Древо Миров братьев Камковых. Том 2. Осколки

– Что здесь происходит? – Трясущимися губами произнес он.

– Ты решил оживить и подпитать своей силой и годами жизни одну древнюю ведьму, спящую тут ведьмовским сном. Кстати, можешь лично познакомиться, она тут. Только поспеши, пока она не догорела.

Проговорив это, я запустил в нее еще один шар, а то она что-то стала затухать. Ведьма снова вскрикнула и продолжила отмахиваться от огня, рассеивая вокруг искры, некоторые из которых уже стали причиной занимавшегося вокруг нее пожара. Сушеная трава, развешанная повсюду, и сухие доски пола и потолка, были отличным топливом. Сэм тем временем попытался оторвать руки от шара, замотанного сейчас вместе с ними и завязанного поверх крепким узлом, но у него ничего не вышло.

Ведьма, как мне казалось, была сильно занята горением и не могла оказывать мне сопротивление, но вокруг вдруг начало темнеть, не смотря на языки огня, лизавшие ее саму и разгорающиеся вокруг нее пожаром. В висках у меня заломило, и я осознал, что все будет, совсем не так просто, как мне минуту назад казалось. Поставив ментальный блок и выставив перед собой щит, я стал надвигаться на горящую ведьму, подбрасывая в этот костер еще немного шаров огня. Немного отпустило и я, вызвав огненные руки, сделал к ней последний, разделяющий нас шаг и с хрустом раздавил ими высохший череп старухи. Вой взвившийся вверх, вместе с искрой багрового цвета, был мне наградой. Но темнота, сгустившаяся вокруг меня, и не думала отступать, навевая страх и уныние, вызывая смутные тени и галлюцинации и тогда я, усилием воли прорвавшись сквозь морок, как пловец выныривает на поверхность пруда, затянутого ряской и тиной, вспомнил о Тихоне.

Прежде чем заглянуть в люк, я решил подстраховаться и выпустил вниз пару огненных шаров, поджигая лестницу и все, что было под ней. Крик, донесшийся снизу, был для меня музыкой. Прыгнув вниз, ломая горевшую хлипкую лесенку, я не стал гасить заклинание, делавшее мои руки самим первородным огнем. Тихон, весело полыхая, лежал на полу сеней, вяло отбиваясь от языков пламени, а при моем эффектном появлении, он попытался подняться, но не успел, мои огненные руки пробили его череп на вылет. Из груди его вылетел багровый огонек, искрой метнувшейся на второй этаж.

– Вот вы и умерли в один день, голубки! – Произнес я устало, гася заклинание и отряхивая мантию от искр. – Сэм, давай вниз, пока эта избушка окончательно не превратилась в погребальный костер.

Сэм не заставил себя долго упрашивать и спрыгнул вниз, прямо на догоравшего и уже почти безголового Тихона. Метнувшись в комнату, он через пару секунд вернулся назад, неся под мышкой охапку старых фолиантов из ведьмовской библиотеки. Мы быстро вышли из домика, захлопнув за собой дверь и еще с полчаса наблюдали, как горит это ведьмовское гнездо. Наконец крыша рухнула и костер, вспухнув напоследок, стал потихоньку прогорать, оставляя за собой только пепел и обугленные деревяшки.

– Шар не разбил? – Спросил я у Сэма.

–Нет, цел он, – пробурчал мрачно он, протягивая мне сверток.

Я убрал его, подспудно подозревая, что мне он еще может пригодиться. Мы еще немного постояли, следя, чтобы огонь не перекинулся на лес. Сэм даже полил его немного, вызвав какое-то немудреное заклинание из своей Школы воды на подобии летнего дождика. Когда затих последний дымок, струйками вившийся от пожарища, мы устало побрели в сторону шатра. День клонился к закату, и мы с удовольствием устроились пораньше на ночлег, чтобы восстановить силы и изрядно подпорченные нервы.

Перед сном я осмотрел Сэма и, убедившись, что украденные года вернулись к нему со смертью ведьмы и ведьмака, в которого превратился наш добрый Тихон, улегся со спокойной совестью спать. Задание старосты можно было считать выполненным, а история упокоения ведьмы, легла в начало нашего с Сэмом отчета для нашего короля.

Глава 9. Низорд. Мир Пента. 390 год. Торговые дела.

Утром мы быстро собрались и, слегка перекусив, сразу же тронулись в путь. Очень хотелось до ночи успеть добраться до деревни Лесная, чтобы, наконец, нормально поесть и с комфортом устроиться на ночлег. Мы пересекли опушку и, выбравшись на дорогу, снова поехали на север. Слева постепенно отступал вдаль Темный лес, а справа потянулись Мерзлые Земли, словно оправдывая свое название, уже запорошенные снежком. Холодало, копыта коней поднимали от стылой дороги дымку белого инея, а из их ноздрей, явственно видимый на солнце, вырывался парок теплого дыхания. Он тут же замерзал, укутывая мохнатые уши и гриву скакунов белым налетом.

Нам с Сэмом пришлось остановиться, чтобы достать из седельных сумок утепленные мантии и шапки. Разговаривать не хотелось, и мы ехали молча, погруженные каждый в свои мысли. Ворон время от времени мотал головой, обдавая меня налипшим на гриву инеем, и тогда я ненадолго возвращался в действительность, оглядывая унылые окрестности. Когда впереди показались первые домики, мы дружно вздохнули с облегчением. В деревне уже чувствовалась зима. Еще неделю назад мы выезжали из столицы теплой осенью, а тут крыши домов и садовые деревья уже покрывал снег.

Доехав до трактира, мы спешились и, отдав подоспевшему к нам юноше, на попечение своих коней, вошли в теплое помещение. Скамьи, расставленные вдоль столов, которых насчитывалось не больше дюжины, были практически пусты. Местные жители видимо предпочитали питаться дома. В углу сидели четверо мужиков, по внешности и оснащению похожие на лесорубов. Перед ними пенились белыми шапками кружки с пивом. За соседним столиком сидела пожилая пара, ловко орудуя ложками в своих мисках, из которых поднимались струйки ароматного пара.

– Что угодно добрым магам? – Спросил нас, вышедший из-за стойки трактирщик.

Это был тучный мужчина в годах. Практически полностью седая голова, на толстой шее, была на уровне лба перехвачена очельем, плетенным из толстых шерстяных нитей светло-зеленого цвета. Рубаха, того же оттенка, свободно падала почти до колен, открывая снизу широкие красные шаровары. На ногах, тоже весьма упитанных, были надеты легкие, уже порядком стоптанные кожаные сапоги.

– Нам угодно что-нибудь поесть и где-нибудь поспать, – ответил я устало.

– Прошу присаживайтесь, сейчас все будет, – заторопился он, ведя нас к свободному столику.

– Не забудьте почистить и накормить наших коней, – напомнил я ему, усаживаясь на скамью и наблюдая как трактирщик протирает полотенцем, до этого висевшим на его плече, и без того чистый стол.

– Конечно, непременно, а что изволят господа на ужин? – Он уставился на печатку с драконом, которую я сунул ему под нос и склонился еще ниже.

Королевский герб на золотой печатке, что выдал нам Винсет, действовал безотказно, позволяя получить бесплатный кров и пищу в любом поселении королевства. Винсет вручил нам его при последней аудиенции, вместе с верительными грамотами и пропусками.

– Есть похлебка с тушеным мясом, мясо жареное с овощами, кура печеная, гусь фаршированный яблоками, – вновь скороговоркой затараторил он, по-прежнему не разгибая спины.

Мы сделали свой заказ, и он молниеносно убежал, чуть ли не подпрыгивая от усердия, чтобы передать заказ на кухню и самолично распорядиться подготовить нам комнаты для ночлега. Мы блаженно откинулись на спинку скамьи, держа в руках по пинтовой кружке темного пива, ожидая заказанную пищу. Пиво оказалось весьма неплохим, в меру плотным и не сильно крепким, а похлебка, которую нам очень скоро принесли, была горячей и изобиловала мясом. Насытившись, мы едва успели добраться до кроватей, как нас сморил сон.

Я очень надеялся, что наши верные скакуны отдохнули и поели не хуже нас, когда вскакивал в уже порядком надоевшее седло, ранним утром следующего дня. Нам предстоял двухдневный переход до Низорда, до которого от, оказавшейся весьма гостеприимной Лесной, было чуть больше полутора сотен миль. Темный лес уже не был виден, едва чернея полоской у горизонта. Теперь и справа и слева от дороги тянулись скучные и абсолютно белые Мерзлые Земли.

К вечеру второго дня пути мы, наконец, достигли городских стен Низорда. Порядком усталые бесконечной однообразной скачкой и едва не замерзшие прошлой ночью в легком шатре, даже не смотря на горевший всю ночь в очаге огонь, мы миновали Южные ворота и въехали в город. Нам предстояло: во-первых устроиться на постой, а во-вторых найти лавочника Грина, дальнего родственника одного из жителей моей деревни, письмо от которого он прочитал мне перед моим отъездом.

Про это письмо в числе прочих, я рассказывал Винсету. В нем говорилось, что Грин, являющийся одним из крупных торговцев севера, державший лавки как в Низорде, так и в Бангорде, стал последнее время подвергаться нападениям и разграблениям, переправляя товары между данными городами. Несмотря на собственную охрану, всегда сопровождающую повозки с товаром, за последний месяц, он потерял четыре партии груза, что было больше, чем все потери за весь прошлый год. Три партии исчезли совершенно бесследно, вместе с воинами, повозками и сопровождающими. А из четвертого, усиленного после краж конвоя, в город прискакал едва живой лучник, сумевший скрыться на одной их кобыл, тянувших грузовую повозку.

Таверну мы нашли быстро, благо их в городе было полно. Переночевав и позавтракав, мы отправились на городской рынок. Мы ехали по оживленным городским улицам, мощенных камнем, вдоль каменных же домов в два или три этажа высотой. Уже издалека мы услышали шум зазывал, наперебой рекламирующих свои товары. Рынок жил своей жизнью, прерывающейся только поздним вечером, чтобы с раннего утра снова забурлить торговлей. Здесь были продуктовые лавки, изобилующие морскими дарами, привозимыми из Бангорда, расположенного на северо-востоке, в сотне миль. Поодаль стояли павильоны, торгующие разнообразными кожевенными товарами из мастерских Лесной. Золотых дел мастера, нахваливали свой товар, производимый в этом городе. Складские павильоны плотников ломились от тесаных бревен и досок, заготовкой которых занимались артели лесорубов в Темном лесу. Из разных углов рынка пахло свежей выпечкой, хлебом, баранками и знаменитыми низордовскими сладкими кренделями, щедро посыпанными пудрой и корицей.

С трудом пробившись сквозь разномастных торговцев и покупателей, снующих между лавками и образующими на каждом углу заторы, мы увидели нужный нам павильон с изображением меча и подковы над входом. Грин занимался торговлей скобяными изделиями и продукцией кузнечных дел мастеров. В его торговом павильоне, обшитом окрашенными в серый цвет досками, кроме подков различных типов и размеров, были разложены различные крючки от рыболовных до амбарных, дверные и шкафные петли, ручки, скобы, задвижки и многое, многое другое. На стенах висели всевозможные образцы холодного оружия разных размеров и назначения. За прилавком, тянувшимся на добрый десяток метров, стояли двое продавцов подростков, как позже выяснилось, это были его родные дети.