Ветер западный, местами порывистый

В «Бундесах», как говорили студенты в его институте.

Глава 2

Ирония судьбы

Прошло четыре года. Союз тоже сотрясали перемены.

– Перемен! Требуют наши глаза! – скандировали стадионы.

– Мы ждем перемен… – пел ночной Арбат.

Их все ждали, но не все были к ним готовы. Будущее, даже светлое, всегда приходит неожиданно. С Запада подул ветер перемен – бодрящий, местами порывистый, наполненный ароматами сухого «Мартини» и дымом американских сигарет.

***

С самого утра редакцию журнала «Молодость» лихорадило. Пришел новый главный редактор и вместе с ним – слухи о сокращении и обновлении штата. Тиражи издания стремительно падали – с невероятного миллиона до жалких тридцати тысяч. Нужны были неординарные и жесткие меры.

Курилка гудела от возбуждения, труженики пера делали ставки на то, кто первый пойдет на выход. Один за одним из кабинета нового главреда выходили ведущие сотрудники. Одни – весело и беззаботно, другие – с мрачным видом поверженных гладиаторов. В глазах последних читалась тяжелая обида за несправедливость. Они покидали редакцию, даже не заходя в свои кабинеты.

Иннокентий Павлович считал ниже своего достоинства обсуждать кадровую политику нового Главреда. У него не было причин волноваться. Успешный стаж работы более двадцати лет и старые связи в министерстве печати позволяли ему надеяться на неприкосновенность.

С другой стороны, далеко не все «мохнатые лапы» в министерстве, что ранее поддерживали Иннокентия Павловича, оставались на местах. Многие мастодонты литературной номенклатуры уже ушли на пенсию и благополучно осваивали накопленные государственные средства и дачные участки в тридцать соток.

Иннокентий Павлович взял пару дней отгула, чтобы отдохнуть и собраться с мыслями. Краткий отпуск прошел тускло, без затей. Он таскался по сырым улицам Замоскворечья в тяжких раздумьях о нелегкой судьбе советской интеллигенции.

Вернувшись в редакцию, он обнаружил в своем кабинете неожиданные перемены. Со стола исчезла любимая печатная машинка, шкафы оказались закрытыми на ключ, которого у Иннокентия Павловича не было. Он решил, не теряя времени, разобраться в произошедшем и направился к кабинету Главреда. К своему большому удивлению, он увидел, что в приемной Главреда сидела Вера Николаевна – его собственная секретарша. Вера Николаевна поправила седую прядь и смущенно отвела глаза.

Иннокентий Павлович решительно зашел в кабинет нового начальства.

–А-а-а, Иннокентий Павлович! – протянул хозяин кабинета. – Рад вас видеть, заходите, присаживайтесь.

– Милостивый государь, – с порога начал Иннокентий Павлович, – будьте так любезны объяснить мне, что происходит? В моем кабинете я обнаружил странные изменения, так сказать.

Главред спокойно выслушал его и выдержав паузу, ответил:

– Иннокентий Павлович, понимаете, какая штука. Пришло новое время, мир стал другим. Стоит вопрос о выживании нашего журнала. Для этого нам нужны новая концепция, новые редакторы, новые читатели. Понимаете, какая штука?

– А со старыми читателями что не так? – удивился Иннокентий Павлович.

– С ними все в порядке. Но они тоже хотят видеть новое. Жизнь требует перемен. Нам нужна свежая кровь, – Главред в упор уставился на редактора.

– Что вы имеете ввиду? – побледнел Иннокентий Павлович. – Мне всего сорок пять, разве моя кровь уже не подходит?

– Дело не в возрасте, Иннокентий Павлович, я имею ввиду новое видение, свежие идеи, другие подходы.

– Подходы к чему? – удивился Иннокентий Павлович.

– К читателям, к авторам, к журналу, в конце концов! – разъяснял Главред.

– А вы сами считаете себя проводником новых идей, так сказать? – вдруг вскинулся Иннокентий Павлович. – Мы ведь с вами ровесники, если не ошибаюсь.

Главред терял терпение.

– Иннокентий Павлович, ваши заслуги перед нашим журналом, да что там журналом, перед всей советской литературой трудно переоценить! – вскинул он руки.

– Вот и я так думаю, – подхватил Иннокентий Павлович. – Я же всей душой… Знал Аксенова, сам Булат Окуджава жал мне руку. А вы убрали мою печатную машинку…

Главред вздохнул.

– Иннокентий Павлович, мы знаем, что нам без вас будет очень трудно. Но мы все же рискнем и попытаемся!

Иннокентий Павлович поперхнулся.

– Что значит «попытаемся»? В каком, так сказать, смысле?

– Попытаемся обойтись без вас. В этом смысле.

Иннокентий Павлович содрогнулся, словно от удара молотком по голове. Несколько секунд он непонимающим взглядом смотрел на Главреда. Затем встал, на дрожащих ногах вышел из кабинета и медленно побрел по коридору. Вера Николаевна с тоской посмотрела ему вслед.

Впервые в жизни Иннокентий Павлович занялся поиском работы. Звонил знакомым и незнакомым, обивал пороги министерских кабинетов. Но везде получал отказ. Через пару месяцев безуспешных скитаний он начал осознавать, что прошлая жизнь с ее министерским блатом, знакомствами и ссылками на прошлый авторитет безвозвратно ушла. Иннокентий Павлович стал обращаться в новоиспеченные фирмы, маркетинговые агентства, юридические конторы. При этом он не хотел понимать и принимать все, чем была наполнена атмосфера нового времени. От тоски он почти бросил пить. К тому же давящее безденежье и взлетевшие цены на алкоголь не способствовали разгульной жизни, как прежде.

В магазинах пропали продукты. Водка продавалась по ночам через багажники хамоватых таксистов. Папиросы «Прима» превратились в элитный товар, за которым вытягивались длинные очереди. На пустых полках магазинов, устланных пластиковыми пакетами, пирамидками стояли консервные банки с морской капустой и пачки турецкого чая.

И вот однажды в газете «Из рук в руки» мелькнуло объявление:

«Издательство «New-Life Publisher» набирает штат редакторов». Телефон, факс, адрес в Сокольниках. Все выглядело очень серьезно. Иннокентий Павлович выписал все номера и адрес. Первое собеседование по телефону он прошел успешно. Приободренный успехом, он подготовил ко второму разговору наброски из своих будущих мемуаров, которые легли в основу его анкеты. В редакции «New-Life Publisher» эту анкету постоянно называли на непонятный иностранный манер: резюме.

Спустя неделю Иннокентию Павловичу позвонили из «New-Life Publisher» и сообщили, что сам руководитель готов провести с ним итоговое собеседование. Иннокентия Павловича рассматривали на должность выпускающего редактора. Его попросили учесть европейский дресс-код и не опаздывать на встречу. Иннокентий Павлович не верил своему счастью. Проведя тревожную ночь в тренировке английского, он за пятнадцать минут до начала встречи уже сидел в приемной издательства.

Через полчаса со второго этажа, грациозно покачивая бедрами, спустилась изящная девушка и пригласила Иннокентия Павловича на встречу. Проведя его по длинному коридору, девушка открыла дверь с табличкой «Директор». Иннокентий Павлович вошел в кабинет. Перед ним сидел молодой человек в модном европейском костюме и потрясающем бордовом галстуке с серыми огуречными узорами.

– Иннокентий Павлович! – воскликнул он на чистейшем русском языке. – Вот наконец мы и встретились. Помните меня? Редакция журнал «Молодость». Я – Артем Гуров. От Дмитрия Олеговича Вольского. Вы разнесли в пух и прах мои стихи!

Иннокентий Павлович ошарашенно посмотрел на молодого человека. Он вспомнил. Это был тот самый студент с депрессивными стихами про осины и что-то еще. Иннокентий Павлович оцепенел. За что же такое невезение?! Только-только засветил луч надежды, так тут опять… Привыкший за последний год к постоянным отказам, он неуклюже развернулся, собираясь уходить, как вдруг услышал голос Артема.

– Вы что, уже уходите?

– А разве есть какие-то шансы?

Артем рассмеялся.

– Неужели вы думаете, что вы просто так прошли первое собеседование? Как только я увидел вашу фамилию в резюме, я взял дело под свой контроль. – Артем поправил галстук. – Уж и не думал, что мы снова встретимся. – Он пригласил Иннокентия Павловича вернуться. Тот постоял пару секунд в раздумье, но затем, мысленно махнув рукой, уселся в кресло.

– Я тогда на вас сильно разозлился, –Артем улыбнулся. – Но, знаете, потом я понял, что вы были правы. Вы подтолкнули меня к важному решению. Писать стихи – действительно, не мое, это факт. Но вот издавать стихи – совсем другое дело! И не только стихи. Издавать всё, что имеет покупателя, то есть читателя. – Артем задумался. – Однажды в Германии мне посчастливилось заглянуть в одну немецкую типографию. Одним глазом, что называется. Но этого хватило, чтобы понять – это мое…– Артем поднялся с кресла и прошелся вдоль стола. – Но, если честно- чем я там только не занимался…

Иннокентий Павлович напряженно слушал. Артем стал серьезным.

– Конечно, издавать книги – это не гамбургеры продавать. Факт. Но я знаю, как надо продавать, а это – почти все. Почти. – Артем поднял вверх указательный палец. – Для всего остального я хочу нанять профессионалов. – Понимаете разницу?

– Между чем и чем? – растерянно спросил Иннокентий Павлович.

– Хотите получить работу? – Артем расслабился.

– Да, – не раздумывая выпалил Иннокентий Павлович.

– Отлично. Я думаю, по условиям мы договоримся. – Артем вернулся в кресло и деловито потер руки. Затем положил перед Иннокентием Павловичем проект контракта. Тот бегло пролистал его, на последнем листе стояла сумма. Глаза его округлились. Такую сумму он мечтал получать хотя бы за год, а тут в месяц. «В чем подвох?» – напряженно думал Иннокентий Павлович.

– Я вижу, вы немного удивлены, – продолжил Артем. – Иннокентий Павлович, вы действительно опытный редактор, один из лучших! Я удивлен, что вы до сих пор не нашли работу. Вы нам нужны.

Артем резко поднялся из кресла и снова поправил галстук.

– У нас очень амбициозные планы. Мы хотим стать лучшим литературным журналом страны! Лучше, чем «Молодость», чем «Литературная газета», лучше всех! И вы, Иннокентий Павлович, будете подбирать для нас лучших авторов. Назовем его альманах «НОВАЯ ЖИЗНЬ»!

«New-Life Publisher»

Полгода назад Артем вернулся из заграничных странствий. Таксист, узнав, что он прилетел из Берлина, заломил астрономическую цену. Артем расплатился дойчмарками, у таксиста при виде иностранной валюты разгорелись глаза, но для Артема, по меркам Германии, это были небольшие деньги. Потом, правда, он узнал, что заплатил в три раза больше обычной таксы.

– Вы погоcтить приехали? – завел таксист беседу по дороге в гостиницу. – Родственников повидать или как?

– Нет, насовсем вернулся, – ответил Артем.

– Насовсем?! – Таксист чуть не свернул шею, рассматривая Артема. – Ну я на вас удивляюсь! –Таксист умолк, но ненадолго. – Я вот что вам скажу, уважаемый. Зря вы вернулись в «Совок». Я таких еще не встречал, кто бы вернулся. Все больше наоборот. Вот я бы ни за что не вернулся. Даже, если бы умирал там с голоду… – Таксист уверенно кивнул головой. – Одно дело сдохнуть от голода здесь, в «Совке», а совсем другое дело – там, в Европе. Даже сравнивать нельзя…

Артем рассеянно поддакивал и смотрел в окно. Ленинградское шоссе бурно отстраивалось, по обеим сторонам шоссе громоздились гигантские коробки торговых центров и складских комплексов.

Гуров съездил домой к родителям. Вручил подарки и конверт с деньгами. Отец долго упирался, отказываясь от денег, но мама быстро спрятала конверт в комод и поцеловала сына. Вечером на радостях устроили праздничный ужин, на который пришли дядя и его друзья. На столе были картошка, квашенная капуста и дефицитные деликатесы по случаю – шпроты и килька в томате. Охлажденная «Пшеничная» разливалась в ледяные рюмки. Дядя, по обыкновению, захватил инициативу и накинулся на Артема с расспросами.

– Ну, как Голландия, как порты, наши суда заходят? Мне, кстати, потом досталось за то, что ты пропал с радаров!

– Дядя, я в Германии был, – вставил Артем.

– Какая разница, все одно – немчура. Но ты там хоть нормально пожил? Я сказал тогда конторским: оставьте вы его в покое, пусть поживет там по-человечески, когда еще в Голландию попадет? Ну исчез – и исчез. Вам-то что за дело?

Весь вечер они вспоминали прошлое, смеялись и в конце затянули песни про ямщика и тайгу под крылом самолета.

***

Артем быстро освоился в бурлящем потоке. Многое ему было уже понятно благодаря опыту заграницей. Как устроена кофейня и закусочная, как привлечь покупателей в магазин продуктов или сувениров. Через его руки прошли сотни рекламных буклетов. Он часами изучал книги, газеты, журналы. Он видел, как они выложены на прилавках, что привлекает покупателей.

Накопив приличную сумму в твердой валюте, он почувствовал, что пришел час самому начинать свое дело. Артем, при всем желании не смог бы затеять что-то серьезное в Германии. Он видел, как безуспешно бились лбом о стену иностранцы, попытавшиеся открыть свой бизнес: стену бюрократии, запутанных законов и с трудом скрываемого высокомерия. При всей приветливости обычных людей, в серьезный бизнес чужаков не пускали. Лишь второму поколению турок удавалось открыть в своем районе закусочную или парикмахерскую, посетителями которых были такие же турки или другие иностранцы. Даже переселенцы из Поволжья – этнические немцы жаловались Артему: в Союзе их называли «фрицами», в Германии – «русаками». Чужаки и там, и здесь, они в лучшем случае устраивались переводчиками, грузчиками или строителями.

И тогда Артем понял, что пора возвращаться в Союз – вернее в то, что он него осталось.

В Москве Артем арендовал небольшой офис на Краснопрудной улице – бывшую контору закрывшегося издательства. Курс рубля рухнул в пропасть, один «американец» стоил аж две с половиной тысячи «деревянных». Копейки как денежный класс канули в лету. Но это имело и приятную сторону: буквально за несколько «баксов» можно было позволить себе немыслимо много. О зарплате в сто долларов мечтало подавляющее большинство граждан.

Вращаясь в кругах экспатов и молодых российских бизнесменов, Артем быстро оброс связями. Гуров знал, что ларёчная торговля – это не его путь в светлое будущее. Он давно решил соединить литературу с бизнесом.

Так родился «New-Life Publisher».

Артем набрал команду из профессионалов, закаленных увольнениями и нищенской зарплатой, и зеленых новичков с горящими глазами.

Первое совещание

В самом большом кабинете офиса на втором этаже шло совещание. В комнате было жарко: яркое майское солнце пробивалось сквозь гармошку жалюзи. Артем, жестикулируя, в деятельном воодушевлении нарезал круги вокруг стола, за которым с напряженными лицами сидела команда Альманаха. Обсуждение шло уже больше часа, но консенсуса так и не было.

Накануне Артем накупил несколько газет, журналов и принес их в офис. Он взял один из журналов и помахал перед глазами собравшихся.

– Посмотрите! Как его можно читать?! – воскликнул он. – Это же просто вредно для здоровья! Шрифт – мелкий, нечеткий! Через три страницы глаза немеют. А иллюстрации?! Все какое-то мрачное, тусклое…– он кинул журнал на стол и схватил газету. – А бумага? Да в нее только рыбу заворачивать!

Присутствующие нервно ерзали на стульях.

– И это – в самой читающей стране мира?! – риторически спросил Артем. – Неужели вы хотите, чтобы наш Альманах был таким же? Никогда! – Он в сердцах махнул рукой и вернулся в кресло.

– Но еще недавно люди читали рукописные тексты, – вкрадчиво возразил Иннокентий Павлович – выпускающий редактор Альманаха. – Самиздат, например, очень популярен был. Кто мог, печатал на машинке, а кто не мог, писал руками. Ведь важна не обертка, так сказать, а содержание…

– Опять вы про обертки! – резко возразил Артем. – В книге, как и в человеке, все должно быть прекрасно! Помните, Максим Горький писал?

– Это не Горький писал, а Антон Чехов сказал, – возразил Иннокентий Павлович.