3 | Поэзия

3 | Поэзия

Александр Левинтов

Редактор Ирина Михайлова

Дизайнер обложки Роман Максишко

Издатель Максим Осовский

© Александр Левинтов, 2022

© Роман Максишко, дизайн обложки, 2022

ISBN 978-5-0053-1989-0 (т. 3)

ISBN 978-5-0053-1985-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Александр Левинтов

В ОКРЕСТНОСТЯХ ПУСТОТЫ

Избранные стихи 1999—2006 годов

Этот сборник возник случайно.

И, думаю, также спокойно исчезнет, как и возник. Я собрал стихи, написанные за последние несколько лет, выкинул все, что показалось ниже собственной критики, а также то, что не вписывается в рубрики. Хотя я пишу стихи, но отлично понимаю, что – не поэт, потому что поэт должен не просто писать стихи – он должен ими жить, дышать, бредить, а не развозить пиццу, учить американских солдат азам русского языка, писать прозу, париться с друзьями в бане, устраивая развеселые пирушки и заполночные посиделки по душам нараспашку, мотаться из угла в угол и, вообще, он должен сосредоточиться.

Поэзия ближе всех к пустоте. Собственно, она рождается из пустоты и порождает пустоту, как единственное, хоть что-либо значащее меж людей. Если бы в русский язык вдруг вернулись артикли, стихи были бы переполнены неопределенными артиклями. Но мы научились создавать абстракции и полные пустоты неопределенности порядком слов, поэтическим порядком.

Вот и все, что мне хотелось бы сказать.

Александр Левинтов

СТИХИ О РОДИНЕ

Возвращение в Россию

Мне русских сновобрывки и кошмарыи бывших словзапинки и громадыв тумане пробужденья попадут.Дневных забот сговорчивый редут,напрасной суеты назойливый уютменя ломают, растворяют, гнут.Я пропадаю.И тяжелодается каждый шаг.Не отлеглов чужбине. Зоркий врагмоих страстей: неугомонный стыдменя за ветошь новых дней корит.За нищих и родных простой стакан налит.Все брошено и каждый позабыт.Я – как в трамвае.Нет, я устал.Мне дела больше нет.Окончен бал,и погасите свет.Кругом и вглубь – все бестолочь дурная:то караван идет, то все собаки лают,то снег бежит, то ручейки вдруг тают.Мне говорят: здесь родина родная,Но я – не знаю.В самолете Киев-Монтерей,1 апреля 1999 года

Запахи детства

Детство пахнет станиолью,маминым кухонным фартуком,портупеей, потными солдатами,солдатским потом, половодьем,льдом по реке и сугробами снега,картошкой на рыбьем жире,кислыми сайками, недопеченнымиот быстрого поедания,клопами по стенам, керосиновой лавкой,мышиным пометом, слепыми котятами,черемуховыми вечерами,сиреневыми сумерками, а позже – пылью акаций,осенними клумбами ярких цветов,замерзшими узорами окон,ранним огнем бересты ипродрогшими дровами,пиявками, тиной, прокисшимпоносом младенцев, банками,стрептоцидом, кровью из десен,гремящими танками и жмыхом на подводах,раскаленными шпалами, горячим асфальтом,ножной бормашиной, грибами во мху,скошенным сеном, шмелями и кашкой,бледной смертью в немощном венчике цветиков.Каждый из этих запахов,ударяя в нос, бьет по нерву,отвечающему за счастливые слезыи слезу покаянья, всего лишь одну.У каждого, кто тогда выжил,было по-своему детство.Теперь мы редко верим,что оно было или может вернуться.Мы редко и скупо плачем об этом.Нам некогда.Детство пахнет станиолью.Марина, июнь 2000

Перед окном парижского кафе

В далеком детстве первое виноее звалось «0.8». За стаканомона, сблевав наивность за окно,закусывала спермой хулигана.Так началось и долго продолжалось.Теперь она лакает тонкое шаблив соломенной изысканной оправе,теперь никто ей приказать не вправе:«Уже уплочено, пошли!»За все приходится платить самой.Из порта Никуда в порт Никудаона плывет на пароходе «Пусто»,ее опять тошнит, ей грустнои мертвой кажется вода.Жизнь удалась, но по чужому счету.Висит под тяжестью судьбылуна в конце ее дороги.Лежит безмолвность на пороге,и мир забот забит, забыт.Ей ничего уже не надо.С любыми спать, быть нелюбимой одного:какая разница? – все в равной мере мнимо.Ей все равно и нежности раздвинуть для когоили впотьмах кому сказать «любимый».Я под дождем иначе льющей жизни в нее смотрю.Марина, июнь 2000

Ночной листопад

Куда плывешь во тьме, ночной трамвай?И от каких проблем или страстей? —От «не прощу!» до «навсегда прощай!»,От белых простыней и алых кораблей.Туман ползет по половодью рельс,скрежещет по судьбе блестящий поворот,Плывут во тьме «Кр. Богатырь» и МЭЛЗ,И одинокий мир сквозь листопад течет.Нас вместе больше нет – и ты теперь одна,шуршит в дождливом сне опавшая листва,И снятся сны о том, чего не суждено,и что потоплено, прожито, прожжено.Куда плывешь во тьме, безродная судьба?Ведет забытую мелодию труба,и жить невмочь, и мне тоски печаль,и счастья непришедшего не жаль.Куда плывешь, забредшая душа? —Сквозь запятые знаки препинанья,в потоке горького и честного сознанья,плыви, рыдания и горькую глуша.Южное Измайлово, 5 октября 2000

Русский рок

По бездорожью троечку тянет:«что там?» – «не видно, барин, ни зги»Может случиться, Россия застрянетв будущем цвета левой ноги.Черт ли нас водит, сами ль слепые,Только умом своим жить не моги.Торят пути нам придурки шальныек будущим типа левой ноги.В клочья – попы и раввин с муэдзином.В доме и в поле – сплошные врагиНам не расстаться с родным карабиномв будущем, вставшем с левой ноги.Тащат последнее, пусто по лавкам,Мимо стола пронесут пироги.Прем на закланье – толпою и в давкув будущем царстве Левой Ноги.Июнь 2001

Покров (сонет)

Покров ударил по рябинамКак стыд, заставший нас врасплох,В окне бело: пусты равниныИ только на ветвях сполох.Я вновь дышу морозным утромК дымам Отечества приникМосковской жизни КамасутраПустым трамваем дребезжит.И в колокольной суетеЛежат сугробы в наготе.Здесь все свое, черно и серо,Здесь над распутицей – покой,Последней стаей, скуки мерой,Летят прощанья над землей.Пустой и теплый край покинут —И я благодарю судьбину.А на снегу стыдобы стынут:Покров ударил по рябинам.Октябрь 2001

В светелке

В маленькой комнатеокнами на окнасо строем игрушеки выцветших фотос заброшенным в уголнесыгранным детствомостатками запаха кории детских наивных мечтанийс грязным и потным бельишкомсваленным в мятую кучкунемного потрепанных видеои замозоленной частымлистаньем порнушкимускус подмышекневинная грязь запыленностья оставляю бумажкуона проверяет что сотня.Сентябрь 2001

На Рождество Богородицы

Колоколов чужихневнятный перезвон,над ранним РождествомМарии непорочной…Пора, всенощных словобрывки и метеливдруг улеглись,крепчайший кофе, дождьи тишь наставших утром снови вновь мне сладкою молитвойпришло благое, затуманенное«здравствуй!» – и образНепорочной надо мнойгласит: «Все правильно.Ступай своей дорогойи не криви назначенного путь»И я бреду – под непонятный звон,среди чужих имени странных очертанийневедомого мира. На ладонитрепещется птенец моей души.Сентябрь 2001

Натюрморт

Саше Зимину

Вот натюрморт: в холодном хрусталеизраненная роза, ей не выжить,восторг жеманный ей невыносим,зачем ты здесь? – я истекаю кровьюи совестью – ведь я убийца твой.Чем выше красота, тем беззащитней,ей нет спасенья в этом мире. Тытак побледнела, аромат предсмертныйугаснет скоро в хаосе зловоний,и мертвый, мертвый фон,безжизненный, белесый,он лепрой обступилнесчастное созданье. И молча ждет…Отточенный хрусталь своим кинжальнымблеском невинные колючки преломляет,густеет мятая, в багровых жилахзелень, и вяло опадают лепестки.Картина кончена… и розу на продажу,и мой талант, и душу отнесут.Сентябрь 2001

Глядя на экран

Любовь, задачи, немцы, Сталин,заводы, толпы, брызги стали,цветы, народы, дети, Сталин,мы жить еще прекрасней стали,любовь, проблемы и Никита,свинья, початки из корыта,Америка, дурак Никита,«Динамо», КВН, «налито!»,любовь, Китай и Леонид,БАМ, партия как монолит,лобзанья, орден, Леонид,любовь, Манеж, нет водки, Мишка,свобода, девочки, интрижка,ГКЧП, ну, это слишком!,Крым, Бонес, деньги, снова Мишка,Госдума, танки, пьянки, Боря,серпы и звезды на заборах,секс, порно, доллар, Боря,«воруют!», ваучеры, горе,любовь, у.е., Гусинский, Путин,«Курск», Сталин. Ленин, Путин,порядок, олигархи, Путин,Чечня, хана, «в сортир их!», Путин.Март 2001

В Форте Росс

Тихо в Форт Россе, пахнет мышами,Кислой опарой, старинными щами,Тесом, черняшкою только из печки,Сухими дровами, домашнею свечкой,Пламени дрожью и первой пробежкойогня домового по стылым берестам,Старческой, сморщенной, дряхлой коростой,сливочной спелостью девок пшеничных,светлоголовых, со взглядом из льна,Ах, как им сладко спится в обнимку!Яблоком пахнет на стружках осины.Вдруг по березам листы задрожали,Желтые листья пряных стихов:Нет, это чудится – тут эвкалипты.Словно шифровки из прошлых вековШорохи, стуки, печальные песни,Долгие взгляды, короткие жизниСлез расставанья с прошедшей Отчизной.Август 2002

Бабье лето

Золотые песни,Золотые косы,Ярые рассветы,жемчугами росы..Не грузди мне, осень,Урожаем леса,Торопливо озимьЖдет снегов завесу.Не грустите, годы,листопад скликая,у корней зародыстанут дружной стаей.Я опят веселыхНаберу корзину.Жар рябины в селах,Огороды стынут.Край мой неоглядный,Над стогами солнце,И слеза невнятноПокаянья просит.Февраль 2002

Рождение

Если в семье родился спецназовец,Это еще не значит, что скоро опять Чечня,Если охранник – не сразу начнутся посадки,И 37-ой – необязательно завтра.Мы будем еще долго так счастливыВ поисках памперсов и импортных смесей.Нам отпущено время на воспитание,На посевы разумного, доброго, вечного,Прежде, чем грянет война.Прежде, чем грянет война,И хрупкие ниточки жизнейОборвет перекаченный мускул,Командующий пальцем на спускеНовенького калаша, детской игрушкиНашего повзрослевшегоСына.Аминь.Февраль 2002

ВТШ1

Иосифу Бродскому,

пациенту Пятнашки

С видом на никуда,С пониманьем, что яНи во что погружен,Наношу не спешаСтроки, взятые из небытия,Для тебя, бесконечное время.Я отмечен опасным – талантом,Независим, ненужен, я внесистемен,Читай: «ненормальный».Для системы потеря меня —Незаметная миру слезинка.Ну, а мне эти ваши системы —Искаженье течения мысли.ВТШ, говоришь? – Лучше это,Чем при жизни смердеть,Быть мертвее всех мертвыхТиранов и не знать, что такое затяжкана ветру вологодского поля.Впереди – сумасшедшие годы,Неразумное наше бессмертье,Бред толпы, бред любви, бред обиды,Бред сонета на пьяццо МатеоИ твои, Ленинград, словосудьи.И когда я умру – неужели я тоже умру? —Не желаю твердынь или праха:Пусть мои сумасшедшие строкиЧерный ангел читает в цветах.Июль 2002

По дороге в рай

И вьется дорога, и бьется дорога,По склонам, ущельям и памяти Крыма,И слезы забытого счастья навекимне застят глаза, а на горизонте…А на горизонте, за тем поворотом?Опять? Неужели? Но вьется дорогаи бьется тревога: осталось немного —И там, между дымок,сквозь мифы и слезыЯ снова увижу: отвесные скалы,Лазурное небо, янтарные сосны,Столбы кипарисов, мечты и надежды,Твое ароматное, знойное тело,Мои неумелые робкие мысли,И нежные строки, и тонкие губы,И светлые волны, и капли муската,И брызги, и солнце, светлейшее солнцеБезоблачной неги, вишневые взгляды,Тяжелые звезды в распахнутом небеИ тот пароходик из школьной тетрадкиИ стайка дельфинов… я мчу по дороге,Ведущей куда-то,Стою на порогеСчастливого адаЛюбви незабвенной,Прошедшей, но вечной,Как вечны и зримыВо снах и скитаньях твои переулки,Прекрасная Ялта.Июнь 2002

Ложь

Пули, влетая в наши тела,Извлекают оттуда души:Чем больше пуль, тем тесней в небесах,Тем дебри сознания глуше,У нас же – просторней. Христос и АллахЗапутались в наших делах.Нас очищают: читай – зачищают,Читай – вычищают, читай – обчищают,А если не можешь читать – причащают.Замри, навалившись на пол, и лежи.И думай о том, куда попадаютНесчастные души, когда в них стреляютЗарядами тонко отточенной лжи.Ноябрь 2002

Ленинградское детство

Чад картошки,жареной на рыбьем жире,подушечки по 9.50 за кило,хлеборезки в концебесконечной очереди,скрип железных кроватейпо восполненью военных потерьсерые, цвета сталинскойбесконечности, сотенныечетыре полотнища в месяцкапитану войск связина семью из шести человекМариинка и сладкие сныПод стихи о прекрасной Царевне,Бесконечные кори, прививки,рахитичное детство целой страныиз цинготных десенвыпадают любые зубыв бане очень жесткое лыкои холодные души,но крепкий пар,тяжелые шайки,серого цвета обмылки,вошебойки и пестрыйармейский футболклумбы с толстыми цветами,жирными и сочными,как несуществующее мясо:георгины, настурции, ноготки и табак,да, и, конечно, львиный зев и вьюнокпервые жучки на апрельском солнцепекеи первые смерти не сумевших дождатьсяневернувшихся с поля боевтревожные страшные фильмыо прошедшей войне«Смерть героя» и прочийнепрекращающийся реквиемсалюты в тревожном ощупываниинеба шарахающимися прожекторамиморозы и крысы,пожирающие кошек и тех,что еще только кормятся грудью,первые стрелки травына майских сквознякахмы на карачкахжрем эту горькую зеленьи от матери нахлобучказа истерзанные коленкимне мучительно хочетсяпоскорей умереть и не знатьбиографический шепот в ночикорочки влажного кислого хлебазапеченные на черной голландкезапах угля и дров, бересты,унылые склепы сараевглазницы невосстановленных зданийи гулкое в них «Атас!»осенью город горит от кленов,а утренним праздничным маемдевочка ловит взлетевший мячики звонко кричит нам вдогонку:«штандер!»февраль 2003

Красная стрела

Сиреневый туманМосковского вокзала,Глиэр звучит для насПрощаньем навсегда.Под морось твоих слез,Под слякоть хризантемыМы пьем в последний раз —Окончен наш роман.И терпкое виноНам души обжигает,Какой-то генералУставился в окне.В распахнутом пальто,Смешном и долгополом,Я пробую тебяУкрыть и обогреть.Толпа не видит нас,Приветы рассыпаяИ взмахи наугад,А мы молчим: теперьОбманывать – зачем?Все сказано, ну, что же,Тебе пора в метро,И тронулась «Стрела».И я стою один,Немое изваянье,А каблучков твоихПо нервам, как расстрел…Еще я вижу Вас,Еще не все настало,Еще хотя бы раз —И я порвал билет.Февраль 2003

Белые ночи

Ночи белые, кровавые, немые,Под мостами затаилась мгла,Тишина легла на мостовыеИ горит хрустальная игла.Мы бредем зелено-сизым маем,Бредим потаенными стихами,И вослед сирени отцветают,И навстречу – молодость стихает.Этот трепет чувств и фонарейМожет быть и значит: «Мы живем»В даль, за цепью тихих кораблей,Мы, себе надежда, уплывем.Февраль 2003

Ностальгия

Хотя б еще раз —Белые поленьяИ запах сладкийСвитков бересты,Среди всех этихЗнойных пальми кипарисов —секущий снегродного февраля,щепотку самосада,самокрутку,сор по избе,сенную лихорадкуот разнотравьясуходола, бабий мат,кирзу, портянок вонь,вы будете смеяться —я б за мираж из шпалсчас многое б отдал,за очередь за пивом,за песни и шальныемысли переворота мира,за молодостьи радость бытия,за кислый запаххлеба на ноже,за электрическиезапахи метро,за свой велосипед,тяжелый, неуклюжий…мне не вернутьи не вернуться мнеи все прошло,проехало… налей!

К Покрову

Запах сладкого одиночествана осеннем закате в лесукогда помнится стонется хочетсяветер сушит листву и слезуСпелый запах печеного голодаИскры в небо и к звездам душаБыли мы и красивы и молодыГоды память и судьбы крушатПобелеет печалью и зимамиЗатрещит под огнем берестойПод плакучими нежными ивамиОбретем тишину и покойИ раздастся под кронами пениеИ вспомянется запахов зовВ осуждение ли, в рассуждениеРаспахнется наутро Покров

Предположение

Американцу в АмерикеОчень погано быть одиноким —Никакой ностальгии,Нет никаких основанийБыть недовольным текущим сегодня,Потому что вчера было то же сегодня,Потому что и завтра настанет сегодня,Ему нечего вспомнить:Родные березки,Голодные годы,Семейные страсти,Бандитские страхи,Все это – лишь съемкиЧужого былого. Обычному янкиДано лишь сегодня, такое большое,Такое всегдашнее и не иное,И он с недоверьем глядит в иммигранта:В его непростую, тяжелую сущность,И думает скорбно: «А, может, мне тоже,На все наплевав, вдруг махнуть и уехать?И стать иммигрантом в далеком Китае?»

Она оглянулась

Она оглянулась,Увидев еще разДеревья и мужа.Свой двор и ребенка,Фонтан, что журчитНепрестанную песню,Пока электричествоБродит в проводке.Она оглянуласьНа дом в пол-мильона,На вид из окнаИ на след от «Тойоты»,Ведущий в гаражКак в послушное стойло.Она оглянулась —На солнечном небе,Безоблачном небе,Нет места для грусти,Нет больше измены,Все так безмятежно,Так пусто, убого.Она оглянуласьВ чужое пространствоИ тихо вздохнула:«Ну, вот, и сбываетсявсе, что мечталось,ну, вот, и пропалозаветное я».

Сестре

Не плачь, моя родная,Не рви свое больное,Вот, мы дошли до края,Прости меня, шального.Никто, поверь, не знает,Как тяжело идти,Когда душа страдаетБез света и пути.Не верь, что мы уходимВ ничто и навсегда,Да, не был я героемИ зря истер года.Но мы страдали честноИ пили боль сполна.Где ляжем – неизвестно,Но нежности волнаНас вынесет на берег,Где слез дожди умоют.Нас, сирых и без денег,Одной Землей накроют.Май 2003

У парапета

На набережной Ялты —Ранний гвалт,Железо ржавое,Писклявый такелаж,Кричат спросонья чайки,Бег первых в этой жизни облаков,Стаканов пара, «совиньон сухой»,Твои глаза-маслины, над горамиМерещатся античные богиниИ нашей жизни вечная пора.В каботаже пришла баржа с бетоном,Копченая ставридка на столе,И каперсы… до шелковой звездыМы будем пить изящное виноИ медленно ронятьСлова любви друг другуИюль 2003

«Упала с неба большая звезда» (Откр. 8.10)

Ночи пахнут горькой полынью,А полынь пахнет ночью, притихшею ночью.Над огромной звездой, в теплом бархате небаЗолотой-золотой тонкий месяц виситКак Дамоклова сказка. Мне снится Чернобыль:Тишина над рекой и пустые, без нас, берега,Зачарованный мир, в камышах не шевелится ветер.Эта мертвая жизнь так похожа на спящую совестьОчарованный мир, позабыт-позаброшенный всеми,И трава по утрам – в радиации, будто в росе.Ты не думай, что там, только там это чудо бывает:Может, завтра и ты… а, возможно, все было вчера…И в кромешной ночи с губ молитвенный шепот стекает:«не свети, не искрись надо мною, Полыни звезда».

В подражание концептуалистам

А, ну, вставай, кудрявая,Навстречу дня,Страна встает со славою,Выдь на Волгу, чей стон раздаетсяРаззудись плечо,размахнись рука,Ты пахни в лицо, ветер с полудню,Выдь на Волгу, чей стон раздаетсяВыхожу один я на дорогу,Предо мной тернистый путь открыт,Ночь тиха, пустыня внемлет Богу,Выдь на Волгу, чей стон раздаетсяБелеет парус одинокий,В тумане моря голубом,Что ищет он в краю далеком?Выдь на Волгу, чей стон раздаетсяЯ помню чудное мгновенье,Передо мной явились Вы,Как мимолетное виденье,Выдь на Волгу, чей стон раздаетсяТоварищ, верь, взойдет она,Звезда пленительного счастья,Россия вспрянет ото сна,Выдь на Волгу, чей стон раздаетсяВихри враждебные веют над нами,Тяжкие силы нас грозно гнетут,В бой роковой мы вступили с врагами,Выдь на Волгу, чей стон раздаетсяВставай, страна огромная.Вставай на смертный бой.С фашисткой силой грозною,Выдь на Волгу, чей стон раздаетсяСоюз нерушимый республик свободныхСплотила навеки великая Русь,Да здравствует созданный волей народовВыдь на Волгу, чей стон раздаетсяАх, Арлекино. Арлекино,Есть одна игра на всех,Ах, Арлекино, Арлекино,Выдь на Волгу, чей стон раздаетсяПусть бегут неуклюжеПешеходы по лужам,А вода по асфальту рекой,Выдь на Волгу, чей стон раздается

Возвращение

На карту брошен сгорячаПоследний козырь мой.И рубит память от плеча:Пора тебе домой!И до утра, и до утра,До поздних петуховТекла судьбы моей рекаБез снов, без берегов.Лиц удаленных – навсегда? —Встает ревнивый строй.И затаилась ерундаПод зов: «Домой! Домой!»И скоро пелена спадет,И отчий сумрак вновьМеня поглотит и спасетОт чуждых сладких снов.

Зимний романс

Где-то выпали снега,Белые, пушистые,Мне судьба недорога,Годы мои быстрые.И порошей замететПамять о несбывшемсяНа реке крепчает лед,Звоны звезд мне слышатся.Я вернусь – в метель-пургу,В ночи беспросветные,Я тебя, судьба, найду,Муку свою крестную.По полям метет, метет,В печке пламя мечется.Может, друг вина нальет,Может, смерть мне встретится.И, гуляй, гуляй! зима,Стынет кровь от холода,Не смотри, что седина —Сердце еще молодо.Под сугробами надеждСхоронились озими,Слышишь? – радостный напевНад годами поздними.Где-то выпали снегаКартой непутевою,Мне домой давно пора,«Трогай, милый!» – «Трогаю!»

Родине

В тени двуглавого стервятникаГде пропасть есть, но нету ржи,Где собутыльники-соратникиПо горло – в порохе и лжиЗа все ответишь ты, безродная,Родная родина моя,И немотою и уродами,И боль – опять! – в себе тая.В ОВИРе Бог напрасно топчется,Но Он уйдет, тебя кляня.Простор немереный полощется,Стучась о льдистые моря.И нам – дурными возвращеньямиТебя срамить, себя срамить,Терзаться тайно сожаленьями,В ночах грустить и водку пить.Июль 2004

Красный Октябрь

Октябрь опять шагает по странеИ страшно так, уверенно шагает.Уже неделя ноября прошла,А он себе шагает и шагает —И по стране и все по тем местам,Где и шагать-то некуда – трясинаИли конвой, иль мины с двух сторон.Шагай, шагай, проваливай, любезный!Не стой на Мавзолее, не труби,И успокойся в будущих сугробахТвоей и нашей горестной судьбы.Июль 2004

Без вести павшим

Около половины жертв войны остались безымянны: мирные жители, погибшие при наших и немецких бомбежках и этнических зачистках, в ходе карательных акций и акций возмездия, на полях сражений и даже там, где их безымянность – преступление равнодушия: московские эвакогоспитали вывозили трупы на Преображенское кладбище, где их сваливали в общие братские могилы. Теперь это мемориал – чего? Но они вернутся, они возвращаются – в нашу совесть.

Спите, герои, народы и жертвы,Громкие крики и тихие души,Спите, пусть ваши безвинные смертиТех, кто убил вас, тревожат и мучат.О, беллум, чао, о, беллум, чао,О, беллум, чао, чао, чао!Прощай, прощай, проклятая война!Горькая правда о вас не открыта,Ложь вам – крестами, звездой ли, плитою.Все позабыты и все позабытоВластью, «наукой», в архивах, толпою.О, беллум, чао, о, беллум, чао,О, беллум, чао, чао, чао!Прощай, прощай, проклятая война!Спите, герои: пайки и медали —Вовсе не вам, зачем они мертвым?Тщательно вымыты выси и дали,бедный народ, позабытый народом.О, беллум, чао, о, беллум, чао,О, беллум, чао, чао, чао!Прощай, прощай, проклятая война!Эти парады, кино, эти песни:Лишь бы не знали, так что это было?К нам не пробьются понурые вестиТихих пропавших, ушедших, остылых.О, беллум, чао, о, беллум, чао,О, беллум, чао, чао, чао!Прощай, прощай, проклятая война!Столько предательств, предательств, предательств,До пропаданья, и после… И долгоБудет тянуться тоска препирательств —Спите герои забытого долга.О, беллум, чао, о, беллум, чао,О, беллум, чао, чао, чао!Прощай, прощай, проклятая война!Июль 2004

Русская осень

Край мой одинокий,Желтые осины,Между сел убогихСвет неопалимый.В тихом воскресеньиПроплывают звуки,Паутина песнейБродит по округе.И для снега чистыйЛег простор до далей.Прелый и землистый,Отдых воли манит.Я пойду полямиВ нитях перелесков,Средь березок, знаю,Прячется невеста.Мы найдем друг друга,Позабыв иное,Потечет над лугомЗабытье земное.И в стогу душистомПод румяным небомТак легко укрытьсяОт хмельных набеговКрай ты мой осенний,Как слезой умытый,Отзвени мне песней,Ясной, легкокрылой.Сентябрь 2004

Белеет парус одинокий, конкретно

Белеет парус одинокийЕксиль-моксильВ тумане моря голубомА, может, черном, или рыжем,короче, много загрязнений,все только гадят, а природунаверно Пушкин будет чиститьЧто ищет он в краю далекомБез визы, контрабандой, бомжемЗачем покинул дом роднойПрописку потерять так можно.Играют волны, ветер свищетКак в той поэме про кладбище,Как то ли мертвый, то ли нищийКак соловей-разбойник книжныйИ мачта гнется и скрипит,Чисто конкретно, без обману,Куда-то посылая маму,Какое дело вам, ребята,Откуда дрожжи на борту.Увы, он счастия не ищетА что искать, оно ж невечно,И не от счастия бежитНа босу ногу, семь на восемь,Четвертый в угол, ваших нету,Не ждем вас, не зовем, не просимКарету мне, блины, карету.Под ним волна светлей лазури,Но крепче нашего портвейну«пегаса», «примы», прочей дуриО ней писал в газете Стейнбек.Над ним луч солнца золотой,А он, мятежный, просит буриВ натуре, воли не видать,Смелей вперед, товарищ Путин,На полубак братву свистатьКак будто в буре есть покойА в жилах не вода, а гной,И отожмись, коли устал,А по уму – проснись и пой,Твой час, любезнейший, настал!Упав, проснись, и упади,Ноябрь 2004Гуляя по бульвару жизниЖизнь моя – прогулкаПо ночным бульварам,стих стучится гулкоСквозь мечты дурманомЛистопадов шорох,Снега мягкий лепет.В сладких, нежных стонахКто меня здесь встретит?Я бреду усталый,Пьяный, одинокий.Фонари – кораллы,Без конца – дорога.Липы мои, липыПряные подруги,на далеком Стрипевстречи и разлуки.И плывут туманы,Бубенцы да булки…Моя жизнь – бульварыДля ночной прогулки.Январь 2005