Мидсайд

Крыша. Обоим по восемнадцать. Она притащила сидр. Сидели на краю, болтая ногами над неоновым маревом, которое никогда не надоедало.

И тут его клинит: огни в ее глазах, мол, круче витрин бутиков в Верхнем городе. Хотел ляпнуть ей эту чушь, но зассал. Боялся все потерять из-за одного признания.

Снова "глюк".

Подвал. Двадцать. Возятся со старым водяным насосом. Сереброволосая поскальзывается на мокром бетоне, он ее ловит.

Вот он, б**ть, момент. Стоят вплотную, дышат одним воздухом. Мир сжался до ее удивленных глаз.

Она рассмеялась, и все рассыпалось.

Еще один слитый шанс.

И еще…

Похороны Грасса. София ревет у него на плече, а он хочет выдать стандартное дерьмо: «Никогда не брошу».

Только язык присох к небу. Знал же, что врет. Уже тогда его задница зудела от желания свалить из этой дыры. Он снова промолчал.

Уже наяву, сквозь сон, пацан сжал зубы, прижимая ее нежную фигуру поближе.

Ракета на старте и якорь, вросший в болото. Безнадега… Ладно, что там у красотки в голове?

Ее сон начался со стука – вежливого такого, методичного. Не гопота. Хуже. Корпоративные крысы из «Кредит-Омни».

На деле – прокладка Фабио, чтобы высасывать остатки эдди из местных забегаловок.

В двери показались два хмыря в чистеньких ботинках, застывшие на невзрачном полу ее бара. Вместо стволов – планшет с цифрами долга.

Оружие нового века.

– Бар – это актив, мисс Грасс, – брешет тот, что похож на растянутую обезьяну, с пальцами, как у паука. – Заведение с историей, конечно. Только для босса – всего лишь залог. Ничего личного. – Тянет ей планшет с нихеровой такой суммой.

– Она сказала, на этой неделе денег нет, – Энцо схватился за «Ремингтон». – Свалили нахер!

Второй, жирдяй с голливудской улыбкой, ржет:

– А вот старик уважал порядок. Мы приходим – вы платите. Все просто.

– Пошел ты со своим «порядком»! Так и передайте Фабио! – Рыпается наш герой, но София его притормозила.

– Я заплачу, – выдавливает она. – В конце месяца… с процентами.

– Умница, – скалится жирный и валит к выходу. – А ты, спасатель, притуши фитиль.

Дверь хлопнула. Ублюдки ушли. От бессилия Энцо врезал кулаком по стене.

В тот же вечер ему падает уведомление:

«СЭР – перевод одобрен».

Повышение. Билет из этой клоаки в столицу. Чистый воздух, бабло. Шанс купить себе и ей новую жизнь.

Сон швыряет Софию дальше. Второй этаж. Энцо у окна. Она дымит, как паровоз, и глушит дешевый виски, который ее старик считал нектаром.

Шикует, твою мать.

В этот момент все и пошло по звезде.

– Это не жизнь, Грасс, это гребаные поминки, и они никогда не прекратятся! – надрывается Энцо.

Думает – крик души. Она слышит только его эгоизм.

– Можем уйти прямо сейчас, я все устроил – тычет своим переводом. – Пусть давятся «Сиреной»! Мы уже будем далеко…

Он, наверное, ждал, что девчонка кинется ему на шею.

Наивность. Энцо, в этом городе ее никто не уважает. Особенно твоя подружка.

Она уставилась на строку документа, как на смертный приговор.

– Уезжаешь? Вот как…

– Мы уезжаем! – он трясет ее за плечи. – Такой шанс бывает раз в жизни, Соф! Прошу!

– Ты себя слышишь вообще?! Хочешь расплатиться с ублюдками его душой?!

– Грасс, очнись! Отец точно не хотел, чтобы ты сгнила здесь вместе с ним!

Тишина.

Посмотрел ей в глаза, но увидел только холод. Упрямую дуру. А она – предателя.

Конец связи.

Последний кадр во сне Софии – его спина. Щенок, поверивший в корпоративную мантру, даже не обернулся. А она стояла, как истукан.

– Не оставляй… – срывается с ее губ уже наяву, в тусклый свет аварийной лампы. Цепляется за его рубашку, как за последнюю надежду.

Энцо открыл глаза. Увидел, как по ее щеке бежит слеза. Прижал к себе, пытаясь телом заткнуть все дыры в ее душе.

Сопливая херня, но что поделать…

А тишину, тем временем, постепенно рвал голодный вой движков «Carne».

Энцо аккуратно вылез из ее объятий и на корточках пополз к окну. Внизу, в грязной жиже, пляшут огни фар.

Карательный отряд прибыл.

Вернулся к дивану, коснулся плеча Софии.

– Готова?

Рев моторов уже тряс стены. Сон сняло как рукой. София встала, как по стойке смирно, и взяла дробовик со взглядом опытного морпеха.

– Все по плану, – лязгает он затвором пистолета.

Ее костяшки на цевье побелели.

Напоследок, перед бойней, Энцо взглянул в ее глаза – те самые, что смеялись на крыше и плакали в пустом баре.

Слова, которые он жевал годами, наконец-то вышли наружу:

– Знаю, надо было сказать еще раньше. Еще у той маглев-станции, на этой проклятой крыше, тысячу раз. Может, уже поздно. Но… какое бы дерьмо тут ни началось, я с тобой. До конца.

Девчонка не улыбнулась и не рыдала. Снова кивок, полный решимости отнять чужую жизнь за то, что ей дорого.

Она укрылась за перилами и вскинула дробовик.

– Тогда не стой столбом…

Глава 11. Штурм

Шесть хромированных колесниц, дышащих в пасмурное утро выхлопами топлива, замерли напротив «Сирены». В авангарде, разумеется, Рыжая. Рядом – Винс, ветеран с оптикой, мерцающей холодным калькулятором, вечный номер два Бикфорд с его гигантским плазморезом и тройка безымянных ублюдков, чьи лица забудутся через пять минут, как их соскребут с пола.

Рыжая спустилась с байка как кровавая королева. Встала посреди дороги, меряя взглядом свою добычу. Достала из кобуры перламутровую пушку и играюче нацелилась на бар. Изобразила выстрел.

– Вскрываем! Давим и выносим! Все за мной! – уже рванула к щитам на парадном входе, но Винс выставил перед ней руку.

– Ну что еще?!

– Рванем через парадный, и стрелок наверху откроет сезон охоты.

Рыжая остановилась. Было видно, как плечи «командирши» трясутся от гнева. Старик был прав. Снова. Хотела отсечь ему башку одним рывком, но месть парочке в ее голове рисовалась идеальным триумфом. Поэтому…

– Гребаный старик… одной ногой в могиле, а сценарии до сих пор просчитывает… – прошипела себе под нос. – Говори.

– Три сценария, – начал Винс. – Первый: ломимся внутрь. Они крошат новичков. Нико недоволен. Второй: ждем. Они вызывают подмогу. Нико недоволен. Третий…

– Третий – берешь командование на себя? – Рыжая, перебивая, с ядовитой улыбкой. – Хочешь увести основной огонь, чтобы мне достались крохи?!

– Третий – действуем как профессионалы. Меньше трупов – меньше вопросов от Мелкого. Дай одного из твоих… энтузиастов. Поднимем шум с заднего хода. Стрелок переключится, пока ты не устроишь ему сюрприз. – Винс кивнул в сторону щита, опустившегося на окно не до конца. – Слава – тебе. Результат – боссу. Все при своем. Устраивает?

Рыжая закусывает губу, затем резко отворачивается:

– Смотри, чтобы это утро не стало последним для твоей дряхлой задницы. Играем по-твоему…

Ветеран ухмыльнулся и передернул затвор.

– Ты и… – она ткнула пальцем в самого высокого ублюдка, – берите пожарный, а я постучу в окно. Бикфорд, остальные – на главный. Делайте, что хотите, но они должны дышать… – последнюю фразу Рыжая недовольно прошипела.

Винс подошел к запечатанной двери, его вокодер взвыл, выкрученный на максимум. Усиленный, искаженный голос, похожий на гул системы оповещения, прорвался сквозь шум дождя.

– Дерьмо из СЭР! И ты, девчонка! СЛУШАТЬ СЮДА! Валить Мясника – было вашей последней ошибкой! Но "шанс" дожить до утра у вас еще есть! Новый лидер хочет поговорить! Выходите, и, возможно, он оставит вам оптику, чтобы видеть, как мы стираем это место в пыль!

Дипломатия в стиле Сан-Риччи: пообещай им жизнь, а потом вышиби мозги. Дешевый трюк. А самое смешное – что иногда работает. Но не сегодня.

Молчание было лучшим из возможных ответов. Для обеих сторон.

– Ясно… – закончил Винс, отошел от двери и кивнул Рыжей.

Она подала Бикфорду сигнал. Безымянные стояли на готове с пушками на перевес. Винс с напарником скрылись в тени у пожарного входа. А Рыжая… о, это было целое представление.

Сервоприводы в ногах напряглись с низкочастотным гулом, и ее обманчиво хрупкая фигура совершила прыжок, невозможный для любой биологии. Прыжок, за который олимпийцы продали бы душу. Она врезалась в стену бара на уровне второго этажа. Титановые клинки на левой руке с визгом вошли в промежутки между панелями. Повисла в воздухе, словно демонический паук на стальной паутине.

Чувствуете, что сейчас будет?

Первую дыру в темнице голубков прорезал Бикфорд. Самоуверенность этого громилы была на два размера больше его стальных яиц, поэтому он уверенно завалился внутрь.

Сделал несколько шагов к барной стойке. Тяжелые ботинки гулко отдавались в тишине. Он уже представлял, как вытащит этих крыс за шкирку… только бар встретил тишиной.

За ним, спотыкаясь о порог, влились остальные «гончие». Единственным источником света был тусклый прямоугольник рассвета в вырезанной двери, заливая их спины жутким сиянием.

– Чисто, – недовольно прорычал он в вокодер, хотя в этой угольной черноте не видел дальше собственного дула.

Тут тень у стойки шевельнулась.

Громила вскинул обрез и пошел проверять. Медленно наклонился, когда сверху раздался выстрел. Один-единственный выстрел – и нет башки. Тело, лишенное процессора, еще секунду постояло и тяжело рухнуло на пол.

В этот момент щит упал и на заднем дворе. Отряд Винса ворвался внутрь, когда ад уже начался.

Короткие вспышки выхватывали мечущиеся тени, опрокинутые столы, осколки стекла. Стволы заговорили на единственном языке, который понимали все. Безымянные начали палить наугад в сторону бара. Люди Винса залегли, отвечая короткими прицельными очередями на каждую вражескую вспышку.

Слепая бойня…

Наверху было тише.

Шипение – и тонкая струя плазмы ударила в бронестекло. Через мгновение раскаленный диск стекла и металла с грохотом провалился внутрь.

На втором этаже, у перил, стояла Грасс. Она не паниковала. Спокойно, методично вела огонь по ублюдкам на первом, прикрывая своего «напарника».

Рыжая скользнула из тени. Звук был тихим, но достаточным, чтобы София услышала.

Поймала ее движение на периферии взгляда и развернулась, вскидывая «Ремингтон».

– Думала, придется искать тебя по всему городу, а вы, ублюдки, даже не пытались бежать.

– Бежать? Ремонт по-твоему сам себя сделает?

Хладнокровие Софии ненадолго выбило Рыжую из колеи. Она выдавила короткий смешок, смешанный со смертоносной яростью, а затем… с тихим «шшшнк» из кончиков пальцев свободной руки выскочили пять титановых лезвий, длиной в предплечье.

– Шутки кончились, сука!

Они всегда кончаются. И тогда начинается танец, старый как мир. Танец стали и мяса.

Рыжая сорвалась с места. Низкий, гортанный рык вырвался из груди. Целью была шея. Гребаная маньячка хотела вонзить в нее лезвия до самого основания. Почувствовать, как жизнь медленно покидает тело убийцы ее «бойфренда».

Сократила дистанцию до критической одним прыжком. София инстинктивно рванула в сторону, почти одновременно нажимая на спуск. Горячий выхлоп выстрела опалил бестии висок, заставив пронестись мимо.

Дробь посыпалась на пол, и в наступившей тишине щека девчонки вдруг заныла. Рассеченная титановым лезвием, медленно истекала кровью, напоминая, что пощады в этой схватке не будет.

Одна – ураган из ярости и хрома. Другая – безжалостный вакуум. Сейчас увидим, чье соло кончится первым.

Рывок был настолько сильным, что Рыжей пришлось всадить когти в лакированный пол, чтобы остановиться. Снова кинулась в атаку, но на этот раз движения были более рваными, более хаотичными. Грасс держала дистанцию; её дробовик превратился в гребаную дубинку, которой она отбивала выпады. Сталь скрежетала о сталь, высекая искры.

Вспышки выстрелов с первого этажа освещали их «танец» лучше любого прожектора.

– ДА СДОХНИ ТЫ, НАКОНЕЦ! – рычала бестия.

Врезались в старый стол, который разлетелся в щепки. София попыталась использовать момент, чтобы ударить прикладом в лицо, но Рыжая была быстрее. Кибернетическая рука сжалась на оружии. На мгновение они замерли, глядя друг другу в глаза.

Инстинкт взял верх над тактикой. Вместо того чтобы бороться за оружие, Рыжая расплылась в безумной улыбке, отпустила «Ремингтон» и нанесла удар. Пять титановых лезвий вонзились в плечо девчонки, вспарывая рубашку, кожу и мышцы.

София вскрикнула от боли, и дробовик с грохотом выпал из рук. Бестия победоносно отметнула ее в сторону перил и уселась на диван, в ожидании "спасителя".

Энцо будто задницей почувствовал, что-то неладное.

Давай, пацан, беги к своей «старушке».

Герой натянул арамидный капюшон и вылетел из укрытия. Всё остальное – свист пуль, шипение остывающих гильз, собственное дыхание – превратилось в белый шум.

Байкеры херачили по нему из всего, что было. Под курткой – натренированное тело методично покрывалось огромными синяками. Просто назойливые уведомления, которые он смахнул, как спам.

Пока «броня» держит удар, можно и потерпеть, да, рокербой?

Энцо рванул к лестнице.

– Держите ублюдка! – заорал Винс.

Один из своры шагнул ему навстречу, пытаясь выцепить из темноты морду спасателя. Попытался схватить его, но получил в висок рукоятью пистолета. Тело мешком осело на пол.

Один из своры побежал на перерез, но столкнулся с животным отпором. Резкий удар локтем в кадык с хрустом сломал что-то важное. Второй "бык" из банды, решивший, что это его шанс на повышение, бросился за ним. Берцы загрохотали по ступеням. Было близко, уже тянул лапу, чтобы схватить за куртку СЭРовца, но в полумраке споткнулся о ступень.

Вижу цель – не вижу препятствий…

Энцо уже был наверху. Он не стал оборачиваться. Не стал тратить время на красивый выстрел. Просто уперся в ближайший шкаф. Тяжелый, сука, набитый дерьмом, которое никто не читал лет пятьдесят. Скрежет протестующего металла – и махина полетела вниз, навстречу амбициям тупого ублюдка. Глухой удар. Проблема решена.

А ловко ты это придумал, чумба. Только наверху уже ждали.

Едва Энцо выпрямился – к нему метнулась фурия. Лезвия были красными от крови Грасс, но требовали еще.

Осыпала его градом ударов, прямо с порога. Когти гребаной «росомахи» с визгом скребли по материалу куртки, высекая искры. Пацану пришлось отступать под этим натиском, закрывая лицо руками. Каждый удар Рыжей сопровождался криком, выплеском ненависти. Она вбивала его в деревянный пол. Что-то среднее между ударами Сайласа и Носорога. С ним она не играла.

В это время София, зажимая рану, метнулась к сумке. Пальцы, скользкие от собственной крови, нащупали два тяжелых патрона для дробовика. Перезарядка. Медленно и больно. Щелк. Звук затвора тонул в яростных криках бестии.

– ВЫРЕЖУ ЕГО ИМЯ НА ТВОЕМ СКАЛЬПЕ! – орала Рыжая.

Повалила Энцо на пол и зашлась безумным яростным хохотом. Села на грудь, занося лезвия для последнего удара. Пацан пришлось обеими руками схватить ее "тощую длань", чтобы не лишиться глаз. Когти замерли в дюйме от лица…

БАМ!

Выстрел, отозвался свинцовой болью в висках и заставила дрожать оставшееся оконное стекло.

Судорожный вздох Рыжей.

Взгляд… ещё секунду назад полный огня, сменился на шок. И медленно скользнул вниз, к тому месту, где когда-то был её бок, а теперь зияла пустота, усеянная хромированными прожилками и пучками механических компонентов.

В поле зрения попала Грасс – статичная фигура у стены, в руках которой определялся "источник повреждения": дымящийся дробовик.

Наконец, безвольной куклой она скатилась с Энцо.

– Счет закрыт… – Выдала София и рухнула на колени.

Ремингтон упёрся в деревянные доски, став единственным, что не давало ей окончательно упасть.

Ярость – отличное топливо, Рыжая. Но у него есть один минус. Оно делает тебя глухой. Глухой к тихому щелчку затвора за спиной.

Глухой звук обмякшей стервы было слышно даже внизу. Винс не знал деталей, но знал это чувство, когда лучшего бойца выбивает из игры.

Скорбь? Это для слабаков в слезливых брейндансах.

У Винса было только одно решение. Простое, как удар в зубы.

– ВТОРОЙ ЭТАЖ! В РЕШЕТО!

Тотальное, мать его, уничтожение.

Дождь из свинца, идущий снизу вверх. Пули с визгом прошивали древние доски, вырывая щепки, рикошетя от балок.

Пацан рванул к Софии, схватил ее, падая на спину, и повалил на себя.

Каждый удар, словно кувалдой по ребрам. Тело выло от прямого попадания, но спасатель, стиснув зубы, продолжал свою работу.

Казалась, огонь на подавление – никогда не кончится. Но мучительно длинное мгновенье внезапно встало на паузу, давая Энцо отдышаться.

Перезарядка. Сухой лязг затворов и щелчки новых магазинов.

Энцо, этот бедолага, сплюнул кровь и прохрипел:

– Похоже, все…

Энцо поймал её взгляд. Никаких слёз, никаких прощаний. Только решимость. Рука Софии резко нырнула в его карман. Пальцы лихорадочно скользили внутри.

– Что ты…

Нет, чумба, не для удовольствия она это делает. Вытаскивает ваши покоцаные шкуры из глухой, смертельной передряги.

Еще секунда сомнительных телодвижений – и она вытаскивает гранату.

Да, гребаную гранату. Откуда? И почему у него в портках? Спросите у сереброволосой, чем занималась, когда любовные объятия закончились. Холодный расчет, мать его. Ну, может, и немного любви, хе-хе.

Поднесла ее лицу, зацепила кольцо зубами и с силой дернула головой.

"Шшшк".

Вкус металла и собственной крови на губах.

Дочь старого морпеха не стала целиться. Просто разжала пальцы и позволила этому "ананасу" скатиться по ладони в одну из дыр в полу.

Внизу Винс, с обезьяньей ловкостью ветерана, вбивал в приёмник очередную обойму. Мельком глянул наверх – и время споткнулось.

В воздухе, с мерзкой неспешностью аномалии, кувыркалась маленькая, тёмная херь. Не птица, не мусор. Знакомый призрак. Призрак из залитых солнцем неаполитанских руин.

Мозг ветерана сработал без помех. Ни гнева, ни страха – только осознание. Чистая информация: «Цель. Ликвидация». Уж этот сецнарий он знал наверняка.

Винс успел выдохнуть лишь одно, сорвавшееся с самых глубин его существа:

– Твою ма…

Взрывная волна, видимая глазу как искажающая воздух дрожь, выжгла помещение дотла. Свет погас, его сменила адская багровая вспышка, от которой на сетчатке выгорали изображения. Столы полопались в щепки, взметнулись в воздух. Пыль, густая, как саван, и едкий запах серы и расплавленной пластмассы медленно начали оседать, открывая взору картину, достойную кисти Сан-Риччи.

Бар, ещё минуту назад бывший убежищем сладкой парочки, теперь – братская могила Carne.

Наверху, среди щепок и гильз, лежали двое.

Ценой собственной плоти они купили себе несколько глотков этого великолепного, пропахшего смертью мидсайдского воздуха. Настоящие счастливчики. Читайте и завидуйте.

Глава 12. Кореш

Рассвет в Мидсайде напоминал похмельное утро.

Небо цвета застиранной простыни, по которой растекалась желчь городского смога. Дождь перестал лить где-то полчаса назад, но вода только прибывала – сменила адрес прописки: вместо небес теперь сочилась сквозь каждую щель в дырявой плотине.

Цвет у этого бульона был особенный – представь, что весь город справил нужду в одну гигантскую ванну, добавил туда машинного масла и ржавчины и хорошенько перемешал.

Красота, б**ть, неописуемая.

По этому пути из отходов, в Мидсайд направлялось одно ведро.

Амфибия Службы Экстренного Реагирования. Резала эту жижу, как тупой нож режет черствый хлеб – с усилием, оставляя рваные края.

Драндулет из тех, что переживет апокалипсис не потому, что хорош, а потому, что слишком убог, чтобы сдохнуть.

Кузов сварен из стальных листов разной толщины – что-то купили, что-то просто содрали с другой техники. Из тех времен, когда Сан-Риччи не собирался тратить лишние эдди на новую службу.

Двигатель хрипел, словно астматик после двух пачек сигарет – тяжело, влажно, с присвистом где-то в глубине блока цилиндров. Каждый оборот звучал как молитва: «Ну давай, ещё чуть-чуть». Гидравлика, которая отвечала за плавучесть, включалась с задержкой в три секунды и скрежетом, от которого хотелось выпрыгнуть в эту грязную воду и утонуть, лишь бы не слышать.

На самовольную миссию, о которой начальство не знало – самое то.

За рулём сидел Фитц.

Тридцать пять лет, из которых последние пять он методично убивал в себе всё человеческое.

Получалось хорошо.

Брюнет, обросший трёхдневной щетиной цвета мокрого пепла. Под глазами мешки, в которых можно было бы хранить недельный запас разочарований.

Форма сидела так, будто он в ней спал.

Так и было.

Вел эту колымагу «на автопилоте», пока мозг был где-то в другом месте. В другом времени.

Восемь лет назад. "Сирена".

Для Фитца – бар, где мечты приходили сдохнуть под хороший саундтрек.

Место пахло жареным мясом, дешевым пивом и машинным маслом – вечный аромат Мидсайда, когда он еще не превратился в водяную могилу. Неон на вывеске мигал через раз, но кого это колышет?

Главное, что бухло лилось, а старик за стойкой не задавал лишних вопросов.

Фитц был тут своим.

Завсегдатай – громкое слово для алкаша, который просирал зарплату быстрее, чем её получал.

В тот вечер он был вдрызг. Мир крутило, в грёбаном калейдоскопе, и единственное, что казалось правильным – это начистить кому-нибудь хлебало. Просто потому что день был х**вый. Жизнь была х**вая.

В зале было человек десять. Завсегдатаи. Рабочие после смены, одинокие пьяницы, пара проституток на передышке между клиентами. Негромкий гул голосов, звяканье стаканов, из старого музыкального автомата в углу ползла какая-то джазовая унылость.

И Фитц.

Сидел за столиком у окна. Его место. На столе бутылка «грассовской» текилы, семь пустых шотов и один полный. Глаза мутные, движения резкие.

План прост: напиться до беспамятства ровно за час. Пока всё шло по графику.

– Старик! – рявкнул он через зал. – Че за помои ты мне дал?!

Грасс даже не поднял глаз, протирая стаканы.

– Те же, что всегда, Фитц.

– П**дишь.

Кто-то из завсегдатаев хмыкнул. Фитц, покачиваясь, заковылял в его сторону.

– Смешно тебе, мудила?

Мужик за соседним столом – грузчик, широкий в плечах, с лицом, набитым опытом стачек – "примирительно" поднял руки:

– Не кипишуй, парень. Допивай и иди спать.

– Не с тобой разговариваю! – выдал Фитц и пнул пустой стул.

Зал затих.

– Фитц, не начинай… – вздохнул Грасс.

– От***ись!

Кто-то подошел сзади.

Алкаш развернулся. Перед ним – парень в масляных рабочих перчатках, с отверткой в кармане комбинезона. Лет восемнадцать, худощавый, но в глазах – сталь. Энцо.

– Слушай, приятель, – сказал он ровным тоном, – Может, правда, остынешь?

Фитц перевёл взгляд на него. Прищурился.

– Ты, б**ть, кто?!

– Местный чинила. Разную рухлядь привожу в порядок. – Пауза. Усмешка. – Включая дебоширов.

– Сопляк, ха-ха. А ты смешной.

– Стараюсь.

Фитц рванул его в сторону, пытаясь оттолкнуть, – бесполезно. Тот не шелохнулся, будто врос ногами в пол.

Для дальнейшего не хватало только удара в гонг.

Первый удар Фитц пустил с размаху. Пьяный, неточный. Энцо увернулся, как будто это было репетицией. Потом – хук в солнечное сплетение. Фитц согнулся, воздух вышел со свистом.

– Успокоился?

– Да пошел ты, мелюзга… – Фитц попытался еще раз. Результат тот же. Качнулся вперёд, кулак пошёл в сторону Энцо.

Тот поймал за запястье и развернул, заламывая руку. Быстро, небрежно. Точно не впервой.

– Ты чё, борец? – прохрипел Фитц.

– Нет. Просто пока не «набрался».

Фитц попытался вырваться, но алкоголь делал движения неуклюжими.

Тогда чинила начал диктовать условия:

– Не знаю, что у тебя стряслось. И мне, честно говоря, насрать. Но если будешь крушить бар, старик заставит всё это чинить. Угадай кого? А я и так за**ался за сегодня… Можешь продолжить бычить и лежать мордой вниз, а можешь успокоиться, и я куплю тебе пива. Что выбираешь?

Пауза. Тяжелое дыхание Фитца.

– Ладно, чинила… так уж и быть…

Энцо разжал стальную хватку и, наконец, отпустил "бедолагу".

Грасс, вместе с дочерью, успели достаточно хорошо натаскать пацана для СЭР.

Двинули к стойке. Сели на соседние стулья. Грасс уже наливал – два стакана густого, тёмного, с пеной.

– Фитц, – тянет руку пьянчуга.

– Знаю. Ты тут чаще, чем старик за стойкой, – Энцо поднял стакан. – За спокойствие!

Фитц посмотрел на него, хмыкнул:

– Чтоб электрики в чужие дела не лезли.

– Больше не начинай, и я отстану.

Чокнулись. Выпили. Еще. И еще…

Наконец Фитц спросил: