скачать книгу бесплатно
Бахашкин бросил недокуренную папиросу мимо урны и поспешил в здание.
Саша огляделся по сторонам и, не спеша, пошёл за ним.
На кушетке, что стала одним из препятствий во время суматохи в медвытрезвителе, врач осматривала пострадавшего Глотко. Он лежал на ней с задранной на правой ноге брючины, и доктор осторожно ощупывала ему ногу, а он кривил толстые губы от боли при прикосновениях её пальцев.
– Похоже, переломов у тебя нет, но ушибы сильные… Поедешь сейчас с нами, надо рентген провести. Может, раскол костей ступни?..
В дежурке на скамейке сидел, привалясь к стене, младший сержант и перед ним, наклонившись, стояла медсестра Мая. Мизинцев постанывал. У него был перелом нижней челюсти, и Мая подвязывала её, прибинтовывая бинтом к голове.
– Потерпи, сержантик, потерпи, – приговаривала она участливо. – Приедем в сангородок, легче будет.
При появлении Шалыча, Мизинцев застонал и ещё плотнее прижался к углу. На его изуродованном лице появилась маска ужаса. Мая выронила из рук бинт.
– Что с тобой, сержантик? Сиди спокойно.
Бахашкин, не обращая внимания на Василия, прошёл к столу, раскрыл журнал и стал торопливо заполнять его.
Володя иронично и брезгливо посматривал на всех участников вакханалии.
4
Фектистов вышел на крыльцо. Почесал затылок от досады.
Яркое солнце заливало весь микрорайон. Даже бетонный заплот через дорогу, окружающий стадион “Ермак”, казалось, излучал свет и слепил. Анатолий прищурился, привыкая к солнцу. Пожалел, что забыл тёмные очки. Когда рано утром уходил из дома, брезжил рассвет, а сознание ещё спало, не вспомнил об очках.
На минуту задумался, соображая, на чём ехать. Если на трамвае, то это – по кольцу, по всему городу, через все микрорайоны и кварталы… Как раз к вечеру доберёшься. На автобусе?.. Пожалуй, быстрее будет. Только идти до него далековато. А какой ещё выбор?.. Чёрт, когда машина будет? Ведь у всех у них есть водительские права, а транспорта нет! И что думают отцы-командиры?
Спустился с крыльца и пошёл по улице “Красной” в сторону остановки “Блинная”.
В одном из дворов, который проходил Феоктистов, до него донеслись звуки музыки и знакомый хриплый голос. Он оглянулся в сторону одного из подъездов дома и увидел в кустах черемушника группу ребят: кто-то из них сидел на корточках, кто-то на ящике, а кто-то стоял, привалясь к стволам черемухи. Кое-кто из них курил. Магнитофон “Астра”, похоже, новый, стоял на асфальтовом отмостке фундамента. К нему тянулись провода из раскрытого окна первого этажа.
“Астра” крутила Высоцкого:
“Тридцать три же мужика, не желают знать сынка, говорят, пусть растет сын полка…”
Анатолий усмехнулся: и тому, что пел артист, и тому, что запрещают его, правда, негласно, а он всё равно хрипит. Слушают. У него у самого есть несколько его записей, и они ему нравятся. И Анатолий сейчас с удовольствием послушал бы его вместе с пацанами, но… их бы заботы ему. Майору Прокудину Высоцкий тоже чем-то не угодил. Порицает, когда услышит песни Высоцкого у них в кабинете, губами чмокает…
Феоктистов вышел на улицу Энгельса. Широкая улица пролегала между четырехэтажными побеленными в оранжевую охру домами. На противоположной стороне находится Народный суд, в котором рассматриваются дела, касающиеся соседнего электролизного комбината, закрытые, полувоенные предприятие.
Далее перекресток, за которым, в нижних этажах домов, – кофе “Блинная”, магазины. Ещё дальше – библиотека. Напротив кафе и этих магазинов раскинулся соснячок, лесной массив, видимо, оставленный для очистки городского воздуха и для удовольствия отдыхающих. В нём и сейчас видны гуляющие, в основном, люди пожилого возраста с внуками и мамочки с детскими колясками. Только там и можно наслаждаться таким прекрасным днём.
Даже не верится, что в такое чудесное время могут происходить беды, несчастья, убийства, к примеру, такое, куда предстоит добираться на “перекладных”. Быть заживо сваренным! Скорее всего, по недосмотру работников медвытрезвителя, или, как его ещё прозывают остряки – “вытряхвителя”. А может, сильно пьяным был?.. Немало таких случаев, когда люди в алкогольном опьянении сжигают себя в домах, тонут в реках, разбиваются на транспортных средствах…
В ожидании автобуса Анатолий закурил и стал ходить взад-вперед по асфальтированному тротуару. Дважды пытался голосовать частникам, но не тут-то было. И вспомнил Заичкина: не поднесёт ли его чистая или нечистая и на этот раз… Хоть бы кто-нибудь в форме появился! – легче было бы тормознуть.
Наконец из-за поворота вырулил маршрутный автобус ЛИАЗ “Майск – 8-е Марта – Майск”. Анатолий облегченно вздохнул.
Пассажиры выходили и заходили в передние двери. Феоктистов заскочил в задние и прошёл немного в салон. Встал на подъёме, ухватившись рукой за верхний поручень.
“Чёрт, при такой оперативности, как раз поспеешь к морковкиной заговены,” – выругался он. И сравнил их, следователей угро, со следователями прокуратуры. Те, поди, уж вернулись из медвытряхвителя, белая кость. У них машины, и не какие-то там развалюхи – “Волги”, и притом чёрные. И притом, почти у каждого. И что за дискриминация служб? Ведь одно дело делаем…
Автобус шёл, слегка покачиваясь, посвистывая амортизаторами. Для горожанина звуки привычные, как шум и скрип леса для егеря, на что не обращаешь внимания, не отвлекаешься от главного, от мыслей, от целей, породившие их.
Однако вскоре слух Анатолия уловил нечто, что вывело его из задумчивости. Слух насторожили: не то стоны, не то смех.
Анатолий обернулся. На двух последних сидениях, повернутых к задней площадке, сидели ребята-подростки. Они хихикали, перешептывались, показывая пальцами на девчушку, стоявшую у задней стенки автобуса, отвернувшуюся к окну. Он тоже глянул на девочку. Ничего смешного вроде бы не находил в ней. Стоит спиной к салону, прилипла к поручню. Что смешного?..
И всё же среди пацанов чувствовалось какое-то не совсем обычное оживление. И эти ехидненькие ухмылки, сюсюканье, шуточки…
Анатолий ещё раз перевёл взгляд на девочку. Она была в белой футболочке с короткими рукавами, в короткой “колокольчиком” юбочке на лямочках. Щупленькая, угловатая, плечики её подрагивали, похоже, плакала. Росточком не из карликовых, и ножки ладненькие. Стоп! – ах, вот оно что…
Из-под юбочки, по рельефным контурам ног, стекали струйки крови. Девочка стояла, скрестив ножки, видимо, стараясь такими усилиями сдержать течь. Анатолий в первую секунду тоже удивился, даже хмыкнул, но когда вновь услышал подхихикиванье пацанов: “Во-во, опять потекло! Ха!..” – почувствовал неловкость.
Легонько отвесив подзатыльник отпустившему шутку, прицыкнул:
– А ну, заткнитесь!
На ходу, расстегиваясь и снимая рубашку, сошёл на площадку. Бросив на поручень рубашку, сдёрнул с себя тельник. И, наклонясь к девочке, сказал:
– На-ка, дорогуша, майку. Оботрись. Я тебя загорожу.
Испуганные, залитые слезами глаза смотрели на него в недоумении.
– Давай, давай. Приводи себя в порядок, – Анатолий повесил на поручень майку.
Повернувшись к салону, загородил рубахой и собой девочку.
Подростки молчали, виновато и с интересом глядя на мускулистого парня. При покачивании автобуса, на его теле играли мускулы – он старался сохранять устойчивость, равновесие. Шрам на левой груди от пулевого ранения мальчишек примагнитил. Женщины в салоне смотрели на него с благодарностью.
Перед следующей остановкой девочка осторожно тронула его за руку. Он наклонился к ней.
– Ну как, всё?
Она смущенно кивнула и спросила, чуть ли не шёпотом:
– Что теперь делать с вашей майкой?
– Спрячь в трусики. Может ещё понадобится?
Девочка обрадовано затрясла головой.
– Ага, сейчас. Прикройте…
Анатолий опять повернулся к салону.
– Вот теперь всё! – повеселевшим голосом шепнула девочка сзади.
Она стеснялась смотреть в салон автобуса, и фигура благородного незнакомца была для неё спасением.
– Спасибо вам! – сказала она, боясь поднять на него глаза.
– Пожалуйста, если есть за что? – улыбнулся парень, повернувшись к ней.
– Ой! Что вы! Ещё как есть. Я такого натерпелась…
Он надевал рубашку, запихивая её подол в брюки.
– Как же мне передать вам майку? – прошептала она.
Анатолий усмехнулся.
– Оставь себе на память. – Застегнув на три нижних пуговички рубашку, навалился на поручень рядом с ней. – Тебя как звать?
– Аня. Аня Шпарева. Запомните мой адрес, – и назвала ему уже знакомые координаты, те, которые он только что, минут пятнадцать назад, записывал в записную книжку. Хотел тут же задать ей несколько вопросов, но вовремя сдержался. Надо вначале поговорить с заявительницей.
Но, видимо, его выражение лица её насторожило, и вызвало у Ани свой вопрос.
– Вам что, знаком наш адрес?
Он доли секунды помедлил и ответил:
– Нет. Просто совпадение. У меня родственники живут тоже под счастливыми номерами, только квартал другой.
Аня осмелела и теперь смотрела на него с обожанием. Что его несколько смущало. Даже скорее не это, а глаза – лучистые, открытые и взгляд мягкий, тёплый.
– Одиннадцатый микрорайон. Следующий – двенадцатый, – объявил водитель автобуса.
На остановке ребята, поглядывая на интересную парочку, высыпали из автобуса и там, на площадке, похоже, продолжили обсуждение случившегося. Для них, видимо, подобное явление было чем-то диковинным, вызывающие похотливые, никчемные мыслишки. Собственно, и удивляться нечему, виной всему – наша непросвещенность в умах и отсюда, вполне естественные вещи не укладывались в них и сознательности не пробуждали.
Автобус удалялся и, девочка, глядя на мальчишек, с обидой сказала:
– Дураки, – глубоко с перерывом вздохнула, успокаиваясь после пережитого.
– Да, – согласился Феоктистов, отвлекаясь от своих размышлений.
Он улыбнулся ей и почувствовал, как по сердцу прокатилась волна нежности, как бывало к младшей сестрёнке. Захотелось сказать что-то ласковое, успокаивающее, даже приобнять. Но спросил буднично:
– Ты откуда едешь?
– С водохранки. Там у меня и началось… Думала, успею.
– Это у тебя впервые?
– Ага. Пришли как-то вдруг неожиданно. Хотя и ждала давно. К врачам мама водила.
– Зачем?
– Задержка большая. И низ живота сильно болел. Операцию хотели делать. Девочки моего возраста давно уже имеют… – доверительно в полголоса говорила Аня. Этот парень почему-то вызывал на откровение.
Её доверчивость трогала, от этого подмывала тёплая волна нежности.
– Сколько же тебе лет, Анечка?
– Пятнадцать… будет скоро, – ответила она и спохватилась: – Ой! Мне же сейчас выходить.
Автобус начал притормаживать.
– Двенадцатый микрорайон, – объявил водитель.
– Тебе же до “Парка Строителей”? – сказал Анатолий.
– Я дальше на трамвае, мне так быстрее и ближе.
Он пожал плечами и отстранился, уступая ей дорогу.
Автобус остановился. Двери с шипением открылись, и Аня с заметной осторожностью спустилась на площадку остановки.
Автобус тронулся. Девочка стояла у обочины и махала ему рукой. Юбочка впереди слегка выпирала, видимо оттого, что Аня запихала его майку в трусики комком. Это Анатолия насмешило и ещё больше вызвало к ней нежные чувства.
5
Феоктистов, как и предполагал, опоздал. Прокуратура уже уехала. В дежурке находились четверо: старший лейтенант Бахашкин, старший сержант Саша Галимханов и двое из отделения милиции: капитан Егор Кузмин – дежурный второго отделения и сержант водитель ПМГ, что стоял во дворе. Они мирно беседовали и даже посмеивались.
– О! Каво суда занесло! Граф! – воскликнул Саша. И подался на встречу.
– Здравствуйте! – поздоровался Феоктистов, подходя к стойке. Саша перед ним растворил дверцу.
– Прошу!
Анатолий вошёл и стал со всеми здороваться за руки. Затем устало сел на лавку, спиной прижавшись к прохладной стене.
– Фу-у, пристал, пока до вас добрался.
– Вам так и не дают машину? – спросил капитан.
– А зачем? Ноги молодые, длинные, топчи да топчи их, развивай мускулатуру, – ответил Феоктистов с усмешкой.
– Не боишься истоптаться?
– Боюсь
– Так позвонил бы, приехал бы, – участливо воскликнул Саша. – Мы друзьям всегда рады услужить, и машинку подать, и кабинет лучший предоставить.
– Да как-то не сообразил, – с действительным сожалением ответил Феоктистов.
– Для графа, подали бы кадиллак в лучшем виде.
– Хм, вам до меня ли было?
