Монах Ордена феникса

Альфонсо же с тоской думал о том, что бы они делали, если бы не нашли дорогу. Да ничего – перелезть через эти горы – самоубийство самым издевательским, над самим собой, способом. А «дорога», хоть и не отличалась, особо от леса, зато прорезалась сквозь горы, стелясь по дну ущелий, поднимаясь вверх на холмы, стелясь под ногами скал и, в общем, не была особо трудной.

Если бы не одно «но»

– Проклятое место, – сказал Феликс, вдруг, на одном из привалов, – нужно как можно быстрее бежать отсюда.

Альфонсо эти слова удивили: за многие дни Феликс проявлял себя изрядным молчуном, выдавая слова по капле, тем более речи не было о том, чтобы проявить слабость – и так было тошно, без бесполезного нытья. Оба прекрасно понимали, что назад уже дороги нет, и если нет Волшебного города, то нет и будущего. Альфонсо посмотрел на Феликса и увидел, что у того течет кровь из носа прямо на заячью лапу, которую он ел. Путники за долгое время ходьбы привыкли ко всему: к огромным волдырям на ногах, которые болезненно лопались, постоянной ломоте в ногах, бесконечному головокружению, вкусу крови во рту, множеству кусачих насекомых, неизвестным видам растений, которые они обходили, на всякий случай. Но только теперь они на самом деле поняли, что проклятие этого Леса убивает их медленно и мучительно.

– Неужели, – думал Альфонсо, – все, что говорит церковь про Лес – правда? Неужели это и есть ад, жилище самого Сарамона? Неужели мы идём прямиком к нему в логово?

Если это так, то скоро они встретятся с ним. Церковь говорила, что Земля – это тарелка Агафенона, и, что если дойти до края этой тарелки, то можно упасть в Великое Ничто. Правда, как Агафенон оказался в своей собственной тарелке, церковь не говорила. Если это правда, то Агафенон изрядный обжора, раз у него такая гигантская тарелка.

С каждым пройденным километром пути становилось все хуже и хуже. Дни проносились в монотонной ходьбе, постоянном головокружении и боли в спине и ногах, а горы все не кончались, сжимали пространство своими массивными тушами, а еще постоянно роняли сверху огромные камни, чуть ли не на голову. То близко, то вдалеке, с оглушающим грохотом проносился булыжник, сметая все на своем пути, ломая деревья, как прутики, пытаясь докатиться до бурлящей по правую сторону реки. И иногда получалось.

– Смотри, – Феликс, вдруг, остановился. Альфонсо, который плелся позади (его тошнило) не внял, поначалу, его словам, поскольку не понял, чего это вдруг ему приспичило на что-то смотреть, но, подняв голову от земли, обомлел.

День был ничем не примечательный – как десятки других, теряющихся между деревьями на закате солнца, но этот был особенный: он открыл зеленые занавески Леса и показал город. То, что это город, сомнений не было: заросшие руины непонятных строений, были словно изломаны вихрем чудовищной силы, куски их стен раскиданы в разные стороны, странной формы кареты целиком из металла (это путники потом установили) перевернуты, покорежены, скручены винтом.

– У этой кареты лист железа толщиной с палец, – сказал Феликс, подойдя к одной из железных громадин длиной метров пять.

– Какие же лошади ее тащили? Сколько она весит? – спросил Альфонсо и остался без ответа. Впрочем, он его и не требовал.

Словно перепаханный плугом городок вмещал в себя множество железных чудовищ, заржавевших, проросших травой и деревьями; вид их был страшен и удручал, наводил на мысли о смерти и торопил покинуть это место как можно скорее. А огромная яма, глубиной метров десять и в диаметре метров двадцать посередине наводила на мысли, что город был расположен крайне неудачно – наверное, вся вода гор собиралась в этой яме.

– Надеюсь, это не твой Волшебный город, – сказал Феликс, глядя на вросший в дерево человеческий череп. Череп посмотрел на него пустыми глазницами, как бы говоря «ничего тут нет волшебного, одна смерть и разрушение».

– Пошли отсюда, – предложил – утвердил Альфонсо, хотя ходьба – это было последним, чем хотелось сейчас заняться. Кожаные сапоги у обоих давно кончились, а собранные из плохо (а точнее, вообще никак) выделанной заячьей шкуры тапочки натерли ноги до кровавых мозолей. Но все равно боль в ногах была слаба против жгучего желания уйти отсюда подальше.

На следующий день горы кончились, оставшись позади незыблемыми великанами, охраняющими… Тот же самый Лес, что и с другой стороны гряды.

–По моему, он бесконечный, сказал Альфонсо, а потом добавил:

– Хорошо хоть, что мы в прошлый раз сюда не поперлись…

– Лилька говорила про каких – то огромных зверей, – ответил Феликс, осматриваясь по сторонам, – Великая тоже все плакала и твердила про смерть, якобы все слуги Смаргалы здесь бродят.

– Не знаю, уроды – это да, но такого же размера, как и…

Мощный рев, который, казалось бы, должен был разбить этот мир и потрясти Землю, не дал досказать мысль Альфонсо, одновременно сделав ее как и не актуальной, в данный момент, так и неинтересной, уже. Интереснее стало узнать, кто это ревел так, что путники аж присели от неожиданности.

– Может, пронесет, – прошептал Феликс одними губами.

Но тут же раздался треск ломаемых деревьев, грозное, громкое пыхтение, попеременно прерываемой глухим рыком – зверь (если это был вообще зверь), их почуял и явно бежал к ним на рандеву. И Кровь богов его не смущала нисколько.

– Бежим! – крикнул Альфонсо, когда уже бежал. Причем Феликс бежал рядом. Топот тяжелого, явно мощного тела следовал за ними, бежал успешнее их, продираясь, напрямик (судя по треску) через кустарник, ломая пеньки и ветки. На что надеялись путники? На удачу – на вырытую нору, в которой можно было спрятаться, на огромного червя (Альфонсо теперь передумал, он лучше снова через него пролезет, чем окажется в пасти того, что за ними бежало), на мощное дерево, в конце концов. На озеро и то, что зверюга не умела плавать.

Ничего этого не попалось, более того: Лес, внезапно, кончился, открыв последними деревьями бесконечную равнину с тощей, сухой и куцей травкой. Здесь не было ничего, даже нор змей, даже холмика, хоть копай себе убежище прямо в сухой, потрескавшейся земле ногтями.

– Это конец, – эти слова Альфонсо услышал от себя самого. Пробежав метров десять, оба, не сговариваясь, обернулись: падали небольшие деревья, зверь приближался – вот он вырвался на равнину…

Поначалу Альфонсо показалось, что бежит огромная пятиметровая шуба с ногами, отчего даже захотелось нервно рассмеяться. Но шуба остановилась метрах в десяти, повела носом, втянула воздух .

– Может, убежит, – подумал Альфонсо. – Испугается запаха Крови богов. Или просто…

Было немало случаев, когда большие в несколько раз животные капитулировали перед меньшими, но более отчаянными или агрессивными –никто не смеялся над трусостью в Лесу – жизнь дороже глупых людских условностей.

Альфонсо зарычал. Сначала тихо, потом громче, а потом заорал на все поле, освобождаясь от всего: бесконечного страха перед зверями, разбухших от болот и окоченевших от тупой боли ног, отчаянного страха не найти Волшебный город, умереть, посреди Леса, который на самом деле окажется бесконечным… Крик был внутренним ураганом, вихрем, вычищающим душу от грязи и мусора, от него становилось легче, его боялся даже сам страх.

Но, у зверя с огромной, чем то похожей на собачью, но более широкой мордой, видимо тоже накопилось: он сначала отшатнулся, но потом поднялся на задние лапы, раскрыв свою могучую грудь, и, задрав морду кверху, зарычал, оглушая и лишая воли.

– Шансов убежать нет, – спокойно, только побелев, как полотно, сказал Феликс, – придется драться.

Шанс есть. Зверь рухнул на передние ноги, так, что подпрыгнула земля, побежал вперед с такой скоростью, которую в таком тучном и массивном теле вообще нельзя было предугадать.

Шанс есть только один.

Альфонсо вынул кинжал – свой любимый кинжал, воткнул Феликсу в бок:

– Прости…

– Сука, – охнул Феликс, уже с лицом Брукса, – будь ты проклят…

– Уже, – печально, потратив столь ценное время, ответил Альфонсо и побежал.

Расчет был прост и ненадежен: предполагалось, что увлекшись Феликсом, зверь задержится, а может даже не станет его преследовать– просто, а зачем, если еда уже есть? И на какое то время это сработало: Альфонсо даже успел обернуться, опять, вопреки здравому смыслу, теряя драгоценное время; Феликс упал на колени, а потом, легко и непринужденно, ударом лапы, в которую явно были вложены даже не все силы, зверь разорвал его пополам, и верхняя половина графа взлетела вверх, чертя кровавыми струями в воздухе спираль.

Альфонсо побежал вперед – скрыться, спрятаться, не слышать треска разрываемых кишок – все таки, столько вместе пережили… И чуда не случилось, задержавшись на минуту, зверь снова начал его преследовать пятиметровыми прыжками. Альфонсо резко обернулся, достал из ножен кинжал: коричневая туша прыгнула вперед, лапа вонзила пятнадцати сантиметровые когти в кожу, ломая ребра; от удара Альфонсо отбросило метра на полтора – зверь перестарался с агрессией и не рассчитал силу, когти задели ребра лишь кончиками. Впрочем, и этого хватило: глядя, как из перепаханной когтями груди вытекают ручьи крови, Альфонсо мог только наблюдать, как закрывает солнце коричневая туча, раззевается зубастая пасть, над которой блестели довольно таки маленькие, но очень злобные глазки. Не было даже боли, не было даже страха.

–Конец, – как то отстраненно, словно смотрит на все со стороны, подумал Альфонсо.

Но тут раздался гром. Но тут зверь, вдруг, замер. По лбу у него, из дыры в голове, потекла кровь, прямо на оскаленную морду. Снова раздался гром, еще более страшный, чем рык зверя и вторая дыра, появилась в животном, уронив его назад.

Зверь упал.

Не веря своим глазам, Альфонсо пополз, вернее, собирался ползти, подальше от зверя, кто бы он ни был; но мозгу крови уже не хватало, и тьма закрыла ему глаза.

10

А свет открыл снова. Белый, яркий, казалось, он выжжет глаза. Еще и светил из небольших прямоугольных окошек, проделанных, почему –то, прямо в потолке, и не имеющих ничего общего ни с солнечным, ни с факельные светом. Такого света Альфонсо вообще в жизни никогда не видел. Да ещё светил прямо в глаза.

Рай (а это, безусловно, был он) был каким-то очень странным: Альфонсо, почему-то, был привязан к кровати, по рукам и ногам, и мог только, пригнув голову к груди, лицезреть свое голое тело, нижняя часть которой была прикрыта белой простыней. Причем, не просто белой, а потрясающе белой.

Сама палата замка тоже была выбелена, наверное, известкой, имела огромное, нелепое при осаде, окно с огромным же… о, боже, стеклом! Альфонсо никогда не видел таких огромных стекол, еще и таких прозрачных, обрамленных в такое белое – белое дерево не известной текстуры. Видимо, тут вообще голяк по части ярких красок. С другой стороны, если он попал на небо, то из чего же еще строить замки, если не из облаков. Как минимум подушка под головой была точно из них сделана.

В руку Альфонсо была воткнута… Альфонсо не мог понять, что это за прозрачная змея, прикрепленная к стеклянной бутылке, висящей на железной вешалке, которая, судя по всему, высасывала из него душу, потому что он грешник, убийца и предатель, потому что прикидывался монахом, пренебрежительно относился к вере. Теперь его ждёт Судилище, хотя, чего судить, если Агафенон настолько могущественный, что и так все про Альфонсо знает и ему осталось только довести приговор до слуха проговариваемого?

Мысленно Альфонсо молился и просил прощения за грехи, параллельно прося пощады и второго шанса всё исправить, и, видимо, Агафенон его молитвы услышал, поскольку…

Сбоку раздался скрип – это открылась дверь, вошла богиня в белом, коротком платье, в белой шапочке и ярко красными губами. Изо рта она выпустила клуб дыма, закашлялась, подошла к окну, вынула изо рта палочку, потрясла на улицу. Снова закрыла окно.

–Демон, – в ужасе подумал Альфонсо, -огнедышащий. При этом он совершенно лишне и некстати отметил про себя, что демон симпатичный, скользнув глазами и по попе, и по груди.

Альфонсо лежал не шевелясь, лишь наблюдая за всеми манипуляциями демона; если бы не дым изо рта, то демон ничем бы не отличался от обычной женщины. Безусловно, она проводила какой то магический ритуал, ругаясь на своем демонском.

– The lights are on again.? – сказал демон, на непонятном языке, кинул взгляд на бутылочку с плескающейся в ней жидкостью, потом увидел Альфонсо.

– Oh, you're awake, shredded, – удивленно воскликнул он совершенно женским, абсолютно не громоподобным, голосом. Но и не особо, конечно, приятным, если быть честным. Демон выглянул за дверь, оставив Альфонсо в полной мере наслаждаться ее торчащей из дверного проема филейной частью, но недолго, она просто крикнула, куда-то:

– Lizzie, get the man in charge!

А потом он повернулась к Альфонсо, растянул губы во что-то похожее на улыбку.

– Hello my name is Malka.

Альфонсо смотрел на него молча, не шевелясь и не имея сил отвести взгляд, хоть и чувствовал, что демон может рассердиться. Он не знал, как вести себя, что говорить, языка богов не понимал, и единственное, на что его хватило, это глупо пялиться демону на грудь.

–Don't be afraid you're safe, – сказал демон и оскалился еще раз.

– Теперь ты ответишь за все грехи, которые сотворил – услышал Альфонсо и сжался в комок. Комок был и в горле, отчего первые слова его были сопровождены сиплым свистом:

– О, Великие боги…

А потом он осекся. Грудь словно начали пилить пилой сразу в четырех местах, и Альфонсо подавился болезненным кашлем. Демон приложил палец к губам, мол, не разговаривай, это было понятно без слов.

Религия Эгибетуза гласила, что демоны не имеют пола, из головы их растут рога, а между ягодиц – хвост. Ничего этого у этого демона не было, по крайней мере в районе хвоста Альфонсо все просмотрел; напротив, у демона были большие глаза, которые смотрели на Альфонсо с любопытством, и не испускали пламя, как того требовали правила. Тут, видимо, либо религия ошибалась, и демоны вполне себе симпатичные, либо это не демон, а ангел. Но ангелы не испускают изо рта дым. Ведьма? Им по статусу не положено жить в Волшебном городе.

В палату вбежал еще один демон – в белых одеяниях, с каким то предметом на шее, описать который Альфонсо был не в силах. Единственное, что Альфонсо бросилось в глаза – это черная, очень упругая веревка с до блеска полированными штуковинами на концах.

–Чего это они, повесить меня хотят? – мелькнула в голове Альфонсо мысль, – Меня что в мире, что в раю все стремятся извести.

–You're awake, you laggard – сказал демон – мужчина, – I didn't think he'd survive those wounds. Он сел на край кровати, снял со своей шеи прибор для, безусловно, пыток, обратился к Альфонсо.

– How are you feeling?

– Великие боги, простите меня, – прохрипел Альфонсо, хотя каждое слово давалось ему дикой мукой, – я много грешил…

– He doesn't understand anything, – сказала демон – баба и выпустила изо рта клубы дыма. Наверное, очень сильно злилась на Альфонсо за все его прегрешения.

– Right. I'll call Wilhelm, he's an expert on languages. Listen to his heart, but don't scare him. And throw the cigarette away, it's a hospital after all.

Демон-мужчина ушел, оставив свою веревку с железными штуками. Демон – баба засунула два конца веревки себе в уши, железная штука потянулась к Альфонсо: сейчас она вытащит у него из головы все, что он сам знает, и ей даже не надо его ни о чем спрашивать. Альфонсо затрясло от страха – настоящего, религиозного страха; впервые за долгие годы ему захотелось рыдать от отчаяния. Холодная железка коснулась его изрезанной груди.

– Do not be afraid, – сказала богиня.

– Покайся, – услышал Альфонсо. Спекшиеся кровью губы его шевелились, но он не мог сказать ни слова – не хватало сил, все кружилось, голову словно сжимали стальные обручи, выжимая из нее сознание. Альфонсо провалился в небытие.

Очнулся Альфонсо от дикой боли в животе, словно ее продолжали резать до сих пор, и, наверное, сильно кричал, потому что появилась демон -баба, воткнула, что-то в руку. Альфонсо подумал, что его уже судили Страшным судом, и начинают пытать, но, внезапно, боль утихла, мало того, стало даже немного хорошо, хоть страх и не покинул бедную, измученную голову бедняги.

Демоны смилостивились над ним. Теперь их было трое: один, виденный прежде, демон- баба, и неизвестный полный демон. Примечательно, что дыма изо рта они не пускали, да и демон-баба это делала не всегда, при этом никто из них не выглядел злобным и страшным, во всяком случае, видал Альфонсо рожи и пострашнее. Может, это все- таки бог волшебного города, просто одна богиня с дымком попалась?

–Too much morphine, – недовольно сказал виденный бог, – too happy face.

– He won't become an addict?– поинтересовался толстый бог, судя по интонации.

– Hello, – сказал он, посмотрев на Альфонсо. Под жгущим взглядом внимательных, хоть и узковатых глаз, Альфонсо съежился и задрожал. Он был все еще связан, как тогда, когда его пытали на дыбе, и эти воспоминания не добавляли храбрости. Зато храбрости добавило злорадство: не на том языке молились в Эгибетузе – боги нашего языка не знают. Они, впрочем, никогда и не помогали этой проклятой стране.

– Bonjour, – опять что-то спросил толстый бог.

– Сiao,– и снова Альфонсо не понял, что-он спросил, хотя и чувствовал, что нужно что-то сказать.

– О, Великий бог… – произнес он и подавился слюной.

– O, hell Old Slavic.! – воскликнул бог, – I can't stand him.

– Зодорарствук, – медленно, по буквам, останавливаясь на каждом звуке, проговорил бог.

И тут Альфонсо увидел капельку пота, стекающую у него со лба – бог потел. Значит, богу было жарко. А как ему могло быть жарко, если он мог управлять погодой и солнцем? Или не мог – управлял другой бог, самый главный? Неужели Лилия права и богов много?

– Здравствуй, – Альфонсо, хоть и был монахом, но как общаться с богами не имел понятия. То, что он услышал и расшифровал, было похоже на приветствие, и он решил копировать манеру разговора богов – кто знает, как тут принято себя вести?

– Here, he said hello, – обрадовался полный бог другим богам.

– Are you sure, Wilhelm? It's more like he threatened to kill you, – это сказала женщина бог, глядя на Альфонсо явно с опаской. И вправду, недели путешествий не добавляют красоты никому, особенно если кто-то долго шел по болотам, обмазанный грязью, не стригся и не брился. И все же, страх у богов? Пусть даже бабы – бога.

– Квак ты сюбия чвувствуваешь? – спросил толстый бог Альфонсо. Видимо, он тут был главный по разговорам со смертными, и то, его корявую речь Альфонсо распознавал с трудом. А потом еще оказалось, что и бог его понимал, только чрезмерно нагружая свой мозг.

– Благодарю, о Великие, за чудесное спасение мое, – с чувством сказал Альфонсо.

– Thankful for his salvation and for some bike, – сказал полный бог и нахмурился- видимо, благодарность была не достаточно искренняя.

– What kind of bike? – воскликнула богиня, – Look at him, he's like from the Stone Age! It's good if they invented the wheel.

– Рьясскожжи, ном, who, ты? –спросил полный бог.

– Ask if he is allergic to phenobarbital, – впервые вмешался другой бог. И, почему то, заслужил презрительный взгляд, видимо, был из низших богов.

Если пропустить непонятное «ху», то в принципе, посыл фразы был ясен. Боги не знали, откуда он пришел, и все чаще в голову Альфонсо закрадывались мысли о том, что это не боги, а просто какое то племя, способное делать белоснежную одежду и добывать свет из ниоткуда. Да и потом, зачем всемогущим богам связывать какого то простого смертного человека? С чего бы это они его боялись.

– Расскажите мне, сначала, кто вы такие, и почему связали меня?

От собственной дерзости, Альфонсо помертвел. Сколько раз хотел приструнить он свой наглый и бездумный язык? Но гнева, как ни странно, не было – боги восприняли фразу спокойно, только ничего не ответили, переглянувшись между собой.

– Рьярсскажжи поначалу ко ты гой? – спросил полный бог (или уже не бог?)

Рассказывал о себе Альфонсо долго: во-первых, язык его слушался плохо, говорить было больно, а во вторых, приходилось говорить медленно- слушатели понимали его плохо, часто переспрашивали такими словами, которые он не сразу понимал. Постепенно хорошее настроение улетучивалось, постепенно возвращалась боль в животе – сначала скромно покалывающая, затем требующая к себе полного внимания. При этом, от неподвижности окоченели и руки и ноги. Его пообещали развязать при условии, что он не будет проявлять агрессию (долго боги подбирали слова, чтобы объяснить ему, чего они хотят) и Альфонсо охотно согласился: у него кружилась голова от боли, от усталости и ему не то что агрессию – ему вообще ничего проявлять не хотелось. Хотелось, чтобы оставили его в покое и странные создания поняли его желание прекрасно и ушли, на всякий случай закрыв дверь на замок –если судить по звуку.

Больше полный (Бог?) не приходил, остальные с Альфонсо если и разговаривали, то не надеясь на ответ – знали, что ни он их, ни они его не понимают. Больше общались жестами, и то их было не много: «не вставай», «прими вот это» (и заставляли съесть что-то круглое, белое и мерзкое на вкус), и еще Альфонсо научился жестом показывать, чтобы вынесли «судно» (так оно называлось).

Время текло долгими, болезненными мгновениями ровно до того момента, когда Альфонсо, презрев резь и боль, повернул голову на бок, посмотрел в окно. Через кучку деревьев и поле, вдалеке, виднелись домики – все сплошь каменные, с красивыми, цветными крышами – видимо, жили здесь богатые крестьяне, или бедные графы. Перед домиками была дорога – каменная, серая, ничем не примечательная, до того момента, пока по ней не проехала… Карета?

Крытая карета была не похожа ни на одну повозку, виденную Альфонсо раньше, но, (сердце его усиленно забилось от волнения) походила на одну из повозок на картинке у него в сарайчике в Лесу. Позади кареты валил дым – горела она, что-ли? Но самое странное – не было лошадей, и это при том, что летела карета с такой скоростью, на которую не способны были бы даже королевские скакуны, способные на что угодно.

Альфонсо не мог оторвать глаз от увиденного и побороть волнение: неужели это и вправду Волшебный город? Безлошадная карета не могла быть произведением рук человеческих, при том, что их оказалось очень много, разных цветов и формы, сверкающих на солнце, ревущих, как сам Сарамон. Снова религиозный страх охватил Альфонсо: все таки это были боги, все таки, они над ним смеялись, разыгрывая непонимание, чтобы сбить его с толку. Все таки, неизвестный зверь убил его, и теперь он в чистилище.

Пару недель спустя Альфонсо, с помощью полного бога, разрешили вставать, и здесь его ждало новое изумление: вода, которая текла прямо из стены. Не просто холодная вода в замке, в отдельной палате, а еще и горячая, хотя Альфонсо нигде не видел открытого огня и не ощущал запаха дыма (кроме как изо рта богини). Ему дали ножницы, странный кусок пакли, розовое мыло и непонятную жидкость, в бутыли из непонятного, голубого материала, похожего на стекло, который сжимался в руках, но не лопался. Альфонсо отпил немного из бутыли – горечь была страшная, изо рта пошла пена, и больше он так не рисковал, вылил все, сделав вид, что выпил, чтобы не обидеть богов. Побритый и постриженный, днями сидел он у окна, разглядывая неведомые телеги, некоторые из которых были похожи на огромных, страшных чудовищ с длинными лапами, огромными глазами, круглыми колесами, сделанными, почему то, из камня, веревками, крюками, огромными ковшами и черт знает чем еще.

Однажды полный бог пришел не один – еще один бог в пятнистой одежде, зашел в палату твердым шагом, со строгим, но не скрывающим любопытства лицом, долго смотрел на Альфонсо, отчего тот внутренне похолодел.

– Дьебрый дьень, Альфенсо, – сказал толстый бог. Говорил он уже почти сносно, по крайней мере, что-то можно было разобрать.

– Здравствуйте, о Великие, – Альфонсо поклонился, отчего пятнистый бог несказанно удивился – как минимум глаза его стали больше, выпучившись на красном, полном лице.

– Зьёви менья Вильгельм. А это подполковник Марш, – сказал полный бог.

– Just March.This is your Savage? – сказал пятнистый бог.

– Yes. Says he walked through the taiga and crossed the Chersky Range.

– Very curious. In what language does he speak?

– A mixture of Slavic languages: Russian, Byelorussian, Ukrainian. And also Chinese and Japanese, but, a little bit… Probably…

– He will not die? – спросил пятнистый бог полного бога.

– Probably not.

Боги ушли, оставив Альфонсо в недоумении. Впрочем, с того момента, как он очнулся, он пребывал в таком состоянии постоянно. Его, похоже, пытались лечить, убивать, видимо, не собирались, но что происходит вокруг, Альфонсо понять не мог и решил пока просто не суетиться и не злить богов. Только спустя неделю он снова решился задать дерзновенный вопрос…