Чёрная книга

– Из Англии? – удивлённо переспросил Морохин.

Совсем ему голову Бутылкин заморочил…

– Ну да. Мы ведь говорили, что за три недели до убийства Себряков туда ездил с неизвестной целью.

– Точно! Что-то я забегался… Так удалось выяснить, что он там делал?

– Удалось, Дмитрий Петрович. Себряков встречался с живущей в Лондоне госпожой Эттвуд.

И опять, чёрт бы меня побрал… О том, что Себряков ездил в Англию для встречи с этой дамой, я знал давно. Однако вышестоящие инструкции, полученные перед командированием в полицию, вязали меня по рукам и ногам. О полной откровенности с Морохиным не было и речи. Информацию приходилось дозировать. И потому уже имеющиеся сведения я выдал за только что полученную новость.

– Госпожа Эттвуд, – задумчиво повторил Морохин, словно пробуя фамилию на вкус. – А она кто?

– Вообще-то она вдова известного лондонского адвоката. Но дело не в этом.

– А в чём?

– Госпожа Эттвуд – праправнучка графа Петра Алексеевича фон дер Палена.

Вот тут Морохин откровенно удивился.

– Позвольте! Не тот ли это Пален…

– Он самый, Дмитрий Петрович. В начале прошлого века – столичный градоначальник и организатор заговора против императора Павла Первого.

Глава четвёртая

Кирилл Ульянов

Дверь открыла ядрёная девица с толстой косой и румянцем во всю щёку.

– Чего надо? – спросила густым голосом, почти басом.

– К Дарье Степановне. Договаривались о встрече, – лаконично ответил я.

Отойдя на шаг, девица заголосила:

– Дарья Степановна! Тут вот к вам мужчины! Двое! Договаривались, мол!

Из глубин квартиры, страдальчески морщась, выплыла вдова профессора Себрякова.

– Ну, что ты орёшь на весь дом? (Это прислуге.) Добрый день, господа, проходите, пожалуйста. (Это уже нам.)

Следуя за хозяйкой, мы с Морохиным прошли в гостиную. По пути я оглядывался. Везде царил порядок, и ничто не напоминало о недавней трагедии.

В гостиной навстречу нам поднялся высокий представительный человек в солидном костюме-тройке стального цвета. Густые поседевшие волосы, аккуратные усы и небольшая холёная бородка придавали ему вид равно интеллигентный и мужественный. Человек был немолод, однако твёрдые черты лица, уверенный взгляд и серьёзные плечи подсказывали, что есть ещё порох в пороховницах. Золотой перстень с чёрным агатом на безымянном пальце правой руки намекал на состоятельность и хороший вкус.

– Знакомьтесь, господа: Евгений Ильич Зароков. Профессор истории, коллега и друг покойного Викентия Павловича, – сообщила вдова. – Он помогает мне привести научные дела покойного мужа в порядок, и я попросила его участвовать в нашей беседе.

Ну, конечно… В одной из пьес моего любимого Чехова героиня жалуется: «Я женщина слабая, беззащитная, я нынче кофий без аппетиту кушала…» Похоже, Дарья Степановна относилась к женщинам подобного склада. И, стало быть, хотела опереться на сильную мужскую руку. А рука у профессора, судя по внешности, была сильная, – в отличие от покойного Себрякова.

Зароков сдержанно поклонился. В свою очередь представились и мы.

– Располагайтесь, господа. И не обращайте внимания на мой ужасный вид. Уже который день всё пла́чу, пла́чу…

С этими словами мадам Себрякова прижала к глазам кружевной платок. Насчёт ужасного вида она кокетничала неуместно и беззастенчиво. Вдова была молода и очень привлекательна. Траурное платье выгодно облегало аппетитные формы, красивое лицо с тонкими чертами и русые волосы способны были свести мужчину с ума. Даже такого погружённого в науку и размышления, как Себряков. Рассуждая с долей цинизма, обладать такой женщиной – дело трудное и нервное. Это вам не книги писать, тут одним умом не возьмёшь. Был ли немолодой, обременённый болезнями, вечно занятый Себряков счастлив в браке, – бог весть. Что-то подсказывало, что нет…

Морохин произнёс дежурную формулу («Некоторые обстоятельства смерти профессора требуют прояснения, с этой целью мы опрашиваем его родных, близких и коллег»), после чего приступил к расспросам.

– Дарья Степановна, у вас было время, чтобы навести порядок и выяснить, исчезло ли что-нибудь из дома. Может быть, пропали какие-нибудь вещи, ценности?

Вдова отрицательно покачала изящной головкой.

– Нет, Дмитрий Петрович, вещи на месте. Что касается ценностей, то ювелирных изделий у меня немного и пока я жила в Сестрорецке все они были на мне или при мне. Что ещё? Банковские книжки грабитель не тронул, да и что ему с ними делать? Вот денег я никаких не нашла – пропали из ящика мужниного стола. Впрочем, большие суммы наличных денег мы в доме обычно не держали.

– Получается, что с материальной точки зрения ущерб минимальный?

– Именно так.

Я кашлянул.

– Судя по наведённому беспорядку, преступник что-то долго и упорно пытался найти, – заметил негромко. – И если всё на месте, не считая небольшой суммы денег, то не искал ли он ценность нематериальную?

Дарья Степановна задумалась.

– Не очень поняла, – призналась честно после короткой паузы.

– Ваш покойный муж был крупным историком, писал книги, работал с источниками, – терпеливо пояснил я. – Следствию было бы важно знать, все ли его рукописи и архивные документы на месте.

Вдова беспомощно оглянулась на Зарокова.

– Боюсь, на этот вопрос вам не ответит никто, – сказал профессор приятным мягким баритоном. – Во всём, что касалось работы, Викентий был чрезвычайно скрытен. Такой уж характер… Даже я, ближайший друг и коллега, не мог бы вам сказать, над чем он трудился перед смертью. Знаю только, что готовил новую книгу…

– О чём? Её тема? – тут же спросил Морохин.

– Представьте себе, не в курсе. Впрочем, он не раз упоминал, что есть короткий, но чрезвычайно интересный и важный отрезок российской истории, крайне слабо освещённый в трудах российских учёных. Речь о шестилетнем правлении старшего единокровного брата Петра Великого – царя Фёдора Михайловича. Викентий говорил, что сразу же сядет за книгу о нём, как только руки дойдут. И вполне вероятно…

– Ясно. А можно ли это уточнить?

Зароков задумчиво огладил бородку.

– Попробую, – сказал как-то неуверенно. – Дело в том, что императорское историческое общество уполномочило меня провести такую, что ли, ревизию научного наследия Викентия Павловича. В том числе составить опись архива. Всё это, разумеется, с согласия Дарьи Степановны. – Он коротко поклонился в сторону вдовы. Кивнув, та снова приложила платок к глазам. – Если я найду какие-либо рабочие записи или незавершённые рукописи покойного, я непременно дам вам знать.

– Сделайте одолжение, – согласился Морохин. – Более того, следствие официально просит вас предоставить по итогам архивной описи соответствующую справку.

Зароков степенно кивнул.

– Непременно! Тем более, что такую справку я должен буду подготовить для общества. Вы только сделайте им формальный запрос, а то, знаете, некорректно было бы снимать копию без ведома заказчика.

– Договорились… С этим пока всё. Впрочем, возможно, Дарья Степановна сможет что-нибудь пояснить насчёт научных занятий покойного супруга?

С этими словами Морохин пытливо посмотрел на вдову. В ответ та лишь замахала руками.

– Господь с вами! – воскликнула с некоторым испугом. – Викентий Павлович никогда мне… то есть, я хочу сказать, ни о чём таком со мной… запирался в кабинете надолго и работал… я и близко не могла…

Зароков успокаивающе тронул её за рукав. Обращаясь к нам, уточнил:

– Дарья Степановна подтверждает мой тезис о скрытности покойного Викентия Павловича. (Та закивала.) Никто из близких не был в курсе его научных занятий. Вот, правда, его помощник, приват-доцент нашего университета Варакин, – уж он-то знал, чем занимается Себряков. Но Варакин, увы…

– Да, – подтвердил я, – Варакин, увы…

Зароков на миг прикрыл глаза и провёл рукой по лицу. Вероятно, знал Варакина.

– А как вы полагаете, Евгений Ильич, могла ли поездка Себрякова в Англию незадолго до смерти быть как-то связанной с его научной работой? – спросил Морохин, меняя тему разговора.

– Ну, это маловероятно, – ответил Зароков после короткой заминки. – Все его научные интересы были связаны с российской историей, с династией Романовых. Архивные изыскания вёл тут же, в России… Нет, не думаю.

– Но для чего-то же он туда ездил? Или просто любил вояжировать?

– Какое там вояжирование! Викентий был тяжёл на подъём. Дом, университет, архивы, издательства, академия наук – всё тут, в Санкт-Петербурге. Изредка, правда, выезжал в провинции по приглашению губернских исторических обществ. Прочтёт лекцию-другую и обратно домой. – Зароков слегка улыбнулся. – Я его, конечно, спрашивал, зачем ему в Англию. Так он отшутился. Хочу, мол, попробовать знаменитый английский чай. Он, видите ли, был заядлый чаёвник… Возможно, какая-то причуда.

– Ну, допустим… А вы, Дарья Степановна, знаете, для чего ваш покойный супруг посетил Англию?

Вдова лишь отмахнулась.

– Откуда? Характер у Викентия Павловича был непростой, и в последнее время наши отношения, что уж тут скрывать, разладились… Но вы же понимаете, господа, что это между нами, только для следствия? (Мы с Морохиным синхронно кивнули.) В общем, он совершенно перестал посвещать меня в свои дела. Просто сказал однажды, что уезжает в Англию на несколько дней, и только. Мол, есть такая необходимость, а на расспросы ничего не ответил. – Наморщив безмятежный лоб, закончила плаксиво: – И даже не привёз мне ничего английского…

Зарыдала. Зароков поспешно налил ей стакан воды. Пока вдова успокаивалась, я размышлял, горюет ли она сейчас о муже или о несостоявшихся подарках.

– Скажите, Дарья Степановна, давно ли у вас работает прислуга? Ну, вот эта девушка, что открыла нам? – спросил Морохин неожиданно.

Вдова перестал плакать и удивлённо заморгала.

– Паша? Давно, лет пять, а то и больше. Когда я вышла замуж за Викентия Павловича, она уже у него работала. Стряпала, убирала… Полная дура. А что?

– Я хотел бы задать ей несколько вопросов, – пояснил Морохин, поднимаясь. – С вашего позволения, мы сядем на кухне и коротко побеседуем. Так сказать, в интересах следствия. А Кирилл Сергеевич пока закончит разговор с вами.

– Да что эта деревенщина может вам рассказать, – произнесла вдова раздражённо. – Ну, если в интересах следствия, – ради бога… Паша!

Появившейся девушке Дарья Степановна строго велела увести господина следователя на кухню и там чистосердечно ответить на все его вопросы.

Морохин беседовал с Пашей около получаса. За это время роли переменились. Теперь уже деликатно, однако настойчиво расспрашивал Зароков – далеко ли продвинулось следствие и что успело выяснить. «Ну, с Викентием всё ясно – инфаркт, сердце у него было слабое. Но почему в квартире появился труп швейцара?» – «А вам откуда про то известно?» – «Дарья Степановна рассказала… Я ничего не понимаю» – «Не волнуйтесь, мы тоже. Пока» – «Но всё-таки…» – «Следствие разберётся». Старательно изображая недалёкого полицейского, я произносил незначительные фразы и делал при этом значительный вид.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Vis-à-vis (фр.) – друг против друга, лицом к лицу.

2

Прозекторская – помещение в больнице, где производится вскрытие трупов.

3

Черлок Хольмс – именно в такой транскрипции звучало имя английского сыщика в дореволюционных российских изданиях Артура Конан Дойля.

4

Veni vidi vici (лат.) – Пришёл, увидел, победил. Крылатое выражение, принадлежащее Цезарю.

5

Аршин (устаревш.) – мера длины, равная 0,71 м.

6

Брыжи – распространённое в XVIII веке украшение мужской и женской одежды в виде пышной кружевной отделки на груди или у ворота.