Белая Башня. Хроники Паэтты. Книга I

– Ничего, – прохрипела она. – Со мной всё будет в порядке. Одна хорошая стирка, горячая ванна – и я снова стану королевой красоты этого корабля!

– О, смею вас заверить, что даже сейчас никто из присутствующих не сможет у вас отнять этого титула! – рассмеялся Шэд. Ему определённо понравилось, что даже в такой ситуации лирра сохранила чувство юмора. – А как там мессир маг и тот юноша, которого вечно тошнит?

– Юноша вытошнил всё, что мог, и его больше не будет тошнить до конца жизни, – оглядывая бескрайнее пространство шальными глазами, в проёме двери возник Бин.

– Я бы на твоём месте не зарекался, приятель, – каркнул сверху Кол.

– А вот и я, – Каладиус пытался сохранять достоинство, но в его положении сделать это было весьма затруднительно, так что вскоре он перестал и пытаться, скрючившись, словно старик, и ухватившись за ноющую поясницу.

– Отлично, все в сборе! – воскликнул Шэд. – Должен вас обрадовать – ваш слуга Пашшан также в полном здравии и уже стал звездой нашего корабля, умудряясь готовить королевские блюда из вяленого мяса и сухарей.

– Рад это слышать, – слегка улыбнулся маг. – Ну и каков наш счёт? Как мы преодолели этот шторм?

– Лучше не придумаешь! – ответил капитан. – Я влюблён в этот корабль и охотно женился бы на нём, если бы нашёлся в мире такой жрец, что совершил бы этот обряд! Шхуна играючи проглатывала такие волны, перед которыми дрогнул бы иной линкор. Мы не потеряли ничего из такелажа. Единственная неприятность – одного из матросов смыло за борт.

– Это весьма прискорбно, – проговорил Каладиус. – И я готов оплатить компенсацию его семье.

– Его семья – это мы, так что можете оплатить компенсацию нам! – ухмыльнулся Шэд.

– За этим дело не станет, – Каладиус также взобрался на мостик и привалился к поручню. – Ну а что скажете насчёт курса? Я что-то не вижу берега.

– Это правда. Мы порядком ушли с курса, и нам пришлось довольно далеко уйти от берега. Он должен быть где-то там, – Шэд махнул рукой прямо по курсу. – Если мои расчёты окажутся верными, к ночи мы доберёмся до него. Если не увидим его до темноты, то придётся бросить якорь до утра, чтобы случайно не разбиться или не сесть на мель. Берега в этом месте будут очень низкими, дно – пологое, так что не стоит рисковать.

– Что ж, это добрые новости! Я бы попросил вас прислать в нашу каюту нескольких матросов, чтобы привести там всё в порядок. О, боги, я отдал бы миллион золотых корон за возможность принять ванну!

– Что ж, я готов предоставить вам такую возможность и за гораздо меньшие деньги! – рассмеялся Шэд. – Завтра мы устроим банный день!

– Да вы просто волшебник, друг мой! – Каладиус расцвёл в улыбке. – До сих пор не могу нарадоваться, насколько нам повезло с вами!

Пассажиры постепенно оживали на свежем воздухе, который, кстати, не был уже так пронзительно холоден, как прежде. Всё-таки сказывалась близость пустыни Туум. Через некоторое время на палубе уже вовсю звучал смех, разговоры, перекличка. Прошла какая-то пара часов, и Каладиус объявил, что он смертельно голоден и требует, чтобы Пашшан как следует его накормил. И, что особенно отрадно, его хором поддержали остальные, включая даже Бина. Всё напряжение последних дней выливалось в эту слегка неестественную весёлость, слегка истерический смех и слегка преувеличенную бодрость.

И вот, когда уже начало темнеть, сверху, из вороньего гнезда раздался радостный голос:

– Земля по носу!

Глава 48. Банный день

Несмотря на то, что увидеть землю с палубы в надвигающихся сумерках и без подзорной трубы было невозможно, все тут же бросились к носу корабля. Шэд лишь легонько посмеивался, глядя на это со своего мостика.

– Сегодня встанем на якорь поближе к берегу, – сообщил он. – Надо отдохнуть и зализать раны.

– Вы не забыли о своём обещании, друг мой? – поинтересовался Каладиус.

– Конечно нет, мессир. Завтра вас ждёт если и не настоящая ванна, то, во всяком случае, возможность помыться.

– У меня внутри всё дрожит от радости так, словно завтра мой день рождения! – воскликнула Мэйлинн. – Неужели я наконец-то снова стану чистой? Мне кажется, у меня в волосах уже завелись крысы, не говоря о животных поменьше.

– Всегда есть способ решения данной проблемы, – ухмыльнулся Каладиус, проводя ладонью по своей гладкой голове.

– Нет уж, увольте, мессир, – рассмеялась лирра. – Возможно, если я тоже проживу лет семьсот, тогда подумаю об этом.

– Ловлю вас на слове, дорогая!

Как мы видим, настроение у всех было более чем приподнятое. Все с нетерпением ждали завтрашнего дня. Когда путешественники вернулись в свою каюту, она была уже вымыта и выскоблена матросами, а также проветрена. Нельзя сказать, что это кардинально решило проблему запаха, но, однозначно, находиться там стало куда уютнее.

– Ну что ж, друзья мои, – провозгласил Каладиус, когда все, сытые и довольные, расположились в хорошо освещённой масляными лампами каюте, которая в кои-то веки не норовила отбить своим жильцам бока. – Вот мы и у Дорийского полуострова. Если верить капитану Шэду, Вастиней остался позади. Теперь нас ждёт приятный трёхнедельный круиз, и мы окажемся на месте.

– До сих пор не верится, что это закончилось! – покачал головой Бин. – Сколько раз за последние дни я думал, что Белый Путь уже подстилается мне под ноги!

– Ты будешь вознаграждён за эти страдания завтра! – воскликнула Мэйлинн, пытаясь пятерней распутать скомканные в узлы волосы.

– Вы хоть понимаете, что мы с вами попали в весьма немногочисленную когорту людей, дерзнувших бросить вызов Вастинею! – в глазах Каладиуса светилась подлинная гордость. – Вы понимаете, что о нас должны были бы слагать легенды!

– Что-то вы стали честолюбивы на старости лет, мессир, – усмехнулся Варан. – Двести лет просидели, зарывшись в барханы, а теперь вдруг вам захотелось песен в вашу честь!

– Я давно не чувствовал себя таким живым как сейчас, друг мой! – ответил на это Каладиус. – И особенно ясно я ощутил себя живым именно в последние дни, находясь на волосок от смерти. И теперь это чувство просто распирает меня изнутри!

– Очень хорошо вас понимаю, мессир, – согласился Варан. – Сам вот на досуге припоминал какие-то события своих прошлых лет и поражался – неужели когда-то они могли казаться важными для меня? Теперь они кажутся такими далёкими, словно… ненастоящими, что ли…

– Что уж говорить обо мне! – в приливе чувств воскликнул Бин. – Я вообще ощущаю себя так, словно двадцать лет до этого я прожил в каком-то ящике, и лишь сейчас меня вынули наружу.

– Да уж, подруга, ты знаешь толк в развлечениях! – весело глядя на Мэйлинн, рассмеялся Кол.

– Это да! – лицо Мэйлинн, опухшее с одной стороны от громадного синяка, расплылось в улыбке.

– И всё-таки мы – молодцы! – резюмировал Каладиус, и спорить с этим не стал никто.

– Ну что, а теперь, может, уже пора спать? – предложил Кол.

– Ещё бы! – подтвердила Мэйлинн. – Надо пользоваться случаем, пока тебя не швыряет по стенам вместе с собственной постелью!

– Это отличная мысль! – одобрил Каладиус. – Я – к себе, и чтоб до утра не будить!

– Разве что храпом, – усмехнулся Кол. – Да, Бин? – подмигнул он юноше.

– Да ты и сам храпишь не хуже! – с лёгкой обидой огрызнулся Бин и стал заворачиваться в вонючий спальный мешок. – Надо бы, кстати, завтра заодно и стирку устроить.

– Обязательно! – пообещал Кол, гася лампы.

***

Конечно, наступившее утро трудно было назвать погожим, однако, в сравнении с чередой предыдущих утр выглядело оно, несомненно, гораздо более выигрышно. Шхуна качалась на волнах меньше чем в кабельтовом от берега. Было прохладно, но не слишком холодно. Небо было всё ещё покрыто облачностью, но это были уже не чёрные тучи. В общем, это было прекрасное утро!

Берег не поражал красотой или разнообразием. Низкий и пологий, он уходил в дымчатую даль, так и не меняя высоты. Это была типичная дорийская равнина. От той, по которой друзья путешествовали пару месяцев назад, она отличалась лишь цветом травы – теперь уже совсем пожухлой и словно припорошённой инеем. Взгляд мог зацепиться лишь за весьма редкие одинокие деревца, почти кустарники, уныло торчащие то там, то тут. Не было видно ни одной живой души – кочевники избегали селиться на самом берегу, а больше тут никто не жил, потому что дорийцы были весьма непредсказуемыми и неудобными соседями.

– Ну и где же обещанная ванна, капитан? – это был первый вопрос, который задал Каладиус, оказавшись на палубе.

– Ну я уже говорил, что технически это не совсем ванна, мессир, – уклончиво ответил Шэд. – Но возможность помыться я вам предоставлю. Поглядите-ка туда, – и он махнул в сторону недалёкого берега.

В паре десятков ярдов от кромки моря стояла импровизированная палатка из парусины размерами не более пятнадцать на пятнадцать футов. Очевидно, внутри горел огонь, поскольку из отверстия на макушке палатки выходил густой дым. Рядом с палаткой валялось несколько брёвен, и с полдесятка моряков занимались тем, что пилили и кололи их на дрова.

– Что же там такое? – полюбопытствовал Каладиус.

– Это, мессир, наша моряцкая баня. Как вы могли заметить, морякам редко выпадает возможность помыться, ежели море не располагает к купанию. И вот иногда мы устраиваем себе такой вот праздник жизни. Очень экономно – можно как следует попариться и обмыться, не имея огромного количества горячей воды.

– А где же вы набрали дерева для дров? – удивился Каладиус. – Ведь кругом – голая степь. Я вижу, что не те несчастные корявые деревца пошли на дрова!

– Вы снова правы, мессир, – кивнул Шэд. – Но тут всё проще простого. Понимая, что нам предстоит ужасный шторм, я ещё в Найре запасся кое-чем из дополнительного рангоута, на случай если что-то сломается. Но поскольку моя красавица проглотила Вастиней, не закашлявшись, то теперь нам нет нужды тянуть лишний груз в Саррассу. Так что, когда будете париться, мессир, имейте в виду, что банька растоплена на лучшем мачтовом дереве во всём Загорье!

– Слышу, кто-то говорит про баню? – улыбка Кола с трудом помещалась в проём двери. – Эй, народ, вылезайте сюда! Будем париться! Да ещё и на земной тверди!

– Как здорово! – чуть не толкнув Кола, на палубу выскочила Мэйлинн. – Надеюсь, дамы вперёд?

– Всенепременно, сударыня! – галантно ответил Шэд. – Но баньке нужен ещё хотя бы часок, чтобы дойти, так что пока можете покушать тех волшебных блюд, что приготовил ваш повар. Кстати говоря, мой кок в последние дни ходит злой как чёрт! Как бы не прирезал он вашего Пашшана, и не подал его нам зажаренным в яблочном соусе! – шкипер громко захохотал.

– Поверьте, друг мой, Пашшан не из тех людей, что позволяют подавать себя в яблочном соусе, – заверил его Каладиус.

Вскоре был подан завтрак, и впервые за много дней его разделил с пассажирами и сам Пашшан, поскольку до того времени он всё больше обретался на камбузе. Как и говорил Шэд, Пашшану удавалось творить чудеса из самых простых и непритязательных продуктов. Особенно счастлив был Каладиус – его желудок, наконец, полностью отошёл от пережитого шока, и теперь он вновь с наслаждением вкушал приготовленные баинином блюда, урча от удовольствия словно кот.

После весёлого и сытного завтрака путешественники ловко спустились в шлюпку, которая уже билась о борт шхуны, и четверо матросов несколькими мощными гребками доставили их на берег. Друзья с наслаждением встали ногами на твёрдую почву и, несмотря на то что земля была холодной, Бин и Кол тут же повалились на неё, перевернулись на спину и, раскинув руки, умиротворённо уставились в проползающее над головами небо. У берега горел костерок, у которого тут же расположились все, кроме Мэйлинн. Она, прихватив с собой свежую смену одежды, вошла в палатку-баню.

Внутри было довольно темно, очень жарко и влажно. Посередине на круге из крупных булыжников стоял большой котёл, в котором пари́лась и булькала кипящая вода. Рядом стоял другой котёл, поменьше, в котором, судя по всему, была вода холодная. В нём плавал ковш. Большой котёл и камни дышали жаром. Очень сильно пахло дымом, так, что Мэйлинн даже закашлялась, однако подобная мелочь не могла её смутить. Она, не мешкая, принялась стягивать с себя вонючую одежду, кидая её прямо на землю.

Лирра провела в бане не менее трёх четвертей часа. Время от времени оттуда слышались её восторженные визги, когда она окатывала себя горячей или холодной водой, или плескала воду на раскалённые камни, чтобы добавить пару. Наконец она вышла – распаренная, красная и счастливая. На ней была свежая одежда, волосы, всё ещё перепутанные но чистые, влажно блестели.

– Лучший день в моей жизни! – блаженно выдохнула она, плюхаясь у костра.

– Небось, всю воду выплескала, – добродушно проворчал Кол.

– Ещё натаскаешь! – показав язык, весело огрызнулась она. – Океан-то под боком!

– Чтобы хорошенечко расслабиться, сначала надо хорошенечко напрячься, – философски заметил Варан, глядя в полыхающие угли.

– Ну тогда, значит, пойдём напрягаться! – рывком вставая на ноги, воскликнул Кол. – А то попариться уж больно охота!

Мужчины, за исключением Каладиуса, встали и, прихватив ведра, бросились таскать воду в палатку. Затем пришлось подбросить ещё дров, и ждать, пока вода вновь закипит.

Прошла пара часов, пока все пятеро, включая Пашшана, расположились в бане. Кол тут же поддал парку, убеждая, что именно такой пар вперемешку с дымом лучше всего убивает всяких неприятных паразитов. Мэйлинн тем временем уже отправилась на корабль, чтобы заняться генеральной уборкой:

– Не хватало ещё, чтобы я, вся такая чистая, жила в этом свинарнике! – прокомментировала она.

Теперь же мужчины сидели, красные как раки и счастливые как никогда. Отдуваясь от лезущего в нос пара пополам с дымом, они нахваливали парок, удивлялись синякам, полученным в ходе шторма, и травили всяческие байки, какие обычно травят мужчины в бане.

– А хотите испробовать легионерскую баню? – вдруг предложил Кол. – Как мы делали, когда стояли в Палатие.

– У вас там были бани? – удивился Бин. – Ты же говорил, что там деревья не росли!

– Да не там! – отмахнулся Кол. – Нас же потом перебросили к Скабею.

– И что же это за легионерская баня? – полюбопытствовал Варан.

– Кто хочет узнать – давай за мной! – воскликнул Кол и прямо голышом выскочил из палатки.

За ним, крича, выскочили остальные. На весьма прохладном воздухе их тела исходили паром. А затем все пятеро с душераздирающими воплями запрыгнули в студёный океан. Окунувшись раз или два, они, скукожившись, зарысили обратно в тёплую палатку.

– Вот это класс! – Бин дышал так, словно пробежал несколько миль, и голос срывался то ли от холода, то ли от восторга. – Я ещё так хочу!

– Только сперва надо как следует напариться вновь, – и Кол плеснул ещё один ковш на камни, так что пар на время вновь заполнил собой всё пространство.

После того как напарились пассажиры, пришла очередь матросов. К тому времени как все вымылись, солнце уже садилось за горизонт, поэтому было решено провести на рейде ещё одну ночь. Бин страстно мечтал провести эту ночь на берегу у костра, однако запас дров был истощён мытьём и последующей стиркой, так что эту идею пришлось оставить. Но хотя бы ужин был подан на берегу, что позволило продлить пребывание на твёрдой почве. Однако затем за друзьями пришла шлюпка, и они отправились обратно на борт.

***

Потянулись бесконечные дни морского путешествия. Как и предсказывал Каладиус, с каждым днём воздух становился всё теплее, небо – голубее, а вода – прозрачнее. Около недели потребовалось, чтобы обогнуть Дорийский полуостров, и теперь шхуна приближалась к пустыне Туум. На палубе уже вполне можно было находиться без верхней одежды, в одном лишь камзоле. Море было вполне спокойным.

Здесь, у берегов Дорийского полуострова, друзья встретили новый, 1712 год. Пашшан расстарался и приготовил особенно праздничный ужин, а Каладиус, тряхнув стариной, выдал вполне приличный фейерверк, пуская в небо множество огненных шаров и светящихся голубых сгустков.

Кстати, в один из первых дней нового года Шэд, сверившись с картами и инструментами объявил, что корабль проходит мимо мыса с несколько странным названием Южный Язык, который считался водоразделом Великого и Калуйского океана. Так что теперь крутые борта «Нежданной» ласкали уже относительно тёплые воды именно Калуйского океана.

Каждый проводил эту уйму свободного времени так, как ему хотелось. Мэйлинн, хотя и обмолвилась как-то в минуту душевной слабости, что не хочет больше быть мореходом, сейчас, когда окружающая её картина всё больше напоминала былые фантазии, вновь проводила много времени на палубе. Она частенько вертелась на мостике, где Шэд с удовольствием учил её вести корабль заданным курсом, определять координаты и читать карты.

Довольно быстро лирра назубок выучила название каждой снасти на корабле, и частенько сама бросалась на ванты, чтобы подтянуть ту или иную снасть, брать рифы или наоборот – добавить ещё парусов. Она перезнакомилась со всеми матросами и частенько перешучивалась с ними, сидя верхом на какой-нибудь грот-марса-рее.

Не забывала Мэйлинн и несколько книг, взятых ею из коллекции Каладиуса. Касались они, как правило, деятельности Ордена Лианы. Она по многу раз перечитывала одни и те же страницы. В такие минуты она бывала задумчива, и даже подавлена. Но когда Мэйлинн чувствовала, что хандра берет над ней верх, она тут же захлопывала книжку и бежала на капитанский мостик. И уже через несколько минут её весёлый голос вновь звенел над просторами океана.

Кол, который, как мы помним, маялся в Найре и всё мечтал поскорее уйти в море, теперь маялся в море. Ему было невероятно скучно, и всё, что он выиграл от этой рокировки – возможность пялиться в потолок не фешенебельного номера, а скромной каюты. Ну иногда можно было посмотреть на проплывающий мимо берег, но там всё было до зевоты скучно и неинтересно. Эта часть побережья Паэтты было совершенно необитаема. Спасение он находил лишь в игре в кости со свободными от вахт матросами, Вараном и Пашшаном.

Бин пытался было быть поближе к Мэйлинн, но из этого ничего не вышло, поэтому он вновь был не в духе и на всех обижен, исподлобья глядя на то, как Шэд обхватывает своими лапищами хрупкие кисти лирры, лежащие на рукоятях штурвала, когда на шхуну вдруг налетает боковой порыв ветра и судно начинает уходить с курса. Юноша вполне оправился от морской болезни, но иной раз всё равно чувствовал тошноту, но на этот раз не от качки, а от ревности и разочарования.

Всякий раз, когда Мэйлинн окликала его чтобы предложить тоже попробовать себя в роли моряка, Бин неизменно отказывался, причём делал это с преувеличенно несчастным видом. Однако лирре, похоже, надоело утирать его сопли, поэтому она, лишь слегка нахмурившись на мгновение, вскоре возвращалась к своим делам. Это задевало Бина ещё больнее, и он обычно вообще уходил в каюту.

Каладиус неожиданно сделался весьма увлечённым натуралистом. По его просьбе моряки забрасывали с кормы сеть, нечто вроде трала, и периодически поднимали её на поверхность, после чего старый волшебник часами изучал пойманный улов – разглядывал рыб, так близко поднося к глазам, что, казалось, пытался посчитать чешуйки на их спинах, щупал, нюхал и иногда даже пробовал на вкус, облизывая языком. Всё это он аккуратно заносил в какие-то листочки, часть из которых, впрочем, вскоре терялась, так что матросы находили их потом по всему кораблю.

Взахлёб маг рассказывал об охоте на черепаховых акул, которые, как он уверял, во множестве водились в этих водах. Он настоятельно просил Шэда бросить якорь на денёк, чтобы устроить подобную охоту. Шэд неизменно отвечал, что Каладиус, конечно, босс, но в данном случае выполнить его просьбу невозможно, поскольку на «Нежданной» нет ни одного гарпуна. Каладиус огорчённо вздыхал, кивал головой, но на следующий день всё повторялось с точностью почти до реплик. Все подозревали, что маг просто дурачится таким вот причудливым образом, поэтому встречали начало этого диалога с улыбками, а через какое-то время – уже ждали его, словно обещанное театральное представление.

Варан, чьё тело слегка расслабилось от недостатка тренировок, теперь навёрстывал упущенное. Все матросы, разинув рты, ежедневно наблюдали за его упражнениями в фехтовании словно за неким танцем. А Варан не давал себе спуску и после часа или двух упражнений с мечом или кинжалом он приступал к физическим тренировкам, приспособив под снаряды и тренажёры различные вещи, найденные на корабле.

Всё остальное время охотник за головами проводил в компании матросов, бросая кости или играя в карты. Он вообще казался самым невозмутимым человеком на корабле, исключая разве что Пашшана, который, как мы знаем, вообще никогда не терял хладнокровия. Было видно, что Варан в немалой степени вновь обретает внутреннюю гармонию, сильно нарушенную его неудачной миссией.

Ради справедливости нужно упомянуть и Пашшана, хотя его времяпрепровождение почти целиком было посвящено приготовлению пищи на экипаж и пассажиров. Корабельный кок, который действительно сперва весьма ревниво и даже злобно поглядывал на Пашшана, постепенно примирился со своим положением и теперь с интересом наблюдал за баинином, подмечая секреты мастерства, которыми Пашшан делился, не скупясь. Так что через какое-то время кок и баинин стали настоящими друзьями.

Так и продолжалось это путешествие. В восемнадцатый день месяца примиона «Нежданная» прошла мимо того места, где Анурские горы полоскали свои подошвы в океане. Здесь они были совсем невысоки, и напоминали скорее крупные холмы. Путешественники покидали Загорье, в котором провели почти треть года.

Теперь виды берега стали меняться. Осталась позади пустыня Туум с её нелюдимыми берегами. Здесь вдоль берега то и дело встречались рыбацкие деревушки, и даже довольно крупные населённые пункты. В море сновали сотни рыбацких лодок, шлюпов, небольших шхун. Перед путешественниками лежала Саррассанская империя, и не более недели пути оставалось до её столицы.

Дважды «Нежданная» вставала на якорь вблизи крупных селений, чтобы затариться свежими продуктами. Это были и всевозможные фрукты, и неизменное молоко для Мэйлинн, и мясо, и многое другое. Местные жители были весьма приветливы – рыбаки неизменно приподнимали в приветствии свои соломенные шляпы, когда шхуна проходила мимо их утлых лодок, а ребятишки на берегу, что-то крича, махали кораблю.

Так и наступил двадцать четвёртый день месяца примиона, когда в лучах поздней утренней зари на горизонте обрисовались причудливые башни, больше похожие на какие-то волшебные деревья. Это был Золотой Шатёр, столица могучей Саррассанской империи. Это было то самое место, куда направлялись наши герои.

Глава 49. Золотой Шатёр

С моря город был похож на иллюстрацию какой-то сказочной книги. Даже когда солнце высоко поднялось над горизонтом и потеряло красноватый оттенок, башни, возвышающиеся над домами, по-прежнему отсвечивали розовым. Каменные, а не дощатые причалы далеко убегали в лазурное море, и множество кораблей теснились у них. Украшением города казалась даже его крепостная стена, выложенная из мириадов разноцветных кирпичей. При этом она имела высоту шестьдесят футов и толщину – в тридцать футов у основания и двадцать – у вершины. Глядя на все эти сооружения, в голову приходило лишь одно подходящее слово – «колоссально».

Действительно, в Золотом Шатре всё было колоссально. Невероятных размеров веретенообразные башни с золотыми куполами на умопомрачительных высотах (самая высокая башня города имела высоту без малого четыреста футов), грандиозных размеров крепостные стены, невероятной длины причалы, уходящие в море больше чем на полмили. Дворец императора имел такие размеры, что внутри только лишь его тронного зала можно было отстроить небольшой квартал такого городка как, например, Колион.

Путешественники, из которых никто кроме Каладиуса не видел раньше столицу великой империи, стояли на палубе, открыв рты. Да и Каладиус в очередной раз не смог сдержать восхищённого вздоха, взирая на протыкающие небо башни. Ниже башен гнездились белоснежные дома, утопающие в тропической зелени, и каждый из них пытался переплюнуть другой в кричащей роскоши. Это были богатые кварталы города. Они были хорошо видны с корабля, во-первых, потому что располагались на довольно высокой возвышенности, а во-вторых – потому что каждая такая вилла, как и всё в этом городе, страдала изрядным гигантизмом.

– На старости перееду сюда жить! – воскликнул Кол. – А я ещё думал, что не существует блаженных мест на земле!

– Их и не существует, – насмешливо заметил с мостика Шэд. – Ты погоди, вот причалим, тогда и увидишь – охота ли тебе тут будет поселиться!

– Не забывайте, дорогой друг, что мы прибыли сюда в разгар зимы, поэтому можем рассчитывать на приятные мягкие климатические условия, – заметил Каладиус. – А побывайте-ка тут летом! Уверяю вас, пяти минут хватит на то, чтобы проклясть всё на свете.