Пробуждение

Вдоль стен барака стояли московские аспиранты в белых рубашках, черных брюках и повязанных на груди красных галстуках. В руках у них были книги, которые каждый из них читал почти про себя, еле слышимым шепотом. Проигрыватель играл бодрую музыку в исполнении барабана и трубы. Аспиранты перетаптывались под музыку, почти маршируя наместе под ритмичный барабан.

Я не мог понять, что мне нужно делать. Оглядевшись, я открыл выданную мне книгу и с большим трудом прочитал название главы, которая попалась первой – «теоретические ошибки экономистов-народников».

Охрана периметра стройки заранее раскапала тела, слегка присыпанные ледяной землей. Трупы дожидались весны, когда должны были построить для них крематорий, чтобы превратить их тела в прах. За стол напротив Антон, охранники усадила мертвеца.

– Товарищ, послушай! – начал свою речь Антон – сейчас совсем не время быть мертвецом! Живым выпал шанс доказать, что им принадлежит земля, соседние планеты и вообще все. Живым нужны заводы, нужен металл и уголь, нефть и газ, электричество и вода. Живым нужен ты. Вставай и иди с нами плечом к плечу в новое будущее.

Каково же было мое удивление, когда я понял, что мертвец практически сразу пошевелился. Он не заставил себя долго уговаривать, приоткрыл глаза, посмотрел на Антона мутным взглядом и захрипел. Радость наша была мимолетна, он медленно затих, погас окончательно и больше уже не очнулся.

На стул передо мной усадили второго претендента. Я узнал его. Герман был на вокзальном перроне в день моего знакомства с трудовым отрядом, но умер практически сразу поле приезда на стройку. Зима сберегла его тело практически нетронутым от разложения. Я попытался найти его взгляд, но посеревшие глаза уже ничего не выражали.

– Товарищ, сегодня цепи рабства сброшены с твоих рук. Ты избавлен от угнетения хозяев, мы прекратили вечную унизительную гонку за куском хлеба, и, самое главное, запомни – смерти нет. Вставай и иди с нами! – практически прокричал я эти слова в заледеневшее лицо Германа.

Отнятые у холода мертвые тела, в теплом помещении становились размякшими, они как подростки, утомленные вечными уговорами взрослых – прекратить наконец бездельничать, сидели развалившись на своих стульях. Их взгляды упирались в потолок, в сторону, в пол, никто не интересовался скривившимся от напряжения лицом Антона. Он сосредоточил все внутренние резервы, твердым голосом произносил пламенные речи. Выступления его были наполнены одухотворенными подъёмными восклицаниями, тихими бурлящими от обиды в голосе укоризнами своего бессилия закончить строительство без них, жителей потустороннего мира. Антон превратился в тувинского шамана, выкликающего чуда под звуки бубна-барабана. Все это сопровождалось звуками трубы, записанной на пластинку. Она ревела как утренний будильник, напоминала о наступлении времени одеваться, идти к заводским воротам, выполнять свой ежедневный подвиг с перерывами на еду.

Но никто просыпаться не хотел. Мертвецы не собирались возвращаться к мучительной работе. Антон после каждой неудачи в раздражении просил унести труп и принести следующего претендента на возвращение в обновленный мир. Силы его приходили в упадок, он угасал, терял запал, все чаще хватался за пистолет.

– Считаю до трех! Если ты не очнёшься, я выстрелю в твой тупой лоб! – угрожал мертвецу Антон.

Долго так продолжаться не могло, примерно через пять или шесть часов Антон принял бесполезность всего происходящего, устало сидел за своим столом.

– Понятно все с ними, кто захочет работать бесплатно, да еще и после смерти, – рассуждал Антов в вслух о происходящем. Да, если бы и платили…

Антон добавил почти шепотом: «Впервые в истории мы тут на себя работаем. Мы оставим своим детям не пару золотых колец и трухлявый дом, а огромную промышленность, способность самим создавать мир вокруг себя».

Мертвец вздрогнул, грудь его впервые шелохнулась, наполнилась воздухом, и он медленно выдохнул. Первый «возвращенец» начал осматриваться по сторонам, взгляд его постепенно приобретал все большую ясность. Он посмотрел на Антона, захрипел, сквозь высохшее горло пробирались его первые слова.

– Начальник, на второй улице дома уже под крышу вывели? – спросил «возвращенец».

– Давно вывели, сейчас уже внутренней отделкой занимаемся.

– Хорошо, молодцы. Нормально идем.

– Скажи, товарищ, откуда ты пришел? Что там после смерти? – задал Антон свой первый вопрос.

– Прости, товарищ! Я не помню!

После первого успеха Антон переменился, руки его дрожали от нервного истощения, он с трудом прикуривал сигарету, но несмотря на уговоры профессора, настаивал на продолжении церемонии. Боялся потерять, позабыть важные слова, смыслы, которые смог донести до мертвеца. В его голову пришло озарение, которое он боялся растерять, утратить чувство сопричастности с потусторонним миром.

Антон провел около десяти ритуалов, успешными из которых оказались только три. Лучше даже сказать два, третий мертвец повел себя неожиданно. Он зарычал протянул к Антону свои руки, пытался схватить его за шею и удушить. Антон успел взять со стола пистолет и выстрелить ему в голову. Мертвец еще какое-то время пытался подняться, но затем затих и больше уже не двигался. Его тело отнесли обратно в замерзшую яму к другим, отказавшимся вернуться мертвецам.

Профессор не смог толком объяснить, в чем была причина такого поведения. Он предположил, что некоторые мертвецы измучены преисподней. Они готовы вернуться, но рассудок их окончательно утрачен. Такие мертвецы ничего уже не чувствуют кроме боли.

***

Вертолет прилетел за учеными через неделю после начала наших ритуалов по возвращению мертвецов. Антон выдал профессору и его аспирантам благодарственные грамоты от нашей организации. Перед отъездом сотрудников МГУ был организован праздничный банкет, который ничем не отличался от обычного ужина, но на столе появилась водка, и все по старшинству говорили речи, желали удачи строителям и новых научных открытий работникам университета.

Из мертвецов были составлены отдельные трудовые бригады. Москва оповестила, что новые строительные отряды поставлены на довольствие, на территории стройки для них буду организованы специальные бараки и выделено отдельное время приема пищи в столовой. Ученые разработали специальные консервы из свиных мозгов, оказывается они прекрасно подходят для питания восставших с того света. Начальство регулярно высылало нам такие продовольственные заготовки и требовало от нас отчетности о текущем эксперименте.

Первоначальный успех и эйфория от победы над смертью довольно быстро сменились пониманием всей сложности ситуации, с которой мы столкнулись, позволив мертвецам трудиться среди людей. «Возвращенцы» оказались совершенно неуправляемы. Они быстро поняли, что смерти для них уже больше нет. Угрожать им стало бессмысленно, никакие меры воздействия с ними не работали. Многие наладили хождения в ближайшие деревни, соблазняли местных баб, приводили их в свои бараки и целыми днями только и делали, что сношались с ними.

А затем спокойный блуд в отапливаемом помещении их уже не устраивал, они выходили толпами на улицу и там проводили свои непотребные церемонии. Такое поведение начало страшно раздражать живых строителей, которым нельзя было приводить женщин. Они и раньше жаловались на происходящее в бараках вновь прибывших, но их там по крайне мере не было видно.

На строительной площадке появились дети, много детей, совершенно бесконтрольных, неподдающихся никакому воспитаю. Большинство из них привели с собой бабы из близлежащих сел и деревень. Разобраться, чьи это были дети, было невозможно. В соседних деревнях бабам кормить детей было нечем, долго на грибах и запасе ягод продержаться невозможно, а на территории стройки с ними делились консервами.

Антон достиг мастерства в своем новом деле. Рабочих с того света становилось все больше и больше. В первые дни мы возвращали только самых сильных и крепких приверженцев коммунистической идеологии, с которыми мы точно могли найти общий язык и объяснить текущее положение дел. Но очень быстро стало понятно, что работают «возвращены» очень медленно, да и потребности строительства росли двовольно быстро. Из Центра постоянно приходили разнарядки с требованием увеличить производительность, повысить показатели, выявить новые способы производства.

Странным образом по осени у «возвращенцев» появились собственные дети, непонятно, как местные бабы так быстро их вынашивали. Нужно было организовывать для них обучение и как-то приучать к труду. Антон назначил ответственным за воспитание детей красноармейца Макаренко, который служил в охране периметра. Кадровое решение оказалось на редкость точным. Он прекрасно выстроил систему не только воспитания новых детей, но и создал из них настолько эффективный трудовой отряд, что компьютеры, которые они собирали в своей артели, покупали в Америке и Европе.

Мы просмотрели личные дела наших трудоармейцев и отыскали людей, демонстрировавших при жизни умственные способности инженеров, конструкторов, механиков. Процент возвращенцев среди них был значительно больше. Точно не помню, но, кажется, просыпались семь мертвецов из десяти. Технарям соорудили специальный барак, выделили усиленное питание, поставили дополнительное отопление и поручили охране из числа обычных людей присматривать за ними, выполнять их пожелания, фиксировать достижения.

Уже на следующей неделе коллектив вернувшихся к строительству коммунизма сотрудников импровизированного научно-исследовательского института выдал нам несколько рационализаторских решений в деле строительства завода. Антон принял решение продолжить успешное мероприятие, но теперь с гуманитариями. Судя по личным делам, за следующую неделю он возвратил в наши ряды нескольких писателей, одного философа и кандидата исторических наук. Продовольственное и материальное обеспечение им было выделено несколько более скромное, но зато результаты не заставили себя долго ждать. Буквально через месяц, стройка обзавелась собственным научным журналом «Вопросы гуманизма», напечатанным в Москве поэтическим сборником строителей под названием «Отдушина», был образован ансамбль народной песни и квартет балалаечников.

Москва направляла нам поздравительные послания, наш опыт должен был внедряться повсеместно на стройках Союза. Эксперимент получил поистине мировую известность.

Война продолжалась уже несколько лет, фронт находился в тяжелом положении, в тылу катастрофически не хватало рабочих рук. Люди отправлялись в бой, бронь была только у инженеров и директоров, места рабочих заняли женщины и дети. В таких условиях ждать дополнительного пополнения наших рядов живыми строителями было бесполезно. Среди «возвращенцев» довольно быстро выделились наиболее талантливые и прогрессивные строители, которые начали занимать нзовые управленческие посты – прорабы, кладовщики, начальники гаражей. Что интересно, при жизни они могли не демонстрировать никаких способностей, но устранение страха перед смертью уничтожило в них и страх перед жизнью. Они смело выдвигали свои предложения, высказывали идеи, были новаторами и эксперементаторами.

К лету на нашем строительстве было больше «возвращенцев», чем людей. Стало понятно, что необходимо расширять их представительство в системе управления лагерем. По итогам совещания заместителем директора стройки был назначен Рейснер Перт Сергеевич, 1918 г.р., место рождения: Сумская обл, УССР, п.Слобода, холост. За время пребывания на строительстве объекта зарекомендовал себя дисциплинированным сотрудником. Являлся отличником политической подготовки, имел ряд благодарностей за выполненные задания. Грамотен, пользовался авторитетом среди рядовых строителей. Принимал активное участие в общественной жизни, являлся редактором стенгазеты и сам написал множество полезных статей. Идеологически выдержан, морально устойчив. Предан делу ленинизма и социалистической стройки.

Петр Сергеевич провел реформирование научно-исследовательских институтов и запустил космическую программу. Ученые, работавшие в бараках, опубликовали в рецензируемых научных изданиях ряд статей, которые потрясли мир. Они стали первыми, кто разработал проект ракеты, способной вернуться в целости из космоса, а значит ее можно было использовать несколько раз.

В целях изучения опыта нашей стройки из разных стран приезжали делегации, восхищались новаторскими подходами, умением так грамотно выстроить работу. С государствами из социалистического лагеря мы даже охотно делились материалами по возвращению людей с того света, но они быстро попали и к капиталистическим корпорациям, которые незамедлительно внедрили нашу практику в собственные цепочки производственного процесса.

Каким образом корпорации проводили свои ритуалы возвращения с того света, мне не понятно. Но в то время на их заводах уже работали зомби, поэтому можно сделать вывод, что специалисты по работе с живыми мертвецами у них были. Нужно отдать должное: за «бугром» к квалифицированным «возвращенцам» действительно относились со всем почтением, в отличие от зомби-вуду, которых постоянно дискриминировали: выделяли отдельные зоны в общественном транспорте, давали самую тяжелую работу, селили в специально отведенные зоны – гетто. Основная проблема заключалась в неконтролируемом корпорациями желании своих новых работников постоянно требовать социалистических свобод. Буржуазные ученые предлагали самые прогрессивные способы решения проблемы. В конце концов им были предоставлены все возможные свободы, на любой вкус и всех цветов радуги. Право на свободу совести, право на узаконенные сношения со всеми предстателями живой и неживой природы, право на передвижение на тот свет и обратно. Вообще числа не было свободам, пользуйся в свое удовольствие, а они по-прежнему настаивают на социальных принципах жизни. Но если не углубляться слишком уж дотошно, то картина жизни корпоративных «возвращенцев» кажется не такой уж мрачной.

Другое дело, страны нам дружественные, мыслящие левыми идеалами, казалось, правильно понимающие картину мира. Помню, приехал один из наших братьев по борьбе с несправедливостью и угнетением, прошелся по строительным объектам, вникал в работу научных и культурных организаций. В конце дня у нас был организован небольшой обед для гостей с участием творческих коллективов – народников и джазовых исполнителей, где он завел со мной разговор.

– Кристиан, а ты куришь? – спрашивает у меня камрад.

– Нет, – говорю я ему, – бросил и тебе советую.

– Обязательно советом воспользуюсь. Но мог бы ты мне компанию составить пока я последние сигареты в своей жизни докуриваю, – засмеялся он собственной шутке.

– Ну отчего же не поддержать товарища в борьбе с вредоносной привычкой.

Вышли мы на улицу и пошли прогуляться вокруг баков в нашей зоне строительства.

– У меня подарок, – он достал из внутреннего кармана своего пиджака маленькую плоскую бутылку. – Как-то же нужно отдыхать от своих многочисленных трудов. Наш местный напиток – ром. Впитал в себя палящее солнце нашей страны. Надеюсь, согреет зимой.

– Спасибо, камрад! Ром в наших краях большая редкость. Выпью его с Антоном, моим руководителем. Ты знал, что именно он ввел в практику возвращение людей с того света?

– Нет, но именно про это я и хотел с вами поговорить. Мне завтра нужно будет возвращаться домой, где меня спросят, как прошла моя командировка, что я увидел в Союзе, и можем ли сами внедрить ваши технологии. Кристиан, я живу в маленькой стране, мы боремся с торговой блокадой свирепого капиталистического хищника, который к тому же наш сосед и готов хоть завтра напасть на наше островное государство. Скажите, стоит ли нам отвлекать наших ученых от своей работы, тратить бюджет страны на «возвращенцев». Признайся, ведь они просто истощенные люди, а не пришельцы из загробной жизни?

– Напрасно, дорогой камрад, ты обижаешь меня своим недоверием! Нужно приучаться мыслить не стандартно! Вы можете и дальше волочиться в хвосте у своего соседа, надеяться обыграть его на его же поле. Но не будет так никогда! Уж поверь, все история об этом говорит. Капиталисты для нас и теорию, соответствующую придумали – «догоняющая модель развития». Вечно за ними гнаться будете, а в результате получите только устаревшие технологии и возможность выращивать морковку к столу своего соседа. Мы вам совершенно другой путь предлагаем, увеличение населения и опыт работы, а результаты даже капиталистов удивляют.

Не знаю, поверил ли он мне. Но думается, что представил своему начальству наш эксперимент с новыми людьми как обман. Наверняка сказал, что никакие они не новые строители мира, а очень даже старые, измотанные войной, погодой, стройкой и неуемными сношениями с бабами.

***

С наступлением лета у нас произошло первое убийство. Антон пришел в мой барак еще ночью, одетый в свою военную форму, а не рабочую одежду. Я с удивлением обнаружил на нем погоны майора, а форма была украшена орденами и медалями.

– Кристиан, просыпайся. Мне не дали спать, а я тебе не дам.

– Могу я узнать, что произошло?

– Вот ты мне и поможешь это выяснить.

Оказалось, Антона назначили следователем по криминальным делам, в которых замешаны «возвращенцы». По мнению руководства стройки, он был единственным, кто мог понять мотивацию, или хоть как-то представлял ход мыслей в голове у оживших мертвяков.

У меня было несколько минут одеться и привести себя в порядок. Антон протянул мне мой новый пропуск сотрудника милиции с правом посещения всех объектов строительства.

Мы прошли несколько десятков бараков, где жили строители, минули почти готовые дома для инженеров и проследовали вдоль забора к северному выходу со строительной площадки. Впервые за долгое время у меня была возможность оказаться за пределами охраняемой территории. Странный страх овладел мною, стоя перед лесом, в котором мне вновь нужно было оказаться. Он раскинулся за территорией строительства и, признаться, временами пугал меня. Часто я слышал, как он гудел, недовольно скрипел, когда строители вырубали очередной километр деревьев, чтобы освободить место для строительного объекта. Я представлял, как дух леса мог отомстить своим обидчикам. Мне было хорошо известно, на что он способен, но с трудом мог представить, какие разнообразные силы живут в его глубине.

Мы прошли по лесной тропинке еще примерно тридцать минут, сегодня деревья ласково шелестели листвой, покачивались и успокаивали меня. Казалось, они понимали, что я к ним по делу пришел. Когда мы вышли на место преступления, было уже светло. Руководство стройки выставило там охрану. Молодой высокий человек в форме перебросил автомат на спину и проверил наши документы. Поляна была похожа на ту, где стоял черный столб, но тут в центре стояло ветвистое высохшее дерево. К нему была привязана раздетая женщина с закрепленными на голове лосиными рогами. На животе кровавыми подтеками сверкали колотые раны. Убийца нанес не меньше десяти ударов. Груди ее были замотаны веревками, топорщились, как два выпученных глаза. Она сидела на земле широко расставив ноги, между которых на земле острым предметом был начерчен круг с пятиконечной звездой внутри.

– Антон, руководство думает, что такое зверство мог сотворить только «возвращене»? – не выдержал я установившейся тишины при наблюдении за этой картиной.

– Ее обнаружил отряд наших охотников. Сам понимаешь, уже сегодня слух об убийстве в лесу разлетится по всей стройке. Воображение нарисует самые страшные детали. Хотя, тут и выдумывать много не нужно.

– Пусть. Мы-то тут причем?

– Оказывается, она жила с одним из мертвяков. Начальство полагает, что это провокация против «возвращенцев». Местным жителем много поводов не нужно, чтобы начать на нас нападать или препятствовать строительству. А мы с ними тоже сильно связаны. Рабочих на завод опять же тоже из этих мест набирать будем. Нашу стройку уже логовом антихриста называют.

– А у меня какая задача? – решил я воспользоваться разговорчивостью Антона и задать еще вопрос.

– Твоя задача – мои приказы выполнять, – вполне ожидаемо ответил Антон. Затем, немного помолчав добавил: «Она с мертвецом из пленных немцев сожительствовала, может и нужны будут твои объяснения логики его поведения».

– Антон, ты думаешь такое убийство вообще можно как-то логично обьяснить?

– Сам вижу, – пробурчал Антон. Опросим свидетелей. Недалеко от места убийства деревня, где живет ее сестра.

Мы вышли на дорогу и двинулись в сторону деревни. Лес по-прежнему шуршал довольно мягко, утренняя роса усиливала запах листвы и трав. Пространство в груди становилось все больше, голова начала немного кружиться от возобновления давно забытого чувства свободы открытого пространства. Хотелось посмотреть, как можно дальше, чтобы увидеть горизонт.

Дорога была покрыта рытвинами от колес сельских телег и строительных грузовиков. В ямах скопилась вода, прошедшего вчера дождя. Мне, как маленькому мальчику, хотелось залезть в каждую лужу, померить ее размер. Я украдкой от Антона цеплял сапогом рытвины, чуть ныряя в ее глубь.

Антон закурил свои едкие, горькие сигареты. Я мысленно выругался на него за то, что он лишил меня возможности почувствовать запахи утренних трав, промокших деревьев, земли, отдающей под утренним солнцем свою влагу.

– У нас бабы жалостливые, – вновь обратился ко мне Антон, – они удовольствие получают от помощи убогим и сиротам. К каторжникам у них доверия меньше, но и им много любви перепадает.

Я продолжал внимательно слушать, пытался понять, что он решил сообщить мне через свои рассуждения о женщинах.

– Придем к ней домой, сиди спокойно, головой мотай. На обратном пути скажешь, чего заметил.

Деревня вытянулась змеей вдоль реки, небольшая может быть около тридцати домов, по пятнадцать с каждой стороны дороги. Номеров на домах не было, как и названия улицы.

– Нам нужен пятый дом по правую руку, – пояснил Антон. Сестра ее живет одна, может и не открыть. Ты пока в стороне там постой, я позову, как будешь нужен.

Я остался стоять на месте, Антон открыл калитку забора и прошел к небольшому деревянному дому в два ока. Звонко постучал в окно, из которого почти сразу же выскочило заспанный мужик. По серому цвету лица мне было понятно, что это один из наших «возвращенцев». Более того, я его даже узнал. Генрих Меркель – известный на строительстве мертвец, который сделал хорошую карьеру в качестве кладовщика. Он вполне мог получить разрешение покинуть строительство на несколько дней. Меркель сообразил, кто стоит перед ним и быстро задёрнул небольшую шторку. Антон подошел к крыльцу, где ему открыли дверь, и прошел внутрь.

Примерно через пятнадцать минут оконные ставни распахнулись, Антон крикнул: «Кристиан, бегом сюда!».

Я быстрым шагом направился к дому. Внутри за столом напротив друг друга сидели только незнакомая мне женщина и Антон.

– Познакомься, Кристиан! Это Марина. – В мою сторону повернулась заплаканная женщина и легонько кивнула головой. – Кристиан брат Клауса, который жил с твоей сестрой, – почему-то соврал Антон о моем родстве с незнакомым человеком.

Женщина раскачивалась вперед и назад, всхлипывала, пыталась заговорить и вновь замолкала. Похоже, Антон уже рассказал ей о цели своего визита и смерти сестры. Марина явно не могла справиться с нахлынувшими эмоциями.

– Я разговаривал с Клаусом сегодня ночью. Он признался, что убил твою сестру, – в очередной раз шокировал меня Антон.

Марина подняла свои заплаканные глаза на Антона, я и сам замер в изумлении.

– Клаус не хочет говорить о своих мотивах, и почему он так изуверски обставил это убийство. Кристиан уверяет, что у его брата не было никаких наклонностей убийцы, и он неоднократно слышал от Клауса, что тот любил твою сестру.

– Они постоянно ругались, – наконец произнесла Марина. Мне врать незачем, – она повернулась на этих словах ко мне, – он постоянно бил мою сестру. Она мне много раз жаловалась, что он ей угрожает, а сбежать от него некуда, а жаловаться куда пойдешь?

– Когда ты последний раз видела свою сестру? – прервал ее Антон.

– Давно ко мне не приходила, может неделю уже, а мне и своих забот хватает, тоже жизнь не сахар. Детей отдала в интернат на воспитание, немного полегче стало. Уже не четыре человека кормить, одной хоть как-то еще прожить можно. Пожар у нас был. Хорошо, что еще до войны, когда на деревне мужики были. Собрались вместе и построили мне лачугу за лето. Денег никто не взял. Только стол накрыла, да водкой всех, кто на новоселье пришел, угостила. Люди добрее были, таких зверств не творили.

– Сейчас как же? – прервал ее Антон.

– Сейчас никаких людей не стало. Мертвецы одни вокруг.

– Вы в нем, может, после возвращения с того света своего брата и признали, – неожиданно Марина обратилась ко мне, – вот только тот ли он человек!

Мне впервые удалось рассмотреть ее лицо еще в сущности молодой женщины, покрытой сеткой мелких морщин, с синяками под глазами, характерными для глубоко уставшего от жизни человека.