Седовы. Хроника жизни семьи офицера

Беляев поднялся из-за стола, прошёлся по кабинету. В сторону Седова повёл рукой, дескать, сидите.

– Положим, это так, но ответить на вопросы вы всё же должны были?

Седов молчал.

– Ладно, пусть с этим прокуратура занимается. А что вы скажете по поводу хищений дизельного топлива в части? Тот же старший лейтенант возбудил уголовное дело по факту кражи двух тонн со складов.

И к этому Антон был готов. Дело в том, что накануне путча комиссия по проверке наличия горючих и смазочных материалов, назначенная им, доложила о серьёзной недостаче топлива. Формально, да, это было воровство. Однако бить в колокола он не стал. Дело в том, что начальник службы МТО обменял топливо на резину. И это была не первая бартерная операция в части. По сути, за этот обмен благодарить человека надо. Резины нет. И что, остановить движение техники? Их ли вина в том, что у него избыток дизельного топлива, а у соседей его нет. Но хищением называть подобную операцию он бы не стал.

Около часа провёл Седов в кабинете. Неприятно, что его и в пьянстве обвинили, и в грубости к подчинённым. Одним словом, облит грязью по уши. Заместители хорошо постарались. Предупреждал Сергеев: «съедят пришлого…», так и получается.

Домой Седов ехал с тяжёлыми думами. Анне не стал выворачивать душу. С детьми поговорил, к Наталье Ивановне зашёл. После их переезда та обосновалась в своей спальне, даже пианино туда затащила и кресло мужа, в нём большей частью вечера и просиживала. Но это когда дома находилась, а так больше на даче трудилась. Вот и сейчас только приехала из области, попила чай и отдыхала в любимом кресле.

– Наталья Ивановна, можно?

– Антон? Заходи, конечно. Что, врагов всех победили?

Антон улыбнулся и невесело заговорил:

– Кто их, врагов этих, видел. Все кричат: «Ату их! Лови!» А где враги, никто и не видел. А они партийные билеты попрятали, а то и выкинули, красные цвета закрасили и давай шуметь: «Даёшь демократию!» Такие вот дела, Наталья Ивановна.

– Ладно, не всё так плохо. Ты знаешь, племяш, а дачку-то я отвоевала. Оказалось, тот, кто землицей нашей интересовался, путч поддержал и уже показания даёт, так что не всё так плохо. Мне теперь её, землю эту, надо скоренько на тебя отписать. Пока другой желающий не нашёлся.

Неделя прошла спокойно, если не считать вызовы его подчинённых в прокуратуру по делу о воровстве. Но его пока не трогали.

И вот накануне выходных позвонил Кравцов.

– Антон Иванович, поговорить надо.

Лев Иванович назначил встречу на том же месте, где они уже встречались. Это был Парк имени Горького.

– Товарищ полковник, чем обязан?

Полковник был в той же тенниске и тех же светлых брюках. Он вновь напомнил Седову Меркурьева.

– Теперь я, уважаемый Антон Иванович, полковник с приставкой – «полковник запаса». Вот так! И это ещё хороший выход. В путчисты, видите ли, меня записали. За неделю после ГКЧП всю страну поделили на «наших» и «не наших». Не хочу муссировать эту тему, просто не хочу. Я почему вам позвонил? Должок перед вами есть. Ведь это я вас сюда сосватал. Знал, дурак старый, съедят нового командира, знал. Вот и съели.

Седов насторожился. Он всего ожидал, но не такого откровения от внушающего ему доверие, во всех смыслах приятного и порядочного человека. Он попытался отшутиться:

– Кто же меня съест, я несъедобный.

– Не шутки это, Антон Иванович. Прокуратура вами занялась, и довольно плотно. А что сейчас после путча скажешь? Сейчас «новый тридцать седьмой» пошёл. Однако не будем в дебри лезть. В общем, дела неприятные. Но есть выход, и я готов помочь вам, поскольку, как и говорил, сам в эту историю впутал. Смотрел ваше личное дело. Вместе с камчатскими у вас четверть века службы за плечами. Полная пенсия есть. Возраст позволяет найти новое применение своим силам. Может, вам уйти из армии? Я хотя и уволен, но управлять кадровыми делами ещё могу. Организую всё быстро, по уму. Подумайте. На этих гавриков, Мыльцова и Андреева, управу можно найти, поверьте, у этих людей рыльце в пуху. Однако кто ими заниматься будет? Да и чтобы разобраться с этим гадюшником, время нужно. Знаю одно: пока вы в части, ни Мыльцов, ни Андреев не угомонятся. Я разговаривал на днях с Беляевым, вариант с вашим уходом по собственному желанию он и предложил. Вы увольняетесь с пенсией, да ещё через военкомат в очередь на жильё встанете.

Кравцову был неприятен этот разговор, Антон чувствовал. Он слышал, что говорил полковник, слышал, но пока не понимал суть разговора. А тот продолжал:

– Антон Иванович, на раздумье времени нет. Вы посоветуйтесь с супругой и мне завтра перезвоните.

Седов действительно не понимал Кравцова. В запас? А почему? Только из-за этих дурацких претензий следователя? Так их разбить никакого труда не стоит.

Кравцов как услышал подполковника.

– Не всё так просто, Антон Иванович, поверьте. Мне кажется, выход я предложил достойный – увольнение по выслуге лет, а не с другой, тяжёлой формулировкой. И мне кажется, вы с благодарностью потом меня вспомните. Итак, жду звонка. Звоните на домашний.

Дома, на удивление, новость, которой Седов поделился с женой, обрадовала Анну Петровну.

– Мысль прекрасная! И почему ты раньше об этом не думал? Боже мой! Уже двадцать пять лет выслуга… Антон, и не рассуждай, пиши рапорт, с твоими руками и головой ты миллионером станешь.

Он страшно на неё обиделся. Ничего не сказав, закрылся в комнате. К ужину не вышел, лежал на кровати, повернув голову к стене.

Говорить о том, что ночь была бессонной, не стоит. Да, он не спал. И не просто не спал, он всю ночь думал: что делать дальше? Что на чаше весов? Жизнь? Но как жить? Себя вне армии он не представлял. Уйти? Это значит конец всему: карьере, будущему, в конце концов, это просто предательство, он присягу давал Родину защищать. С другой стороны, на этой чаше не только его жизнь. А семья? Дети? Он их всю свою армейскую службу видел лишь по вечерам, и то не всегда. Интересы семьи были на втором плане. Прежде всего служба, служба всегда в приоритете. А уж потом семья, просто жизнь. А правильно ли?

Антону и обидно, и больно. Четверть века отдано наиважнейшему, как он считал, делу. И вот финал: он выдавлен из привычной колеи, из привычной военной атмосферы, где всё организовано, стройно, подчинено единому руководству, вполне ему понятному. Ему сорок, он силён, крепок, обучен, организован и нынче вынужден искать в этой жизни свою нишу, осваиваться со своим новым положением – добытчика денег. Это не только обидно и больно, это ещё и смешно. Думал ли он о таком завершении карьеры? Да нет, в страшном сне такое не приснилось бы. Конечно, он понимал, служба не бесконечна и жизнь на пенсии когда-нибудь да наступит. Но так, чтобы в сорок лет…

К утру решение вызрело: как бы обидно и неприятно ни было, надо увольняться.

Глава третья

1

Ритм жизни семьи Седовых дал серьёзный сбой. До увольнения в запас домашние осознавали главенство Антона Ивановича как военного человека, мужа, мужчины, отца, старшего по возрасту, в конце концов.

А нынче он оказался в ранге просто пенсионера.

Состояние мужа как никто понимала Анна. Она, спутница его военной жизни, тоже не представляла такой исход его карьеры. Чем она сейчас могла ему помочь? Конечно, не причитаниями и слезами. Мужа надо поддержать, помочь пережить сложный период, ни в коем случае не дать опустить руки, всячески показать, что он нужен, по-прежнему он главный, самый сильный, самый мужественный человек и самый любимый. А что добытчик? Все они сегодня добытчики.

Как дети восприняли увольнение отца в запас? Конечно, по-своему. Дети в психологию не вникали, у них свои дела, своя колокольня.

Уже в обед Егор потребовал прогулки в Кремль.

– Пап, ты давно обещал. И в зоопарк? Ты и туда обещал. Так что теперь не открутишься.

Елена натура тонкая, деликатная, девушка, никак. Однако и она обошлась без сюсюканий и просто порадовалась за отца:

– Папочка, наконец выспишься, за все те годы, что в части жил, выспишься.

А что, верно!

В том разговоре отметилась Наталья Ивановна:

– Антон, ничего, выживем как-нибудь, меня ещё просят учеников взять. И возьму! Деньги лишними в доме не бывают.

Анна Петровна пыталась на ногу тётке наступить, мол, что ты несёшь, однако старушка ножки спрятала под стул. Семейство взгрустнуло. Особенно Анна Петровна. Денег действительно катастрофически не хватало. Их просто не было. А тут ещё…

Выручил Егор, со свойственной молодому человеку простотой он обратился к отцу:

– Пап, у отца моего товарища, Сергея, «копейка» старая, «старым драндулетом» они её называют. Но другой нет, а ездить надо. Серёга говорит, дня не проходит, чтобы машина не ломалась. Папа, ты у нас в этом деле мастер, помоги, его отец заплатит.

О деньгах парень зря сказал. Отец глянул на него, и Егорке стало стыдно.

– Понял, папа, пошутил. Так что Серёге передать?

Так Егор и грустную тему закрыл, и, как потом оказалось, работу отцу нашёл.

Утром следующего дня Анна Петровна провожала мужа в гаражи, даже пакетик с бутербродами организовала. Антон достал старый, застиранный, но ещё живой с капитанской поры комбинезон, портфель с инструментами и ровно в восемь вышел на улицу. Николай Николаевич Предыбайло ждал.

Минут двадцать в пути, и они в гаражах. Сердечко у Антона Ивановича слегка прыгнуло.

– Показывай, Николаич, где твой «чёртов драндулет»?

С уходом отца в гаражи дома вроде ничего не произошло. Но это только казалось.

Елена позвала маму пошептаться на кухню.

– Мамочка, давно хотела с тобой посоветоваться. Знаешь, в университете загруженность не такая уж и серьёзная, я даже не ожидала, свободного времени много. Это я, собственно говоря, к чему. Поговаривают, сумму оплаты обучения увеличат вдвое, и я подумала, накладно для семьи будет. А что, если я на заочное обучение переведусь. Работать пойду, всё семье поддержка будет. Я на площадке с девочкой познакомилась, Соней звать, у неё родня в коммерческой фирме работает, вот она и говорит, мол, её мама может на работу устроить. На хорошую работу. Недалеко от нас появился рынок, новый вещевой рынок, называется «Покровский». Езды пять остановок на автобусе. Три дня обучают, консультируют, а потом вперёд, стой себе в тёплом помещении, улыбайся и коврами торгуй. Ковры хорошие из Турции завезены, Соня рассказывает, очередь за коврами. Правда, очередь и на вакансию продавца тоже есть. Как ты? Что скажешь?

Анна не была готова к такому повороту. Ещё месяц назад, когда Антон служил, и разговаривать на эту тему не стала бы, но со временем ситуация поменялась. Она посмотрела на дочь. Выросла её Еленка, красивой девушка стала, серьёзная, не капризная, понимает, что в семье происходит.

– Доченька, это серьёзный шаг. Опрометчивость не нужна. Деньги мы найдём, эта проблема вполне решаема, отец на работу устроится, я новое место подыщу, Наталья Ивановна обещала больше учеников взять. А тебе надо учиться. Выучишься, кормить нас будешь. На юристов сейчас спрос солидный. Подумай. Давай сделаем так: отец придёт, с ним поговорим.

На том и остановились. Лена ушла на занятия.

Анна Петровна, достав газету объявлений, на страничке работодателей стала внимательно искать подработку учителем рисования. Эта газета была далеко не единственной и не первой в её поисках. Но, к сожалению, требовались не учителя, требовались бухгалтера, юристы, продавцы, водители и охранники. Судя по размещённым в газетах и журналах объявлениям, страна сошла с ума: все что-то кому-то продают, а в магазинах по-прежнему пусто.

Парадокс!

Одно объявление её заинтересовало. Требовался дизайнер выставочных проектов. Чем-то подобным она в Свердловске занималась. Занималась бесплатно, муж директрисы возглавлял сбыт обувной фабрики, и она по просьбе директора оформляла фабричный стенд на нескольких местных выставках. Работа была не в тягость. Творчество, выдумка, предложение чего-то нового, что ещё не видел потребитель, её в те дни просто захватывали. И, надо сказать, получалось. Дома от тех трудов даже парочка грамот профкома фабрики осталась, ну и, конечно, эскизы стендов. Она иногда их пересматривала, видела несовершенство отдельных, знала, как подправить, но… Она пока просто учитель рисования, правда, в изостудии и здесь творить можно, однако в рабочее время больше внимания уделялось программе подготовки учащихся: рисуй яблоко, кубик, фрукты в вазе. О творчестве особо не порассуждаешь.

Дизайн – это интересно.

Анна набрала номер телефона.

– Да, да, мы ищем человека. Конечно, не с улицы, на этой должности подготовка определённая нужна, вы же это понимаете. Ну и хорошо, приходите, побеседуем, и обязательно работы свои возьмите. Адрес в объявлении. Всего доброго.

Анна Петровна записала адрес. Надо бы сходить, а вдруг…

После разговоров в семье об увольнении отца из армии и Егор понял: занятия в секции придётся прекратить, здесь всё в деньги упиралось, пусть и не очень большие, по сотне в месяц он приносил сюда, но всё же сто баксов – приличные деньги. Форма, перчатки, боксёрки, шлем, даже бинты и капа – всё стоит денег. А ему ещё год в школе прозябать. Надо думать, что делать.

Хорошо думать…

Но вернёмся к гаражам.

«Чёртов драндулет» оказался вполне приличным автомобилем. Другой вопрос, запущена «копейка» основательно. Диагностику Антон Иванович сделал быстро. Записав на бумажке Николаичу потребные на первый случай запасные части и жидкости, присел на лавочке у бокса. Предыбайло с соседом по гаражу уехал в автомагазин.

Гаражное товарищество было большим. Боксы стояли линейками, проезд между ними вполне позволял разъехаться двум машинам. Таких линеек было восемь, в ряду насчитывалось два десятка гаражей. У шлагбаума скучал охранник, ещё один, сидя на открытой площадке второго этажа бытовки, видно было издалека, что-то кричал в телефонную трубку. На цепи сидел огромный пёс, уж никак не походивший на дворнягу, но тем не менее прозванный милым именем Тузик. Псина, лениво поглядывая на гаражную суету, отдыхала.

Внешне всё пристойно, тихо и спокойно.

Но за воротами боксов кипела жизнь. Своя неповторимая, присущая только гаражным товариществам, жизнь. Причём это московское хозяйство ничем не отличалось от свердловских гаражей, где Антон частенько бывал, ремонтируя машины товарищей. Вот и сейчас, отдыхая на лавочке, он видел несколько открытых боксов. Сосед напротив, с кем Седова познакомил Николай Николаевич, не имел личного транспорта, но имел гараж, и гараж этот напоминал склад. Чего там только не было: старые двери вместе с откосами, два холодильника, мебель, железяки, плинтуса и прочее, прочее. Сам хозяин перебирал картофель, что лежал перед гаражом в четырёх мешках, и периодически просачивался сквозь хлам к подполу, куда и опускал ящики с картошкой.

Бокс слева закрыт. Предыбайло шёпотом сказал: «Алкаш там, мент бывший, отставник. Приходит каждый день с бутылкой водки, покрутится, повертится и в гараж, закроется, выпьет и спать. Проспится, опять выйдет, поболтает с соседями, если они, конечно, здесь, и опять в гараж к бутылке. Хоть бы разок пригласил. Так нет, сам пьёт и спит. А вечером, как с работы, домой. Как так жить можно? Боюсь, однажды сигарету забудет потушить и пожар. Его-то не жаль, спился человек, а соседям каково. Говорили уж с ним, жене жаловались. Да всё без толку. Такой вот сосед у меня тревожный».

Сосед справа тоже был в гараже. У него иномарка. «Вольво», подержанная машина, но Антону видно было – вылизана до блеска. Только они с Николаичем в гараж, а сосед тут как тут и с вопросами: «А вы не знаете… А можно ли…» и так далее. Предыбайло шуганул его, видимо, знал, что делает. Покрутился сосед и ушёл.

Антон встал, прошёлся вдоль линейки. Да, много людей здесь. И у каждого свои проблемы, свои дела. Все копошатся, копошатся. Удивительно, не выходной день, а людей много, и возраст не у всех пенсионный.

Послышался шум автомобиля, к боксу аккуратно подъехала машина соседа, это прибыл Николай Николаевич.

– Иваныч, взяли всё, что ты просил. Какие ещё будут указания?

– Ну, прямо уж и указания. Давай так поступим. Мне часика полтора-два под капотом надо поковыряться, а уж потом на яму закачу. Если ты в четырнадцать подойдёшь, будет вполне нормально. А там посмотрим, может, для ходовой что прикупить надо будет. Договорились?

Николай Николаевич обрадовался. Видимо, понял: за спиной мастера стоять не придётся.

– Отлично!

К вечеру Антон с ремонтом управился. Проблем было много, но все вполне решаемые, и в магазин Николаич только один раз смотался. В девять вечера техника стояла готовая к применению.

– Всё, хозяин, принимай работу. Думаю, долго теперь без капремонта ездить будешь.

Николай Николаевич был несказанно рад.

– Спасибо, друг мой, не ожидал вот так запросто увидеть в гараже великого мастера. А теперь прошу!

Пока Антон на улице доводил машину до ума, Николай успел, как говорят, «поляну накрыть».

– Прошу! Не побрезгуй, дружище…

Конечно, Антон Иванович не брезговал, всё же этот ужин он заработал! С новым знакомым они хорошо посидели. Расстались только в двенадцатом часу – сыновья за ними пришли, Егор и Серёжа.

2

Осень между тем брала своё. В Москве дождь, слякоть, ветер, солнышка практически не видно. Может, оно кому-то и светит, но только не москвичам. Люди привыкли к душной и густой атмосфере, наполненной выхлопными газами и выбросами предприятий. Московская осень не уральская. Там начало осени – сухое и тёплое, вторая половина пасмурная и с осадками. А зима, зима, та со снегом и морозами. Здесь же, в Москве, осень – это начало зимы: дожди, дожди. Ни тебе толком снега, ни тебе хорошего морозца. И власти стараются: дворники на тротуарах соль сыплют, по дорогам её машины вместе с песком разбрасывают. А народ? Народ в обуви с белой солевой каёмочкой ходит.

Привык народ к своей осени.

Седовы вошли в ритм своей новой жизни.

Антон Иванович прикипел к гаражу, теперь он трудился на постоянной основе: председатель кооператива выделил свободный бокс с ямой. В помощники парочка бомжей подвязалась. Спрос на его труд солидный, люди в очередь к подполковнику идут. И деньги платят, кто не в силах рассчитаться финансами, спиртным расплачивается.

Седов успокоился, точнее, смирился с этой участью. Нужен его труд? Да. Платят за него? Да.

А где амбиции командира, просто человека?

Уж и не вспоминал некогда перспективный командир об амбициях, понимал – в заднице все амбиции и мечты.

Анна Петровна так до дизайнерской конторы и не добралась. Телефон всё время перед глазами, а позвонить не решается. Возьмут ли? А если возьмут, приживётся ли. Сейчас у неё хоть и за небольшие деньги, но есть работа и педагогический стаж идёт. Опять же времени предостаточно, можно семье больше внимания уделить, а по дому дел много, она одна обстирывает всех, бельё гладит, еду готовит. И все к этому привыкли. Даже Наталья Ивановна, которая летом пыталась её от плиты оттащить, всё каши да овощи на пару внедряла в рацион семьи, но не едят они эту пищу, им колбасу, котлеты, отбивные подавай, борщ, чтобы ложка стояла, густой, наваристый. И Анна потихонечку тётку Наталью вытолкала. На свою беду вытолкала и спустя несколько месяцев поняла: завязла на кухне по самую макушку. И куда теперь, в какую такую дизайнерскую фирму идти? Одно хорошо, деньги в доме появились, и это радовало. Она не только семью сытно кормила, хватало и на Егоркины спортивные причиндалы. На одежду её мужчинам, пусть не дорогую, но добротную и новую. Ещё она умудрилась, переводя рубли в доллары, семейную заначку сделать. Так сказать, свой «банк» открыла. Это она о банке с крупой, где заначку держала. Антон смеялся:

– Смотри, моль деньги съест!

Дочурка всё же перевелась на заочное отделение и вышла на работу продавцом ковровых изделий. Месяц вовсе денег не получала. Директриса заявила, что Елена находится на испытательном сроке. Удивительно будущему юристу было слышать такое, однако делать нечего, она работала, как могла, была вежлива, обходительна с клиентурой, продажи шли бойко, директор только успевала кольца на пальцах и серьги в ушах менять. Спустя месяц девушка ушла в соседнее предприятие. Они все на одной площадке работали, все хором врали об иранском и персидском происхождении ковров, что у них в продаже. Вот только новая хозяйка была значительно скромней и предприимчивее её бывшей начальницы. Звали её Амина. Муж Амины трудился здесь же на рынке, говорили «держал обувные ряды». Что это за термин, было не совсем понятно, однако Лене недосуг вникать в распределение должностей на рынке. Она своё отзвонила, как говорят, и к учебникам, домой, а то и матери помочь.

Толковая девчушка росла.

За месяцы, что жили в Москве, брат с сестрой познакомились с местным молодняком. Друзьями не обзавелись, но кто есть кто среди молодых обитателей многоэтажки, уже понимали. Полянка, где они впервые познакомились с Татьяной и Мариной, называлась здесь «крест»; действительно, два бревна, что лежали друг на дружке, крест напоминали, отсюда и название. К «кресту» Егор Лену одну не отпускал: во-первых, отец велел за сестричкой приглядывать, а во-вторых, он и сам понимал, такую красотку на прогулку надо отпускать только в сопровождении, а пока у неё не было надёжных друзей, братец и исполнял святую роль защитника. Клеились к Ленке парочка парней, но она как-то не очень на них реагировала. Егорка спросил у Лены, что она о воздыхателях думает. Ответ был неожиданным. Она не сказала «да», «нет», нравится или не нравится. Ответ был интереснее.

– Пашка, ты говоришь? А что о нём думать. Внешне парнишка симпатичный. Но ты глянь на него, он же весь бледно-зелёный, Марина говорит, наркотики употребляет. Ты посмотри, как он себя ведёт, то ржёт как лошадь, то молча сидит, зубами скрипит. Вот и думай о нём что хочешь. Дружить с таким я лично не отважилась бы.

Вот это оценочка! Егор действительно заметил бледность Павла, но он предполагал, что это вполне нормально, ну не загорал летом, потом бледная кожа всегда считалась признаком аристократизма, благородства. А она вон как повернула.

Ладно.

– А Саня, он тебе как?

– Ой, ты лучше о нём и не говори. Парень двух слов связать не может, у него на всё один ответ – «блин», мама, наверно, блинами закормила, вот и «блинкает» непрерывно.

А потом ты посмотри: курит, с пивной бутылкой в обнимку ходит. Лично я на блины с пивом не реагирую.

Лена гордо задрала симпатичный носик и засмеялась.

– Ладно, Егорка, моих парней здесь пока нет, на том и остановимся. А тебе кто из девочек нравится, а? Не стесняйся, раз у нас пошёл такой разговор, выкладывай.

И правда, у них шёл интересный разговор. Ребята погодки, с детства секретов друг от друга не было, они по-настоящему дружили, и эту их сердечную дружбу, как могли, стимулировали и развивали мама и отец. Егорка знал: всё, о чём он расскажет сестричке, останется тайной только для них двоих. Потому он совершенно безбоязненно выкладывал, что у него было в душе и на сердце.

– Лен, мне Ольга нравится. Только она меня и не замечает, конечно, ей уже восемнадцать, она старше. Ну и что, мы вполне могли бы подружиться. А ещё я всё время о Маринке думаю, ну той, моей подруге из Свердловска. Я ей уже четыре письма написал, а она пока не ответила. Почему, а? Как ты думаешь?

Лена серьёзно посмотрела на брата.

– Ты про Марину забудь. Она там, ты здесь, не получится у вас ничего. Ольга хорошая девушка, но ведь старше, наверно, и ищет себе того, кто постарше будет. Хотя вряд ли ищет, у неё интересы всё больше учёба, деньги. Кстати, ты обратил внимание? Разговоры на площадке, то есть здесь, на «кресте», всё больше о деньгах да о деньгах. В Свердловске таких разговоров не было, а?

Егор задумался. Действительно, всё, что делалось здесь, в Москве, и там, в прошлой жизни в их гарнизоне, похоже: та же учёба, пусть теперь Лена в вузе, он в школе, но это учёба; те же шалуны с мамами во дворе; родители, которые утром спешат на работу, а вечером с сумками бегут домой. Всё одинаково. Но вот разговоры среди молодняка здесь, в Москве, всё больше о деньгах.

– И мне это странным кажется. Слушай, мне тут Наташка, с первого подъезда, блондинка кучерявая, такое рассказывала… В общем, она задумала взять кучу денет. Ты представляешь? Говорит, есть у меня план. Но нужен партнёр. Я спрашиваю: что это за план, банк хочешь ограбить? Она смеётся. Нет, банк, говорит, потом. И напрямую мне: давай, дескать, в долю. Ты боксёр, вон какой сильный парень. Давай? Я говорю: а что делать надо? А она: вот согласишься работать со мной, расскажу. Дура какая-то, и я её отшил, одним словом.

Лена с интересом слушала рассказ Егора. Ей тоже не нравилась задиристая Наташка. Она всё больше на парня похожа, неопрятная, вечно растрёпанная, курит к тому же.