Чернобуров: Новая жизнь

Я погрузился в изучение документов. «Красноярский извоз» был оформлен по всем правилам, зарегистрирован в государственной канцелярии, имел полную опись имущества и список работников. За службой числилось сорок четыре конных экипажа и два автомобиля для элитных клиентов. Машины подавались только на заказ, и по улицам в поисках клиентов не ездили.

Я вдруг обнаружил, что Георгий вполне подкован в местных законах. И тут же вспомнил, что в плане обучения его отец Пётр был очень строг. Он заставлял единственного сына уделять много времени наукам, а также выписывал лучших, по своим возможностям, преподавателей.

С моим «настоящим» отцом, королём Эксвелерда, они были в этом очень похожи.

Поверхностное изучение документов подтвердило, что «Красноярский извоз» юридически чист. А после гибели отца право собственности перешло ко мне. Но пока я находился без сознания, мать имела право подписывать все документы.

И так я плавно перешёл к изучению её договора с Боровиным. Читая текст, я всё больше хмурился и начинал злиться на Светлану Григорьевну. Как она могла такое подписать?! Ладно пятьдесят процентов от прибыли, но всё остальное…

Обслуживание имущества, зарплата служащих, все прочие расходы – за счёт Чернобуровых. Боровин имел право увольнять и назначать сотрудников, а также мог полностью распоряжаться имуществом службы, в том числе продавать без дополнительного согласования. Регулирование цен и зарплат, вся бухгалтерия – под его надзором. И так далее.

По факту мама подарила барону прибыльное дело. А он имел все возможности водить её за нос, и выплачивать столько денег, сколько считал нужным. Конечно, организовать проверку никто не мешал, но сомневаюсь, что мать занялась бы этим.

Как подсказывала память Георгия, и как я уже понял сам, Светлана Григорьевна не могла похвастаться деловой хваткой. Она была из тех женщин, кто без крепкого мужского плеча терялся в жизни.

Договор, помимо прочего, оказался бессрочным, а самый гадкий пункт располагался в конце. В случае если Чернобуровы захотят разорвать соглашение в одностороннем порядке, то должны будут заплатить нехилый штраф, а именно двести тысяч рублей. Солидные деньги по местным меркам.

– Подъезжаем, ваше сиятельство, – доложил водитель.

Я выглянул в окно. Оказывается, мы уже какое-то время ехали по окраинам Красноярска, а я даже и не заметил, погруженный в бумаги.

Город не особо меня впечатлил. По крайней мере, те отдалённые районы, по которым мы ехали. Низенькие строения, большей частью деревянные, грунтовые дороги. Центр города, судя по памяти Георгия, выглядел значительно лучше.

– Наши, – обронил второй гвардеец.

Я посмотрел через лобовое стекло и увидел грузовик и несколько лошадей, привязанных рядом. У транспорта дежурил вооружённый до зубов гвардеец, а ещё двое стояли у ворот депо.

Само депо представляло собой два кирпичных здания, в одном из которых располагался гараж для автомобилей и конных экипажей, а в другом – конюшня, помещения для извозчиков и административные кабинеты на втором этаже. Плюс парочка деревянных хозяйственных строений.

Я велел остановить машину посреди двора. Отмахнувшись от помощи гвардейцев, сам вышел наружу и встал, опираясь на дверь.

Ко мне сразу же подошёл высокий, крепко сложенный мужчина с ёжиком седых волос на голове и глубоким шрамом, пересекающим бровь. Лицо было суровым, жёстким, будто вырезанным из камня. Профессиональный воин, сразу видно.

– Здравия желаю, ваше сиятельство! – мужчина вытянулся в струнку и отдал честь.

– Здравия желаю, Богдан Богданович, – кивнул я, и только после этого позволил себе сесть на поданную каталку.

Командир гвардии, как и все бойцы, был одет в полную амуницию. Зелёная полевая форма, защитная каска и нагрудник с гербом. На поясе – пистолет и зачарованная офицерская шашка.

Георгий помнил Богдана с детства – тот служил у них сначала простым гвардейцем, а несколько лет назад стал командиром гвардии. Строгий, немногословный, исполнительный, он прекрасно знал своё дело и был надёжной опорой рода.

Странно, что при этом его до сих пор не сделали фамильным слугой. Возможно, были на это какие-то причины, о которых Георгий не ведал.

– Докладывайте, – велел я.

– Приказ выполнен. Территория оцеплена, работники предприятия задержаны.

– Документы?

– Управляющий был пойман при попытке к бегству через окно, – Богдан позволил себе короткую усмешку. – При нём был целый портфель различных бумаг. Желаете взглянуть?

– Позже. Управляющий наш человек?

– Никак нет, – мотнул головой командир. – Назначен бароном Боровиным.

– Так я и думал. Где он?

– Под охраной в кабинете.

– Невредим?

– Чуть-чуть помяли при задержании, – пожал плечами Богдан.

– Хорошо. Пускай ещё немного посидит. Отойдём в сторонку, уважаемый Богдан Богданович. Мне нужен сжатый доклад о состоянии сил родовой гвардии.

Командир кивнул, развернулся по-строевому, и мы с ним проследовали ближе к конюшне, из которой несло навозом, и слышался храп лошадей. Богдан покосился на то, как я кручу колёса каталки, и спросил:

– Как ты?

Обращение на «ты» от Богдана я мог допустить. Он знал Георгия много лет и был для него как старший товарищ.

– В порядке, – ответил я. – В скором времени собираюсь встать на ноги. Чернобурка даровала мне возможность ходить и пробудила ядро магии, – про регенерацию я решил умолчать.

Командир кивнул. Мы остановились, и он приступил к докладу.

После гибели отца и Сергея Причернобурова военные силы рода дали трещину. Часть бойцов, предчувствуя проблемы, пожелала уволиться со службы. Среди прочих начались разброд и шатания. Сниженное финансирование и непонятные перспективы не способствовали дисциплине и высокому боевому духу.

Богдан поддерживал порядок, и в целом гвардия сохраняла боеготовность. Всего в ней оставалось восемьдесят шесть человек. Из них – пять боевых магов-офицеров, включая командира. Их ранг варьировался от второго до четвёртого. Плюс маги-целителя, водители, конюшие и инженеры.

Непосредственно солдат было сорок восемь человек. Шестеро состояли на охране поместья и членов рода, двенадцать гвардейцев защищали лесокомбинат Чернобуровых. Солдаты экипировались такой же бронёй, как у Богдана, однозарядной макровой винтовкой и холодным оружием по собственному выбору. Несколько лучших стрелков имели магазинные винтовки с нарезным стволом и оптическим прицелом.

На вооружении также стояли три макровые пушки и две гаубицы, гусеничная бронемашина без орудия, три грузовика и сотня лошадей. Бронемашина сломана: гибридные дизельно-макровые двигатели, установленные в ней, были ненадёжны и часто ломались. Не говоря уж о том, что из-за мощности машина потребляла гигантское количество магических кристаллов.

Да и в целом такая техника могла пригодиться только на серьёзной войне. Она хорошо защищала не только от пуль, но и от заклинаний благодаря нанесённым на кузов печатям.

– Вкратце это всё, ваше сиятельство, – закончил Богдан.

– Хорошо, – кивнул я. – Спасибо. Вы осмотрели имущество извоза?

– Поверхностно, ваше сиятельство. Кажется, дела не очень.

– Вот как. Что ж, давайте осмотрим подробнее.

Я выяснил, что оба автомобиля отсутствовали, а склад горючего и запасных частей пустовал. Лошади, судя по виду, были далеко не те, что значились по описи. Похоже было, что Боровин продал хороших скакунов и поменял их на дешёвых крестьянских кляч. В целом, даже беглый осмотр подтверждал, что служба находится в плачевном состоянии.

– Добрый день, уважаемые! – сказал я, вкатываясь в помещение, где держали извозчиков. – На всякий случай, я – Георгий Петрович Чернобуров, ваш граф и хозяин предприятия. Насколько я понимаю, барон Боровин крайне безалаберно обращался с «Красноярским извозом». Кто готов от лица остальных рассказать, как обстоят дела?

Мужики зашумели, посовещались с использованием местной обсценной лексики и выдвинули кандидата. Суровый дядька в шерстяной фуражке набекрень вышел вперёд. Коротко поклонился и сказал:

– Совсем, значиться, предприятье по звезде пустили! Как энтот Боровин начальствовать стал, так жалованье чуть не вдвое понизили. Лошадей породистых распродали – дорого, говорят, их кормить.

Каждая фраза бывалого извозчика вызывала согласный гул остальных. А он продолжал:

– Телеги своими силами чиним, каретников поувольняли, запчастей не дают, деняг нету ни на шо, говорят! А как же нету, если мы каждый день от зари до зари народ катаем?! Это для нас оплату срезали, для них-то, наоборот, подняли!

– А что с машинами, уважаемый?

– Одна делась кудой-то. Уехала и не вернулась. На другой барон Боровин сами катаются. А вообще…

– Достаточно, – я поднял руку. – Спасибо, уважаемый.

Я развернул коляску, а извозчик окликнул меня:

– А чего дальше-то, господин? Что с лошадьми? И с жалованьем нашим?!

– Решение пока не принято, – ответил я не оборачиваясь. – Но скажу по секрету, я вряд ли оставлю извоз себе. Те, кто желают уволиться, могут сделать это немедленно. В качестве отступных каждый может взять себе любой экипаж и лошадей к нему. Богдан, ведите управляющего в гараж. Там подходящая обстановка для приватного разговора.

Теперь почти всё прояснилось, нужны были только доказательства. Другой бы на моём месте рассвирепел, поняв, что его просто-напросто ограбили и продолжают грабить прямо сейчас. Но я оставался невозмутим. У меня уже созрел план, как наказать Боровина. Оставалось лишь поговорить с управляющим.

6

Я велел охранникам встать в тёмных углах и ненавязчиво позвякивать инструментами. Пусть мой собеседник представит, что все эти молотки и пассатижи могут быть использованы против него.

Впрочем, театральность оказалась излишней. Управляющим был тоненький человек в пенсне, который и так дрожал от ужаса. Он-то лучше всех понимал, что на самом деле здесь происходило.

– Ваше сиятельство, Георгий Петрович! – сразу же запричитал он, падая на колени. – Помилуйте! Я человек подневольный, по приказу действовал!

– Как вас зовут, подневольный?

– Иннокентий, ваше сиятельство.

– Вот что, Иннокентий, – я сложил пальцы шпилем. – Вы отнюдь не милосердно помогали расхищать «Красноярский извоз». С чего бы мне проявлять милость к вам?

– По приказу действовал! Не моя это идея!

– Убегая, вы хотели забрать документы, – я вытянул руку, и Богдан подал мне портфель. – Что здесь?

– Бухгалтерия, ваше сиятельство, – обречённо пробормотал Иннокентий. – Счета, договоры купли-продажи… Настоящие бумаги и… подложные.

– Полагаю, эти документы послужат отличным доказательством в суде, – я похлопал по кожаному боку портфеля. – Ваш личный?

– Мой…

– Недешёвая вещица. И пенсне у вас позолоченное. Пиджак, я вижу, новый. Полагаю, что вы решили урвать свой кусок, не правда ли? Часть из этих документов подложные не только для Чернобуровых и государевых чиновников, но и для барона, – я опять похлопал по портфелю. – Не так ли?

Кажется, я попал в самую точку. Если до этого Иннокентий дрожал и боязливо косился по сторонам, то теперь оцепенел и как будто перестал дышать. Даже не дёрнулся, когда один из моих охранников приблизился и щёлкнул здоровенным болторезом рядом с его лицом.

– Вам придётся всё вернуть, – сказал я, вытаскивая револьвер. – Есть несколько вариантов. Первый: мы можем изучить бумаги и выяснить, сколько вы украли. Этот вариант слишком сложный, и я предпочитаю второй: просто забрать у вас всё, что есть, включая жизнь, – я взвёл курок, и управляющий сжался. – Но существует третий вариант: вы сами признаётесь, сколько взяли, добавите к этому за оскорбление и тогда сможете остаться в живых. Я даже не отправлю вас в тюрьму. Устраивает?

– Конечно, господин! Конечно! Я всё верну до копеечки! – запричитал Иннокентий. – Едем хоть сейчас, деньги у меня дома!

– Хорошо, – кивнул я. – Но сначала жду подробный рассказ обо всём, что здесь происходило в последние четыре месяца.

Управляющий не посмел ничего утаить. Он рассказал, что руководство «Красноярского извоза» уволили сразу, как только Боровин заключил договор с моей матерью. Вместо трёх канцелярских работников, был назначен один Иннокентий, который с удовольствием помогал барону обогащаться за счёт развала службы, и при этом не забывал про себя.

Он подтвердил слова извозчика о снижении зарплат и повышении оплаты проезда, продаже лошадей и одного автомобиля. Машину, как выяснилось, продали каким-то бандитам из Екатеринбурга, без документов, и вернуть её не представлялось возможным. Ещё один автомобиль Боровин забрал себе, выкупив за символические пятьдесят рублей.

Иннокентий говорил ещё долго, подробно рассказывая, как они выжимали из службы все соки, не заботясь о дальнейшем процветании. «Красноярский извоз» и раньше не был сильным игроком на рынке, а теперь конкуренты получили все преимущества.

Деньги Чернобуровым перечисляли исправно, но долго бы так не продолжалось. Ещё несколько месяцев, максимум полгода – и служба прекратила бы своё существование.

– Вы поедете со мной, – сказал я, прерывая исповедь управляющего. – Сначала отдадите ворованные деньги. Не забудьте добавить за оскорбление моей семьи.

– Да, господин, конечно… А потом?

Я ничего не ответил и крутанул колёса каталки, направляясь к выходу.

Извозчики, как я и думал, соблазнились предложением. Каждый забрал себе облюбованный экипаж и лошадей к нему. В конюшне остались только самые захудалые, но меня это уже не волновало. Я велел Богдану забрать все документы и ценности, опечатать помещение и оставить охрану. А также отдал другие приказы касательно сегодняшнего вечера.

Мы поехали домой к Иннокентию. Он жил в квартире на севере Красноярска. Добрались, и мой гвардеец поднялся вместе с управляющим, а потом вместе с ним же спустился.

– Десять тысяч с небольшим, ваше сиятельство, – Иннокентий протянул мне объёмный конверт, полный разных купюр и монет, а следом дал каменную шкатулку. – А это, как вы велели, за оскорбление. Простите, не хотел я… В жизни ни копейки не украл, а тут соблазнился. Стыдно очень, честное слово!

Я открыл шкатулку и обнаружил в ней россыпь мелких макров. Такие кристаллы годились разве что для фонариков или других небольших приборов. Но их было много, и в сумме макры стоили, пожалуй, около тысячи рублей. Кроме того, в шкатулке было несколько золотых колец и серебряные карманные часы.

Впрочем, макры пригодятся не только для фонарика… Я могу их использовать, чтобы напитать энергией собственное ядро магии. Этим и займусь сегодня вечером, подстегнув дарованную Чернобуркой регенерацию. Очень уж мне не нравятся собственная слабость и необходимость использовать коляску.

– Хорошо, – сказал я, закрывая шкатулку. – Садитесь, едем дальше.

– К-куда? – вновь побледнел управляющий.

– Садитесь, – повторил я и захлопнул дверь машины.

Гвардеец подтолкнул Иннокентия в плечо, и тот был вынужден обойти автомобиль и усесться на заднее сиденье с другой стороны. Снова спрашивать, куда мы направляемся, он не решился.

Но мог бы и догадаться.

* * *

Когда к воротам подъехал чёрный автомобиль, уже смеркалось. Ворчливый Антип вышел из своей сторожки, на всякий случай захватив дубинку, и недовольно каркнул:

– Кто? К кому?

Водитель опустил окно и сказал:

– Граф Чернобуров к барону Боровину. Открывай.

– Господина дома нету, – пробурчал Антип. – И вообще, про визиты не было говорено ничего.

Водитель нахмурился и открыл было рот, но тут опустилось окно задней двери и раздался холодный как лёд голос:

– Добрый вечер, уважаемый, – это говорил худой и бледный юноша. Под карими, почти что чёрными глазами темнели круги, отчего взгляд казался устрашающим. – Меня зовут Георгий Чернобуров. Ваше имя?

«Ну и взгляд у него! – подумал сторож. – Не глаза, а штыки! Пронзает будто…»

– Антип, – буркнул он и поклонился.

– Вот что, Антип, слушай внимательно. Твой хозяин ограбил мой род. Я имею полное право объявить войну и начать убивать людей барона Боровина. Могу приступить прямо сейчас. Но предпочту решить вопрос малой кровью, а для этого мне нужно подождать барона у него дома. Ты меня понял?

Антип с трудом сглотнул возникший в горле комок и часто закивал. Юноша больше ничего не сказал и закрыл окно. Сторож поспешил распахнуть ворота и надеялся, что охранники поместья окажутся так же благоразумны, как и он.

* * *

Леонид Семёнович возвращался домой, предчувствуя неприятности. Ему уже доложили, что депо «Красноярского извоза» захвачено людьми Чернобуровых. Оставалось надеяться, что Иннокентий поступил по инструкции и уничтожил документы. И успел сбежать сам. Барон понимал, что управляющий несилен духом, и расскажет всё что знает.

«Эх, оплошал, – думал Леонид. – Но кто же знал, что пацан в себя придёт? Да ещё и будет так резво действовать!»

Сторож на воротах поместья выбежал к машине, размахивая руками, чуть под колёса не бросился. Водитель еле успел затормозить. Боровин открыл дверь и рявкнул:

– Ты что творишь, полудурок? Жить надоело?!

– Ох, вашбродь, ну наконец-то! Беда!

– Что случилось?

– Граф приехал, Чернобуров. С людьми. Вломились в дом, Стёпку с Колькой избили за то, что пускать не хотели. Вас ждут.

Здоровье охранников не слишком волновало барона, но он всё равно похолодел от таких новостей. Значит, Георгий уже здесь. И не постеснялся применить силу.

Боровин коротко выругался и захлопнул дверь. Возникла мысль развернуть машину и уехать на ферму, чтобы переждать какое-то время там. Или сразу рвануть на вокзал, взять билет и уехать подальше, за Урал.

«Продать имущество можно и на расстоянии, через доверенных людей… Но не бросать же семью?! – думал Леонид. – Жена-то с дочерью дома. Надеюсь, этот щенок ничего им не сделал.

Да и вообще, я что, какого-то недомерка испугался?!»

На всякий случай барон достал мобилет и позвонил командиру своей гвардии. Тот взял трубку почти моментально:

– Слушаю, ваше благородие.

– Слушай-слушай, и внимательно! Значит так, поднимай всех людей и быстро…

– Простите, ваше благородие. Не могу.

– Что значит не могу?! – возмутился Боровин.

– Казарма блокирована гвардией Чернобуровых. Они пушки притащили, мы под прицелом. Сказали, воевать не хотят, и всё от вас зависит, – гвардеец помолчал. – Мы, конечно, дадим бой, если прикажете, но долго не протянем. Их больше, а у нас только винтовки и сабли.

Барон снова выругался и сказал:

– Займите оборону. В казарму никого не пускать.

– Так точно. Да они и не лезут. Зачем, если пушки есть…

Леонид Семёнович положил трубку и велел ехать к дому. По пути он гладил перстень с изображением Борова и надеялся, что бог-покровитель обратит на него внимание в трудный момент. Но похоже, Боров не собирался приходить на помощь.

Как он сказал два месяца назад: «Ты волен сам решать. Но не советую наживаться на чужой беде. Если что, я вряд ли смогу помочь. А точней, не захочу».

На крыльце поместья сидели охранники. Степан, прижимающий к разбитой голове окровавленное полотенце, и Николай, лицо которого выглядело жутко из-за множества распухших гематом. Люди Чернобурова не сдерживались.

– Вечерочек добрый, ваше благородие, – сказал Степан, отнимая полотенце от макушки, будто шляпу снимая. – А у вас гости.

– Знаю уже, и нечего ехидничать! – ответил Боровин, хлопая дверью машины. – Моя семья в порядке?

– В порядке. Сидят с юным графом, чаи гоняют. Он сказал, что никого не обидит.

– А с Колькой тогда что? – буркнул Леонид, кивая на избитого.

– Оскорбил его сиятельство. Сопляком назвал. Ну гвардейцы графа и помяли его чутка.

– Ничего себе чутка, – промычал Николай, еле ворочая разбитыми губами.

Боровин мотнул головой, вошёл в дом и сразу направился в гостиную. Георгий Чернобуров действительно сидел за столом и пил чай, о чём-то мило беседуя с восемнадцатилетней дочерью Леонида. Его ладонь лежала на бедре девушки. У стен стояли гвардейцы Чернобурова в полной амуниции, с винтовками в руках.

– Леонид Семёнович! – воскликнул Георгий, заметив барона. – А мы вас уже заждались.

– Убери руки от моей дочери! – не удержался Боровин. – Что всё это значит?! По какому праву ты ворвался в мой дом?! Это незаконно! Я требую…

– Тихо.

Юноша произнёс это так, что слова сами застряли у барона в горле. Взгляд Георгия был настолько холодным и острым, что Леонид покрылся мурашками. Словно к его горлу поднесли два кинжала.

– Вы прекрасно понимаете причину моих действий, ваше благородие, – сказал Чернобуров. – Если нужны доказательства, у меня есть документы и человек, готовый выступить свидетелем. Я могу уничтожить вас в суде или объявить войну родов, но предпочту решить всё гораздо быстрее.

– Как? – вырвалось у Леонида.

– Дуэль, барон. Смертельная дуэль. Я вас вызываю.

7

– Дуэль? – повторил Боровин и сглотнул. – Но вы же… на коляске, граф.

– Стрелять могу, – отмахнулся я. – У вас есть дуэльные пистолеты? Или сыграем в русскую рулетку? Меня вполне устроит такой вариант.

Дочь барона вдруг бросилась в слёзы, а его жена встала и ткнула в меня пальцем:

– Вы обещали, что никто из нашей семьи не пострадает!

Я смерил женщину безразличным взглядом и ответил:

– Вы не так поняли, любезная. Перед тем как мы сели пить чай, я сказал: «вы и ваша дочь могут чувствовать себя в безопасности». Насчёт Леонида Семёновича я ничего не говорил. Барон, вам не кажется, что лучше обсудить подробности дуэли наедине?

– Выйдите, – пробурчал Боровин.

Женщины, а следом за ними и мои гвардейцы покинули комнату. Двери закрыли. Леонид Семёнович расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке и сел за стол. Налил себе чаю и бросил три кубика сахара.

– Значит, вы были в «Красноярском извозе». Говорили с Иннокентием, – хмуро сказал он, помешивая сахар.

– Да, – кивнул я. Достал револьвер и положил его на стол.

Барон покосился на него и пробурчал:

– Вообще-то, выбор оружия за тем, кого вызвали.

– Вы предложите колясочнику драться с вами на шпагах? Только опозоритесь.

Боровин сглотнул и выдвинул новый аргумент:

– Смертельная дуэль проводится лишь с государственного разрешения.

– По дороге мы заехали к нотариусу, – сказал я, доставая из внутреннего кармана сложенную гербовую бумагу. – Вызов оформлен официально.

– Но я не дал согласия.

– Нужна лишь ваша подпись, – я развернул бумагу и положил на стол. – Можете отказаться. Тогда дуэль не состоится, и вместо этого я объявлю войну родов. Которую вы проиграете. Вероятно, вы уже слышали, что мои бойцы осадили вашу казарму.

Леонид Семёнович глотнул чая и поморщился. Потом отставил чашку, посмотрел мне в глаза и спросил:

– Чего вы хотите?

– Стреляться. Вы не единожды оскорбили мою семью и воспользовались нашим сложным положением. За это я хочу вас убить.

Боровин ничего не сказал, сверля глазами лежащий на столе документ. Там уже стояли печать нотариуса и моя подпись. Чтобы дуэль состоялась, требовался только автограф самого барона.

– Если вы проиграете, род Чернобуровых угаснет, – выдвинул он последний аргумент.

– А вы об этом не переживайте, Леонид Семёнович, – холодно отрезал я. – Думайте о своей семье. И принимайте решение поскорее. После того как я убью вас, мне нужно ещё кое-что сделать.

Барон замолчал и сделал ещё глоток чая, продолжая смотреть на бумагу.

– Если так не хотите стреляться, можно уладить всё миром, – сказал я. – Выкупите у меня «Красноярский извоз», заплатите контрибуцию за оскорбление семьи, и я буду считать вопрос исчерпанным.

– Сколько? – буркнул Боровин.

– Триста тысяч рублей за извоз, и верните машину. Ещё пятьдесят тысяч я приму в качестве извинения.

Надо было видеть, как изменилось лицо барона, когда я назвал сумму. Да, деньги немалые. Возможно, столько стоила вся свиноферма Боровина вместе с лавками.

– Если вы не располагаете таким количеством свободных средств, я готов принять любое ликвидное имущество, в том числе драгоценности, макры и оружие. Документ я уничтожу, – я постучал пальцем по гербовой бумаге. – Никто не узнает, что вы опозорили честь дворянина отказом от дуэли. Кроме вашей семьи, разумеется. Решайте.

– Сумма завышена, – выдавил барон.

– Отнюдь. Я учитываю стоимость автомобиля, который вы продали, и породистых лошадей, которых вы тоже продали.

– Вы меня разорите, – пробормотал Боровин.

– А вы уже разорили «Красноярский извоз». Так что будем квиты, – я подлил себе чаю и откатился на коляске к окну.

Барон не стал долго думать. Пробурчал, что согласен на мои условия, и пригласил проследовать в свой кабинет. К моему счастью, тот располагался на первом этаже.