Читать книгу Ксенос и фобос (Александр Геннадьевич Карнишин) онлайн бесплатно на Bookz (2-ая страница книги)
bannerbanner
Ксенос и фобос
Ксенос и фобосПолная версия
Оценить:
Ксенос и фобос

3

Полная версия:

Ксенос и фобос

По длинной-предлинной улице-лестнице вверх, туда, где сквозь расступившиеся тучи стало видно яркие на завтрашнюю солнечную погоду звезды. По хрустящему от вечернего мороза снегу мимо высоченных башен в двадцать четыре этажа – у себя на Гайве Димка таких еще не видел – к кварталу кирпичных особняков в окружении металлической ограды. Именно особняков, потому что назвать такие дома модным словом «коттедж» можно было только в насмешку. Двух и трехэтажные дома с балконами, лоджиями, эркерами, с одним или двумя подъездами, с широкой каминной трубой над крышей…

Ирина приложила брелок к кнопке замка на высокой железной калитке. Щелкнул металл, Димка рывком открыл, чтобы пропустить «даму» вперед, но она шагнула в сторону, смеясь, уступила ему дорогу:

– Ты гость. Тебе – первая очередь.

Он зашел в расчищенный от снега двор под яркий свет фонарей и остановился в растерянности – куда дальше? А дальше уже она вела его, прихватив за рукав. Направо, потом налево по дорожкам между высокими сугробами. Вот в тот подъезд. Тяжелая даже на вид стальная дверь. Опять электронный замок. Опять щелчок. Хорошо смазаны петли – дверь открывается легко, без скрипа. Ирина тянет его дальше, и Димка переступает порог, а дверь мягко и тяжело защелкивается сзади.

Тут темно и неожиданно очень тепло после долгой морозной прогулки. Небольшая площадка у дверей и сразу лестница наверх.

– У нас второй этаж, – шепчет Ирина, прижавшись к нему спиной. А он слегка приобнимает ее сзади и осторожно прикасается холодными с мороза губами к рыжим волосам на затылке. И замирает так, впитывая ее запах. И она – тоже замирает. А потом медленно поворачивается к нему, прижимается всем телом, запрокидывает голову, и уже ничего нельзя сделать, как только наклониться и коснуться губами губ. И еще раз. И еще. Губы сразу теплеют, как будто распухают даже, горячая волна бьет в голову, простые касания становятся поцелуями, а она вдруг со стоном повисает на нем. Димка подхватил ее, маленькую, легкую, приподнял, и посадил, радуясь своей силе, на перила. Теперь их лица были на одном уровне, дыхание смешалось, ее руки скользили уже у него под рубашкой – когда успел расстегнуть куртку, он уже не помнил. А его губы, оторвавшись от ее губ, спускаются короткими поцелуями на шею, он лицом окунается в распахнутый воротник, одной рукой дергая вниз молнию ее куртки. Она снова стонет и вдруг начинает дрожать. Это страшно, такого с Димкой еще не было, он не понимает, в чем дело, и подхватывает навалившуюся на него девушку. А Ирина, обхватив его руками и ногами, виснет на нем, дергается вдруг, и сползает вниз. И просто упала бы на пол, если бы он ее не подхватил опять.

– Я тебя хочу, – стонет она и даже как будто извиняется шепотом. – Очень хочу. Прямо сейчас. Здесь и сейчас.

Но тут вдруг открывается дверь на втором этаже, и из падающего на лестничную площадку света раздается мужской голос:

– Может, уже пора, Ирина? Домой – пора? Сколько же можно…

– Черт, черт, черт, – с ненавистью шепчет она. – Как же меня задолбало всё… Мент поганый – все слышит, все знает!

И кричит туда, в свет другим, веселым голосом:

– Иду! Сейчас уже иду!

Дверь закрывается, но не до конца, и в щель падает узкий луч света из прихожей, немного разгоняя темноту в подъезде. Глаза Ирины светятся отраженным светом, сияют, когда она смотрит на Димку.

– Завтра, Дим, ладно? Завтра мы снова увидимся. Я… Я с ума сойду или от стыда или от желания, если тебя не увижу. Ты приходи завтра в институт, а там…, – и она еще раз целует его в губы, по-взрослому, по-настоящему, так, что у него самого ноги слабеют, и голова сладко кружится, а потом отскакивает, делает два шага вверх по лестнице, останавливается и машет: иди, иди уже! Ты – первый!

Димка нашарил за спиной кнопку на замке, вышел на улицу, но еще долго стоял под вкопанной на газоне большой елью с остатками новогодних игрушек, пытаясь отдышаться. Сердце бухало, в ушах шумело. Было жарко. Он смотрел вверх, пытаясь угадать окно ее спальни, но ни одно окно так и не зажглось. И тогда Димка ушел.

Еще когда они гуляли, она спрашивала, как он доберется, если что, и он ее обманул, сказал что сядет на такси или поймает частника. Какое такси? У него денег оставалось только-только на автобус. Но время автобусов давно прошло, стоять на морозе – холодно, и он пошел домой пешком. Километраж примерно представлял, потому что карту города видел не раз. Вот теперь можно проверить, как это – пешком зимней ночью десять километров.

Димка шел по совершенно пустой улице, энергично отмахивая одной рукой, держа вторую в кармане. Потом руки менялись местами – замерзшая пряталась в карман, а согревшейся махал при ходьбе. Шаги он делал широкие, да еще старался почаще, так что холодно ему не было – было все еще жарко. Одно плохо – быстро задыхался и уставал. Приходилось останавливаться у попадавшихся на пути автобусных остановок, присаживаться на скамейки, задирать ноги вверх, чтобы кровь отлила, а потом снова – раз-два, раз-два, раз-два.

Уже у самого моста, сразу за плотиной, его догнал какой-то самосвал, то ли из припозднившихся с работы, то ли, наоборот, из самых ранних уже, притормозил:

– Куда, студент?

– На Гайву! Вон, сразу на въезде!

– Ну, садись, подкину хоть за мост.

И все равно вышло почти три часа. Или даже больше. Но вот и первая автобусная остановка в поселке – она как раз перед домом, за ней направо по знакомой тропинке, во дворы, к первому подъезду. Осторожно, чтобы не переколготить весь дом, он ковырялся длинным «гаражным» ключом в тяжелой недавно повешенной на подъезд железной двери, когда от стоявшей с погашенными фарами во дворе машины подошел милиционер:

– Документики ваши можно?

– А? – дернулся в испуге Димка – уж больно внезапно это было. – Да-да, конечно.

Он расстегнул куртку, повозился в карманах, достал паспорт, который всегда носил с собой – мать настояла и проверяла ежедневно, не забыл ли. Милиционер – старший лейтенант, рассмотрел звездочки Димка – взял паспорт, но не стал его даже раскрывать:

– Пройдемте в машину. Темно тут у вас.

– Да тут была лампочка, но, наверное, опять алкаши разбили, – вроде как извиняясь говорил Димка, двигаясь за ним.

Перед открытой дверцей он помешкал, посмотрел еще раз на горящее желтым светом окно кухни на третьем этаже – там мама, она сидит одна и ждет его. Волнуется.

– Ну, садитесь уже! – поторопил старший лейтенант.

Димка сел на заднее сидение, где кто-то уже был. Тут же за ним влез еще кто-то, тесно прижав его, дверца захлопнулась, заработал включенный двигатель, зажегся на мгновение свет.

– Он?

– Он!

Машина рванула с места, и как будто не приходил Димка к своему дому, как будто и не было его у родного подъезда.


Глава 2


Подразделения специального назначения (спецназ) – специально обученные подразделения государственных разведывательных и контрразведывательных служб, армии, авиации, флота и полиции (милиции), личный состав которых имеет высокую боевую, огневую, физическую и психологическую подготовку, в задачу которых входит решение специфических боевых задач силовыми методами в чрезвычайно экстремальных условиях.

Материал из Википедии – свободной энциклопедии


…Другие заводы дают различные станки, оборудование для шахт, сельских гидростанций и нефтяных промыслов, строят суда, экскаваторы. Молотовский домостроительный комбинат поставляет разборные дома в рабочие поселки угольных бассейнов страны. Молотовский завод имени Дзержинского…

Завод имени Орджоникидзе выпускает суперфосфат, а также химикаты для борьбы с вредителями сельского хозяйства. 

Путеводитель «Волга. Кама. Ока. Дон»


Совет Европы начал расследование утверждений Белграда о том, что во время войны в Косове албанцы похищали сербов и продавали для донорских целей внутренние органы похищенных, сообщает радио "Свобода".


– Вон он, туда побежал, гаденыш!

– Вали его!

Разгоряченные погоней, сталкиваясь плечами, они рванули налево, где мелькнула куртка «черного». Черт его знает – таджик он или туркмен, или узбек какой-то. Говорит с акцентом, боится. А раз боится…

Ну, и еще дело было в девчонках. Компания спортивно одетых молодых ребят сидела со своими девчонками на скамейке в парке, попивала не торопясь ядовитую смесь из водки и сладкого персикового сока.

Было достаточно тепло, снежки лепились крепкие и упругие. Снежками этими пытались попасть по фонарю высоко над головой, но только облепили весь бетонный столб белой сыпью попаданий. А тут еще идет какой-то непонятный тип мимо. Обходит по большой дуге их, таких веселых, шумных, горячих… Странно. Боится, выходит. Слово за слово. Он – ноги делать. Они – за ним.

– Черт, да где же он?

– По следам смотрим, ребзя, по следам!

Даже в темноте следы в сугробах, наметенных за месяц, видны были хорошо. Компания рванула дальше. Догнать! Что делать потом, когда догонят – а это уж наверняка, не зря же они в качалку ходят вместе – еще не думали. Ну, поучить немного надо, наверное. Попинать, может, немного «чурку».

Они с шумом проломились сквозь кулису кустов, рванули дальше, цепляясь на крутых поворотах за сосновые стволы, злясь все больше на неуловимого, зайцем мечущегося по парку.

Еще через час, плюнув на все, девчонки с руганью побрели домой. Выпивка и закуска закончилась, ухажеры-кавалеры так и не появились, мороз к ночи крепчал…

Заявление в милицию о пропаже пришло от родителей ребят только через три дня, как положено.


***


– Ну, и кто у вас разрабатывал эту операцию? Опять твой аналитический отдел со штабными оперативниками, небось? – скептически хмыкнул, не отрываясь от окуляров бинокля, невысокий и худощавый на вид спецназовец.

– Нет. Я им что-то не доверяю последнее время. Есть у меня информация некоторая, и мнение такое у меня сложилось, что у нас где-то наверху – протечки, – хмуро пробурчал, не вынимая сигареты из угла рта широкий как шкаф Кириенко. Он был в такой же черной куртке, как его собеседник. Только серая каракулевая шапка, выглядывающая из-под наброшенного черного капюшона, показывала на его звание. – Понимаешь, гнилью какой-то сверху тянет… Вот, чувствую я что-то, носом чую, подозреваю, а вот что…

– Да, мне-то что – гниль ваша. Чувствует он… Будет команда, мы и управление быстро в порядок приведем. И кого угодно. Не впервой. Вот лично мне – не впервой. Команды вот только пока нет, – не поворачивая головы, парировал спецназовец. – Это вот что у тебя тут на карте? В бинокль не видно.

Оба склонились над картой под прозрачным пластиком в офицерской сумке.

Штабная машина с высокой антенной стояла за пригорком, невидимая снизу, от проходной, а два офицера стояли на самой круче под деревом, не торопясь, с остановками и рассуждениями, рассматривая лежащий внизу завод и сравнивая увиденное с картой.

Завод был очень старый, еще довоенной постройки. Стандартный бетонный забор в два с половиной метра, такая же стандартная колючка в пять рядов поверху. Черно-красные кирпичные корпуса за забором. Побеленная, с большими окнами проходная. Перед центральной проходной, как голова богатыря в «Руслане и Людмиле», хитро улыбался из-под кепки бетонный товарищ Серго.

Раньше-то, в «старые времена», завод, как считали все в городе, работал только на войну. К нему регулярно подходили эшелоны, после разгрузки которых местная пацанва щеголяла перед «соседями» из других районов кусочками и кусками и даже иногда настоящими кусочищами красного фосфора, подобранными на насыпи под путями. Их гоняли, но всю насыпь за забор не заведешь, и на каждом метре охрану не поставишь.

Обратно, от завода, под плотной охраной регулярно уходили короткие составы в два-три вагона или несколько цистерн.

– Фосген повезли, – уважительно говорили местные. И на все возражения людей со стороны, не местных, не знающих ничего, показывали на оранжевый хвост дыма из высокой трубы посреди завода. – Фосген это, а что еще!

Еще они утверждали, что популярная одно время песня про оранжевое небо, оранжевое море и так далее оранжевое – была написана именно об этой местности.

– Вон и море у нас здесь свое, Камское. И небо оранжевое. И земля такая же.

Вообще-то фосфор при производстве фосгена не используется, а производить там могли, скорее всего, зарин или зоман. Но не будет же местная власть говорить об этом населению!

Тем более, что большинство, а вернее сказать, практически все заводы промышленного города Молотова в той или иной мере работали тогда на армию, на оборону. Это именно отсюда пришел анекдот, облетевший всю страну, о том, как с велосипедного завода таскал мужик детали, чтобы собрать сынку дорогую складную «Каму». Но как ни соберет – все почему-то пулемет получался.

Постепенно, с переориентацией всей промышленности, с переходом на мирные рельсы, завод перестал пускать регулярные длинные хвосты красивого на фоне неба ярко-оранжевого дыма из главной трубы. И трава вокруг завода потихоньку ожила и вновь позеленела. И цвет земли вокруг стал – землистым, как положено. До того был он ярко-красным и местами даже фиолетовым, и по той земле босиком ходить не рекомендовалось. А популярную шутку насчет того, что желтый снег есть нельзя, понимали в округе совсем не так, как везде.

Дыма оранжевого не стало, по фасаду заводоуправления вытянулись рекламные щиты разных фирм, арендующих в нем офисы, но сам завод продолжал работать, не прогорал, не продавался никому, и регулярно, как по часам, из боковых ворот тепловоз вытаскивал очередной короткий эшелон готового продукта.

Теперь весь город говорил: сельхозудобрения делают, аммофоску в поля повезли.

– Так. Там, слева – Вторчермет, да? Он, что, тоже охраняется? Чтобы металлолом не свистнули?

– Охрана-то есть, но чисто для вида, формальная. Два человека ночью сидят вон в том вагончике у ворот.

– Ага. Значит, выходит, у них с этой стороны как будто два забора и еще двойная охрана, если не вдумываться в ее качество… Это понятно. Значит, твой план – именно здесь, слева?

– Ну, да. А иначе-то никак. С реки их сейчас не взять, потому что берега обледенели, не пролезешь. С фасада? Это просто объявить о себе прежде времени, значит… Справа – там нефтебаза, а за ней сразу автозаправка. Не дай бог, стрельба будет – ох, тогда весь город осветим.

– Ну, ладно, с этим ты меня убедил. А что и как внутри? Разработка была? Сколько времени? Что твои аналитики говорят?

– Да, какая там, к чертям собачьим, разработка? Ты что? Тут штурм унд дранг нужен, пока не разбежались, как тараканы! Я и сам пойду вместе с твоими!

Спецназовец повернул, наконец, голову, оторвался от бинокля:

– А вот этого нам не надо. Не хватало мне тут еще отцов-командиров в строю…

– Не командиром, ты что! Бойцом! Я могу, я в форме! Не поверишь – даже справка у меня есть, – хмыкнул Кириенко.

– Да знаю я, знаю, что в форме ты… А вот, если что?

– Ну, ты мои основания тоже знаешь, – нахмурился, глядя исподлобья, полковник.

– Что, неужели надеешься еще? Извини, извини…

– Пока живу, сам понимаешь. Вот ты бы сам, если бы так, а? Что бы делал?

– Не знаю… Ладно. Ты командуешь операцией, тебе и карты в руки. Хочешь бойцом – иди бойцом. Только броник натяни обязательно. Иначе не пущу.

– Спасибо.

– Спасибо скажешь, если все получится. Штаб оставляем тут, на горке?

– Да, по плану – тут.

– Резерв?

– Резерв лучше высадить после начала операции прямо у въездных ворот, у проходной. Пусть там постоят, поотвлекают внимание, а заодно и близко им будет, если что.

– И еще троих, говоришь, направо? – прикидывал спецназовец количество бойцов.

– Да можно бы и четверых даже. Если есть у тебя. С приборами ночной видимости, с пулеметом. Пусть делают там страшно, пусть пугают всех, кто попытается выбраться в ту сторону. Главное – не пропустить к бакам с бензином. Постреливать изредка по забору, отгонять.

– Значит, повторим в последний раз: первая группа обезвреживает охрану Вторчермета и прикрывает продвижение второй через ограду завода. Так? Затем они объединяются и широким бреднем прочесывают территорию. А в это время, под шумок на заводе, группа захвата по-над берегом проскальзывает в темноте в самую середочку, во-от сюда, куда ты указал, – палец командира ОМОНа постучал по карте. – Я, значит, на связи, иду с резервом. Ты, я так понял, с группой захвата хочешь. Я ведь правильно все понял?

– Да. Сбор по плану в двадцать ноль-ноль. В двадцать один ноль-ноль начинаем.

– Ну, вроде, все правильно. Поехали тогда к нам на базу.

Серый невидный «уазик» без лишних опознавательных знаков, урча, съехал с кручи по наискось проложенной дороге на трассу и быстро умчал командиров через весь город на базу.

В принципе, этот выезд на местность был чистой проформой. Завод всем известен, все карты и схемы тоже давно изучены, план операции подписан и на нем проставлена нужная печать. Да и мотивы полковника Кириенко были всем хорошо известны.

В городе еще в прошлом году поговаривали сначала на бытовом уровне, а потом и в местных желтых листках, что исчезновения людей, изредка случающиеся, – дело рук неведомых похитителей, охотящихся за человеческими органами с целью их продажи за границу. В каждом городе каждый год пропадают люди. Сотни и тысячи. Иногда они находятся. Иногда их находят. Чаще – нет. Форма заявления о пропаже человека была привычной, и дежурные в отделах милиции не заморачивались особо, принимая такие заявления.

Но после Нового года заявления о пропажах вдруг пошли в местную милицию просто косяками. А тут еще по центральному телевидению как нарочно показали сюжет о подобной банде «похитителей тел» в одном южном городе. И не то чтобы заявления о пропажах людей поступали прямо очень уж часто, но – значительно чаще обычного. Статистика говорила, что-то не то творится в городе.

В общем, аналитики в управлении походили вокруг карты, понавтыкали булавок с красными головками, и оказалось, что заявления в этом году поступали уже практически во все районные отделения милиции, и везде стали глухим «висяком». И по адресам или местам пропажи – тоже равномерно все распределялось. Вся карта города постепенно покрывалась красной болезненной сыпью. И только в верхнем углу карты было небольшое белое пятно. Тут пропаж, вроде бы, не случалось. Во всяком случае, заявлений не было. Или было значительно меньше. И это было странно.

Завод «разрабатывали» бы еще долго, обложив его техникой, собирая информацию, внедряя агентов, но как раз внезапно пропала дочь начальника аналитического отдела управления. Очень странно пропала – буквально с порога собственной квартиры. То есть, без всяких преувеличений – с порога. Им были нажаты все кнопки и рычаги, сказаны все слова, подтянуты дружеские отношения и деловые связи, и на базу спецназа полковник Кириенко приехал с нужным ему документом.

Бойцы на базе отдыхали. Только караулы у ворот и по углам ограждения следили за окружающим простором. Раньше тут был ведомственный санаторий для легочников, но потом он был закрыт из-за недостатка финансирования, чуть не развалилось все, а в девяносто пятом всю его территорию отдали местному СОБРу. Теперь здесь «жил» спецназ.

По плану реформирования армии, который был принят еще в конце пятидесятых, огромная неповоротливая мощная машина, предназначенная для отпора агрессору и захвата территорий, постепенно заменялась небольшими мобильными, вооруженными новейшим оружием и укомплектованными лучшими бойцами, группы специального назначения, располагавшиеся во всех областных центрах. Остальная армия, сократившаяся более чем втрое, стала как бы огромной школой, через которую пропускали ребят-срочников, отсеивая тех, кто оставался в войсках на сверхсрочную, а то и на всю жизнь.

За годы и годы медленной реформы (а чем больше аппарат, тем труднее его модернизировать) спецназ уже показал свои качества. Прибалтика, Молдавия, Средняя Азия, Кавказ – везде они были первыми, и возникавшие очаги напряженности гасились малой кровью. Вернее, так: гасились кровью – но малой.

Полковник Кириенко лежал на койке, распустив ремни амуниции и скинув обувь. Он не спал, хотя поспать было необходимо. Он не спал по-настоящему уже две недели, с того момента, как дочь не вернулась со свидания. Вернее, она дошла до дома, и он даже слышал ее голос на лестнице. А вот до своих дверей Ирина так и не дошла. Или ему все это показалось? И голос ее, и слова, что уже идет?

«Эх, Ирина!»– он помотал головой по жесткой быстро нагревшейся подушке. Единственный ребенок. Любимая дочка, которой многое прощалось. Настолько многое… Ну, почему он тогда не вышел к ней? Почему не затащил силком? Мало ли что там могло быть. Не зря же пришлось уже один раз оформлять академический отпуск по состоянию здоровья, когда он дочку сам, силком, увез в закрытый наркологический санаторий. Ох, и кричала она тогда на него. Ох, и ненавидела. Но потом, вроде, опять успокоилась…

Кириенко после ее внезапной пропажи пустил в ход все свои связи, он поднял на ноги всю агентуру, он до сих пор надеялся, что она где-то близко, что она еще жива. Потому что время, вот оно, потому что все надо делать быстро. И плевать ему было, что никого из пропавших, из тех, кто по заявлениям, пока не нашли. Он искал не всех – свою единственную дочь.

Ревун прозвучал как всегда неожиданно.

По коридорам топали тяжелыми ботинками спецназовцы, забегали в оружейку, получали оружие и патроны, тут же заряжали, пробегали дальше. Через полчаса в большом туристическом автобусе с затемненными окнами спецназ получал задание:

– Внимание! Объект – Кислотный завод. Входим через Вторчермет. Группа первая – Иванов.

– Я!

– Все твои с тобой. Задача: обезвредить охрану Вторчермета, прикрыть проход второй группы на территорию завода. После того, как они переберутся через ограду, присоединиться к ним. Позывной – Альфа.

– Есть!

– Группа два – Кузькин.

– Я!

– И его мать…, – отчетливо прозвучало сзади под общий хохот.

– Мужики, ну вы уже достали, ей-богу. На задание идем, не на учебу, мать вашу! – обернулся обиженно Кузькин, и все опять покатились с хохоту.

Командир сделал паузу, приподнял ладонь, успокаивая бойцов.

– Тишина. Дело серьезное, мужики, не учеба – честно говорю.

– Наконец-то. А то разжирели тут уже…

– Кто сказал – разжирели? Лежнев? После выполнения задания – два наряда вне очереди.

– Есть два наряда!

– И спарринг.

– За что, товарищ майор?

– За «за что», боец.

– Есть, спарринг.

Теперь все сидели молча и слушали указания.

– Вторая группа под прикрытием ивановских ребят преодолевает ограду и рассредоточивается вдоль нее. После подхода первой группы создаются парные патрули и идет зачистка местности. Шумная зачистка, с топотом и стрельбой. Чтобы, как зайцев, всех гнали перед собой! Ясно?

– Так точно!

– Позывной – Бета.

– Есть!

– Группа три. Старший – прапорщик Мартичук, – майор уважительно назвал по званию только одного, опытнейшего и умелого. – Твой позывной – Захват. Понял, Степан?

– Понятно, товарищ майор, не впервой, – степенно прогудел огромный шкафообразный старослужащий.

– В третьей группе – боец Кириенко. Он доведет нужную информацию и укажет цели.

– Есть, – приподнялся полковник с места. Его обмундировали, как всех, и теперь он ни звездами своими, ни каракулем не отличался от таких же крепких спецназовцев.

– Товарищ майор…, – приподнялся Мартичук.

– Степан, так надо. Потом я тебе все объясню.

– Есть, – немного обиженно прогудел Мартичук. Давние отношения с командиром позволяли ему знать заранее новости. А тут – такое. Неизвестный боец в спаянной группе. Но – команду надо исполнять.

– Но если что…, – поднял он ладонь-лопату.

– Степан, всё, как обычно. Он в полном твоем подчинении.

– Есть.

– Оперативный штаб с рацией и выходом на город – на круче над заводом. Я – с резервом. Все остальные – со мной. А теперь, внимание всем! По оперативным данным мы идем на базу похитителей людей, – командир сделал долгую паузу.

– О-о-о… Ух, ты-ы-ы… Ну, наконец-то…. Так, все правда, значит… Народ-то говорил… И по телику не зря показали…, – зашевелились, загомонили спецназовцы, за ежедневными тренировками заскучавшие по настоящему делу.

– Всем понятно? Поэтому действовать надо быстро, максимально жестко, но без лишних жертв, поняли? Нам нужны люди, контакты, свидетели, документы. Заводи, – бросил он водителю и присел на откидное сидение, на котором в другое время сидела бы симпатичная молодая экскурсоводша.

Уазик со связью и с операторами штаба вылетел вперед, и короткая колонна пронеслась по темному зимнему городу. После нескольких дней с морозами и ясными днями и ночами погода не подкачала: густо шел снег, крупные хлопья ложились мягко, быстро покрывая дорогу. К ночи заметно потеплело.

bannerbanner