Кровь событий. Письма к жене. 1932–1954

Она советует вообще снять комнату и искать обмен окончательный, придерживая комнату в течение года.

Может быть, лучше заняться этим делом серьезно, но не бросаться на первый же случай. Если ты считаешь все же, что в комнате жить будет можно без особых страданий – то я согласна.

Сейчас поеду по поводу разрешения. Нужно будет справку с твоей службы. Может быть, еще какие-нибудь бумаги.

С Олесей буду держать все дни связь.

А что это за комната с кухней временная?

Звони и пиши чаще. Звони лучше всего от 8–9 ч. утра или вечером после 10 ч.

Я простужена все эти дни. Еще не замазано окно. Денег пока не получила и перебиваюсь, одалживая. Постараюсь выслать тебе одеяло.

Крепко, родной, тебя целую и обнимаю, очень тебя жалею и люблю.

Портрет Н. П.205 – очень удачный, надпись трогательная…

[Анна Осиповна прорабатывает тебя и меня с Манечкой – исходя из ряда реплик.

Манечка требует, чтобы я ее «приняла». Сколько мучительных обязанностей – все взвешивается на весах. Как хотелось бы, чтобы больше не было в этом надобности.]

Пиши, родной!

Может быть Вл. Дм. хоть с Зубовым206 поговорит – но по существу – а не формально. Сейчас он морально – это должен сделать – поговори с ним об этом без стеснений – категоричнее.

№ 287. А. И. Клибанов – Н. В. Ельциной

28.X.47 г.

Дорогая деточка,

вчера получил твой телеграфный перевод, а сегодня письмо, посланное 24‐го авиапочтой. Не знаю, чем объяснить такой долгий срок хождения писем, словно это «хождение по мукам». От комнаты я решил отказаться, сейчас начал активно разыскивать площадь для временного жительства. Кое-какие предложения поступают, но чем все это кончится, а главное когда – это сказать трудно.

Зачем ты послала мне столько денег? Ты, наверно, сама осталась ни при чем? Я получу деньги только 3/XI. Если мне удастся (надежды мало), то приеду к тебе на праздники. [Срочно сообщи, цело ли еще варенье!..]

Я еще не втянулся по-настоящему в работу. Кое-что делаю и скоро целиком войду в рабочее состояние. Свою рукопись «Учение о самовластном человеке» отдал на прочтение Николаю Павловичу. Пока что не знаю, какого он мнения о ней. Я подарил Николаю Павловичу почти все мои стихи. Он их прочел, как это в его обычае, весьма внимательно, и они ему не понравились. Он сказал, что как и у Блока, Пастернака и всей этой линии поэзии, так и в моих стихах есть нечто не проясняющее душу, а заполняющее ее неким хаосом чувств и переживаний. Он ценит Пушкинскую кристалличность стиха и отточенность. Он упрекнул меня в недостаточной «возвышенности» стихов, в «сопряжении далековатых понятий» и при том настолько «далековатых», что «сопряжение» их удается одному только автору. Разумеется, говоря о Блоке и Пастернаке, Н. П. хотел только указать мне избранное мной направление, а не сравнить или поставить меня с ними рядом. Во многом я с Н. П. согласился, хотя и не во всем, и если судьба прольет мне в душу немного мира и света, то писать я буду.

У меня окончательно сложилась тема моей работы. Она будет называться – «Умственные течения в Московской Руси». Я задумал ее в двух книгах: первая «XVI век», вторая «XVII век». Первую книгу я надеюсь закончить в 1948 году и представлю ее в качестве диссертации. В ней будет пять разделов: 1. Учение о самовластном человеке, 2. Учение о самобытии естества, 3. Учение о разуме духовном, 4. Учение о правде и 5. Просветительные движения на Руси в конце XV и в ΧVI вв. Я считаю, что проделал уже около половины работы.

Напиши мне о себе, своей работе, планах, интересах. Бываешь где-нибудь? Дома играешь ли на пианино? Не забыла ли этюд Скрябина, который мы оба так любим. Мне этой ночью приснилась какая-то мелодия и пела во мне в течение всего сна. Однако утром я ее потерял.

Жду твоих писем, родная, и крепко целую.

Саня.

№ 288. Н. В. Ельцина – А. И. Клибанову

15/XI–47 г.

Родной Санек, пишу тебе наспех – в комнате холодно, нет электричества (уже 2‐й день) и свеча догорает. [Я до сих пор не могу собраться с мыслями и чувствами – после тех мучительных часов, которые нам пришлось пережить. Даже не имею сил, чтобы выругаться по адресу Анны Семеновны.]

Поздравляю тебя родной, с прошедшим днем207. Я выпила одна уже три рюмки вина за твое здоровье. Собираюсь осушить весь графин.

Энгельгардт привез мне последнюю американскую книгу по раку и нужно до вторника с ней ознакомиться. Отсутствие электричества просто катастрофично. Он был весьма любезен со мной, хотя я разговаривала весьма вяло. А сейчас не имею возможности ни почитать, ни подумать и все мое хозяйство в ужасном запущении.

[Санечек, родной, посылаю тебе перчатки, говорят, что они теплые. Хочу, чтоб собаченька не отморозила лапки.] Где ты, родной, живешь? Что у тебя нового? [Передай мой привет и благодарность Михаилу Марковичу208 – очень тронута его телеграммой. Пришли мне поскорей адрес Михаила Ивановича и Сиппер209 – я им сразу же отправлю письма.

Сегодня у Трувора не было обеда – керосин кончился, электроплитка не функционирует. Пришла домой в 8 ч. вечера. Трувор пил вино и кушал грибы. Что-то будет?! Скучаю без хозяина.

Мака! Амка! Амка!]

Нужно бежать на вокзал. Целую тебя и обнимаю крепко, крепко. Очень люблю [/люлю/. Трувор]

№ 289. А. И. Клибанов – Н. В. Ельциной

26.ΧΙ.47 г.

Родная Наталинька,

мне было очень радостно слышать твой утренний трогательный голос весь еще повитый сном. Представляю себе мою родную девочку, теплую и сонную, кутающуюся в свой полинялый халатик и дрожащую от резкого ощущения пробуждения. Целую тебя, дорогая моя, любимая, бедная, верная и преданная. [Я на днях нашел изображение «маленького Трувора» с толстыми ручками и ножками и с таким упрямством в повороте головки… После разговора с тобой я немедленно поехал в лимитный магазин, чтобы поспеть к открытию, но увы, он сегодня закрыт, выходной день, поеду завтра. Так или иначе, но обещаю тебе в первой половине декабря прислать зимнее пальто. Мне больно и стыдно, что не удалось этого сделать раньше. Не печалься, доченька моя, перетерпи немного, я обязательно все сделаю в декабре.]

Какие у меня новости? Я целиком забит всяким тесом, лесом, фанерой, гвоздями, вагонами210. Конечно, все это я делаю не по собственному желанию. Но выхода иного нет. Раз уже эта возня необходима, то лучше не отравлять себе целого года медленно, а взяться за неприятное дело и завершить его враз. Никакой умственной деятельностью не занимаюсь. Николай Павлович о тебе спрашивает всякий раз. Он сравнительно бодр. Довольно интересно прошло свидание его с В. Д. Об этом я тебе написал целый рассказ и привезу его. Я все же надеюсь, что в конце декабря буду в Ленинграде, хотя теперь это делается все трудней и трудней. Предполагаю получить командировку в Вильнюс, где мне нужно посмотреть две рукописи XVI в., правленные с еврейского. Может быть, при сем что-нибудь организовать, чтобы поехать вдвоем.

Живу вообще очень тоскливо и одиноко. Душа тяжелая, а так как мысли имеют к ней прямое отношение, то и им не хватает сил, чтобы хоть невысоко взлететь с поверхности, – поэтому и не пишу: нельзя же писать, чтобы писать, а чувства хоть и живут, приютившись где-то в далеких глубинах и темных, но не смеют покинуть своего жилища – они просто отвыкают от света.

Пиши же мне ты, родная моя, пусть не будет этих пустот, ненужных и таких безотрадных. Не считайся со мной. Это плохой принцип: «око за око» и «зуб за зуб».

Целую, любимая

Твой всей душой

Саня.

№ 290. Н. В. Ельцина – А. И. Клибанову

30. XI. 47 г.

Родной Санек, получила твою фототелеграмму. Все эти дни я не могла писать тебе. Жизнь складывается из непрерывно сменяющихся радостей, огорчений, разочарований. Всю эту жизненную ношу мы несем каждый отдельно от другого. Разве так можно? Разве может искупить одинокое существование – радость наших кратких встреч. Тем более, ты знаешь, что даже в этих кратких встречах мы не принадлежим друг другу.

Несколько дней пролетают, и я снова стою на платформе и опять пустота, поезд вдали…

Бывают минуты в жизни человека, когда вдруг иначе все оцениваешь, – и у меня был такой момент, когда я остро почувствовала, что не могу жить так, желание быть с тобой неразлучно (все ведь так кратко) стало такой необходимостью, что закрыло все остальное и многое другое показалось мелким и второстепенным.

Как бы ни складывались объективно обстоятельства, ты помнишь справедливость слов Соловьева211 – судьбу человек делает сам. Я думаю, что вся линия нашей жизни была взята правильно. Ты знаешь, сколько душевных сил было истрачено и есть же плоды всех этих усилий. Они в твоей и моей работе и дальнейших научных планах, они в наших встречах с Ник. Павл., они в наших летних путешествиях и во многом другом.

Но вот идут месяцы, когда я мучительно остро чувствую всю неверность, бессмысленность нашей жизни. Перед нами не «смутная перспектива», а совершенно четкая реальность – наша совместная общая жизнь. Но нужно это сделать и опять тут будут только одни наши усилия. Помощи ждать неоткуда. Ждать тоже больше нельзя. Пусть будет трудно (вместе всегда легче) – но жизнь будет общая. Должно быть четкое решение, а не туманные и неясные разговоры, иллюзии.

Будем вместе, будет и в работе вдохновение – и все будет другим. Мне ничего не жаль – ни Рериха, ни пианино – всего этого можно лишиться – но жизни уходящей безвозвратно – ведь не вернешь.

Работа идет, без особых событий. Дома быт[ь] как-то не налаживается. Несколько дней не было света, чувствовала себя плохо. 14‐го декабря – буду делать доклад на сессии Онкологического Института, которая будет в ВИЭМ’е. Придется подумать и поработать.

Санечек, что у тебя? Отчего ты совсем не работаешь научно? Меня это огорчает. Я убеждена, что Шейнман может и должен тебе помочь администрировать.

[Если ты можешь, купи себе два костюма в магазине. Пальто зимнее купить в комиссионном совершенно невозможно – т. к. их совершенно нет. Момент это временный. Пусть хоть у тебя будут костюмы. Вообще выкупи по лимиту, что возможно и без отлагательств. В нашем лимитном магазине – совершенно пусто.]

Когда ты надеешься быть в Ленинграде? Пиши чаще – я очень тоскую без писем и тревожусь без известий.

Целую тебя, Санечек, нежно.

Наташа.

P. S. Моя лаборантка заболела так же, как и ты в Красноярске, – боюсь, что надолго, и я опять без помощи.

№ 291. Н. В. Ельцина – А. И. Клибанову

1947 г.

Родной Санек, не писала тебе вечность. Две недели жила особенно мучительно и напряженно. Думала, что укус завершится заболеванием. На глазах протекала в тяжелой очень форме болезнь лаборантки. Каждый день звонила в больницу – t° высокая, потеря сознания, полная беспомощность окружающих и все кончилось скверно. Что я могла тебе писать? Что у меня нет уверенности, что мы увидимся… Я молчала. На этом мрачном психологическом фоне – готовилась к докладу – это было единственное отвлечение. Сделала его хорошо. Директор сказал мне, что очень ему понравился доклад, но… для него это было трудно – слишком отвлеченно. Хвалили меня за критический разбор работ зарубежных ученых, за поиски нового. Удовлетворения от доклада у меня нет – не для клинической аудитории он. Не было настоящего понимания и резонанса. Поработала больше для себя.

Вообще же собой недовольна – мало сделала за этот период экспериментально. И все не ладится – опухоли не растут, опять нет лабор. помощи и кое-какие неполадки со здоровьем [на этот раз по линии гинекологии]. Одна надежда, что год скоро кончится – может быть, следующий будет более счастливый и удачный.

Когда ты думаешь приехать? Мне не хочется ехать в Вильнюс. Хотелось, чтобы ты побыл дома. Есть ли что-нибудь новое в отношении комнаты? Или все без реального продвижения.

Надежды на мою командировку в Москву нет никакой. Так что после твоего кратковременного приезда – опять будет разлука. Приезжай, Санек. Если у тебя денег мало – пусть это не служит препятствием. Важно увидеть друг друга – все остальное не имеет никакого значения. В крайнем случае одолжим.

Как твое здоровье? Есть ли интересное в работе? Как Ник. Павл.? Мне звонила Нат. Вас. – говорила, что очень соскучилась и очень хочет видеть. Но я не была у нее. Я нигде не бываю.

Пиши, звони, телеграфируй! Я очень стосковалась по живому чувству твоему. Есть ли оно?

Целую тебя. Наташа.

Приехал Энгельгардт и Парнас212. Последний прочтет здесь три интересных доклада.

№ 292. Н. В. Ельцина – А. И. Клибанову

21/XII. 47 г.

Родной Санек, пишу тебе несколько слов, остальные скажу, когда мы увидимся. Теперь уже скоро.

Энгельгардт предложил мне написать статью (по материалам старой статьи и последним опытам). Мне нужно поставить 3 опыта на опухолях. Позвони Елене Ервандовне и попроси, чтобы она в день твоего отъезда привезла домой 3–4 крысы с опухолями. Желательно, чтобы опухоли были не маленькие, но и не перезрелые. И ты их захвати. Позвони сразу же, чтобы в лаборатории об этом уже знали.

Три дня подряд слушала доклады Парнаса – очень большое впечатление – настоящий ученый.

Приезжай, родной, поскорее – я уже считаю дни. Крепко, крепко целую. Наташа.

Ты обещал 25-ого?! Я жду!!

[Авиапочтой. Почтовая открытка.

Москва, Каляевская 23. Музей истории религии.

Александру Ильичу Клибанову

__________

Ленинград, 8-ая Советская, 34, кв. 10.

Н. Ельцина.]

1948

№ 293. А. И. Клибанов – Н. В. Ельциной

Ленинград, 10.I.48 г.

Родная Наталинька,

мне хочется, чтобы мой привет был с тобою уже в воскресенье.

Очень жду тебя в Москве и надеюсь, что ты в конце месяца приедешь на несколько дней. Я приложу все старания, чтобы ускорить получение комнаты, а пока снять что-нибудь, чтобы мы могли как можно скорее быть вместе.

Люблю тебя всем сердцем, горячо целую, всегда с тобой.

Саня

Пиши мне!

Не забудь, что я жду от тебя «великих открытий» в биохимии, но и не забывай о «хлебе насущном». С.

№ 294. А. И. Клибанов – Н. В. Ельциной

13.I.48 г.

Родная моя Наталинька,

начал опять свою московскую жизнь. Опять сутолока измельчающих музейных дел. Вероятно, это завершится в феврале. Я твердо решил несмотря ни на что двинуть вперед свою научную работу. Надо выправить исследование о самовластии и взяться за написание книги о библии, материал для которой в значительной мере собран.

[В Москве очередные обиды: В. Д. совершил большую бестактность (сам того не желая), на которую я обиделся, но расскажу об этом при личной встрече. Анна Семеновна захотела меня «облагодетельствовать», посоветовав одной из своих приживалок, уезжающей на месяц в дом отдыха, сдать мне на этот срок комнату (в самом деле, зачем же простаивать площади). Не знаю, обещаны ли были А. С. комиссионные. Всякие другие обстоятельства по работе выводят из себя. В общем скверно.]

Вчера был у Н. П., он уже продолжительное время болен. Меня к нему не пустили. У него воспаление уха и носоглотки. Очень мучается. Температура утром нормальная, вечером до 40°. Семья его нерасторопна до бескультурья. Его лечил едва ли не врач квартирной помощи. Только вчера был какой-то профессор, посланный одним из аспирантов Н. П. Сегодня опять будет. Я уже связался с В. Д., надеюсь, он как-нибудь поможет. Эти дни я у Еланчиков, т. к. музей весь забит вещами. Сегодня пойду по одному адресу снимать комнату. К Зубову соберусь в лучшем случае завтра. У Пинеса постараюсь быть сегодня. Вчера вечером и сегодня с утра читал, по просьбе В. Д. статью (50 стр. печ. текста, верстка) некоего Чичерина (внук знаменитого историка) об одном рукописном сборнике XVIII века и написал о ней небольшой отзыв. Вчера же был в Институте истории на Ученом совете, где обсуждался годовой отчет Института. Вот и вся (в главном) моя деятельность за первые два дня московской жизни. Конечно, мне очень грустно, одиноко и сиротливо без тебя. Жду твоего приезда в конце января и переезда в феврале. Последнее выяснится, если сниму комнату.

Пиши мне. Очень беспокоюсь за твой неорганизованный быт. Постарайся все-таки поднять дрова в квартиру.

Жду писем, жду тебя, нежно целую, моя родная и любимая.

Саня

№ 295. А. И. Клибанов – Н. В. Ельциной

15.Ι.48 г.

Родная Наталинька,

пишу между делами на службе, потому что хочется послать тебе несколько приветных слов, а времени для обстоятельного письма нет.

Только сегодня пойду к Пинесу. Дело в том, что Шейнман болен еще с 27.ΧΙΙ.47. сердечной болезнью и мое ежедневное присутствие в Музее необходимо. Свободные минуты у меня ушли в эти дни на некоторые хлопоты в связи с болезнью Николая Павловича. У него общее воспаление верхних дыхательных путей и было подозрение на воспаление среднего уха. Температура к вечеру повышается до 39°. Воспаление сопровождается мучительной болью в ухе. Н. П. требует, чтобы ему сделали трепанацию черепа. Вчера у него был хороший специалист врач и сказал, что никакой трепанации не нужно. Сегодня Н. П. чувствует себя намного лучше, даже говорит. Я у них бываю, но Н. П. ни разу не видел.

Ходил по одному адресу насчет комнаты, но безрезультатно. Сегодня В. Д. вновь позвонит в Академию по моему жилищному вопросу. Вот и все почти дела. Написал небольшое письмо Нат. Васильевне. Сегодня отошлю. Ты уже знаешь, вероятно, о трагической гибели Михоэлса при не совсем ясных обстоятельствах. Жду писем. Крепко целую. Жду встречи в конце января.

Саня

№ 296. А. И. Клибанов – Н. В. Ельциной

16.I.48 г.

Любимая моя деточка,

сегодня был с твоим письмом у А. И. Пинеса. Посидел с ним около получаса, занимал его всякими мелочами, которые он всегда охотно слушает, и оставил его с ощущением удовлетворения от беседы – так что просьба твоя ему не показалась обременительной и он, конечно, ее исполнит.

Только вчера писал тебе и за прошедший день ничего существенного не набежало. Исподволь занимаюсь своей работой о библиях. Отчасти потому что загружен административными заботами и необходимостью ежедневно бывать в музее, отчасти из‐за снизившейся работоспособности. Живу сейчас у Еланчиков. Все же бытовая обстановка в квартире у них довольно культурная, но условий для отдыха и занятий на дому у них нет, а может быть, и есть, да я не решаюсь делать излишних стеснений. Когда, наконец, мы будем вместе, то лучше пойдет и наша работа. Вопрос об академической комнате, как снова мне подтвердили, будет решаться через два месяца. Опыт говорит, что сроки эти подвижные, хотя и в одну сторону: к затягиванию. Поэтому нам нужно временно устраиваться вместе и вместе добиваться сокращения сроков в получении постоянной комнаты. Может быть, завтра я договорюсь окончательно с одной симпатичной старушкой, у которой мы могли бы вместе поселиться и которая бы обслуживала нас во всех наших бытовых нуждах. Как временное состояние это не так уже плохо. Если договорюсь, сразу же напишу, а во время твоего пребывания в Москве мы окончательно решим, когда ты переедешь.

Больше пока не о чем писать. Сегодня был на выносе тела С. М. Михоэлса. Гибель его встретила живой отклик. Вчера у Еврейского театра выстроилась большая очередь желавших проститься с прахом покойного. Анатолий Моисеевич рассказывает, что надо было простоять свыше трех часов, чтобы в порядке живой очереди попасть в здание Еврейского театра.

Вынос тела состоялся сегодня. Он был назначен на три часа дня, но уже в два часа у Никитских ворот собралась трехтысячная (на глаз) толпа в ожидании выноса. Ввиду такого скопления народа милиции пришлось со всех сторон оцепить М. Бронную улицу, где находится Еврейский театр. Толпа терпеливо ждала. Около половины четвертого с М. Бронной к Никитским воротам выехали одна за другой пять грузовых машин с венками, за ними голубой автобус с окнами, задрапированными красными полотнищами, а за ним еще до пятнадцати автобусов с лицами, приглашенными и допущенными провожать умершего в крематорий. Так внешне прошла эта церемония.

Вот пока и все. Сейчас уже девятый час вечера. Заниматься сегодня не буду. Утомился. Поеду к Еланчикам, поужинаю, чем бог послал, да лягу спать. Лили уехала на месяц в санаторий. Миша, как всегда, поздно возвращается. Таким образом, общество Анны Осиповны это единственное, чем я теперь располагаю в этом доме.

Положение Н. Пав-ча продолжает оставаться серьезным. Бывают просветы, но лишь на несколько часов.

Пиши мне, Наталинька, горячо и нежно целую.

Саня

№ 297. А. И. Клибанов – Н. В. Ельциной

Москва, 21.I.48 г.

Родная Наталинька,

пользуясь Юриным приездом для того, чтобы передать тебе несколько слов, а заодно дать лишний повод тебе навестить Юру и Иду.

Я почти договорился о найме комнаты. На днях напишу, как только выяснится окончательно. Договаривался о нас обоих. Надежда на свою комнату есть, я еще раз говорил в Академии. К 1 марта (есть уже приказ) переводят в Ленинград шесть институтов Академии Наук. В связи с этим имеются перспективы на площадь. Буду держать под пристальным вниманием все эти вопросы, чтобы ничего не упустить. Очень жду твоего приезда. Крысы заказаны!

Я изрядно занимаюсь, хотя до 15/II хлопоты мои административные будут продолжаться. К 15/II все должно кончится и я надеюсь целиком обратиться к своей работе. Получается кое-что интересное – напал на след фактических связей итальянского гуманизма периода Петрарки – Боккаччо с русским свободомыслием той эпохи. Еще не знаю, сумею ли все должным образом обосновать. Не хватает нескольких промежуточных звеньев, но уже концы цепи обозначились на юге и на востоке. Остающиеся промежутки пока намечены пунктиром, но буду рыть и рыть факты, пока не обнажу и не вытащу недостающих.

Родная, целую крепко, жду твоих писем и тебя!

Саня

[Миночка (я сижу сейчас у нее) шлет свой привет.]

№ 298. А. И. Клибанов – Н. В. Ельциной

22 янв. 48 г.

Наталинька, родная,

вчера отправил с Юрой тебе письмецо, завтра пошлю письмецо с Еленой Ерванд., а в промежуток пускаю вот эту открыточку с единственным желанием передать тебе привет самый сердечный. Сегодня нерабочий день, библиотеки и архивы (увы!) закрыты. Я решил отдохнуть, зайду к Моисею Матв. Рубинштейну, к Перуцким, а вечером, если где-нибудь найдется хороший концерт (только музыка), то пойду послушаю. Пишу тебе часто, от тебя еще ничего не получал – вероятно, ты очень занята. Будь здорова, родная, крепко и горячо целую. Жду нетерпеливо.

Саня.

№ 299. А. И. Клибанов – Н. В. Ельциной

Москва, 23.Ι.48 г.

Родная Наталинька,

только что звонил к Ел. Ерванд. в надежде передать для тебя письмо, но узнал, что вчера она выехала в Ленинград. Произошло какое-то недоразумение. Я ее встретил на днях на улице и понял ее так, что она 23‐го уезжает. Очень досадно, что так получилось. Почему-то в последние дни я стал сомневаться в реальности твоего приезда в Москву в начале февраля. Ел. Ерв. сказала, что повезет тебе животных, и я опасаюсь, что это обстоятельство сделает ненужным твою поездку. Если это случится, я буду очень огорчен.

О чем тебе написать? «Горестные заметы сердца» одни и те же – продолжающаяся наша разлука, а «ума холодные наблюдения» более разнообразны. Я тебе немножко писал в письмеце, отосланном с Юрой, что строю мост между русскими просветителями XIV века и их итальянскими современниками – Боккаччо, Петраркой, Перуджино. Правильнее было бы сказать не строю, а восстанавливаю. Испытываю (это уже чтобы соответствовать духу времени) недостаток в строительных материалах. Отечественных материалов маловато, а за византийские надо платить таможенный сбор: знать греческий. Приходится туговато. Много работаю и кое-какие результаты налицо. Жду с нетерпением выздоровления Ник. Пав-ча, чтобы познакомить его со своими разысканиями. Его состояние не ухудшается. Как я и говорил уже дней 10 назад его близким, дело оказалось не в болезни уха и носоглотки, а в очередном приступе его болезни – хронического сепсиса, который лег на верхние дыхательные пути. Вчера с помощью Вл. Дм. удалось достать 1 млн единиц амер. пенициллина и вчера же приступили к инъекциям. Хочется верить в то, что это поможет. Очень раздражает нерасторопность его семьи, которая долго пробавлялась услугами врача из кварт. помощи, затем лечением ушников вместо того, чтобы сразу привлечь и ушников и солидных терапевтов. Сказывается какая-то культурная неполноценность. Когда вчера вечером я позвонил его сыну (генетику), то имел место след. диалог: В. – как поживает Н. П-ч.? О. – да плохо! В. – что же ухудшилось. О. – Да вот достали только половину необходимого количества пенициллина… Ну да хватит об этом. Вчера я сибаритствовал, как я тебе уже писал в открытке. Вечером был у своей кузины Люси. Хорошо провел время. Читал Омара Хайяма, китайцев, а муж ее (очень серьезный пианист) играл Скрябина и, по моей просьбе, его opus 8, которым мы так увлекались летом 1946 г. в Валентиновке. Он сыграл его очень драматически, а я наслаждался и грустил из‐за неразделенного (тобой) впечатления. Музыкальная семья. Люся тоже преподаватель консерватории по классу рояля и очень оживает, когда разговор переходит на музыкальные темы. Они очень хотят скорее с тобой познакомиться.