Дитя раздора

Посреди огромного светлого холла валялось неубранное стекло. Я задрал голову вверх, увидев, что зеркальный купол пробит. Осколки разбросало повсюду, и я держал Красовскую за руку, стараясь сделать так, чтобы она в своих шпильках не располосовала себе ногу.

– Это произошло в обед!– пояснила Агриппина, заметив мой заинтересованный взгляд.– Мне доложили чуть позже. Когда Агриду увезли отсюда в неизвестном направлении…

– Значит ты знала!– воскликнул я, кипя праведным, на мой взгляд, возмущением.– Ты знала, что твою подругу забрала инквизиция, что она в опасности, но вместо того, чтобы что-то предпринять для ее освобождения. Ты спокойно сидела и ждала моего звонка?!– я со всего маху врезал по столешнице ресепшена. Острые осколки цветного стекла тут же впились мне в ладонь. Потекла кровь.– Черт!– выругался я, перехватывая запястье. Ведьма сделала несколько легких шагов ко мне и подула. По мне прокатилась волна прохлады, словно дуновение ветерка лизнуло мне руку, оставляя после себя лишь подсохшую кровь.

– Важнее Ковена для Совета ничего не может быть!– с улыбкой проговорила она, платком смахивая с моей руки остатки крови.– Скоро и для тебя это станет законом. Есть личные интересы, а есть интересы Ковена. Мы обязаны их соблюдать и действовать в интересах всех ведьм,– Красовская, ничего не понимая из нашей беседы, растеряно переводила взгляд с Агриппины на меня,– Алаида – наша глава. Она, безусловно, важна для нас, но сейчас для Ковена важно уберечь город от нашествия Шарук Хана.

– Я понял,– сухо ответил я, хотя в корне был не согласен с такой политикой,– где книга?

Со вздохом Агриппина отошла от нас, направившись к черному входу. Нажала ладонью на картину, где был изображен какой-то пасторальный пейзажи что-то прошептала.

– Сим-сим откройся!– пошутила журналистка, рассматривая творящиеся вокруг чудеса во все глаза.

Картина резко поехала в сторону, утягивая за собой и привычный облик двери, медленно тающим предрассветным туманом. Вместо современного металла, появился мореный дуб с бронзовыми кольцами-ручками посередине.

– Никто из смертных не видел библиотеку Ковена!– торжественно проговорила она, вставляя свою маленькую ладонь в пасть льву, украшавшему одну из створок.

– Обалдеть!– прошептала мне на ухо журналистка с горящими глазами.

– Может Янке остаться лучше здесь?– предложил я, услышав про смертных.

– Еще чего!– хмыкнула Красовская, устремившись вперед. Я схватил ее за руку и внимательно поглядел на Агриппину.

– Сама же сказала никто из смертных… Поверь, я не допущу, чтобы она подверглась хоть какой-то опасности!– с угрозой в голосе проговорил я.

– Чрезвычайные обстоятельства…Именем Ковена Ведьм я позволяю Яне Красовской посетить библиотеку,– громко и отчетливо проговорила нужную формулу Агриппа.

– Так-то лучше!– благосклонно кивнул я, шагая в след за дамами.

– А почему она сказала, что к смертным отношусь только я,– хитро прищурившись, спросила Яна.

– Я тебе потом как-нибудь расскажу,– отмахнулся я, от удивления раскрыв рот, едва переступив порог этого книгохранилища. Хотя нет…Самого величайшего книгохранилища в истории человечества!

Вокруг меня все на многие и многие километры было уставлено стеллажами с книгами. Вернее не только с книгами. Тут соседствовали древние пожелтевшие пергаменты в деревянных тубусах с вполне современными томами. Берестяные грамоты наших предков с цифровыми копиями лучших романов современности. Здесь было все, что человечество написало за множество лет своего существования.

– Александрийская библиотека, библиотека Ивана Грозного…– задумчиво перечислила Агриппина так же, как и мы замеревшая на пороге, пораженная величием мудрости предыдущих поколений, записанной на бумаге.

– Офигеть…– ошарашенно пробормотала Янка.– И это чудо прямо в центре Харькова!

– Ян…

– Да, знаю, знаю, Дворкин, что никто об этом не должен знать, но каков масштаб…– она восхищенно провела ладонью по свиткам, уложенным стопочкой на одной из полок, подняв кучу пыли.– никогда бы не подумала…

– И как мы будем искать нужный нам манускрипт в этом разнообразие?– нахмурился я, вспомнив о насущном. В голове мерно и настойчиво щелкал хронометр, отсчитывая положенное нам на спасение мира время. От этого было неловко. Потому что время не терпит суеты. А тут…Тут время будто замерло, соединив в себе все времена, прожитые нашими предками.

– Саша…Саша,– укоризненно покачала головой ведьма, взмахнув рукой.– неужели ты считаешь, что каждая ведьма Ковена, чтобы найти какую-то интересующую ее книгу лет сто лазит по полкам в поисках необходимого на приставной лестнице? Если бы это было так, то в этой мудрости не было никакого смысла.

Она взмахнула рукой и с ее ладоней сорвалось что-то серебристое невесомое, то ли похожее на далекие звездочки, то ли на какую-то магическую пыль, мерно переливающуюся в тусклом свете чадящих факелов, развешанных по углам библиотеки. Эти крошки замерцали ярким золотистым светом, сорвались вверх и разлетелись по всей комнате, оставляя за собой чудесный шлейф цветочного аромата. На все это мы с Красовской смотрели, как дикари остров Папуа Новой Гвинеи на бусинки, подаренные конкистадорами, раскрыв рот и широко распахнув удивленные глаза.

– Секунду!– подняла указательный палец вверх с видом доброй учительницы ведьма. Она меньше всех из Ковена была похожа на настоящую злую колдунью. В ее облике было что-то доброе, домашнее, никак не вяжущееся с ее реальной деятельностью.

Серебристые звездочки разлетелись по всему залу, и уже через некоторое время сгрудились над одной из полок в самом дальнем углу библиотеки, кружа рядом с ней светящимся роем.

– А вот и манускрипт!– удовлетворенно хмыкнула ведьма, двигаясь в их сторону.– Его давненько никто не использовал, так что и находится он далековато. Нам пришлось пройти несколько сот метров, пока мы не оказались рядом с нужной нам полкой. Светлячки тут же погасли и испарились. Только лишь запах луговых цветов висел в воздухе, будто пропитанный ими.– Ну-ка, Дворкин, помоги!– я обхватил ведьму за ее тонкую талию, подсадив слегка наверх. Миниатюрная колдунья достать до второй полки без посторонней помощи уже не могла. – Апчхи!– чихнула она, подняв небольшое облако пыли. – Сюда давно пора загнать домового, чтобы навести здесь порядок…Немного поискав на полки, она легко спрыгнула с моих рук на пол. – А вот и он!

В ее руках была обычная современная книга, лишь упакованная в какой-то странный материал, напоминающий чью-то кожу. На коричневой, потемневшей обложке золотистыми буквами была вытеснено : “История черной магии и ее приемов. Переиздание.”

– Переиздание?– нахмурился я.

– Когда Святослав сжег Шарукань – столицу половецкого княжества большинство письменных источников сохранить не удалось. Мы восстанавливали все по крупицам, записывая воспоминания очевидцев. Так появилась эта книга…– с виноватым видом пояснила Агриппина.

– Что тут у нас…– я не совсем вежливо вырвал текст из ее рук, раскрыв том на оглавлении.– История магии, шаманство, обряды…это не то! Колдовство, как способ лечения, привороты, сглаз и порча. Бред!– торопливо читал я, с трудом разбирая старославянский шрифт, обильно украшенный ятями и прочими завитушками.– Вот!– воскликнул я радостно.– Некромантия, бальзамирования и заклинания, страница тысяча два…

Шурша листами я все-таки докопался до нужного листа. На картинке перед названием был расположен рисунок в карандаше, исполненный с ужасающей точностью. На нем какой-то полусумасшедший старик в чудном одеянии из звериных шкур и маске обычного рогатого козла делал странные пассы руками над мертвой девушкой, все тело которой было для пущего устрашения было истыкана разномастными кинжалами.

– Так… Воскрешение из мертвых – раздел некромантии, науки, в которой наибольшего успеха достигли шаманы половецкого, печенежского княжеств, а так же народов Севера и Азии,– Красовская с Агриппиной склонились надо мной и дышали мне прямо в ухо, я поморщился, но продолжил читать,– долгое время среди магов некромантия считалась лженаукой, а ее последователи – наивными мечтателями, стремящимися победить необратимый биологический процесс такой, как смерть. Но с развитием магии, чародейства и волшебства, уровень знаний достиг такой вершины, что многие шаманы начали задумываться над тем, как использовать полученные знания в данном вопросе. Наиболее известные попытки в области воскрешения из мертвых предприняли египетские жрецы, мумифицирующие своих фараонов для последующего возвращения к жизни. Они-то и стали родоначальниками этого подраздела магических ритуалов. Сама система наложения заклятий предполагала несколько этапов, включая строительство специальных сооружений, источников силы – пирамид, поддерживающих мощь заклятия на протяжении всего периода нахождения объекта в загробном мире. Процесс этот был трудоемким и не всегда удачным. Известно лишь несколько фараонов и их жрецов, сумевших победить смерть. К тому же жрецы Омон Ра сталкивались с такой проблемой, как гниение трупов. Решить ее они предполагали бальзамированием или крио заморозкой. В условиях жаркого климата Египта – второй вариант немедленно был отвергнут, а попытки второго не увенчались успехом. Проходило слишком много времени прежде чем какой-то маг-недоучка умудрялся снять заклятия и пробудить дух жреца и фараонов, уложенных в пирамидах. Тело успевало разлагаться и как таковое воскрешение не приносило удовлетворения его хозяевам.

Намного дальше в этой области продвинулись шаманы языческих народов Севера, перед которыми в силу холодного климата не стоял вопрос о быстрейшем способе сохранения тела. Тут прекрасно использовалась крио заморозка, а так же погружение мертвого в герметически закрытый саркофаг. Как известно без притока кислорода процесс гниения невозможен Но в силу не совершенности заклятий, используемых для воскрешения из мертвых, язычники так же не добились успеха в области некромантии.                   В связи с этим противодействующих заклятий воскрешению изобретено не так уж много. Согласно одной из легенд вырванного из загробного мира человека можно остановить…– я перевернул ветхую пожелтевшую страницу, переведя дыхание, но дальше текст шел о ядах и области их применения. – Что за черт!– ругнулся я, пролистывая еще несколько страниц, но в книге не было больше ни слова о воскрешении из мертвых.

– Что случилось?– встревожилась Агриппина, дотоле внимательно меня слушавшая.

– Тут нет части текста!– изумился я, подавая ей книгу.

Ведьма несколько раз ее пролистала, вывернула наизнанку, заметив кусочки надорванной бумаги на том месте, где должно быть продолжение.

– Кто-то вырвал лист…– убитым голосом проговорила она, подавая мне том обратно, чтобы я мог удостовериться.– Кто-то уничтожил наш последний шанс…– сказать, что она была расстроена, значит ничего не сказать. Агриппина чуть ли не плакала, уперев полный слез взгляд в каменный пол. Красовская – неоспоримая оптимистка выглядела не лучше, но все же не до конца понимала масштаб трагедии.

– Кому это было нужно? Зачем?– задала резонный вопрос она, смахивая в сторону длинный светлый локон, упавший ей на глаза.

– Сейчас…– выдохнула ведьма, справившись с собой. Колдунья сделала несколько пассов над книгой, шепча заклинания. Том засветился ярким желтым светом, а на обложке появилась чья-то ладонь. Немного наклонившись, Агриппина понюхала след, напряженно вглядываясь в извилистую и длинную линию жизни неизвестного воришки.

– Ну!– нетерпеливо заерзал я, томясь от ожидания.– Кто это был?

– Это Агрида…– пересохшими губами произнесла ведьма.– Это ее ладонь на манускрипте.

– Что?!– закричали мы одновременно с Янкой.

– Не может такого быть…– растерялся я.– Я…она…Она говорила, что было все по-другому…

– Зачем ей это?– задала резонный вопрос нахмурившаяся Красовская.

– Я не знаю…– тяжело выдохнула Агриппина.– Агрида всегда была немного замкнутой. Никто не знал, что у нее на уме! Главное, пропал ответ, как загнать Шарук Хана обратно в могилу…и все исправить!

– Книга в единственном экземпляре?– быстро и собранно спросила Красовская, что всегда мне в ней нравилось. Какие бы не случались потрясения, жизненные повороты и невзгоды, она всегда искала самый рациональный путь к спасению.

– Нет…

– Отлично! Значит еще не все потеряно!– обрадовалась неунывающая журналистка.

– Потеряно, мои дорогие,– убитым голосом проговорила Агриппина, со слезами на глазах рассматривая нас.

– Если есть второй экземпляр…– начал было я, но был перебит ведьмой. Она смотрела на нас серьезными и грустными глазами, не предвещавшими нам ничего хорошего. От этого обреченного взгляда стало как-то пусто в душе. Моя печенка, непременно предупреждающая меня о всех неприятностях в моей жизни, обиженно и немного испуганно екнула.

– Почему потеряно?– уточнил я, боясь услышать ответ.

– Второй экземпляр хранится в библиотеки Святой Инквизиции…

Глава 9

Опустошенный и расслабленный Парасюк поднимался на стеклянном лифте наверх в главное управление внутренних дел. По телу бродила сладкая истома и слабость. Никогда еще в жизни он не испытывал столь яркого и полного оргазма, как этот. На выходе из лифта его окликнули. В самом начале коридора, у дежурки, топтался епископ львовский Никанор – невысокий полноватый мужчина средних лет. На этот раз, в отличии от совещания у главы инквизиции, на нем не было рясы. Темно синий пиджак свободного покроя, светлая рубашка с довольно не по-церковно расстёгнутым воротом. Среди густых кучерявых волос на груди слабо блестел золотой крест. Узенькая клиновидная бородка легкомысленно топорщилась, придавая отцу Никанору довольно интеллигентный вид сотрудника какого-нибудь харьковского НИИ.

– Александр Нифонтович!– окликнул он Парасюка, видя, как тот сворачивает к лестнице, ведущей в его служебный кабинет.– Можно вас на секундочку!

Старший инквизитор замер и выжидательно поглядел на епископа. Львовской власти над ним не было. Он подчинялся другой епархии, хотя понимал, что перед Богом они все равны.

– Простите, что отвлекаю вас, но мне просто необходимо с вами поговорить…– отец Никанор быстрыми пружинистыми шагами преодолел разделяющее их расстояние, подойдя практически в упор. На его лбу Парасюк разглядел крупные капли пота и запах плохо вымытого тела, от которого замутило.

– К вашим услугам,– произнес он, сдержавшись, изобразив на лице одну из своих дежурных улыбок, которые и улыбкой-то назвать было трудно. Холодная ледяная гримаса хищника, поймавшего в свои сети очередную жертву.

– Думаю, что это не самое…ээ…хорошее место для приватной беседы,– Никанор засуетился. На его лице несколько раз мелькнула притворно искательная улыбка,– вы давно работает в этом заведении и должны знать, что у всех стен есть уши!

– А наш разговор не предназначен для лишних ушей?– улыбка мгновенно исчезла с лица старшего инквизитора. Он стал серьезным, мгновенно подобравшись, как хищная кошка перед прыжком.

– Как бы вам сказать…– замялся Никанор, оглядываясь. Никто не обращал на них в управлении никакого внимания, но руки епископа, это заметил Парасюк, отчего-то дрожали.

– Хорошо, отец Никанор,– быстро осмотревшись, Парасюк подхватил его под руку,– судя по тому, что вы в пришли ко мне в цивильном, то и разговор нам предстоит исключительно частный…А раз так…рядом с управой находится неплохое заведеньице, где подают приличный кофе. Не чета львовскому, но все же…

– Это было бы прекрасно! – воскликнул Никанор, облегченно высвобождаясь из жесткого захвата инквизитора.

Через несколько минут они вдвоем сидели в уютной кофейне-подвальчике, совсем недалеко от управления внутренних дел. Негромко играла музыка, в зале царил приятный полумрак, а столики были практически все свободны. Лишь в самом углу влюбленная парочка студентов что-то живо обсуждала, листая конспекты. Оглушительно тяжелая жара, свалившаяся на Харьков, сюда пробраться не смогла. Под мерное жужжание кондиционера, они вдвоем наслаждались крепко сваренным кофе, и лишь после того, как официант подал десерт, удалившись куда-то за барную стойку, Никанор решился начать разговор. Он явно нервничал и поминутно вытирал лоб клетчатым платком, мучась не столько от жары, сколько от страха перед тем, что собирался выложить Парасюку. Что это было инквизитор старался даже не думать. Гадать было бесполезно, львовская епархия была далеко от его владений, у них была свою инквизиция и свои отделы. Все, что он знал о епископе Никаноре, лишь сухая справка из личного дела, хранящегося в архиве Церкви. – Александр Нифонтович…– начал, пряча глаза епископ.

– Можно просто Александр,– подбодрил его кивком головы Парасюк.

– Александр…Саша…Понимаете, тут такое дело…– Никанор начал подбирать слов, мяться, что раздражало Парасюка, портя ему настроение, бывшее все еще прекрасным после посещения Алаиды и того, что за этим последовало.

– Говорите смелей! Обещаю, что наш разговор останется между нами, даже если ваше предложение придется мне не по душе!

– Я бы взял с вас обет…Но понимаю, что для инквизитора это всего лишь слова.

– Отец Никанор…

– Да-да…Сейчас…Не думал, что когда-нибудь буду это говорить, но…Как вы относитесь к тому, чтобы стать главой инквизиции?– выпалил он, сразу же хватаясь за чашку кофе, чтобы унять трясущиеся , как у последнего алкаша руки. Кофе пролился. Обрызгал белоснежную рубашку епископа, оставив коричневое пятно на объемном животе. Никанор ругнулся, попытался вытереть его салфеткой, но только все еще больше испортил. Парасюк терпеливо ждал, мысленно прикидывая, чтобы значило слова львовского главы церкви.

– У нас есть глава…– произнес осторожно он, понимая, что весь этот разговор может быть лишь очередной проверкой на вшивость.

– Я понимаю, что это звучит дико, но есть несколько епископов, которых не совсем устраивает нынешний расклад сил в Церкви,– отец Никанор теперь не сводил глаз с Парасюка, наблюдая за его реакцией. Было абсолютно непохоже, что это проверка, скорее всего кучка западных патриархов задумала самый обычный переворот. Инквизитор поморщился и пригубил кофе. Если это было так, то переворот – это в любом случае реальный шанс пролезть наверх. Главное в таких случаях занять правильную позиции, вовремя переметнувшись от проигравших к победившим. Почему-то епископу Парасюк поверил сразу. Может виной тому было явно нервное состояние патриарха, а может дар, которым инквизитор очень часто пользовался на службе, видя людей насквозь, но в серьезность предложения отца Никанора, он поверил мгновенно, отметя в сторону мысль о проверке.

– Ряд епископов говорите…– задумался Парасюк.– И что же им не нравится? – уточнил инквизитор. Он примерно представлял, кто входит в группу заговорщиков, но ему хотелось поточнее узнать их цели.

– Мы готовы сменить веру…

– Что?– глаза Парасюка округлились.

– Сейчас в Украине царит православие. Это главная религия нашей страны, мы ее безмерно уважаем, но часть регионов против этого засилья. На наш взгляд католицизм более достойная и современная вера!

– А со сменой веры необходимо сменить и высшее руководство церкви?– тихо и задумчиво проговорил Парасюк.

– Именно! А так же главу инквизиции…Наши братья из Ватикана, а так же мы, видим на этом посту вас. Думаю, что отказ от православия для вас не станет особым препятствием?– Никанор заискивающе улыбнулся. Заглядывая в глаза инквизитору, пытаясь найти там согласие на переворот.– От того как и на каком языке вы начнете молиться, ваша работа не изменится ни на йоту! Вы так же будет ловить ведьм, вампиров и оборотней, только уже в сане Главы Инквизиции Украины!

– Звучит заманчиво…– слегка растеряно усмехнулся Парасюк. Он никак не ожидал, что западные епископы пойдут на столь глобальное предприятие, как смена государственной веры.

– Еще как заманчиво!– обрадовался отец Никанор, понимая, что сумел заинтересовать инквизитора.

– И что же мне будет необходимо сделать?– нахмурился Парасюк.

– Кризис с Шарук Ханом дал понять, что нынешнее руководство Церкви не справляется со своими прямыми обязанностями. У них есть мизерный шанс спасти свое лицо, уничтожив половецкого хана в Зеленом Гае, не дав ему выбраться за пределы этой деревни,– объяснил Никанор, наклонившись поближе к инквизитору, перегнувшись через стол,– вы их единственная соломинка на спасение…

– И вы эту соломинку хотите прибрать к своим рукам?– усмехнулся старший инквизитор.

– Приятно беседовать с умным человеком!– рассмеялся облегченно епископ.– Наша организация перерыла все архивы, как католической церкви, так и православной. Единственное , что может уничтожить восставших таким образом мертвецов – это реки крови, пролитые на полях сражений. Так было в сорок первом, так будет и сейчас…Но…– отец Никанор таинственно улыбнулся.– Есть еще один способ победить Шарук Хана.

– Какой же?

– Раз в сотню лет в мире рождается маг непередаваемой силы. Именно он может загнать половцев обратно в могилу.

– Я кажется знаю, кто этот маг…– кивнул головой Парасюк, прикидывая мысленно шансы на успех всего этого предприятия, глядя перед собой.

– Он станет вашей главной задачей! Не дайте главе инквизиции получить его, а дальше мы справимся без вашей помощи!– отец Никанор облегченно откинулся на спинку мягкого кресла, выдохнув, как после напряженной работы.

– И что будет дальше?

– Вы избавляетесь от мага, прячете его подальше, а Шарук Хан вырывается из карантина. Движется на Харьков с миллионным населением со своими головорезами. Мы требуем собрать Вселенский собор, где объявляем к вотум недоверия нынешней Церкви. И тут появляетесь вы с нашим потеряшкой, спасая город и страну от крови и войны!– произнес воодушевленно отец Никанор.

– Погибнут люди…Много людей…– спокойно произнес Парасюк.

– Это неизбежно, мой друг!– епископ ободряюще похлопал инквизитора по плечу.– Власть без крови никому просто так не достается! Зато в глазах украинцев мы будем выглядеть настоящими героями.

– Интересная перспектива…

– Так вы согласны?– осторожно спросил отец Никанор.

Парасюк огляделся. Влюбленная парочка студентов уже не разговаривала, а внимательно-пронзительным взглядом смотрела на них. Вряд ли они расслышали хоть слово, скорее всего это были люди епископа. В случае отказа ему не выйти из кафе. Заговоры не терпят утечки информации. Да и не хотелось если честно отказываться. Какая в сущность разница молиться на латыни, греческом или старославянском? Главное перспектива, которую предлагают заговорщики. Кем встретит старость Парасюк в случае отказа? Тем же самым старшим инквизитором с полным карманом юбилейных наград и пенсионным револьвером? А иначе…Иначе перед ним откроются такие просторы, что от одной мысли о них кружится голова.

– Я согласен!– он подал свою ладонь епископу, который с ехидной улыбкой пожал ее, перегнувшись через стол.

– Я в вас не сомневался, Александр Нифонтович!– произнес он. При этих словах влюбленные студенты вернулись к своему милому щебетанию, а епископ удовлетворенно расплылся в кресле. Куда теперь делось его волнение и дрожь в руках. Откинувшись свободно на спинку мягкого кресла, Никанор с удовольствием отхлебнул остывший кофе.

– Мне можно идти?– поморщившись, уточнил Парасюк.

– Иди, Саша, иди,– махнул повелительно рукой епископ. Столь разительная перемена в его поведении очень поразила старшего инквизитора. Святой отец начал чувствовать себя хозяином ситуации, и в его манере держаться появились повелительные нотки.

Парасюк встал из-за стола, бросив гневный взгляд в сторону парочки. На секунду испытав жгучую лютую ненависть к ним, как к людям которых неожиданно для самого себя испугался, хотя последние несколько лет боялись только его.

– Не забудь про дитя…– донеслось ему в спину, пока дверь кафе медленно захлопывалась. Получилось, что не он начал какую-то непонятную и опасную игру, а им играли, словно пешкой. От этого было неприятно, оставляя на душе осадок, а во рту металлический привкус горечи, но старший инквизитор решил идти до конца, ведь на финише его ждало долгожданное повышение и должность Главы Инквизиции.

До управления было недалеко, но Парасюк повернул к метро. Спустился на Бурлацкий спуск, зашел на “Исторический музей”, как всегда забитый разномастным народом под завязку. Люди в метро прятались от палящего зноя и раскаленного асфальта, пили кофе, непринужденно беседовали, рассматривали газеты и журналы, выставленные в переходе, не спеша выходить под жаркие лучи высоко стоящего солнца. Показав свое служебное удостоверение, Парасюк быстро спустился к поездам, искоса поглядывая назад на предмет “хвоста”. Тот самый парень, который любезно болтал со своей подругой в кафе, стоял у турникета, всовывая в бесстрастный аппарат помятый билетик. Заметив взгляд Парасюка, он улыбнулся и приветливо помахал рукой.

Значит все-таки епископ львовский не доверял ему до конца, и решил приставить соглядатая. Махнув в ответ, Парасюк отправился к платформе, насвистывая что-то бодрящее. Он находился в привычной атмосфере погони. И какая разница, что теперь загоняли на флажки его, а не он?