Белому.

Море Белое – по осени

Затуманилось, волнуется.

Как шальные чайки носятся,

Над косою с криком кружатся.

Волны пенные – как с проседью -

Набегают бесконечные.

И само сравненье просится:

В беге волн – стремленье к вечности.

Здесь всё вечностью пронизано -

Дни-века судьбе покорные,

И ложится рано изморозь

На развалины церковные.

На скита остатки скорбные,

На прибежище отшельников.

Мощи их землей окованы,

Сплетены корнями ельника.

Тишина, что не придумаешь.

Думы-мысли отрешенные....

Только ветер…Шум его…

В нём вопросы нерешенные.

О себе: как жил, как маялся.

О других: заботы ж общие.

С чем пришел внезапно к старости?

Как найти ответ – попроще бы?

БЕЛОЕ ОЗЕРО

Оно же воистину белое

Это холодное озеро -

С волнами поседелыми…

Ведь время недаром же прожито…

С порывами ветра настырными,

Стонет, как грешники маются.

И стенами монастырскими,

Что прямо к воде спускаются…

Стены глухие, замшелые…

Башни с деревянными клетями…

Узорами грязными, серыми

На камнях застыли столетия…

Сколько веков уже минуло,

Сколько всего люди вынесли…

Где та пещера Кириллова

И тайна неведомых истин…

Шли сюда люди твердые -

В себя больше Бога верили.

Вели их дороги неторные,

Просторы влекли безмерные…

ДЕРЕВНЯ

Отсырело, дождями омытое,

Под окошком ослепшим былье,

И стоит одиноко, забытое

На пригорке пустое жилье.

Старых верб на ветру разворошенных

На дворы опускается тень

Сколько их по России заброшенных

Опустевших таких деревень.

Избы временем скособочило.

На дороге слежалась пыль.

Бурьяны на заросшей обочине

И колодцев проваленных гниль.

Окна тёсом наспех заколочены.

Одичавший со временем сад.

По тому, как добро разворочено

Не вернутся уж люди назад.

А ведь жили они, и не временно.

Хлеб растили, рожали детей.

Не была земля людям тем бременем -

Была трудной судьбиной людей.

За околицей русское полюшко,

Всякой жизни опора и мать,

И крестьянская трудная долюшка.

И не мне её здесь воспевать.

В СИНЕМ, СИНЕМ ТУМАНЕ

В синем, синем тумане,

Как будто из прошлого весть,

Звуками дивными манит

Звучащий вдали благовест.

Над скалами – темными, голыми,

Сквозь веток нахмуренных сеть

Несет свои звуки колокол,

Страдает древняя медь…

Звук-плачь словно с неба срывается,

Удар за ударом, как стон.

И тут же за ним дробью тянется

Собратьев его перезвон…

Ведущий удар – уверенный

И россыпь других – слегка…

И кажется: нет больше времени,

Исчезли в тумане века…

Фантазии сила чудесная

Взломала столетий пласты:

Открылась хрустальная лестница…

Народа толпа и кресты…

Хоругви священные вздернуты,

Двор призрачным светом залит.

В просторы плывут заозерные

Тревожные гимны молитв....

Удар…И глаза просветленные

Прикованы к бездне небес,

К незримому устремленные -

В мир призрачно-чистых надежд.

Свят миг: доброта непорочная…

И веры людской красота.

И тех, кто поверил в пророчество

О воскрешенье Христа…

И тех, кто в другое уверовал -

Созвучное нынешним дням:

В видение дивного берега,

Который обещан был нам.

Но берег волшебный не близится:

Как прежде – туманно-далек…

И лишь в тишине, как и исстари

Колокол где-то поёт.

РЕЧКА МАДЛОНА

Вечер солнце к закату клонит,

Озарились вершины сосен…

Тишиной на уставшей Мадлоне

Опускается ранняя осень.

Золотой сединой проступают,

Отражаясь в воде, её краски,

В предзакатном мареве тают

Берегов незабвенные сказки.

Может сказки я эти придумал,

Может просто понял и поверил -

Но мне нравится скромный, без шума,

Этот близкий по духу мне Север.

С его скромной, неброской природой,

С голубыми в вёдро небесами,

И с простором спокойным и гордым,

С отцветающими лугами.

Да и с небом иным, свинцовым,

Низким-низким, к воде провисшим:

Север может быть и суровым

В мере самой строгой и высшей.

Просто надо здесь быть человеком,

Не дробить, не мельчить свою душу,

Не спешить за обманчивым веком,

И уметь в себе доброе слышать…

Быть в созвучье с великою тайной -

Тайной жизни, простой и извечной,

Бесконечной, безмерной, печальной

Как печален и нынешний вечер....

ЗИМНЯЯ ДОРОГА

Зимняя дорога

Кружит по полям.

На крутых сугробах

Не легко коням.

В снежной дымке тает

Витой санный след.

Тихо отцветает

Золотой рассвет.

Как-то неохотно

Зимний день грядет,

И никто не знает,

Что нас завтра ждёт.

Как давно я не был

В родной стороне.

Над полями небо

Стало сниться мне.

Речка под горою,

На горе – село.

Как метелью злою

Детство замело.

Испить снова надо

Детства чистоты.

Прежнюю отрадой -

Добрые мечты.

Ветер тянет с юга

Снега канитель -

В колыханье вьюги

Сани-колыбель.

Ветром растревожен,

Стану напевать…

На мотив похожий,

Что мне пела мать.

ВОРОН

Ну чего ворон каркаешь?

Птица мудрая, птица вещая…

Что грозишь злою карою?

Ведь и так сердце мечется.

Сердце мечется, сердце мечется,

От тоски, знать, тревожится.

Что-то сделал я опрометчиво:

От того мне и не можется.

Иль обидел кого-то нечаянно,

Иль сказал кому слово недоброе…

Всё одно к одному так и тянется…

Оправдаться – пойди да попробуй-ка!

Не поймешь – почему занедужилось:

Может просто в душе запустение,

Может прошлое в памяти сузилось,

До обид и уколов смятения.

Тебе ворон видней – ты всезнающий,

Связан с магией, связан с картами,

Всё равно пред тобой не покаюсь я,

Что б ты, старый, не каркал мне.

* * *

Ну, кто придумал эту тишину?

И лес в своих ветвях её хранящий,

И крови ток в висках моих звенящий,

И эту облаком прикрытую луну.

И в сердце озабоченном тревогу,

И эту длинную печальную дорогу,

И одиночества застенчивый покой,

И взгляд последний, посланный тобой.

Конечно, всё придумано не мною.

Наверно, сталось всё само собою.

Как поволокой опутало меня…

Но в этом всём, поверьте, есть и я.

Я слышу тишину, я чувствую её смятенье.

И леса понял я задумчивость и грусть.

И сладкий звук встревоженного пенья

Волною теплою опутывает грудь.

* * *

Сгустилось мыслей и дум смятенье,

Разлад на душу лавиной пал.

И вдруг – восторг опьяняющий пенья

Сердцу доступен стал.

И я почувствовал мира воскресшего

Простой гармонический строй.

И с торжеством прозревшего

Я стал до конца сам собой.

ГЛУБОКАЯ ОСЕНЬ

Глухая, глубокая осень -

Печальнее кажется нет.

Тумана провисшие космы,

Клубами окутали свет.

Сгустилось прокисшее небо

Дождливой промозглою мглой.

Не знаю, быль или небыль

Владеют моею душой.

Сливаются зримо и круто

С далеким ушедшим мечты

В это холодное утро

Под шепот упавшей листвы.

И кажется всё мимолетным,

Лишенным и смысла, и сил -

Таким бесконечно далеким:

И жил, и как будто не жил.

КРАСКИ ЗИМЫ

Кажется бедной палитра зимы -

Неброские, скромные краски…

Но посмотрите внимательно Вы:

А как же она прекрасна!

Под зимнею ношей склонились едва

Упругие, гибкие ветки,

Сплелись у вершин, как кружева

В сиянье лазурного света.

Яркого неба бескрайний простор,

С его чистотою морозной,

И инея пышный, сложный узор

Гирляндой провис по березам.

Гирлянда к гирлянде – заснеженный храм…

Искрятся, сверкая, снежинки.

И драгоценными видятся нам

На солнце горящие льдинки.

И дали полей: ясный облик их строг -

Снег белый и чуточку синий.

В веселом круженье санных дорог

Мы чувствуем душу России.

О чудо России, родная зима -

Привычное с детства нам диво.

И слышится в песне позёмки слова

О том, как она красива.

* * *

Боль туманом сгрудилась вокруг,

Словно небо упало на землю,

И терзая исторгнутый звук,

Расползается хмурая небыль…

Я не верю теперь ни во что:

Может было, а может не было…

Если было, то тоже прошло,

В сизой хмари в безвестность уплыло…

Нет меня… Лишь обрывки дорог -

Как догадки в угрюмом ненастье…

Понял я, что достигнуть не мог,

То, что звалось обманчиво – счастье…

Счастье – ложь? Впрочем, может, не ложь…

Просто каждый из нас только путник…

Оно – дальняя цель… До него не дойдешь…

Оно там – нам оно недоступно.

Впрочем, к черту глумливый обман.

Не один я в тумане загинул.

Оно там, вдалеке, и всё же не там:

Оно смотрит печально мне в спину.

МОИ ЖУРАВЛИ

Мир покорив своей волшебной песней,

Ворвавшись в небо, в утреннюю синь,

В прекрасном и бескрайнем поднебесье

Стремится к югу журавлиный клин.

И душу наполняет чувством странным,

Не взглядом – сердцем их полет ловлю.

Мне кажется, что с криком их гортанным

Уходит вдаль всё то, что я люблю.

Сокрылось там, за гранью неба, детство -

За горизонт, за пламенный карниз -

Ведь никуда от времени не деться:

Уйдет когда-то вместе с ними жизнь.

Красив полет: в стремлении владеют

Они секретом мудрой высоты -

В лучах зари дыханьем белым реют

Как облака – летящие мечты.

Всё то, о чем мечтал порой весенней,

Всё то, чем грезил, чувствовал и жил

Мелькает всплеском, белоснежной сенью

Их быстрых, легких и послушных крыл…

Затихло утро – птицы пролетели.

Зовет их путь, опасен и далек,

И их полет нависшей сизой тенью

Сокрыл тумана дальнего полог.

* * *

Гладь озер-

То глаза земли.

Что же видит взор

Там в немой дали?

Устремлен их взгляд

Напряженно в высь,

И зрачки горят:

Это бьется мысль.

Мысль – как жизни соль,

Мысль про всех про нас,

Про любовь и боль,

Про грядущий час.

С солнцем мысль светла:

Вся из серебра.

С раннего утра

Как вода добра.

Ночью мысль темна -

Страшна как беда.

Скрыта как вина,

Как вода черна.

ЛЕШИЙ

Ну что же, давайте взвешивать!

Его мы поймали в кустах –

Лохматого рыжего лешего,

Что водятся в русских лесах…

Взвешивать и обмеривать,

Во весь его лешачий рост,

А первое, самое первое -

Какой изумительный хвост…

И шкура какая пушистая -

Тончайшая, нежная нить.

Теперь это вовсе не мистика:

Леших в стране разводить…

Конечно, не верили – думали:

– Они только в сказках живут…

А может, не выдержав, умерли -

Ведь климат стал труден и лют…

И нате ж – такая оказия:

Нонсенс, научный скандал -

Где-то в тайге в центре Азии