Дядя самых честных правил. Книга 6

– Дыхательными упражнениями занимайся с ней, отрок. Помнишь? Вот и чудно.

Ухватив пятернёй с блюда несколько булок, Лукиан также порывисто выкатился из столовой, оставив нас с Таней в некотором недоумении. Тоже мне, явление сумасбродного монаха-лекаря народу. Хоть бы поздоровался, что ли, а то ходит, как у себя дома. Надо будет у него уточнить, не закончилось ли моё обучение и когда он обратно в свой монастырь собирается.

– Константин Платонович, – Таня с крайним удивлением уставилась на меня, – а я что?.. Это самое… У меня Талант? Откуда?! Почему?!

– От матери, – я выбил пальцами по столу дробь, подбирая слова. – У орков случается передача Таланта по наследству. Так получил его я от Василия Фёдоровича в своё время. А теперь и тебе выпал удачный шанс.

– Я…

Таня сжала губы и задумалась. Было видно, как в ней борются разные чувства: от грусти с тоской до негаданной радости. Пожалуй, даже мне было бы сложно разобраться с собой в такой ситуации. А вот Таня, напротив, справилась очень быстро.

– Мне жаль маму и то, что мы познакомились с ней так поздно, – Таня удержалась от слёз и гордо вскинула голову. Но голос у неё дрожал, несмотря на старание держать себя в руках. – Её Талант как прощальный подарок, на память. И я не собираюсь от него отказываться. Что там за упражнения?

– На дыхание, пока Талант полностью не проснётся в тебе. Начнём завтра, как ты придёшь в себя.

– Не надо ждать, я себя хорошо чувствую.

Как она ни пыталась улыбаться, было заметно, что ей горько. И об упражнениях она просила, скорее, чтобы отвлечься от тоскливых мыслей.

– Тогда допьём кофий и пойдём. Только оденься по-мужски, в платье тебе будет неудобно.

* * *

Уже через час мы пешком прогуливались к моим «тренировочным» камням. Хотя какие они теперь мои? Здесь занимался не только я, но и Диего, Ксюшка, немного колдовал Лукиан, когда думал, что его никто не видит. А теперь станет тренироваться и Таня. Интересно, что произойдёт с этими камнями через год-другой? Они ведь впитывают эфир и некоторые эманации магов. Не получится ли здесь какое-нибудь загадочное место силы? Или, наоборот, очень странное место, где метрики магии плывут, а время делает петли? В Сорбонне до меня доходили слухи про подобные «поляны чудес» в старых родовых гнёздах аристократов. Но увы, без каких-либо подробностей – дворянские роды не выдают своих секретов. Так что придётся проверять на собственном опыте.

– Константин Платонович…

– Таня, пожалуйста, когда мы наедине, называй меня по имени. Давно пора, между прочим.

Девушка глянула насмешливо и кивнула.

– Если ты просишь, то пожалуйста. Скажи, что меня ждёт дальше? После этого всего…

– А чего ты сама хочешь?

На несколько мгновений она задумалась, а затем тряхнула головой.

– В Петербург я точно не хочу. Дворец, где мама умерла, такое страшное место, до сих пор от него мурашки. Хочу учиться магии…

Таня остановилась, протянула руку и ладонью коснулась моей щеки.

– И тебя. Этого мне будет достаточно.

Встав на цыпочки, девушка несмело поцеловала меня, будто боялась отказа. Я обнял её и ответил так, чтобы никаких сомнений у неё не осталось. Но рассказывать о клятве и обещании через три года устроить её свадьбу не стал. У неё и так сейчас много поводов для переживаний, нечего добавлять ещё один. Придёт время, там и разберёмся, что к чему.

– Значит, так и будет. Я не собираюсь отправлять тебя в столицу или отдавать кому-либо.

– Это всё, что я хотела услышать.

– Только придётся тебя замаскировать, чтобы никто не догадался, кто твои родители.

– Э… Заколдуешь, чтобы лицо другое было?

– Нет, – я рассмеялся, – кое-что другое сделаю. Только сначала надо с Марьей Алексевной обсудить. Мы тебя спрячем так, что ни один сыщик не найдёт.

Так за разговорами мы незаметно и дошли до камней. Там пришлось напустить на себя строгий вид и заняться с Таней дыхательными техниками. Упражнения давались ей тяжело, я придирался, требовал повторять раз за разом и не давал девушке спуску. Не самое приятное занятие, должен заметить, но я действовал по принципу: хочешь добра человеку – учи без послаблений. Тем более что с Талантом шутки плохи, по себе знаю.

– Константин Платонович…

– Кхм!

– Костя, – Таня зажмурилась и тряхнула головой, – Костенька, я не чувствую никакого Таланта. Вот ни капельки!

– Даже не пытайся его специально искать. Он сам проявится, когда придёт время. По себе знаю, Талант никогда не опаздывает, он приходит вовремя.

– Хорошо, – она вздохнула с сожалением, – а так хочется его пощупать.

– Тогда повтори последнее упражнение. И не напрягайся так на вдохе, будто собираешься лопнуть…

* * *

Нашего возвращения в усадьбу с нетерпением ждали.

– Константин Платонович! Как я рад вас видеть! Только узнал, что вы вернулись, так сразу к вам.

Добрятников обнял меня по-дружески и кивнул на Ксюшку.

– Простите, но снова перекладываю на вас заботу о своей дочери.

– Ксения, опять? – я вопросительно поднял бровь. – Как в прошлый раз?

– Нет-нет, что вы, – заступился за рыжее чудо отец, – она старалась, даже больше, чем я рассчитывал. Первые три дня – идеально. Затем хорошо, терпимо. А потом… Потом у нас закончились куры, а у нашей мамы нервы.

Девочка бросила на меня жалостливый взгляд. А Мурзилка, сидевший у её ног, только презрительно фыркнул. В наш курятник он не ходил никогда, предпочитая питаться от щедрот ключницы и повара, а вот чужих птиц принципиально терпеть не мог. Но не охотился, как обыкновенные коты, а действовал изощрённо: приходил в курятник, садился в центре и выбирал жертву, на которую пристально смотрел. Птичка от такого внимания начинала носиться кругами, а затем и вовсе помирала от страха. Мурзилка забирал добычу, относил в укромное место и устраивал пиршество.

– Пётр Петрович, я компенсирую потерю ваших бедных кур.

– Господь с вами! Это всё мелочи и ерунда. А вот смотреть, как ваш тигр их изводит, – просто мурашки по коже. Слуги на ночь запираться стали, чтобы он к ним случайно не зашёл.

Я пообещал, что больше не позволю Ксении возить с собой кота. Куры курами, а доводить семейство Добрятниковых до нервного срыва в планы не входило.

Кстати, Мурзилка отнёсся к возвращению моего Таланта со всем вниманием. Подошёл, обнюхал меня, потёрся о ногу и стал проситься на руки. Пришлось взять заразу эдакую. А ведь весу в нём, пожалуй, почти пуд будет. Если и меньше, то не слишком сильно. Это уже не Мурзилка, а целый Мурза получается.

* * *

Добрятников пробыл у нас до вечера. Рассказал последние печальные новости о смерти императрицы и слухи о новом императоре Петре Фёдоровиче.

– Помяните моё слово, Константин Платонович, добром это царствование не кончится.

– Почему вы так думаете, Пётр Петрович?

– Вы помните времена Бирона? Ах да, вы слишком молоды для этого. А я прекрасно помню. Так вот что вам скажу: Бирон не был таким страшным мздоимцем и деспотом. Вполне толковый человек, получше многих наших царедворцев. Но имел несчастие быть немцем в глазах нашего дворянства. А оно терпеть не может над собой любых иностранцев. Хоть наши князья, графья и простые помещики восторгаются всем заграничным и благоговеют перед авалонскими и французскими «мудрецами», дома они со всей ненавистью обрушиваются на иностранца, взявшего хоть толику власти над ними.

– Вот как? Никогда бы не подумал.

– Увы, увы, Константин Платонович, не раз уже наблюдал такую заковыку. Вот и Пётр Фёдорович слишком любит всё прусское да немецкое и пренебрегает русским. Как он ни гладил по шерсти наше родовитое дворянство, оно вцепится ему в руку и будет драть, как волк овцу. Они даже его жену-немку готовы бы поставить, коль она окружила себя русскими, а не своими соотечественниками, как он.

Слова Добрятникова дали мне хороший повод к размышлению. Полагаю, здравое зерно в его размышлениях есть. Я даже знаю, кто именно будет способствовать смене фигуры на троне – бывший канцлер Бестужев. И никакого значения не имеет, что старик сидит в ссылке. Тем более что сама Екатерина активно вербует сторонников и жаждет ввязаться в драку.

* * *

Вечером, едва я отправил Ксюшку спать, на пороге усадьбы появился Киж. Он прятал усмешку, но было видно, что ему весело и хочется поделиться чем-то страшно забавным.

– Константин Платонович, у меня срочные известия для вас.

– Не желаешь сначала переодеться?

Я кивнул на его пыльный камзол и грязные сапоги. Обычно мертвец крайне трепетно относился к своему виду и предпочитал сначала привести себя в щёгольский вид, а уже потом говорить о делах. Но в этот раз ему не терпелось поделиться новостями.

– Послезавтра Бобров будет стреляться на дуэли. Представляете? Наш душка Бобров.

– Та-а-ак. Мне нужны подробности, Дмитрий Иванович. Из-за чего? С кем?

– Причину точно сказать не могу. Они с Сашкой набрали в рот воды, как рыбы, и не рассказывают. Вроде как, по словам Марьи Алексевны, Пётр спас рыжую от плохой компании. При этом подрался с кем-то там и получил в ногу удар шпагой, к счастью, отделался царапиной. Привёз Сашку в особняк княгини, а после получил от «похитителей» рыжего сокровища вызов по всем правилам.

– А что Марья Алексевна?

– В полном восторге. Говорит, что не видела таких страстей со времён балов Анны Иоанновны.

– Ещё лучше, – я прошёлся по гостиной, прикидывая, с чего начать: придушить Сашку или спасать Боброва. – Ты не сказал, с кем он собрался стреляться.

– Ерунда, какой-то толстый недоросль, даже Пётр его легко застрелит. Он вроде говорил, что это сын Шереметева.

Глава 10 – Вызов

– Ещё раз повтори, Дмитрий Иванович: с кем Бобров должен стреляться?

– С сыном, – Киж, глядя на меня, заподозрил неладное и перестал довольно лыбиться, – Шереметева.

– Ёшки-матрёшки! Хорошенькие новости.

Обоих придушу! Сначала Александру, скандалистку эдакую, потом Петра, чтобы знал, кого на дуэль вызывать. Это же надо додуматься – Шереметева! Не мог вспомнить, что я с отцом этого юноши только, считай, примирился за убийство бастарда? А теперь, если мой человек застрелит его сына, что граф подумает? И во что это может вылиться?

– Константин Платонович, хотите я поеду и… Ногу Боброву сломаю! Он полгода ходить не сможет, и дуэль сама собой отменится. Или Шереметеву руку, чтобы стрелять не мог.

– Дмитрий Иванович, ты иногда как скажешь, так не знаю, плакать или смеяться.

– А что? – Киж искренне удивился. – Хорошие же идеи. Никто не узнает, что это я, а проблема сама собой решится.

– Бобров мне целым нужен, а не на костылях. А к Шереметеву лучше даже не приближайся, от греха подальше. Когда они стреляются?

– Послезавтра, на рассвете.

– Значит, успеваем. Утром едем в Муром и решаем вопрос без членовредительства.

– И я!

Вихрем в гостиную ворвалась Ксюшка в ночной рубашке.

– Здрасьте, дядя Дима, – пронеслась она мимо Кижа и остановилась передо мной. – Я тоже поеду в Муром!

– Ксения, кажется, кто-то должен давно спать, а не подслушивать разговоры.

– И ничего я не подслушивала, я воды на кухню шла попить. – Девочка упёрла руки в бока и с укором посмотрела на меня. – Я тоже в Муром хочу! Вы всё время без меня ездите, а я там даже маленький разочек не была. Папа не берёт, вы не берёте. Марья Алексевна тоже не хочет брать, а у самой там дом большой, хоть коврик у двери могла бы мне выделить. Я маленькая, много места не займу. И вести себя буду хорошо. Честно-честно! Дядя Костя, возьмите в Муром! А то я совсем расстроюсь и плакать буду.

– Константин Платонович, – присоединился к девочке Киж, – место в дормезе есть, давайте возьмём Ксению с собой.

Я обвёл парочку взглядом и кивнул.

– Хорошо, возьмём. Только ты, Дмитрий Иванович, и будешь за ней следить. Если она потеряется или напроказит, отвечать придётся тебе. Всем всё ясно? Тогда быстро спать! Завтра разбужу ещё до рассвета.

Ксюшка взвизгнула от счастья. Сначала кинулась и обняла меня, затем Кижа, а после выбежала из гостиной, на ходу крикнув ему:

– Дядя Дима, я, честное слово, сильно не буду баловаться! А за маленькие проказы вас дядя Костя не накажет!

– Сам нарвался, – я похлопал Кижа по плечу, – чтобы даже на шаг от неё не отходил.

– Сделаю, – вздохнул он, – куда я денусь.

– Вот и чудненько. А сейчас доброй ночи, пора и мне спать.

Но в постель я попал не сразу. По пути меня перехватила Таня и заявила, что она тоже едет в Муром. И вовсе она себя хорошо чувствует, и дыхательные упражнения будет делать на месте, и за Ксюшкой нужно приглядывать, и вообще, я без неё буду слишком суровый, а Сашку с Петей пожалеть нужно, им и так досталось. Ну, и были ещё некоторые аргументы, о которых в приличном обществе не рассказывают. Так что пришлось согласиться с Таней, что она едет.

* * *

Будто специально подгадав, в Муром мы приехали как раз к обеду. Марья Алексевна сначала удивилась, затем обрадовалась и тут же пригласила всех за стол. На нас с Таней она поглядывала с любопытством, явно ожидая рассказа о случившемся в столице, но держала себя в руках.

Сашка и Бобров сидели за столом как на иголках, опасаясь на меня даже взгляд поднять. А я специально говорил только о погоде, видах на урожай и прочей ерунде. Пусть помучаются и ещё раз подумают над своим поведением.

И только Ксюшка вела себя непосредственно, не утруждаясь формальностями. Получив десерт, она поковыряла в пирожном дырку, облизала ложку и громким шёпотом на весь стол спросила у сестры:

– Боишься?

Рыжая гордо фыркнула и не стала отвечать.

– Ну и зря, – Ксюшка принялась выгребать ложкой воздушный крем, – дядя Костя тебя выпороть обещал.

Александра закашлялась, глядя на меня с возмущением и ужасом.

– Милый ребёнок, – вкрадчиво спросил я у Ксюшки, – это когда же я такое обещал?

– Ну, – она вытянула губы трубочкой, – папа всегда обещает выпороть, когда плохо себя ведёшь. Сашу он хворостиной берёзовой гонял, когда она без разрешения из его ружья стреляла. Она потом на животе спала, так ей всыпал. А вы в Злобино старший, значит, тоже хворостиной можете выпороть. Я разве неправильно сказала?

Я сдержал улыбку, увидев, как Александра с облегчением выдохнула. Похоже, она всерьёз поверила, что я мог такое сказать.

– Ксения, а ты когда балуешься, не боишься, что я тебя могу хворостиной?

– Меня нельзя, я ещё маленькая, – твёрдо заявила Ксюшка. – Папа сказал, что мне надо словами, а Сашка уже взрослая, ей поздно объяснять, если раньше не поняла.

Рыжая сверкнула глазами и тайком погрозила сестре кулаком. Та в долгу не осталась и показала Александре язык. Ёшки-матрёшки, натуральный детский сад! Ещё и Марья Алексевна сидит довольная, будто на цирковом представлении. Хоть и правда бери хворостину и гоняй их вокруг усадьбы.

– Сударыни, – я строго посмотрел на обеих сестёр, – будьте любезны, ведите себя прилично. Или кое-кто лишится сладкого за ужином.

Такой довод подействовал на Ксюшку мгновенно, она приняла вид идеального ребёнка и больше не пыталась изводить сестру.

После обеда Сашка попыталась поговорить со мной.

– Константин Платонович, я должна с вами объясниться.

– Позже, Александра. Сначала у меня дело к Марье Алексевне. А с вами я поговорю позже. И сразу вместе с Петром.

Она стухла, кивнула и тяжело вздохнула. Ничего, пускай немного помаринуется. В следующий раз будет думать, как устраивать скандалы и хлопать дверью.

* * *

Обсуждение наших столичных «приключений» и смерти Елизаветы вышло долгим.

– Так даже лучше, Костя, – заявила Марья Алексевна.

– Почему?

– А ты подумай, если бы она подписала те бумаги? Титул тебе да дворянство Танечке. Думаешь, не докопались бы, из-за чего такая милость? По-хорошему, ты должен был руками отмахиваться, чтобы князем не стать. Я говорила – рискуешь ты с этой поездкой. А с эдакой наградой надо было брать Таню да уезжать в Европу.

Княгиня пожевала губами.

– Вот и говорю, что лучше. Разумовский её не выдаст, он Елизавете верен как пёс всю жизнь был. Надеюсь, вы больше никому на глаза в Петербурге не попались.

Она задумалась, постукивая ногтями по подлокотнику кресла.

– У меня есть хорошие знакомые во Флоренции. Может, отправим Таню к ним погостить на пару годков? На всякий случай.

Я покачал головой.

– Мне придётся поехать с ней, чтобы выполнить клятву. А бросать Злобино и задуманные дела я не хочу. Марья Алексевна, а как вы посмотрите на то, чтобы спрятать Таню здесь, в России?

Хмыкнув, княгиня вопросительно подняла бровь.

– Когда вы брали её на бал, то представляли, кажется, Лариной.

– Было такое дело.

– А может, оформить её как Ларину на постоянной основе?

– Кхм. Как ты себе это представляешь?

– Семейство большое, вы сами говорили. Договоримся с кем-нибудь из них, чтобы они записали Таню как свою дочь, внучку, племянницу или дальнюю родственницу. Наверняка можно найти, кто из Лариных нуждается в деньгах и согласится провернуть маленькую аферу. Если уж тогда дворянское общество не разоблачило наш маленький обман, то теперь при поддержке кого-то из семейства тем более не догадаются. А за ценой я не постою.

Марья Алексевна махнула сложенным веером, призывая меня к молчанию. Подняла глаза к потолку и забормотала:

– Ларины… Ларины… А что, имеет смысл… Имеет… На виду искать не будут, тем более среди небогатых. С Прасковьей поговорить? Нет, болтушка, всё растреплет. Василий? У него семеро уже взрослых, там не спрячешь. Кого выбрать? Хотя… Тут и думать нечего!

Хлопнув веером о ладонь, княгиня посмотрела на меня.

– Как разберёшься с дуэлью, поедем к Фёдору Апполинарьевичу. Думаю, он мне не откажет в маленькой просьбе.

– Кто такой?

– Увидишь, Костя, увидишь. Замечательный человек и семейство такое же. А денежный вопрос я сама с ним улажу.

– Марья Алексевна…

– Сказала, сама, значит, сама. И даже не думай возражать, обижусь!

На этом и порешили, и я пошёл разбираться со скандалисткой и бузотёром.

* * *

– Рассказывайте, как дело было.