Anamnesis vitae. История жизни

– Слава Богу! – выдохнула Клавдия Петровна и широко перекрестилась.

Коллеги уставились на меня с таким благоговением, что мне стало неловко.

– Ну что же… Вот и славно. Сейчас давление поднимем, стабилизируем, в сознание приведём – и аккуратненько свезём в район, – смущённо пробормотал я, в душе откровенно ликуя, – Антон Иваныч, что там с давлением?

– Сто на шестьдесят, пульс сто десять! – отрапортовал фельдшер через минуту.

– Отлично. Холод на живот. Пусть пока тут, на кресле полежит, в палату не отвозите. Мало ли что… – распорядился я, стянул перчатки и направился к выходу из смотровой.

Такого огромного облегчения, граничащего с восторгом, я не испытывал никогда прежде. Хотя, где-то в глубине души притаился коварный червячок сожаления: когда бы мне ещё довелось самому делать резекцию матки, да ещё и по жизненным показаниям?

«Радуйся, что всё обошлось, Пирогов хренов!» – оборвал я свои хирургические амбиции и взялся за ручку двери…

– Доктор, она не дышит! И пульса нет! – раздался позади вопль Иваныча.

Чертыхнувшись, я одним прыжком пересёк комнату и склонился над головой пациентки.

– Остановка сердца и дыхания! – ещё раз уточнил Иваныч.

Я поднял пальцами бледные веки: зрачки медленно расширялись.

– Клиническая смерть! Антон Иваныч – на массаж сердца! Знаете, как?

Фельдшер кивнул, от души врезал кулаком по грудине и принялся «качать».

– Четыре нажатия – пауза для вдоха, ясно? Считайте вслух!

– Раз, два, три, четыре… Вдох! – скомандовал Иваныч.

Я запрокинул голову несчастной, зажал ей нос и выдохнул весь воздух из своих лёгких в её.

– Дальше!

– Раз, два, три, четыре! Вдох!

Всё повторилось.

– Клавдия Петровна, нужны гармошка, маска, интубационный набор! Быстро! И ещё – дефибриллятор, – в перерывах между вдохами выпалил я.

– Есть только гармошка с маской! – протягивая мне их, фельдшерица выглядела виноватой.

Ладно, на безрыбьи – и рак рыба. Приладив маску к лицу умирающей, я разогнулся:

– В вену – лидокаин, адреналин, преднизолон. Обе капельницы открыть до максимума, чтобы водопадом лилось!

В смотровой опять воцарилась суета. Мы с Иванычем «качали», женщины хлопотали с капельницами и шприцами. Вот только на пациентку нашу все эти телодвижения никакого влияния не оказывали. Эх, дефибриллятор бы!

– Клавдия Петровна! – окликнул я фельдшерицу, – Срочно найдите мне длинный электрический провод с вилкой. Оторвите от чего-нибудь! И две ложки. Только не алюминиевые, стальные!

Она с недоумением уставилась на меня.

– Быстро! – подогнал я её, – И ещё – четыре пары перчаток.

Фельдшерица кивнула и испарилась.

– Дефибриллятор делать будете? – раскусил мой замысел изрядно вспотевший Иваныч, – Я где-то читал о таком.

– Вот и я где-то читал. Причём не уверен, что не в фантастической литературе! – подтвердил я и скомандовал, – Меняемся!

Поменялись. Теперь я «качал», а Иваныч – дышал. Остановился на миг, ткнулся пальцами в сонную артерию: нет пульса!

– Вот, всё принесла! – запыхавшаяся Клавдия Петровна свалила трофеи на столик.

– Отлично! Теперь очистите от изоляции оба конца провода и прикрутите к важдому из них по ложке!

Фельдшерица справилась с заданием довольно проворно:

– Готово!

– Мария Глебовна, подмените меня пока! – попросил я акушерку.

Та с готовностью принялась массировать сердце.

А я стал натягивать перчатки: одну пару, другую, третью… Натянув все четыре, взялся за ложки, разведя их подальше в стороны:

– Клавдия Петровна, воткните вилку в розетку!

– Да вы что, Пал Палыч?! Вас же током шарахнет!

– Не шарахнет, я заизолировался. Втыкайте же, время уходит!

Фельдшерица взвизгнула, воткнула вилку и зажмурилась.

Зажмурился и я. Но, через мгновение, приоткрыв глаза и обнаружив себя живым, приободрился:

– На счёт три убираем от больной руки! Раз! Два! Три!

Коллеги торопливо отпрыгнули от тела. Не теряя времени, я ткнул ложками в грудь несчастной. Затрещало, заискрило и противно запахло палёным мясом. Верхний свет замигал.

Я убрал ложки:

– Пульс?

Иваныч ткнул пальцами в шею пациентки:

– Нет ничего!

– Качайте дальше!

Фельдшер с акушеркой продолжили реанимацию. Выждав пару минут, я опять скомандовал:

– Отошли все! Разряд!

Под ложками вновь затрещало. Тело слегка дёрнулось.

– Пульс?

– Отсутствует.

– Продолжаем.

Тридцатая минута реанимации. Всё, что могли, мы уже испробовали. Но – увы… Даже импровизированный дефибриллятор не помог. Я приподнял бледные веки: зрачки, разумеется, были просто огромными и на свет не реагировали. Роговичных рефлексов тоже не наблюдалось.

– Прекращаем реанимацию. Антон Иваныч, зафиксируйте время биологической смерти, – я стащил перчатки и рухнул на стул.

В полной тишине мои коллеги принялись наводить порядок в смотровой. Накрыли тело простынью с головой, собрали разбросанные повсюду шприцы и салфетки. Иваныч уселся заполнять историю болезни. А я… я просто сидел и безучастно наблюдал за этой, никому уже ненужной суетой. Вот и первый крест вкопан на моём персональном врачебном кладбище.

Так прошло минут десять. Наконец, я начал приходить в себя:

– Клавдия Петровна, как вы тут поступаете с… трупами? – последнее слово выдавилось с огромным трудом.

– Обычно в ЦРБ увозим, в морг. Там вскрытие, ну и всё, что положено…

Я встал, подошёл к телу и откинул простынь с лица. Оно было бледным и спокойным.

– Что ж ты наделала, глупая? – тихо спросил я.

Синеватые, полупрозрачные веки дёрнулись и открылись. Я отшатнулся назад, налетев на акушерку.

– Что с вами, Пал Палыч? – удивилась она.

Вместо ответа я молча указал на покойницу. Та слегка приподняла голову и с видимым любопытством оглядывалась по сторонам.

– Мама! – басом прошептала Мария Глебовна и осела на пол.

Придерживая бесчувственную акушерку одной рукой, другой я нащупал артерию у ожившего трупа. Пульс был! Он бился ровно и уверенно.

– Э-э-э… – начал было я, но меня перебил незнакомый мелодичный голос за спиной:

– Здравствуйте! Меня зовут Аля. Пожалуйста, объясните мне, где я?!

Я обернулся. В дверях стояла ОНА: та самая «спящая красавица», которую привезли рыбаки несколько часов назад. Кутаясь в больничное одеяло, она смущённо улыбнулась и повторила:

– Давайте знакомиться: я – Аля. А вы кто?

7 сентября 1987 года, озеро близ Кобельков,20—40.

– Лёнька, ну хватит уже, маньяк чёртов! – Анюта спихнула с себя мужа и, смеясь, выбралась из палатки.

Леонид, рыча и делая страшные глаза, успел поймать её за ногу:

– Я буду познавать тебя, женщина, всё глубже и глубже! Раз пять!

– Милый, я тоже хочу того… познаваться, – она наклонилась и чмокнула мужа в щёку, – Но Марья сказала, что сейчас нам слишком часто нельзя!

– А кто у нас Марья? И что значит «слишком часто»? – вкрадчивым голосом вопрошал Лёнька, перебирая руками по ноге жены и медленно поднимаясь.

– Акушерка наша, Мария Глебовна, забыл? У меня матка в тонусе!

– Так это же хорошо, если в тонусе? – уточнил муж, выпрямляясь и обнимая Анюту.

– Наоборот, плохо! Может случиться… выкидыш, – споткнувшись на мерзком слове, тихо объяснила она.

– Ну уж нет, такого мы не допустим! – заявил Леонид, – Придётся мне поумерить пыл и собрать волю в кулак!

Анюта опустила глаза, посмотрела, как муж «собирает волю в кулак» и прыснула:

– Так вот она какая, воля! Больно, наверное?

– Угу! – подтвердил он, морщась.

– Бедненький! – погладила мужа по макушке Анюта, – Ну давай потерпим пока, а? У меня и в самом деле низ живота тянет немного.

Леонид встревожился:

– Так что же ты молчала? Мы бы не…

– Хотелось очень! – улыбнулась ему жена, – Да ты не переживай: я сейчас но-шпы тяпну, полежу с полчасика, всё и пройдёт. А ты пока ужин приготовишь. Кто-то, кстати, уху обещал! Не знаешь, кто?

– Мужик сказал – мужик сделал! – гордо заявил Леонид и принялся мягко заталкивать Анюту обратно в палатку, – Нютка, ты давай ложись и отдыхай. А я пока сплаваю к острову, раколовки проверю. Хочешь раков?

– Хочу, конечно! Только… – Анюта запнулась. Внезапная, необъяснимая тревога накрыла с головой. До дрожи в поджилках и «гусиной кожи».

– «Только» – что? – переспросил муж, заботливо упаковывая её в спальный мешок.

– Ты… Ты побыстрее, ладно? – попросила Анюта, пытаясь побороть дрожь в голосе. Получилось довольно-таки жалко.

– Ты чего, Нют? – Леонид приподнял за подбородок её голову, – Тебе совсем плохо, да?

– Нет, нет, у меня уже всё прошло! Почти прошло! – замотала она головой, – Просто… Не оставляй меня одну надолго, ладно? Как-то тоскливо мне…

– Так я вообще не поплыву никуда!

– А как же раки? – кисло улыбнулась женщина.

– Да леший с ними! Рыба есть, ухи наварю. Как обещал! – заявил Лёнька.

– Ладно уж, плыви давай. Правда, так раков захотелось! – Анюта мечтательно закатила глаза. Тревога схлынула – так же внезапно, как и появилась.

– Уверена, что у тебя всё в порядке? – подозрительно поинтересовался муж.

– Уверена, уверена! Плыви, за меня не волнуйся. Раньше отплывёшь – раньше вернёшься: соскучиться не успею.

– Да тут плыть-то… За полчаса управлюсь. А ты подремли пока, – Лёнька чмокнул жену в нос и выбрался из палатки. Через минуту снаружи послышался его голос, – Нютка, я дров в костёр подкинул, так что – не вставай!

– Ладно, не буду! Спасибо! – крикнула она в ответ. И услышала, как зашлёпали по воде вёсла.

Тревожная тоска навалилась, будто только этого и ждала. Анюта свернулась клубочком, пытаясь избавиться от бьющего её озноба. Тщетно: согреться не удавалось.

– Да что же это со мной такое?! – пробормотала она, слушая неприятный стук собственных зубов.

Тревога стремительно нарастала: теперь это была уже настоящая паника. Женщина с трудом сдерживалась, чтобы не выкарабкаться из спальника и не помчаться, сломя голову, куда угодно: в лес, в степь, в воду… И – бежать, бежать, или плыть, не останавливаясь, прочь от этого жуткого места.

Почему это чудесное местечко, которое они с мужем облюбовали и освоили давным-давно, стало вдруг жутким, Анюта объяснить не могла. Но её подсознание, казалось, кричало во весь свой неслышный голос: «Беги, беги отсюда!» И требовательно, часто молотило кулачками в грудь… Впрочем, это уже не подсознание, это сердце.

Повинуясь этой команде, женщина торопливо выскользнула из спального мешка и, трясясь всем телом, выбралась наружу.

Смеркалось. На озеро опустился туман, в котором едва различимы были очертания удаляющейся лодки.

Снаружи страх набросился на неё, будто стая оголодавших комаров. И точно так же укутал всё тело липким шевелящимся пологом.

– Лёня! – Анюта попыталась крикнуть, но получился лишь какой-то несуразный хрип.

Она сделала несколько шагов и присела у костра. Протянула к пламени дрожащие руки. Теплее не стало. Зато рядом с огнём окружающие сумерки разом сгустились до почти полной темноты. Отчего стало ещё страшнее.

Анюта опасливо покосилась в сторону леса. Тот стоял сплошной тёмно-синей стеной. И из-за этой стены кто-то пристально и недобро смотрел на сжавшуюся у костра испуганную женщину.

– Кто здесь? – прохрипела она, почувствовав на себе этот чужой взгляд.

Тишина. Даже эхо, такое весёлое днём, теперь увязло в тумане и сумерках. Анюта до рези в глазах всматривалась в лес, но ничего, кроме сгущающегося мрака, не видела.

Устав, наконец, вглядываться в темноту, женщина опустила глаза. И замерла. На какое-то время даже её необъяснимый страх исчез… Вытесненный другим, вполне даже реальным.

Совсем рядом с костром лежала канистра. Пламя лениво облизывало её, когда могло дотянуться. А удавалось огню это всё чаще и чаще, потому что поднялся ветер. И канистра лежала в аккурат с подветренной стороны.

В канистре был бензин. Лёнька специально заправил не только бак их «Лады», но и эту железную посудину: для растопки и для небольшого электрогенератора, который заводился вечером и обеспечивал им необходимый минимум комфорта.

И вот теперь почти полная канистра бензина валялась рядом с Анютой практически в пламени костра!

Женщина поспешно выхватила из огня прилично уже нагревшуюся ёмкость и оттащила ко входу в палатку. Подальше от жадных языков пламени.

За этим нехитрым занятием Анюта и не заметила, как вернулся ЕЁ ужас. Как только женщина разогнулась, поставив канистру у нейлоновой (или из какой там другой синтетики шьют палатки?) стенки, страх хищно вспрыгнул на её плечи. Пригибая, прижимая ледяными своими лапами к земле.

Невольно застонав, Анюта вползла в палатку и закрыла на «молнию» вход. Будто можно было этим отгородиться от преследующего её ужаса.

Господи, как холодно-то! Трясясь всем телом и выбивая зубами частую дробь, женщина забралась в спальный мешок. Подумала немного – и застегнула над головой замок.

Уютно устроившись в тёплой, душной темноте импровизированного кокона, Анюта попыталась унять противную, изрядно уже ей надоевшую дрожь. И на этот раз это почти удалось. Слегка успокоившись, женщина задремала.

Леонид выдернул со дна очередную раколовку и удовлетворённо хмыкнул: в сетке вяло шевелились, грозно топорща усы и поигрывая внушительными клешнями, с десяток весьма упитанных раков. Ещё один-два таких уловов – и, глядишь, целое ведро наберётся! А непроверенными остались ещё шесть ловушек.

Молодой человек торжествующе поднял трофей над головой и обернулся в сторону берега. Разумеется, Анюта не могла его увидеть: стемнело уже, да и туман плотно накрыл озеро. Даже берега не видно, хотя до него по прямой всего-то каких-нибудь метров триста. Если бы не жёлтое пляшущее пятно костра, ни за что бы не разобрал, в какую сторону плыть к их палатке.

Лёнька швырнул сетку с невезучими раками на дно лодки и взялся за вёсла. Пора поскорее проверить остальные раколовки, да и возвращаться. Там Нютка ждёт: тёплая, сонная и мягкая.

Он улыбнулся, вспомнив всё, что происходило в их палатке всего-то час назад. И, охваченный острым желанием, быстрее заработал вёслами. Лодка вздыбила нос и со скоростью торпедного катера понеслась вдоль острова.

Леонид покосился на берег. Пламя костра по-прежнему мерцало в тумане, служа своеобразным маяком. А рядом с ним…

Лёнька бросил вёсла и резко привстал в лодке, отчего та чуть не опрокинулась. Рядом с далёким пляшущим оранжевым пятном появилось ещё одно. Пока маленькое, робкое, но с каждой секундой расползающееся по темноте всё шире и шире. В аккурат в том месте, где была палатка. В которой спала Анюта!

– Нютка! – не помня себя от навалившегося ужаса, закричал Леонид, – Нютка, беги из палатки!

Тишина в ответ. Даже эхо куда-то пропало. А жуткое пятно света на берегу, будто подстёгнутое криком, выплеснулось высоко вверх и победно заплясало на усилившемся ветру.

Лёнька вновь схватился за вёсла и со всех сил погрёб к берегу. Лодка неслась, будто подталкиваемая мощным мотором, но всё-таки, недостаточно быстро. Молодой человек грёб, бормотал что-то себе под нос, всхлипывал и кричал, кричал… Понимая уже, что в том пламени на берегу не осталось никого, кто мог бы ему ответить.

Словно в подтверждение этой страшной догадки, огонь внезапно взметнулся высоко вверх клубящимся багрово-чёрным столбом, напоминая миниатюрный ядерный «гриб». И тут же донёсся хлопок взрыва.

«Канистра!» – догадался Лёнька, не в силах оторвать остановившийся взгляд от буйствующего на берегу пожара.

Там горело всё: огромное пламя теперь выхватило из мрака даже далёкий лес. Вся узкая прибрежная полоска земли, на которой совсем недавно стояла их палатка, теперь была охвачена огнём. И, кроме огня, ничего там не было. И никого.

Лёнька бросил вёсла и дико, по-волчьи завыл.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.